Один из самых наболевших у современника вопросов звучит так:
почему книжки, музыка и фильмы в последние годы стали такими скучными и
предсказуемыми?
Ответ очевиден: именно скучная культура востребована сегодня
изнывающими от скуки массами современников. Несмотря на явную парадоксальность,
никакого противоречия тут нет. И об этом стоит рассказать подробнее – поскольку
такой невинный с виду симптом, как скучность масс-культа, скрывает куда более
серьезное заболевание.
Начнем с того, что сегодняшний средний покупатель новой
книжки и посетитель кинотеатра есть веслоногий офисный рачок большого города,
чья жизнеобеспечивающая функция – рассказывать телефону о предлагаемых
компанией позициях.
Это занятие, сопровождаемое выращиванием воображаемого
огорода и стрельбой птицами по свиньям, несколько похоже на конвейер столетней
давности – но, в отличие от конвейера, на нем ничего не производится. Вернее,
основной чушкой, подвергаемой постоянной фрезеровке в ходе этого занятия,
является сам офисный современник. Он ведь уже давно не винтик механизма,
производящего нечто. Стать винтиком и превратиться в Давателя Конкретного
Результата – его большая и светлая мечта. О мастерах, которые спрыгнули с
оклада и работают за процент, в его биоте рассказывают легенды с придыханием. В
реальности же он – бубнящий и выбегающий курить предмет обстановки. В случае
чего он загоняется и сдается в аренду оптом — вместе с массой других телефонных
обезьянок. Госту подвергаются даже произносимые им слова и их порядок. Говоря
откровенно, этот тип современника и существует-то главным образом потому, что
экономический процесс сегодня принято упаковывать в бубнеж т.н. менеджеров по
размещению заказов.
Вследствие рода деятельности его духовный мир – не похож на
духовный мир какого-нибудь гофманского конторщика двухсотлетней давности. Как
ни странно, современный конторщик не бежит от реальности в сверкающие миры.
Применительно к нему глупо говорить о каком-либо эскапизме. Напротив, дух его,
в реальности не живущего вообще, – мечтает сбежать назад, из своего
искусственного пространства, и из телефонирующей стандартной чушки превратиться
в настоящего человека. Достаточно взглянуть на то, как увлеченно рассекает он
каждый день виртуальные заросли на потном мустанге, стремясь на бой во имя
великой справедливости – и станет ясно: он мечтает быть человеком. Он хочет
броситься в бурные воды жизни, трудиться до седьмого пота, воевать и умирать за
что-нибудь серьезное, хочет стоять в полный рост посреди мира и взвалить на
себя ответственность за его судьбы.
Трагизм его положения, однако, заключен в том, что при этом
он физически остается веслоногим клерком – запуганным пятящимся существом с
глазами на стебельках, у которого от самой мысли о рискованной ответственности
начинает болеть голова.
В итоге, чтобы его не разорвало изнутри диалектическим
противоречием – измученный тоской по реальности современник интуитивно, но в
массовом порядке набредает на компромиссную идеологию. Её мы можем смело
назвать «Часиксуализмом» (от словосочетания «Час Икс»).
Суть этой идеи, коротко говоря, в следующем.
Однажды – внезапно -- грянет гром. Блеснет молния. И
часиксуалист поймет, что его Время Настало. Офисные рачки ударятся оземь -- и
из возникших на их месте зеленых облачков выйдут суровые каратели в брезентовых
куртках. Редакционные бездельники обернутся железными конармейцами. Завскладами
превратятся в отряды самообороны – и вместе они отстроят заново тот рухнувший
мир, в котором их десятилетиями заставляли жалко влачить.
Тот факт, что этот мир вот-вот рухнет, отметим – в рамках
часиксуализма не подлежит сомнению: видите, как мир кренится? Упал очередной
самолет, убита студентка, мать с детьми выгнана на улицу. Это же явно первые
ласточки, первые раскаты, первые звоночки. Пора затаиться и выждать. Спасать
мировое здание, пока оно в таком опасном наклоне, разумется, бессмысленно. Надо
дождаться, когда оно рухнет – и тогда увидите, как здорово мы заново построим
его из спасенных кирпичей.
Таким образом часиксуалист убивает дуплетом оба проклятых
вопроса – «тварь я дрожащая или право имею» и «быть или не быть». Он отвечает
им решительное «Имею! Быть! Но не сейчас».
Внутренний мир часиксуального современника больше всего
напоминает анекдотический брежневский застой, устроенный себе самому. В роли
пустоглазого инструктора из райкома, сообщающего о неопределенной
продолжительности временных трудностях на пути к коммунизму – выступает сам
часиксуалист. В роли слушателя, тоскующего в очереди за дефицитом – он же.
Вернемся к масс-культуре. Главное требование, предъявляемое
этими сослагательными героями к произведениям – убеждать их, что Час Икс еще не
наступил. Ибо его функция вообще не в том, чтобы наступать на самом деле – но в
том, обезболивать текущее состояние часиксуалистов.
Поэтому потребляемое современными часиксуалистами
произведение может – и даже должно – уверять зрителя и читателя, что Час Икс
близится.
Оно может и должно уверять его: когда Час Икс грянет – он не
растеряется.
Но ни в коем случае это произведение не должно говорить, что
ему, зрителю и читателю, уже пора превращаться в действующего человека. Уже
пора начать реализовывать свои принципы. Уже строить то будущее, которого он
так ждет. Такое произведение, чего доброго, изменит его, перепашет и отрежет
пути к отступлению – а это со стороны произведения было бы подло.
Часиксуалист, если можно так выразиться – своего рода
антифауст: он готов продать душу дьяволу, чтобы его мгновение стояло где стоит
и не приближалось.
Поэтому в книжках, песнях и фильмах, потребляемых им в диком
количестве, мы наблюдаем одни и те же т.н. вечные сюжеты, в которые, чтоб не
наскучило, упихивают все больше спецэффектов. Компании любопытных подростков
пачками пожираются в заброшенных домах, пучеглазые забавные клерки находят свое
счастье на южных пляжах, девушки глубоко за двадцать восемь попадают в бодрящие
неприятности, чтобы на последней странице быть обнятыми необоснованно
страстными шатенами.
Во всем этом потоке есть один общий элемент: отсутствие
прямого обращения к зрителю или читателю с каким-нибудь призывом. С читателем
сегодня, как правило, вообще не разговаривают: ему показывают набор трюков,
который по определению никуда не зовет. А поскольку других способов выйти из
однообразия «вечносюжетности» нет – часикесуалисты, не желающие, чтобы их дергали,
вполне дружно предпочитают скучать. И, разумеется, жаловаться на то, что
искусство деградировало.
В этой деградации они видят приближающийся Час Икс.
По-своему замечателен тот факт, что они правы -- ибо именно они тщательно
стараются приблизить его всеми силами.