- Дани, пусти меня, уже полвосьмого...

- Ну конечно, тогда ты первой займешь умывальник, как всегда. Нет уж.

- Дани, не дури, я тебя пропущу, - Даниела открывает дверь, впускает Баби.

Баби с утра, пока не выпьет кофе, совершенно невменяема, как и их мать. Но Даниела прет напролом:

- А как тебе тот парень, что тебя вчера провожал? Он тебе нравится?

Баби издает странный звук. Она не может ответить - чистит зубы. Смотрит в зеркало на сестру осоловелыми глазами, быстро полощет рот.

- Он? Мне? Нравится? Ты что, издеваешься? Совсем чокнулась? Неужели мне может это понравиться? Скотина такая. Ты знаешь, что он вчера устроил? Разбил с дружками машину Бранделли, потом еще и подрался с ним. Потом мимо проезжал синьор Аккадо, попытался их растащить, так он и на него бросился! Ненавижу тех, кто употребляет голову для драк, вместо того чтобы думать!

- Ну знаешь... А нам он всем нравится!

- Кому это - вам?

- Мне, Джулии, Джованне, Стефании...

- Ну да, четыре подпрыгивающих дебилки прутся по этим... Не понимаю, какая радость в том, чтобы все крушить, устраивать бардак, избивать людей...

- У них куча девушек.

- Представляю, что это за девушки!

- Нет, есть и приличные. Например, Глория, дочка Аккадо, встречается с Дарио, это один из дружков Стэпа.

- Стэпа?

- Да, Стефано Манчини, это он тебя провожал. Мы с Джулией зовем его "супер-парень", но все зовут его Стэп.

- Стэп? Вот значит как? По-моему, их надо всех похватать и утопить в реке. Давай быстрее, а то папа опять раскричится, что мы опаздываем.

Баби возвращается в комнату и быстренько одевается. Форма лежит на кресле. Баби всегда готовит ее с вечера, даже если совсем поздно. Это уже привычка. Натягивает голубую рубашку, затем юбку.

Стэп. Ну и имечко. Впрочем, ему подходит.

Солнце светит на парты. Баби рассеянно оглядывает класс. Бенуччи возится под партой с пиццей. Отрывает кусок, пальцы в помидорах, - и в рот. Жует с невинным видом, прикрыв рот, делает вид, что как ни в чем не бывало слушает лекцию.

Баби на минутку прислушивается к тому, что говорит Джаччи. Молодая девушка в XIX веке не умела ездить верхом, но все равно решила прокатиться. И, конечно же, упала. Баби не так внимательно слушает, чтобы понять, разбилась она или нет. Но ясно, что кто-то, не придумав, видимо, ничего лучше, посвятил ей стихи.

- Итак. Эту оду, "Луиджии Паллавичини, упавшей с лошади", подготовите к понедельнику.

Ясно. Это еще и учить придется. Звонок.

- Я сейчас пойду в учительскую, возьму журнал. И не устраивайте без меня дебош.

Девочки вскакивают из-за парт. Три успевают, пока учительница не ушла, выпросить у нее пропуск в туалет. Только одной он нужен по естественным причинам. Две другие закроются в кабинке и предадутся пороку. Насладиться "Мерит" в пику тем, кто твердит, что эти сигареты хуже всех.

Джаччи возвращается. Девочки рассаживаются по местам. Слушают внимательно урок по латинскому стихосложению.

Баби раскрывает дневник. Перелистывает назад. Разноцветные исписанные страницы пролетают перед глазами. Вечеринки, дни рождения, фразочки Паллины, оценки за контрольные. Мнения о посмотренных фильмах, влюбленности возможные, невероятные и минувшие.

"Марко, я т. л." Стоп. Надпись краснеет внизу страницы. И сердечко. Ноябрь. Да, это было в ноябре. И она была безумно влюблена.

Ноябрь. В прошлом году.

- Мама, мне ничего не пришло?

- Пришло, письмо на кухне. На столе.

Баби стремглав мчится на кухню, хватает письмо. Знакомый почерк. Она радостно вскрывает письмо. Они вместе уже четыре месяца. Самый длинный ее роман. В общем-то, он же и единственный. Читает письмо.

Баби, милая! В этот знаменательный день (это не открытие Америки... и не первый человек на Луне - лучше! Открытие сезона в "Джильда"? Ну, почти!)... Шутка это, зайка. Сегодня четыре месяца, как мы вместе. И я хочу, чтобы этот день запомнился тебе как самый счастливый, самый романтический, самый прекрасный! Ты готова? Бери Vespa и поезжай. Поезжай искать сокровище! Сокровище в смысле - сокровище любви. То самое, что я подарю тебе! Марко. P.S. Первый ключ такой: Поезжай на виллу, там Ты бываешь по утрам. On the left увидишь tree- По-английски говори! Там немножко покопай И подарок получай. Готова? Давай!

Баби, задумавшись, складывает письмо. Вилла - это Вилла Глори, там я бегаю по утрам. По-английски? Он что, думает, что я совсем дурочка? Это же так просто: дерево слева, сразу у входа.

- Мама, я пошла.

- Куда?

- Надо кое-что завести Паллине.

Баби натягивает куртку из шкуры северного оленя.

- Когда вернешься?

- К ужину. Уроки мы сделаем вместе с Паллиной.

Раффаэлла выходит к двери:

- Только не поздно!

- Если что - я позвоню!

Баби выбегает, потом останавливается в дверях и возвращается. Поспешно целует мать и упархивает. Вбежав во дворик, осторожно, бесшумно открывает створку гаража. Выводит Vespa, не заводя, бежит с ней к спуску. Баби проезжает весь корсо Франча и вот она на Вилла Глори. Ставит Vespa на вилку и бежит к воротам. Вокруг женщины гуляют с детьми. Баби приближается к третьему дереву слева. У корней густой кустарник. Она раздвигает его и обнаруживает пластиковый пакет. Берет его и, счастливая, бежит к Vespa. Открывает. Внутри невероятно красивый шарф и записка:

Шарфик я тебе дарю, Утепляйся к ноябрю, Чтобы гланды не студить, Чтоб не кашлять, не простыть! Завернувшись потеплей В RAI дуй теперь скорей! Сразу, как к коню придешь, И подарок свой найдешь.

Баби вскакивает на Vespa и улыбается: как это романтично! Обматывается шарфом. Какой он мягкий, какой теплый! Чудесный подарок.

Баби трогается в путь. Заводит Vespa и несется на полной скорости к площади Мадзини. Глушит мотороллер против дворика, обнесенного решеткой. Слезает с Vespa , входит. Сторож с любопытством ее изучает, а затем переключается на мужчину с каким-то непонятным чемоданчиком. Улучив момент, Баби подходит к коню. На брюхе белым мелом нацарапана стрелка. Вниз. Марко, наверное, рехнулся. Она всматривается. Там еще один сверток. Она его забирает. Сторож ничего не заметил. На этот раз в свертке очки. Чудесные Ray-Ban последней модели, маленькие, прямоугольной формы.

А вот и еще одна записка. Следующий этап - адрес. Виа Кола ди Риенцо, 48. Vespa несется на всех парах.

Баби прибывает по адресу. Это магазин. Она ошеломленно глядит на вывеску. Магазин нижнего белья. Пока что простенькое белье из хлопка ей покупает мама. Баби нерешительно входит. Оглядывается по сторонам. Молодая продавщица, стоя за прилавком, раскладывает только что прибывшие комплекты из серого атласа. Баби перечитывает конец записки:

Если имя назовешь, Новых шмоток наберешь.

Продавщица, заметив ее, подходит.

- Вам помочь?

- Да. Меня зовут Баби Джервази.

- Ах, конечно же, - продавщица мило улыбается, - мы вас ждем.

Она идет за прилавок:

- Вот, это для вас. Выбирайте, что понравится, - она извлекает три комплекта белья.

Все три атласные. Первый - черный комбидрес с прозрачными фигурными вставками на груди и тонкими бретельками. Другой - из двух предметов, бледно- розовый, с полупрозрачным рисунком чуть светлее ткани. Третий - сливовый, бретельки тоненькие и миниатюрные трусики. Баби внимательно их изучает. Выбирает один, но не в силах поднять голову от смущения. Заметив это, продавщица пробует ей помочь:

- Думаю, что вот этот вам очень пойдет, - она раскладывает бюстгальтер от розового комплекта. - У вас такая светлая кожа, будет прекрасно смотреться.

Баби робко поднимает глаза:

- Да, я тоже так думаю. Возьму этот. Спасибо.

- Синьорина!

Баби поворачивается к продавщице.

- Этот молодой человек, который... Наверное, это ваш приятель?

- Да, в каком-то смысле.

- Он сказал, чтобы вы сразу надели это белье.

- Но... как же это...

- Если нет, то я не смогу дать вам следующую записку. Он так велел...

- Понятно. Спасибо.

Баби берет розовый комплект и идет в примерочную. Продавщица протягивает ей через занавеску фирменный пакет магазина: "Вот, возьмите, сюда можно положить то белье, что на вас". Баби переодевается. Глядится в зеркало. Молодая продавщица угадала. Ей и правда очень идет. Но тут в голову ей приходит одна мысль. А что скажет мама, когда обнаружит это белье? Придется соврать, что это Паллина подарила, ради прикола. Вместе с Кристиной и еще с кем-нибудь. Баби одевается и выходит из примерочной. Продавщица протягивает Баби очередную записку. А затем мечтательно провожает посетительницу глазами.

Баби углубляется в записку. Куда же ехать теперь? Вот куда - в Дуэ Пини. Это маленький скверик неподалеку от школы. Там есть скамейка, где они с Марко частенько целовались. Под скамейкой пакет с лотерейным билетом и новая записка. Охота продолжается. Она едет в ювелирный магазинчик в центре. Там ей приходится спеть песенку перед несколькими посетителями, и продавщица преподносит ей прелестные серьги с бирюзой и очередную записку. В "Бенеттоне" ее ждут жакет и юбка цвета бордо. Записка направляет ее в магазин на виа Венето, там она решает ребус и получает пару чудных туфель в тон костюму. Теперь охота продолжается на виа ди Винья Стеллути, Баби получает от старой цветочницы орхидею и следующую записку. В кафе "Евклид" уже заказаны ее любимые пирожные. Пока Баби поглощает песочные пирожные с кремом и фруктами, кассирша отдает ей последнюю записку:

Свой десерт любимый съела- Все, чтобы потешить тело. Но чего-то не хватало... Или ты уже устала? Если ты моя девчонка- Жду тебя в начале гонки!

Баби отправляет в рот последнее пирожное, самую середину, с половинкой виноградины. Вытирает губы и уходит. Заводит Vespa и едет по виа ди Винья Стеллути. Если б мама се видела, не узнала бы. На ней теперь великолепный бордовый костюм, элегантные туфли, очки Ray-Ban , чудесные сережки с бирюзой, в волосах орхидея, а в кармане лотерейный билет с возможным выигрышем. Раффаэлла, впрочем, осталась бы довольна: вокруг дочкиной шеи обмотан кашемировый шарф. Баби поворачивает на пьяцца Эуклиде и останавливается против ограды Вилла Глори. Здесь началась игра. Она узнает синий GT. Вбегает в главные ворота. Марко стоит, прислонившись к дереву. Баби бежит навстречу, обнимает его. Он вынимает из-за спины розу.

- Это тебе, солнышко. С праздником.

Баби счастливо разглядывает розу. Потом бросается ему на шею и страстно целует. Она влюблена по уши. Да и как можно не влюбиться после такого? Марко легонько отстраняет ее, держа за плечи.

- Дай посмотреть на тебя... Ты чудесно выглядишь. Так элегантно. Кто тебе все это выбирал?

Марко поправляет на ней голубой шарф. Баби, улыбаясь, сияет голубыми глазищами:

- Это ты, ты, мое солнце!

Марко обнимает ее. Они идут к выходу.

- Оставь Vespa тут.

- Зачем? Мы куда-то поедем?

- Выпить по коктейлю и поужинать.

- Мне надо предупредить маму.

Баби садится в GT. Марко услужливо ставит замок на переднее колесо мотороллера. Потом садится в машину, и вот они уже несутся в вечернем потоке. Баби звонит маме. Та в это время играет в карты у Бонелли. Раффаэлла так увлечена игрой, что слушает объяснения Баби весьма рассеянно. Они идут в пиццерию. С ней Марко и еще ребята. Мотороллер она оставила у Паллины, завтра заберет. Марко подарил ей шарф. Может быть, последняя новость смягчила Раффаэллу, и Баби отпустили.

Они ужинают у Матричано, в известном ресторане на виа Гракки ин Прати, туда ходят актеры и вообще знаменитости.

Они беседуют об охоте за сокровищем. Баби говорит, что ей ужасно понравилось. Такие чудесные подарки, все подружки обзавидуются. Марко прибедняется, но по всему заметно, как он гордится этой идеей.

Он смеется: я примчался на Вилла Глори, беспокоился, что ты не поняла записку и не пришла. Баби делает вид, что обиделась. Марко улыбается ей. Баби касается своих волос. Марко гладит ее по руке. Входит знаменитый актер с никому еще неизвестной красоткой. Впрочем, судя по ее поведению, скоро она прославится. Официант здоровается с актером и тут же усаживает его за столик. Баби замечает актера. Она вертится, чтобы его разглядеть, и сообщает об этом Марко. Тот наливает ей вина, изображая полное безразличие к этой новости. Почти все посетители пытаются вести себя, как Марко. Кое-кто, не удержавшись, поворачивается взглянуть на актера. Кое-кто с ним здоровается, гордо показывая всем, что они знакомы. Актер отвечает на приветствия и шепчет своей красотке, что совершенно не знает этих людей. Она более или менее искренне смеется. Наверное, она станет неплохой актрисой. Многие по-прежнему едят, притворяясь, что видят этого актера каждый день. На самом деле непонятно, почему Матричано на таком пике популярности. Люди ходят сюда, чтобы повстречать знаменитостей, а когда те приходят, делают вид, что их не замечают.

Позже они гуляют по центру. Заходят к Джолитти и заказывают по мороженому. Баби ругается с официантом из-за двойных сливок. Чтоб умилостивить ее, Марко доплачивает сверху. Потом, обсуждая мороженое, официанта, Джолитти и двойные сливки, они не замечают, как оказываются у самого дома Марко. Тихонько входят, стараясь не разбудить родителей. На цыпочках идут в его комнату. Закрывают дверь, немного успокоившись, включают радио. Совсем тихо. Нежным поцелуем он увлекает ее на кровать. На радиостанции нежный женский голос объявляет час романтической музыки. Нахальная луна подглядывает за ними через окно. Баби тает от ласк в таинственном полумраке. Марко медленно раздевает ее. Оставляет только лифчик и трусики. Целует шею, ключицы, плечи, перебирает волосы, легонько касается маленькой гладкой груди. Потом приподнимается и смотрит на нее.

Баби лежит под ним. Она стесняется, ей немного страшно. Марко ей улыбается. Белые зубы блестят в полутьме.

- Я знал, что ты выберешь это белье. Ты просто прекрасна.

Ее губы полураскрыты. Марко наклоняется и целует ее. Она, почти не шевелясь, нежно, мягко отвечает на поцелуй. Этой ночью на радио звучат самые чудесные песни. Во всяком случае, им так кажется. Марко нежно, ласково настаивает на том, чтобы пойти дальше. Но увы. Ему удается только снять с Баби бюстгальтер. Вот и все, и ничего больше. Потом он отвозит ее домой. Провожает до дверей и нежно целует, старательно скрывая злость. И уезжает в ночь. Ему приходит на память песня Баттисти. О том, что девушка похожа на торт со взбитыми сливками: радуется, если ее не попробовали.

"Да, ей это подходит... Мне досталось не больше ложечки". Он думает об игре в сокровище: во сколько она ему обошлась. Сколько времени ушло на то, чтобы сочинить эти стишки. Чтобы выбрать места и все остальное. Он поворачивает, решив поехать в "Джильду". Еще одна мыслишка становится последней каплей. Помимо всего прочего, Баби досталось еще и мороженое с двойными сливками.

Воспоминания...

Внезапно повисает необыкновенная тишина. Класс будто застыл, зависнув в воздухе. Баби оглядывает девушек вокруг, своих товарок. Милые, отвратительные, тощие, толстые, красивые, страшные, миленькие. Вот Паллина. Кто-то быстро листает учебник, другие взволнованно повторяют заданное. Одна особенно нервная трет пальцами лоб и глаза. Другая наклоняется вбок, чтобы скрыться. Настало время опроса. Джаччи ведет указующей дланыо по списку. Это все игра - она уже знает, где остановиться. "Джаннетти!" Девушка встает, оставив на парте призрачные надежды и немного макияжа. "Феста!" Берет свою тетрадь и Сильвия. Она едва успела списать перевод. Сильвия идет меж двух рядов, подходит к кафедре и сдает тетрадь. Встает у двери, рядом с Джаннетти.

Они обескураженно глядят друг на друга, пытаясь найти силы в объединившей их беде. Джаччи поднимает голову от списка и оглядывает класс. Некоторые девушки уверенно встречают ее взгляд, показывая, что они подготовились. Одна из притворяшек подалась вперед, чуть ли не напрашиваясь. Сердца отчаянно колотятся.

- Ломбарди.

Паллина поднимается. Смотрит на Баби. Будто перед смертью прощается. Идет к кафедре, как приговоренная.

Паллина встает между Джаннетти и Феста. Сильвия ободряет ее улыбкой, шепчет: "Выкрутимся как-нибудь", отчего Паллине становится совсем не по себе. Первой спрашивают Джаннетти. Она переводит кусок текста, спотыкаясь на ударениях. Безуспешно ищет, как верно перевести слово на итальянский. Не отвечает, от какого глагола происходит "давнопрошедшее" время. Случайно угадывает причастие будущего времени, но герундий ей образовать не удается. Сильвия Феста мучается над первой, самой легкой частью перевода. Глагол она не назвала, даже близко не угадала. И почти призналась в том, что перевод списала. Она рассказывает неправдоподобную историю про то, что ее мать больна, что она и сама себя плохо чувствует. Непонятно как, ей удается верно просклонять существительное третьего склонения. Паллина застывает от ужаса. Ей досталась третья, самая трудная часть перевода. Она быстро и почти без ошибок читает текст. Но на этом и останавливается. Затем выдает чересчур вольный вариант перевода. Но аккузатив не в том месте делает фразу совершенно неправильной. Баби обеспокоенно глядит на подругу. Паллина не знает, что делать. Баби открывает учебник. Читает предложение. Сравнивает с переводом одной из зубрилок. Легким шепотом привлекает внимание Паллины. Джаччи со скучающим видом смотрит в окно, дожидаясь, пока Паллина ответит.

Баби распластывается на парте и, спрятавшись за спиной впереди сидящей, подсказывает своей задушевной подружке, как верно перевести. Паллина шлет ей воздушный поцелуй и повторяет в полный голос то, что Баби ей только что прошептала. Джаччи, неожиданно услышав нужные слова на нужном месте, поворачивается к классу. Слишком уж это хорошо, чтобы быть случайностью.

- Великолепно. Кажется, кое-кто у нас готов отвечать. Джервази, поскольку вы явно знаете лучше всех, идите к доске и переводите.

Паллина виновато перебивает Джаччи.

- Синьора Джаччи, извините, это я виновата, я сама попросила ее...

- Замечательно, Ломбарди, ценю вашу честность. Очень благородно с вашей стороны. Однако, вне всякого сомнения, вы совершенно ничего не знаете. А теперь я хотела бы послушать Джервази. Выходите, выходите.

Баби поднимается, но остается на своем месте.

- Синьора Джаччи, я не готова.

- Замечательно, но тем не менее - выйдите, пожалуйста, к доске.

- Зачем мне выходить к доске - чтобы повторить то же самое? Я не готова. Я не смогла выучить, извините. Поставьте мне "неуд".

- Хорошо, поставлю. Вы довольны?

- Почти так же, как Катинелли, когда не дает списать!

Класс смеется. Джаччи бьет рукой по списку.

- Тишина! Джервази, дайте дневник. Может, замечание порадует вас еще больше. И вашу мать тоже - ей придется это подписать.

Баби относит дневник, учительница быстро и зло что-то записывает. Закрывает дневник и возвращает владелице.

- Завтра принесете с подписью родителей.

Баби думает: есть в жизни вещи и похуже, но лучше сейчас об этом не распространяться вслух. Молча возвращается она на свое место.

Сильвии поставили пять баллов. Это явно слишком много за такой убогий ответ. Может быть, в зачет пошли ее извинения. Но даже в них ей стоит немного поупражняться. Ее мать так часто болеет, что того и гляди скончается.

Паллина возвращается на место с четырьмя баллами. По правде говоря, она и их не заслужила. Джаннетти удается получить удовлетворительную оценку. Джаччи, ставя отметку, награждает Джаннетти латинской пословицей об одноглазом, который счастлив жить в стране слепых. Баби открывает дневник. Заглядывает в конец, на последние страницы. Рядом с алфавитным списком одноклассниц два листочка, на которых она отмечает, кого уже спросили. Баби ставит последние галочки напротив фамилий Джаннетти, Ломбарди и Феста. Круг опросов замкнулся. Затем Баби ставит галочку напротив своего имени. Она вспоминает о замечании. Читает его.

Уважаемая синьора Джервази! Ваша дочь явилась на урок латинского языка совершенно неподготовленной. Кроме того, когда ее спросили, отвечала весьма нагло. Обратите, пожалуйста, внимание на ее поведение. С уважением, проф. А. Джаччи .

Баби захлопывает дневник. Смотрит на преподавательницу. Вот же сука. Потом задумывается о матери. Подумать только, замечание! Наверное, ее накажут. Опять раздуют целый скандал. Или еще что-нибудь придумают.

Овчарка бежит по пляжу с палкой в зубах. Легко отталкивается, едва касаясь песка, поднимая фонтанчики. Подбегает к Стэпу. Он выдергивает чуть обслюнявленную палку из пасти. Пес ложится, умостив голову между вытянутых передних лап. Стэп делает вид, что бросает палку вправо. Пес дергается, но напрасно. Стэп снова делает вид, что хочет бросить палку.

Наконец он кидает палку далеко в воду. Собака срывается с места. Тут же ныряет. Голова пса мелькает меж волн, он плывет против течения. Палка плавает немного дальше. Стэп сидит, смотрит. Чудесный день. Еще никого нет. И вдруг - страшный шум. Яркий свет. Собака исчезает. Исчезает и море, и далекие горы, холмы справа, песок.

- Какого черта?!

Стэп переворачивается на другой бок, накрывая голову подушкой.

- Кто там приперся?

Полло, подняв жалюзи, открывает окно:

- Мать моя, ну и вонища! Надо проветрить. На, держи, я тебе бутербродов принес.

Полло швыряет на кровать зеленый пакет из кафе "Евклид".

Стэп вылезает из-под одеяла и потягивается.

- Тебя Мария впустила?

- Да, она сейчас кофе варит.

- Который час?

- Десять.

Стэп встает с постели.

- Чтоб ты сдох, нельзя было дать мне еще чуть-чуть поспать?

- Я тебя бить не буду только потому, что ты принес еды, - и направляется на кухню, Полло следом.

Еще горячий кофейник стоит на деревянной подставке. Рядом кувшин с теплым молоком и холодное в невскрытом голубом пакете.

Уборщица Мария, невысокая женщина лет пятидесяти, выходит из комнатки рядом, где она гладит.

- Мария, вот его, - Стэп указывает на Полло, - что бы ни случилось, не впускать в этот дом раньше одиннадцати часов.

- Сейчас я приму душ, и пойдем с тобой забирать мотоцикл.

- Ты знаешь, есть одна проблемка... Мне нужно двести евро.

- Как это? Ты же вчера столько спер?..

- Я весь в долгах. Мне надо купить продуктов, заплатить за химчистку, и еще я должен денег Фурио, знаешь, тому, из тотализатора.

- Что делать будем?

- Я думаю. Сицилиец и остальные сами без гроша, так что лучше и не заикаться.

- Ну и как нам быть?

- Танцуй. Я придумал.

Полло смотрит на друга с надеждой:

- И чего?

- Деньги даст мой братец.

- Как это - даст?

- Так это. Я их буду вымогать.

Полло слегка успокоился: "Ну ладно". Шантажировать брата - что может быть естественнее? На секунду он даже расстроился, что единственный сын у своих родителей.

Паоло, брат Стэпа, в офисе. Элегантно одетый, сидит за таким же элегантным письменным столом, занимается делами синьора Форте, одного из самых влиятельных клиентов финансового общества. Паоло учился в университете Боккони. Окончив с отличием университет, он вернулся из Милана и тут же нашел себе неплохое место специалиста по торговому праву. Он эффективный менеджер. На самом деле его порекомендовал отец. Но ему удалось удержаться, и он гордится тем, что это уж целиком и полностью его заслуга. Это правда, хотя в компании никогда никого не увольняли.

Юная секретарша в кремовой блузке, чересчур, пожалуй, прозрачной для мира налогов и облегченных налоговых схем - мира, в котором прозрачность не приветствуется, - входит в кабинет Паоло.

- Синьор?

- Да, слушаю вас, - Паоло отвлекся от бумаг, чтобы заинтересоваться лифчиком секретарши, и лишь потом - тем, что она скажет.

- Пришел ваш брат с другом. Впустить их?

У Паоло нет времени, чтобы выдумать благовидный предлог. Стэп и Полло вламываются в кабинет.

- Конечно, ты меня впустишь. Я тебе брат или кто? Кровь от крови, так сказать, синьорина. Мы все делим пополам. Понимаете? Все!

Стэп берет секретаршу за руку, намекая тем самым на вероятную, хоть и отдаленную возможность, что эта юная красотка, помимо бумаг и звонков, приносит Паоло кое-что еще.

- Так что меня можно впускать всегда, правда, Па?

Паоло кивает.

- Конечно.

Секретарша смотрит на Стэпа. Привыкнув иметь дело с мужчинами немолодыми, коварными и при галстуках, к нему она относится с уважением.

- Извините. Я не знала.

- Ну вот, теперь знаете, - Стэп улыбается ей.

Он не отпускает ее руку, секретарша смотрит на него.

- Можно идти?

Паоло, несмотря на новые очки, ничего не заметил и отпустил ее:

- Конечно, синьорина, идите.

Они остаются одни. Полло и Стэп усаживаются в кожаные вращающиеся кресла напротив стола Паоло. Стэп сидит, нахально развалясь. Затем отталкивается от стола.

- Слушай, а у тебя хороший вкус на секретарш, - Стэп прокручивается и снова сидит лицом к Паоло. - Признавайся, ты ее отодрал. Или хотел отодрать, а она не дала? Тогда уволь ее, тебе-то что?

Паоло устало глядит на него:

- Стэп, сколько раз тебе говорить - когда приходишь сюда, не выражайся и не устраивай бардак. Я тут, между прочим, работаю. И все меня знают.

- А что я такого сделал? Или Полло? Скажи ему, что я ничего такого не сделал.

Паоло вздыхает.

- С вами говорить бесполезно, только время зря тратить. Вот вчера вечером. Я тебя сколько раз просил: если приходишь поздно, будь потише. А ты не слушаешь. Вечно устраиваешь ужасный шум.

- Ну извини, Па. Вчера я страшно хотел жрать. Что мне, совсем не есть? Я только бифштекс себе приготовил.

Паоло иронически улыбается.

- Нет, я не хочу, чтоб ты оставался голодным. Проблема в том, как ты это делаешь и как ты вообще все делаешь. Шумишь, хлопаешь окнами, дверцей холодильника... Тебе плевать, что я сплю, что мне рано вставать! Тебе, конечно, по фигу, ты встаешь, когда хочешь. Кстати, ты сегодня обедаешь с папой.

Стэп выпрямляется в кресле.

- Откуда ты знаешь? Вы с ним говорили обо мне?

- Он мне сам сказал. Он мне позвонил. Все равно я бы не мог ничего рассказать - я о тебе ничего не знаю, - Паоло внимательно смотрит на брата. - Знаю только, что ты одеваешься бог знает во что, темные куртки, джинсы, спортивные туфли... ты выглядишь как бандит.

- А я и есть бандит.

- Стэп, прекрати идиотничать. Кстати, а зачем ты пришел? Серьезно? Тебе что-то от меня нужно?

Стэп переводит взгляд на Полло, потом снова на брата.

- Да, в общем, ничего не нужно. Дай мне триста евро.

- Триста евро? Ты с ума сошел? И где я тебе их возьму?

- Хорошо, тогда дай двести.

- Даже не проси, все равно ничего не дам.

- Да?

Стэп надвигается на Паоло. Тот испуганно пятится. Стэп улыбается.

- Тихо, братишка, успокойся, я тебе ничего не сделаю.

Затем нажимает кнопку интеркома и вызывает секретаршу:

- Синьорина, зайдите, пожалуйста.

Секретарша не обратила внимания, что голос чужой.

- Да, сейчас.

Стэп усаживается в кресле поудобнее и ухмыляется Паоло.

- Итак, братец, если ты мне не дашь двести евро, я сорву трусики с твоей секретарши.

- Что? - Паоло не успевает ничего добавить. Открывается дверь, и входит секретарша.

- Что вам угодно, синьор?

Паоло пытается выкрутиться:

- Ничего, ничего, идите.

Стэп поднимается.

- Нет, синьорина погодите минутку.

Стэп подходит к секретарше. Девушка молча уставилась на братьев, не зная, что делать. Такая ситуация не входит в круг ее обычных обязанностей. Секретарша вопросительно смотрит на Стэпа.

- Что такое?

Стэп изучает ее, ухмыляясь.

- Интересно, сколько стоят ваши трусики?

Секретарша смущается:

- Но как же это...

Паоло встает:

- Стэп хватит! Синьорина, идите...

Стэп хватает ее за руку.

- Подождите, всего минутку. Паоло? Дай Полло то, что нам нужно, и мы выпустим синьорину.

Паоло вынимает бумажник из внутреннего кармана пиджака, достает несколько банкнот по пятьдесят евро и злобно сует их Полло. Полло пересчитывает деньги, подает знак Стэпу, что все в порядке. Стэп, улыбаясь, отпускает секретаршу:

- Благодарю, синьорина, вы нам очень помогли. Что бы мы вообще без вас делали?

Секретарша оскорбленно удаляется. Паоло встает с кресла и огибает стол.

- Так, деньги я вам дал. А теперь вон отсюда, вы мне надоели.

Он было хочет их вытолкать, но затем решает, что словами будет эффективнее.

- Стэп, если так будет продолжаться, то тебя ждут неприятности.

Стэп уставился на брата:

- Шуточки шутишь? Какие еще неприятности? У меня не бывает неприятностей. Я и неприятности - вещи разные, мы и не встречаемся никогда. Деньги я попросил для друга, у него некоторые трудности, вот и все.

- И потом, Паоло, как ты себя ведешь перед Полло? Из-за каких-то двухсот евро. Как будто их у тебя попросил не пойми кто. Раздуваешь скандал из ничего.

Паоло присаживается на край стола.

- Не знаю, как у тебя это получается, но в итоге всегда оказывается, что неправ я.

- Я этого не говорил. Но, может быть, оттого, что ты ненавидишь этот офис, оттого, что ты сидишь и считаешь деньги, с тобой приключилась какая-то болезнь, и ты ну никак не можешь дать денег, даже в долг.

- В долг, говоришь?

- Ну конечно, я же тебе всегда возвращаю. Я тебе все верну. Знаешь, тебе не мешало бы развеяться. Развлечься. Ты что-то бледный... Поехали со мной покататься на мотоцикле?

Паоло от избытка чувств даже снимает очки.

- Ты издеваешься? Ни за что. Лучше умереть. Кстати, насчет смерти... Она не дремлет. Вчера я ездил в "Тартаругино" - и ты знаешь, кого я там видел?

Стэп рассеянно прислушивается. В "Тартаругино" никто из тех, кто его интересует, не пришел бы. Однако он решает не расстраивать брата. Отчасти потому, что тот все же выдал ему двести евро.

- И кого же?

- Джованни Амброзини.

Стэп едва не подпрыгнул. Сердце оборвалось. В нем начинает подниматься волна злобы, но он ее успешно скрывает.

- Правда?

Паоло продолжает.

- Он был с какой-то красавицей старше его. Когда мы встретились, он беспокойно оглядывался. Кажется, он был напуган. По-моему, боялся, что туда явишься ты. Потом, когда увидел, что тебя нет, успокоился немного. Даже улыбнулся. Хотя это скорее была гримаса. Челюсть у него по-прежнему не на месте. Остальное ты и так знаешь. Но вот почему ты его так избил? Ты не рассказывал...

Да, правда, думает Стэп. Он не знает. И никогда ничего не знал. Стэп берет Полло под руку и направляется к выходу. В дверях оборачивается. Смотрит на брата. Тот сидит за столом. Круглые очочки, дорогая стрижка, великолепная укладка, одет безукоризненно, сорочка отглажена - сам учил Марию, как надо гладить. Нет, лучше уж ему не знать. Стэп улыбается.

- Хочешь, скажу, за что я избил Амброзини?

Паоло кивает:

- Да, давай.

- За то, что он мне все время говорил, чтобы я лучше одевался.

Уходят они так же, как и вошли. Наглые и веселые. Расхлябанной, немного хулиганской походочкой. Минуют секретаршу. Стэп говорит ей что-то. Она провожает его взглядом. Они входят в лифт, приезжают на первый этаж. Стэп здоровается с портье.

- Привет, Мартинелли, прикури-ка нам парочку.

Мартинелли вытаскивает из кармана пиджака мягкую пачку недорогих сигарет. Щелкает пальцем по дну, чтобы выбить две штуки. Полло и Стэп потрошат пачку.

На узкой улочке гараж, а в гараже Серджо, механик. На нем синий комбинезон с бело-зелено-красным прямоугольником Castrol на спине. Каждый раз, когда ему пригоняют мотоцикл, что бы с тем ни случилось, Серджо, проверив машину, говорит: "Надо кое-что сделать, а потом еще и маслице сменим".

Перед гаражом тормозит мотоцикл Стэпа. По выхлопу слышно, что уж этот VF 750 в ремонте не нуждается. Серджо вытирает руки тряпкой.

- Привет, Стэп, что случилось? Поломался?

Стэп смеется. Ласково похлопывает по бензобаку.

- Эта лошадка таких слов не знает. Нет, мы приехали забрать драндулет Полло.

Между тем Полло подходит к своему мотоциклу. Это старый Kawasaki 550 . Настоящий гроб.

- Все в порядке. Пришлось поменять поршни, кольца и движок. Но некоторые запчасти я тебе поставил бэушные.

Серджо перечисляет прочие, более дорогостоящие работы.

- Ну и масло поменяли.

Полло уставился на него. Это с ним не согласовали. Серджо даже не заикнулся.

- Но это я в счет не включил. Считай, подарок.

Годом раньше Серджо уже имел с этой парочкой бурный спор и с тех пор научился вести себя с ними.

Была весна. Стэп пригнал свою свежекупленную Honda на техобслуживание и заметил: "Надо бы посмотреть боковой колпак, он что-то дрожит".

Через несколько дней Стэп приехал забрать мотоцикл. Без возражений оплатил счет, включая замену масла. Но когда он опробовал Honda, обнаружилось, что колпак по-прежнему дрожит. Стэп вернулся вместе с Полло и предъявил Серджо брак. Серджо начал уверять, что отрегулировал его наилучшим образом. "Если хочешь, я тебе снова подрегулирую, но тогда придется приехать еще раз и заплатить". Вдобавок к этому Серджо совершил огромную ошибку. Он подошел к Стэпу, похлопал его по плечу, и это-то и вышло ему боком.

- И потом, мало ли как ты обращаешься с мотоциклом. Вот и расшатал колпак.

- Это ты зря. Боковые части мотоцикла очень просто расшатать. Вот, смотри...

Стэп углубился в ряды мотоциклов перед гаражом. Начал он с яростного пинка по Honda 1000 , она упала на стоящую рядом Honda Custom - в идеальном, кстати, состоянии. Та тоже свалилась - на Suzuki 750 , и дальше - на легкий белый SH 50 . Мотоциклы дорогие и модные, новые и подержанные валились друг на друга с жутким металлическим грохотом, влекомые разрушительной волной, как кости домино, только игра эта обошлась дорого. Серджо попытался удержать их. Но напрасно. Наконец последний Peugeot рухнул, разворотив себе весь борт. Серджо ужаснулся. Стэп, ухмыляясь, заявил: "Ну что, видел, как это просто? Если ты мне сейчас же не отремонтируешь мотоцикл, я тебе гараж подожгу". Не прошло и часа, как колпак был отрегулирован. Больше он не дрожал. А Стэп - не заплатил.

- Смотри, Полло, он, считай, на обкатке сейчас. Ты поаккуратнее, что ли...

Полло отпускает рукоятку газа.

- Вот блин, и правда. Сегодня вечером гонка, а я все равно без мотоцикла. И нафига напрягались?

Полло переводит взгляд на Стэпа.

- Кстати, а ты не мог бы...

Стэп, быстро сообразив, откуда ветер дует, затыкает друга.

- Стоп. Полегче. Мотоцикл мой не трогать. Я тебе дам все что надо, но мотоцикл не хапать. Один раз побудешь зрителем.

На пьяцца Эуклиде, перед выходом из школы Фальконьери, в два ряда стоят машины. Позади остальные водители, у которых есть дела, но нет дочерей, посещающих эту школу, отчаянно гудят: этакий концерт в стиле постмодерн.

Парни на Peugeot и SH 50 останавливаются прямо перед лестницей. Как раз в эту минуту подъезжает Раффаэлла. Находит местечко с другой стороны улицы, напротив бензоколонки, не доезжая церкви, и вписывается туда на четырехдверном Peugeot 205. Паломби ее узнает и, памятуя о вчерашнем вечере, почитает за лучшее удалиться.

Он подходит к группе парней у подножия лестницы. Тема дня: вечеринка у Роберты и хулиганы. Один из ребят рассказывает свою версию произошедшего. Скорее всего, не врет, судя по синякам. Хотя, если даже кто-нибудь там и избил его, то все остальное могло быть и выдумано. К компании присоединяется Бранделли.

- Привет, Малыш, как жизнь?

- Нормально, - врет он не краснея.

Однако приятель верит. Малыш теперь вообще дока по части лжи. Он изощрялся в ней все утро, когда отец увидел, во что превратился BMW.

Малыш застывает на месте. Его мечты неожиданно стали явью. Но ему от этого вовсе не радостно. Появляются Стэп и Полло, на полной скорости вписываясь в поворот на кренящихся мотоциклах. Обгоняют какую-то машину и останавливаются в нескольких метрах от Бранделли. Прежде чем Стэп узнал его, Малыш разворачивается, садится на Vespa, последнее оставшееся в его распоряжении средство передвижения, и удирает. Стэп закуривает сигарету из тех, что спер у Мартинелли, и говорит Полло:

- Она точно здесь будет?

- Конечно. Мы вчера договорились пойти пообедать вместе.

- Она ничего?

- Миленькая. По-моему, даже симпатичная. Хотя немного того.

Звенит звонок с последнего урока. На первых ступеньках лестницы появляются девочки. Все одеты в форму. Блондинки, брюнетки, каштановые. Спускаются вприпрыжку, бегом, медленно, поодиночке и группами. Болтают. Даниела сбегает по ступенькам и мчится навстречу Паломби. Раффаэлла замечает дочь и жмет на клаксон. Подает ей знак, чтобы шла скорее в машину. Даниела кивает. Но сначала подходит к Паломби и торопливо целует его в щеку.

- Привет, там моя мама, мне надо идти. Созвонимся сегодня днем? Звони мне домой, мобильный у нас там не берет.

- Хорошо. Как твоя щека?

- Лучше, намного лучше! Ну, я пошла.

На лестнице появляются Баби и Паллина. Полло пихает Стэпа: "Вон она!" Стэп поднимает голову. Несколько девочек постарше спускаются по лестнице. Среди них Баби. Стэп поворачивается к Полло:

- Которая?

- Вон та, с распущенными волосами, черненькая, маленькая.

Стэп снова смотрит наверх. Должно быть, это та, что рядом с Баби.

Непонятно почему, но ему приятно, что это не Баби пригласила Полло на обед.

- Она ничего. А я знаком с той, которая рядом.

- Да ну? И каким образом?

- Вчера вечером я с ней мылся в душе.

- Что ты несешь?..

- Гадом буду! Сам спроси у нее.

- И как же я это у нее спрошу? Прямо так подойти и сказать: слушай, ты вчера не принимала душ со Стэпом? Да брось ты!

- Ну, тогда я спрошу.

Паллина обсуждала с Баби, как лучше преподнести Раффаэлле новость о записи в дневнике, и вдруг замечает Полло.

- О Боже!

Баби глядит на нее:

- Что такое?

- Это тот тип, который вчера спер у меня карманные деньги на всю неделю.

- Который?

- Вон тот внизу.

Паллина показывает на Полло. Баби смотрит в указанном направлении. Полло стоит внизу, а рядом с ним верхом на мотоцикле - Стэп.

- О Господи!

Паллина встревоженно смотрит на подругу:

- Что такое? Он и у тебя спер деньги?

- Нет, его приятель, тот что рядом стоит, вчера затащил меня под душ.

- Понятно... Но ты мне ничего не говорила!

- Я хотела об этом забыть. Пойдем.

Они решительно преодолевают последние ступеньки. Полло направляется к Паллине. Баби оставляет их объясняться, а сама идет к Стэпу.

- Ты что тут делаешь? Можно узнать, зачем ты пришел?

- Тихо, тихо. Для начала, это место общественное. А потом, я пришел вместе с Полло - он идет пообедать вот с этой.

- Ну, предположим, "вот эта" - моя лучшая подруга. А Полло - вор, раз он украл у нее деньги.

Стэп выносит свое суждение:

- Ну, предположим, Полло - мой лучший друг, а никакой не вор. Это она его пригласила, и платит тоже она. И что же ты так язвишь? Что, завидно, что я тебя не позвал пообедать? Ну, если хочешь, то пойдем. Но при одном условии - платишь ты!

- Слушай, ты...

- Тогда давай так: завтра прихвати деньги, закажи столик, ну а я тебя туда поведу... Идет?

- Так я и пошла с тобой!

- Вчера вечером пошла, и даже с удовольствием.

- Идиот.

- Давай садись - подвезу.

- Дебил!

- Что ж ты так выражаешься? Такая милая девочка, в школьной форме, учится в Фальконьери, вся такая благовоспитанная - и так себя ведешь! Нехорошо это.

- Засранец.

Полло как раз подошел и услышал этот комплимент.

- Вижу, вы уже подружились. Пойдете пообедать с нами?

Баби обескураженно смотрит на подругу:

- Паллина, как же это? И с этим вором ты обедаешь?

- По крайней мере, кое-что теперь в мою пользу - платит он!

Стэп глядит на Полло:

- Вот ведь сволочь!.. А мне сказал, что это за ее счет.

Полло смеется:

- Ну, в целом так и есть. Ты же знаешь, я никогда не вру. Вчера я спер у нее деньги и заплачу из них. Поэтому, в каком-то смысле, платит она. Ну так что, вы идете или как?

Стэп нахально заявляет Баби:

- Извини, но сегодня я обедаю с отцом. Может, договоримся на завтра?

Баби пытается держать себя в руках:

- Ни за что!

Паллина садится на мотоцикл позади Полло. Баби огорченно смотрит им вслед. Ей кажется, будто ее предали. Паллина пробует ее успокоить:

- Увидимся позже, я к тебе зайду!

Баби собирается уйти. Стэп ее останавливает:

- Подожди. А то окажется, что я соврал. Скажи ему, пожалуйста, правда ли, что мы с тобой вчера вместе мылись под душем?

Баби высвобождается:

- Пошел ты в жопу!

Стэп ухмыляется Полло:

- Это она так соглашается!

Полло качает головой и увозит Паллину. Стэп провожает взглядом Баби. Она переходит дорогу. Решительно идет. Машина тормозит, чтобы ее не сбить. Водитель отчаянно гудит. Баби, даже не повернувшись, садится в машину.

- Привет, мама.

Баби целует Раффаэллу.

- Как в школе? Все хорошо?

- Просто отлично, - врет Баби.

- Паллины не будет?

- Нет, она сама вернется, - Баби размышляет о том, что Паллина все же пошла обедать с этим типом. Как глупо.

Раффаэлла раздраженно жмет на клаксон.

- Ну где наконец эта Джованна? Даниела, я же сказала тебе ее предупредить!

- Вот она идет.

Джованна, светловолосая девочка несколько болезненного вида, не спеша переходит улиц и садится в машину.

- Извините, синьора.

Раффаэлла молчит. Заводит машину и срывается с места. Яростный рывок довольно красноречиво говорит о ее чувствах. Даниела уставилась в окно. Ее подружка Джулия стоит перед школой и болтает с Паломби. Даниела свирепеет:

- Это просто кошмар! Каждый раз, как мне кто-то понравится, Джулия начинает с ним трепаться и разыгрывать дурочку. Совсем уже! Как она к нему клеится! Она же его просто ненавидела, а теперь стоит, болтает!

Джулия замечает Peugeot , машет Даниеле и делает знак: позвоню, мол. Даниела ненавидяще смотрит на нее и не отвечает. Потом поворачивается к сестре:

- Баби, а Стэп приехал за тобой?

- Нет.

- Ну как же нет, я видела, вы разговаривали.

- Мы случайно встретились.

- Ты могла бы поехать домой с ним. О, а вот и он!

В эту минуту Стэп на полной скорости поравнялся с Peugeot. Раффаэлла в ужасе рулит в сторону. Напрасно. Стэп все равно бы ее не задел. Он рассчитал дистанцию до миллиметра.

Honda 750 пару раз наклоняется, лавируя между машинами. Стэп в темных очках поворачивает голову и улыбается. Он уверен, что Баби смотрит на него. И он не ошибается. Не остановившись на красный, он дает по газам проскакивает на виа Сиаччи.

- Только посмей поехать с этим типом! Я не знаю, что я с тобой сделаю. Он просто ненормальный. Ты видела, как он ездит? Смотри у меня, я не шучу.

Наверное, мама права. Стэп водит как сумасшедший. Но в тот вечер, с ним, ночью, закрыв глаза, в тишине - ей не было страшно. Ей даже понравилось. Баби лезет в пакет с покупками и отрывает кусочек пиццы. Нельзя же себя все время ограничивать. И, поддавшись порыву "нарушать, так уж все разом", она решает, что момент настал.

- Мама, мне влепили замечание.

Стэп налил себе пива и включил телевизор. Десятый канал. На MTV крутили старый клип Aerosmith "Love in an elevator" . Стивена Тайлера в лифте настигла космическая шлюха. Тайлер, который в десять раз красивее Мика Джаггера, оценил девушку по достоинству. Стэп подумал об отце. Отец сидел как раз напротив. Интересно, а он бы оценил? Отец берет пульт и выключает телевизор. Он, как Паоло, совсем не ценит красоту.

- Мы не виделись три недели, а ты включаешь телевизор. Может, все же поговорим?

Стэп отхлебывает пива.

- Хорошо, поговорим. О чем ты хочешь поговорить?

- Скажи, что ты думаешь делать с...

- Не знаю.

- Что значит - не знаю?

- Очень просто... Это значит, что я пока не знаю.

Служанка вносит первое блюдо. Ставит пасту в центр стола. Стэп смотрит на погасший экран телевизора. Интересно, Стив Тайлер еще делает в конце сальто- мортале? Ему пятьдесят пять лет, а он в такой форме. Исключительное здоровье. Сила природы. Он смотрит на отца. Тому сложно даже положить спагетти в тарелку. Стэп пытается представить себе отца более молодым, представить, как он делает сальто-мортале. Не получается. Скорее уж Паоло трахнет секретаршу.

Отец передает ему пасту. Она сдобрена тертым хлебом и анчоусами. Эта паста ему нравится больше всего. Ее всегда готовила мама. Она никак не называется. Главное, чтобы были спагетти с тертым хлебом и все. Даже анчоусы необязательны. Стэп накладывает себе спагетти. Сколько раз он ел за этим столом, в этом доме с Паоло и матерью. Обычно в маленькой тарелочке всегда была особенная приправа. Паоло и отец ее не ели, она была предназначена только для него. Мать накладывала ему приправу в пасту понемножку, ложечкой. В конце обеда она, улыбнувшись, выкладывала ему в тарелку все оставшееся. Это была его любимая паста. Интересно, почему отец вспомнил о ней?

- Ты заметил, я заказал пасту, которую ты любишь. Как тебе?

- Очень вкусно. Спасибо, папа. Хорошо приготовлено. Вот только приправы должно быть побольше. Можно еще пива?

Отец зовет служанку.

- Не хочу показаться навязчивым, но почему ты не пошел в университет?

- Не знаю... Я еще думаю. И потом, надо определиться с факультетом.

- Можешь пойти на право или экономику, как твой брат. После окончания я помог бы тебе с работой.

Стэп вообразил себе: вот он, в костюме, как у брата, в офисе, с кучей папок с делами. С секретаршей. Последняя мысль на секунду увлекла его. Потом он задумался. Ведь всегда можно пригласить ее куда-нибудь и по-прежнему ни хрена не делать.

- Не знаю. Меня как-то туда не тянет.

- Почему? В школе ты учился хорошо. Трудно тебе не будет. По аттестату зрелости у тебя средний балл семнадцать - не так уж плохо.

- Папа, дело не в этом. Я еще не решил, я же сказал. Может быть, осенью. А сейчас я и думать об этом не хочу.

- А чего тебе хочется сейчас? Шляться и устраивать драки? Ты постоянно где-то шатаешься и возвращаешься поздно. Мне Паоло сказал.

- Что он тебе мог сказать - он же ни хрена не знает!

- Зато я знаю. Может, лучше было бы, если б ты послужил годик в армии - там бы тебя пообтесали.

- Вот только армии мне и не хватало.

- Знаешь, выходит, что я тебя отмазал только, для того, чтобы ты шлялся по улицам дрался с кем ни попадя. Лучше бы ты пошел служить.

- Ну что ты такое говоришь... Я - дерусь... Папа, ты зациклился.

- Нет, я боюсь. Помнишь, что сказал адвокат? Вашему сыну надо быть осторожнее. Кто-нибудь донесет, что-нибудь случится - и решение суда автоматически вступит в силу.

- Помню, конечно. Ты мне двадцать раз это повторил. Кстати, а ты что, виделся с адвокатом?

- Да, на той неделе. Оплатил последнюю часть счета.

Он говорит это очень мрачно, как бы подчеркивая, что ему это дорого обошлось. В этом они с Паоло очень похожи. Только и делают, что считают деньги. Стэп решает не обращать внимания.

- Он все еще носит тот ужасный галстук?

- Нет, умудрился найти еще более ужасный. Отец улыбается. Пожалуй, лучше быть милым. Со Стэпом жесткие меры не проходят.

- Да ладно, так не бывает. Мы заплатили ему столько денег... - Стэп поправляется, - то есть ты заплатил... Он мог бы наконец купить приличный галстук.

- Я столько заплатил, что он мог бы сменить весь гардероб.

Служанка забирает тарелки и приносит второе. Бифштекс с кровью. К счастью, с ним никакие воспоминания не связаны. Стэп смотрит на отца. Он склонился над тарелкой, режет мясо. Спокойный. Не то что в тот день. Давным- давно, в тот страшный день.

Та же комната. По комнате взад и вперед бегает отец.

- Что значит - "Почему? А что такого?"! Ты зверь, ты животное, ты вообще не соображаешь. Мой сын - псих, преступник, изверг! Ты изуродовал этого парня! Ты понимаешь, что натворил? Ты же мог его убить! Или ты даже этого не понимаешь?

Стэп сидит, опустив глаза, не отвечая. Вмешивается адвокат:

- Синьор Манчини, что сделано, того не вернешь. Бесполезно кричать на мальчика, Я полагаю, что какие-то причины, пусть и скрытые, у него все же были.

- Хорошо, хорошо. Но скажите мне: что же нам теперь делать?

- Чтобы организовать защиту и ответить перед судом, нам придется раскрыть эти причины.

Стэп поднимает голову. Что он такое говорит? Что он знает? Адвокат смотрит на Стэпа с пониманием. Подходит к нему.

- Стефано, что-то между вами было. Какие-то споры, стычки. Он тебе что-то сказал или сделал... в общем, что-то, что вызвало твою злость?

Стэп смотрит на адвоката. На том ужасный галстук в серый ромбик на блестящем фоне. Затем он поворачивается к матери. Мать сидит в углу гостиной. Как всегда элегантная. Невозмутимо курит сигарету. Стэп опускает глаза. Адвокат глядит на него. Мгновение на размышления - и адвокат поворачивается к его матери, тонко улыбаясь:

- Синьора, может быть, вы знаете, почему ваш сын сотворил такое с тем парнем? Может быть, они поспорили о чем-то?

- Нет, не думаю. Я не знала даже, что они были знакомы.

- Синьора, поймите - Стефано будут судить. Будет судья, и будет приговор. Учитывая раны, нанесенные тому юноше, приговор будет суровым. И если нам нечего будет противопоставить... никакого доказательства, ни одной причины... то у вашего сына будут неприятности. И крупные неприятности.

Стэп сидит, опустив голову. Смотрит на колени. На джинсы. Потом закрывает глаза. О Боже, мама, почему ты молчишь? Почему не спасешь меня? Я так тебя люблю. Умоляю, не бросай меня. От слов матери у него сжимается сердце.

- Очень жаль, но мне нечего сказать. Я ничего не знаю. Неужели вы думаете, что если бы я хоть что-то знала, хоть чем-то могла помочь сыну, я бы не сделала этого? Простите, мне надо идти.

Мать встает. Адвокат смотрит, как она уходит. И в последний раз обращается к Стэпу:

- Стефано, ты точно ничего не хочешь сказать?

Стэп молчит. Не глядя на адвоката, поднимается и подходит к окну. Смотрит на улицу. Напротив последний этаж, такой же, как этот. Он думает о матери. В этот миг он возненавидел ее так же сильно, как когда-то любил. Он закрывает глаза. Слеза катится по щеке. Он не мог удержаться, ему больно как никогда прежде - больно за мать, за то, что он не сделал и за то, что он сделал.

- Стефано, ты кофе будешь?

Стэп отрывается от окна и поворачивается. Все та же комната. Но прошло время. Отец спокойно протягивает ему чашку.

- Спасибо, папа, - он залпом выпивает кофе. - Мне пора. Созвонимся на будущей неделе.

- Хорошо. Подумай насчет университета.

Стэп на ходу натягивает куртку.

- Подумаю.

- Звони почаще маме. Она сказала, что ты уже давно не звонил.

- Папа, у меня нет времени.

- Ну сколько там надо времени, чтобы позвонить!

- Хорошо, я позвоню ей.

Стэп торопливо выбегает. Отец остается один в гостиной, подходит к окну и смотрит на улицу. На последнем этаже окна напротив их окон закрыты. Джованни Амброзини сменил квартиру - как поменял им жизнь. Может ли он сердиться на собственного сына?

Стэп закуривает в лифте последнюю сигарету Мартинелли. Смотрится в зеркало. Все, кончилось. Эти обеды его доконают. Лифт прибывает на первый этаж. Стальные двери открываются, и чересчур углубившийся в размышления Стэп получает удар прямо в душу.

Перед ним стоит жиличка по имени синьора Ментарини, с плохо подстриженными волосами и крючковатым носом.

- Привет, Стефано, как поживаешь? Давно тебя не видно.

Это к счастью, думает Стэп. Он чудовище, поэтому не стоит видеться с ним часто. Потому он вспоминает о Стиве Тайлере и о той шлюшке, что вошла к нему в лифт. А ему досталась синьора Ментарини. Нет в мире справедливости. Он уходит не поздоровавшись. Во дворе выбрасывает сигарету. Разбегается, отталкивается и, выбросив руки, ныряет вперед. Никакого сравнения. Сальто- мортале он делает куда лучше. С другой стороны, Тайлеру пятьдесят пять лет, а ему только девятнадцать. Кто знает, что с ним будет через три года. Одно точно: юристом-цивилистом он не станет.

Год назад.

- Баби, Баби! - стучит Даниела в дверь ванной.

Но Баби не слышит. Она стоит под душем, и вдобавок по радио на полную громкость поют U2. Наконец Баби что-то услышала. Будто сильный стук, выбивающийся из ритма ударника. Она закрывает воду и, не вытираясь, убавляет звук.

- Ну что там такое?

Даниела вздыхает с облегчением:

- Наконец-то, я уже целый час стучу. Тебе Паллина звонит.

- Скажи ей, что я в душе, перезвоню через пять минут.

- Она говорит, у нее что-то срочное.

Баби фыркает.

- Ну ладно! Давай сюда телефон.

- На, держи.

Баби отворяет дверь. Даниела стоит с трубкой в руке.

- Только недолго, мне должна Джулия позвонить.

Баби вытирает ухо, прежде чем поднести к нему трубку.

- Ну, что там стряслось?

- Ничего, хотела просто поболтать. Чем занимаешься?

- Принимала душ. Не знаю, как это у тебя выходит, но ты все время звонишь мне, когда я в ванной.

- Ты разве не встречаешься сегодня с Марко?

- Нет, он сегодня пошел к другу заниматься. У него экзамен через два дня. Биология.

Паллина на секунду умолкает. И все же решает ничего не говорить.

- Отлично, я зайду за тобой через десять минут.

Баби берет маленькое полотенце и вытирает волосы.

- Я не могу.

- Ну пойдем, съедим по пицце...

Баби пытается возразить. Но все причины - усталость, несделанные задания и безумное желание посидеть дома в халате и ночной рубашке перед телевизором - разбиты в пух и прах. Через некоторое время она уже сидит на Vespa позади Паллины, изрядно напуганной движением в час пик.

- Ты куда едешь?

- А что?

- Мы не к Баффетто едем?

- Нет.

- А почему?

- В жизни нужны перемены. Баби, ты теперь такая обыкновенная! Всегда к Баффетто, всегда "хор" по латыни, все как всегда! Кстати, а с кем ты сейчас?

- Как это - с кем? С Марко вроде бы.

Баби обескураженно глядит на Паллину. Неизвестно почему, но она уверена, что подруге Марко не нравится.

- Вот видишь, ты и тут такая скучная! Надо что-то менять.

- Издеваешься? Да я влюблена как кошка!

- Не преувеличивай.

- Нет, Паллина, правда. Я им так дорожу!

- Как он может быть тебе дорог, если вы вместе всего-то пять месяцев?

- Да знаю, но я безумно его люблю, это же мой первый серьезный роман!

Паллина со злостью переключает передачу. "Первые серьезные отношения - и с таким козлом", - думает она. Включает третью и влетает на площадь Мадзини. Потом переключает на вторую и сворачивает направо. Баби крепко обхватывает ее талию, пока они на полной скорости вписываются в третий перекресток, на котором и находится "Нуова Фьорентина". Сын хозяина, Фабио, стоит в дверях. Завидев их, он машет и идет к ним навстречу. Он очень привязан к обеим. На самом-то деле он питает слабость к Баби, хотя успешно ее скрывает. Фабио провожает их к правому ряду столиков, сразу у входа, рядом с кассой. Оттуда хорошо видно весь зал. Официантка приносит два меню. Но Паллина уже придумала, что заказать.

- Здесь чудесная кальцоне! Сыр с яйцом, моццарелла и кусочки ветчины. Умереть не встать!

Баби ищет в меню что-нибудь наименее губительное для диеты. Но Паллину не сдвинуть:

- Нам две кальцоне и два светлых пива. Средних.

Баби испуганно смотрит на подругу:

- Как, еще и пиво? Хочешь, чтоб я лопнула?

- Ну один-то разик можно! Ради праздника!

- Какого праздника?

- Ну... мы уже кучу времени никуда не ходили вдвоем.

Баби думает: а ведь она права. Когда она изредка куда-то ходила, то только с Марко. И теперь так хорошо быть здесь, с подругой. Паллина роется в карманах куртки. Наконец вытаскивает заколку со стразами и сердечками из камушков, собирает волосы и закалывает их.

Милое круглое личико показывается во всей своей красе. Баби улыбается.

- Какая красивая заколка. Тебе очень идет.

- Нравится? Я ее купила на площади Карли у Брусколи.

Приносят пиво. Баби смотрит на бокалы: какие большие!

- Это средние? Какие же тогда большие?

Паллина поднимает свой бокал.

- Да ладно тебе. - Она чокается с бокалом Баби, немного пива выплескивается и вспенивается на скатерти.

- О-о-о-о... - Паллина ставит бокал на стол. - Какой кайф...

И вытирает рот, тщательно, с силой проводя по губам салфеткой. Иногда ей нравится напускать на себя суровый вид. Баби открывает пакетик хлебных палочек. Вытаскивает одну поподжаристей и начинает хрустеть. Потом оглядывает зал. Группки ребят весело болтают, поглощая кусочки пиццы с помидорами. Девушки с претензией едят ножом и вилкой все, даже асколанские оливки. Юная парочка беседует, ожидая, пока их обслужат. Милая девушка с темными, не очень длинными волосами. Юноша галантно наливает ей вина. Его видно со спины. Неизвестно почему, но Баби кажется, что она его знает. Мимо них проходит официант. Парень его останавливает и спрашивает, готова ли их пицца. И тут Баби видит его в лицо. Это Марко. Хлебная палочка ломается у нее в руках, а внутри что-то обрывается. Воспоминания, чувства, прекрасные мгновения, нашептанные слова любви завертелись в вихре иллюзий. Баби бледнеет. Это видит Паллина:

- Что с тобой?

Баби не может вымолвить ни слова. Только указывает куда-то в глубину зала. Паллина оборачивается. Официант отходит от столика. Паллина видит все. Марко улыбается сидящей напротив него девушке. Гладит ей руку, уверенный в том, что скоро принесут пиццу и вечер продолжится как надо. Паллина поворачивается к Баби.

- Вот же сукин сын. Просто слов нет. Все мужики одинаковые! Это у него такой экзамен по биологии! К анатомии, наверное, готовится.

Баби молча опускает голову. По щеке ползет слеза. На подбородке она останавливается, но подгоняемая печалью, ныряет в пустоту.

Паллина с сожалением смотрит на подругу.

- Прости, я не хотела.

Она вынимает из кармана разноцветную банда ну и отдает Баби:

- Она, наверное, не к месту, слишком веселая, но все же это лучше чем ничего.

Баби смеется каким-то всхлипывающим смехом. Вытирает слезы и шмыгает носом. Ясные, чуть покрасневшие глаза пристально глядят на подругу. Баби снова смеется, звучит это почти как всхлип. Паллина гладит ее по подбородку, стирая слезу.

- Ну не надо, не плачь, он того не стоит. Где он найдет другую такую, как ты? Это ему надо плакать. Он не знает, что потерял. Только и может, что гулять с девками типа этой.

- Как же я его ненавижу!

- Молодец! Уже лучше. Его надо проучить! - Паллина чокается с подругой, и обе приканчивают пиво одним длинным выстраданным глотком.

Баби во встрепанном состоянии, она не привыкла напиваться, и вообще положение для нее непривычное, но она решительно улыбается подруге.

- Ты права. Он у меня получит! Есть идея. Идем, поговорим с Фабио.

Марко весело смеется, подливая девушке холодного "Галестро". Он умеет развлекать женщин, правда, вино выбирать не умеет совсем.

В тот вечер владелец "Нуова Фьорентина" мог гордиться. Еще никто столь очаровательный не обслуживал его гостей. Очаровательная, если быть совсем точным. Баби идет между столиков с пиццами в руках. Все ясно. Вот эта, с моццареллой без анчоусов, - ему. Сколько раз он заказывал такую при ней. И сколько раз потом нежно кормил ее из своих рук.

Как больно! Лучше не думать. Она оборачивается. Фабио и Паллина стоят у кассы. Они подбадривают ее улыбками. Баби собирается с духом. Она слегка оглушена. Пиво ударило ей в голову и помогло подойти к столу Марко.

- Это для вас.

Она кладет белую фокаччу с сыром перед девушкой. Девушка изумленно смотрит на нее.

- А это тебе, козел!

Марко не успел даже удивиться. Моццарелла с помидорами стекает по лицу, обжигающая пицца превратилась в шапку на голове. Фабио и Паллина зааплодировали, а за ними и весь ресторан. Чуть пьяная Баби кланяется. Затем уходит под ручку с Паллиной, вслед ей несутся шуточки гостей и обалделый взгляд девицы Марко.

Молча они подходят к мотороллеру. Баби тесно-тесно прижимается к Паллине. Но ей не страшно. На улицах куда меньше машин. Прижавшись щекой к спине подруги, она следит глазами за мелькающими деревьями, красными и белыми огоньками машин. Мимо проезжает оранжевый автобус. Баби закрывает глаза. Ее охватывает дрожь, затем проходит. Ее бросает то в жар, то в холод, ей одиноко. Молча они подъезжают к дому. Баби слезает с мотороллера.

- Спасибо.

- За что? Я ведь ничего не сделала.

- Пиво было замечательное, - улыбается Баби. - Завтра в школе я тебя угощаю. Надо отметить.

- Что отметить?

- Свободу.

Паллина обнимает ее. Баби прикрывает глаза. У нее вырывается рыдание, но тут же она овладевает собой. Паллина смотрит, как Баби бежит по ступенькам и скрывается в подъезде. Потом заводит Vespa и уносится в ночь.

Позже Баби, раздеваясь, вытащит из кармана деньги. Запустив руку в карман снова, проверить, не осталось ли чего, она очень удивляется. Даже улыбается. В кармане - заколка Паллины, со стразами и сердечками. Паллина сунула ее в карман подруге, пока они обнимались.

- Баби... Тебя к телефону.

- Сейчас иду.

Она быстро заматывается в полотенце и подходит к двери. Сестра передает ей трубку.

- Только недолго, мне должен позвонить Андреа.

Баби закрывает дверь ванной и садится на крышку унитаза.

В трубке звенит голос Паллины:

- Ты в ванной, что ли?

- Естественно, иначе бы ты и не позвонила! Что там опять стряслось?

- Мне только что звонил Полло. Сказал, что здорово провел со мной время. Извинился за ресторан и предложил встретиться. Спросил, не пойду ли я с ним на гонки.

- Какие гонки?

- Сегодня вечером они все идут к "Олимпике" и устраивают соревнования.

Мне уже надоело жертвовать собой ради тебя...

- Чем жертвовать?

- Как это - чем? А замечание и все остальное?

- Тебя сегодня заело на этом замечании!

- Все равно я наказана, сижу дома до воскресенья.

- Но я же не просила тебя идти со мной. Мне нужен совет. Как ты думаешь, идти мне или нет?

- Смотреть на тех, кто гоняется, еще глупее, чем участвовать в гонках. А теперь делай как знаешь.

- Наверное, ты права. Кстати, я сказала Дема, что я теперь с Полло. Ты довольна?

- Я? Да мне-то что. Это же твой парень. Я только сказала, что если бы он узнал об этом от кого-то другого, ему было бы очень больно.

- Поняла, поняла. Но, по-моему, ему вполне хорошо. Вроде бы даже счастлив. Как видишь, ты ошиблась. Он меня не любит.

Баби подходит к зеркалу. Вытирает его полотенцем. В зеркале отражается ее раздраженное лицо и трубка у уха. Временами Паллина так надоедает.

- Что ж, так даже лучше.

- Знаешь что? Ты меня уговорила. Я не пойду на гонки.

- Умница! Созвонимся.

Баби выходит из ванной. Отдает телефон Даниеле.

Баби выходит из комнаты. На ней мягкий вышитый розовый халат, под ним голубая пижама, а на ногах теплые тапочки. Она выходит в холл и слышит, как поворачивается в замке ключ. Это отец.

- Папа! - Баби бежит ему навстречу.

- Баби...

Отец в ярости. Баби останавливается.

- Что случилось? Только не говори, что я не так поставила Vespa , или что я не въехала в гараж...

- Да плевать на твою Vespa ! Ко мне сегодня приходили Аккадо.

При этих словах Баби бледнеет. Как же она раньше не подумала? Надо было рассказать родителям обо всем.

В холл входит Раффаэлла. Она только что помыла два зеленых яблока, приготовив таким образом ужин.

- Что они хотели? Что случилось? И при чем тут Баби?

Клаудио смотрит на дочь.

- Не знаю. Баби, скажи, при чем тут ты?

- Я? Я ни при чем.

В дверях появляется Даниела.

- Это правда, она ни при чем!

Раффаэлла поворачивается к Даниеле:

- А ты помолчи, тебя никто не спрашивал.

Клаудио берет Баби за руку.

- Может быть, ты и не виновата, но тот, кто был тобой, как раз очень даже при чем! Аккадо попал в больницу. У него носовая перегородка сломана в двух местах. Кость поставили на место, но врач сказал, что еще полсантиметра - и кость вошла бы в мозг.

Баби молчит. Клаудио смотрит на нее. Она потрясена.

Он отпускает ее руку.

- Баби, ты не понимаешь... Полсантиметра - и Аккадо бы умер.

Баби сглатывает. Голод прошел. Теперь ей и яблоко в рот не полезет. Раффаэлла встревоженно смотрит на дочь и, увидев, что та очень напугана, избирает тон мягкий, успокаивающий:

- Баби, расскажи, пожалуйста, как это произошло?

Баби поднимает глаза. В них страх. Она смотрит на мать, будто видит ее сегодня впервые. Бормочет: "Ничего, мама" и постепенно излагает все. Вечеринка, хулиганы, Малыш вызвал полицию, хулиганы сделали вид, что удрали, а на самом деле ждали возле дома. Как их преследовали, как разбили BMW. Как Малыш остановился, как парень на синем мотоцикле его избил. Как вмешался Аккадо и как тот парень избил и его.

- Боже мой, и Аккадо бросил тебя с этим бандитом! Почему он тебя не забрал?!

Раффаэлла в ужасе. Баби не знает что ответить.

- Ну, может, он подумал, что это мой друг, откуда я знаю. После драки вообще все разбежались, и я осталась с ним.

Клаудио качает головой.

- Конечно, Аккадо сбежал. Он мог истечь кровью из-за сломанного носа. Впрочем, этот парень попал. Филиппо обратился в полицию. Сегодня они приходили ко мне и из вежливости рассказали всю историю. Сообщили, что будут преследовать его по суду. И хотели узнать имя и фамилию этого парня. Как его зовут.

- Стэп.

Клаудио недоуменно глядит на Баби.

- Как это - Стэп?

- Стэп. Его называют так. Во всяком случае, я так слышала.

- Он что, американец?

Встревает Даниела.

- Какой еще американец! Это прозвище.

Клаудио смотрит на дочерей.

- Так есть у него имя или нет?

Баби улыбается:

- Есть, конечно, но я его не знаю.

Клаудио снова выходит из себя.

- И что, мне так и сказать Аккадо: моя дочь шляется с парнем и не знает, как его зовут?!

- Я с ним не шляюсь. Я была с Малышом... Я же сказала.

- Да, но ты же вернулась с ним на мотоцикле! - вмешивается Раффаэлла.

- Мама, но Малыш и Аккадо уехали, как бы я вернулась домой? На улице, посреди ночи? Одной, что ли, надо было идти? Я попробовала. Но ко мне пристал какой-то тип на Golf.

Клаудио не верит своим ушам:

- Выходит, что мы еще и благодарны должны быть этому Стэпу!

Раффаэлла рассержена.

- А ну прекращайте этот спектакль, поняли? Немедленно скажите, как звать этого парня. Ясно?

Баби припоминает: сегодня утром... разговор с Даниелой... Было еще рано, у нее слипались глаза, но она совершенно уверена.

- Дани, ты же знаешь, как его зовут. Скажи!

Даниела ошалело уставилась на Баби. Крыша у нее поехала, что ли? Сказать? Выдать Стэпа? После того, что они сотворили с Бранделли, а сколько еще было таких историй! Ей разобьют Yespa , а ее саму изобьют и изнасилуют. Стены школы испишут ругательствами с ее именем и описанием непристойностей, в которых ей, к сожалению, участвовать не приходилось. Выдать? В тот же миг у нее случается провал в памяти.

- Мама, я знаю только, что его зовут Стэп. Баби обрушивается на сестру:

- Ты врешь! Ты все врешь! Я плохо помню, но сегодня утром ты мне говорила, как его зовут. Вы с подружками прекрасно его знаете.

- Что ты несешь?

- Ты трусиха подлая, ты просто боишься, потому и не говоришь! Ты знаешь, как его зовут!

- Нет, не знаю.

- Нет, знаешь!

Вдруг Баби умолкает. Что-то в памяти открылось, развязалось и прояснилось. Она вспомнила.

- Стефано Манчини. Вот как его зовут. А прозвище у него Стэп.

Глядя на сестру, она повторяет ее слова:

- Мы с подружками называем его "супер-парень".

- Молодец, Баби.

Клаудио вытаскивает из кармана клочок бумаги, на котором он все записывает. Вписывает туда имя, чтобы не забыть. Записывая, он начинает нервничать: там значится кое-что, что ему надо было сделать, но сейчас уже поздно.

Даниела уставилась на сестру.

- Что, умная, что ли? Ты соображаешь хоть, что они тебе сделают? Они разобьют тебе Vespa, изобьют тебя и испишут твоим именем стены школы!

- Vespa и так разбита. На стенах не думаю, что что-то напишут, хотя бы потому, что вряд ли кто из них вообще умеет писать. А если они захотят меня избить, то папа защитит меня, правда ведь?

Баби поворачивается к нему. Клаудио думает об Аккадо: как это, наверное, больно, когда разбивают нос.

- Конечно, доченька.

Баби проходит мимо матери, улыбается ей. Раффаэлла смотрит ей вслед. Она горда за дочь. Баби пошла в нее. Не то что Даниела. В сущности, страх ее оправдан. Даниела вся в отца.

Клаудио кладет на кровать серый костюм.

Выбрав рубашку, Клаудио и ее швыряет на кровать. А сверху кладет свой любимый галстук. Может, хоть сегодня удастся его надеть.

Родители уходят как всегда, строго наказав никому не открывать. Сразу после этого Баби прямо в халате бежит вниз и прячет ключи от дома под ковриком. Вот бы знать, где сейчас Паллина. На гонках в "Олимпике", должно быть... Вот счастливая.

Звонит телефон. Даниела успела раньше.

- Джулия?

Ответ неверный.

- Ах, извините, сейчас я передам ей трубку. Это тебя.

Баби вырывает трубку из рук сестры.

- Алло?

Чувство удовлетворения сменяется смущением. Это мать Паллины. Даниела издевательски ухмыляется: "Только недолго, ладно?"

Баби пытается ее пнуть. Даниела уворачивается.

Баби возвращается к разговору.

- Да, синьора, добрый вечер.

Слушает, что скажет мать Паллины. Та, естественно, просит позвать дочь.

- Но она спит!

Затем, рискуя как никогда:

- Хотите, чтобы я ее разбудила?

Закрывает глаза и сжимает зубы в ожидании ответа.

- Нет, нет, не беспокойся? Я скажу все тебе.

Пронесло.

- На завтра, на утро у нее назначен анализ крови. Поэтому скажи ей, пожалуйста, чтобы она с утра не ела и что я приеду за ней к семи. Она вернется ко второму уроку, если мы не опоздаем.

Баби вздыхает с облегчением.

- Да, но на первом уроке у нас Закон Божий...

Баби думает, что уж ее подруге этот предмет и вовсе ни к чему. Со всеми этими парнями-бандитами и всем враньем душа Паллины потеряна окончательно.

- Пожалуйста, Баби, не корми ее.

- Хорошо, синьора. Не беспокойтесь.

Баби вешает трубку. Даниела подходит к ней, чтобы снова завладеть телефоном.

- Сошло нормально?

- Это для Паллины сошло нормально. Если поймают - ее проблемы. Мне-то какое дело?

Баби набирает номер мобильного Паллины. А вот фиг вам: он выключен. Естественно. Она спит у меня дома, а по моему телефону не подходят. По какому тогда звонить? Собственно, а о чем я так волнуюсь? Это ей надо волноваться. А мне и внимания на это обращать не стоит.

Баби заваривает себе ромашкового чаю. Два ломтика лимона, пакетик Dietor , и устроиться на диване. Ноги поджаты, ступни зарылись в подушку, где потеплее. Баби включает телевизор. Даниела звонит Андреа. Рассказывает ему историю с Паллиной, о том, что звонила ее мать, о том, как Баби врала напропалую, и многое другое. Ему крайне интересно. Баби в гостиной принимается переключаться по каналам. Передача о древних цивилизациях, любовная история поновее, чересчур сложная викторина. Баби на секунду останавливается. Нет. Ответа она не знает. Из коридора доносится веселый, заинтригованный голосок Даниелы. Слова любви перемешиваются с милыми смешками. Баби выключает телевизор. Паллине придется вернуться раньше семи.

- Спокойной ночи, Дани.

- Спокойной ночи, - улыбается Даниела сестре.

Баби даже не пытается сказать ей, чтоб не занимала телефон. Зачем? Она чистит зубы. Кладет на стул форму на завтра, собирает сумку и забирается в постель. Бормочет молитву, уставившись в потолок. Но мысли ее где-то витают. Гасит свет. Вертится в постели, пытаясь заснуть. Бесполезно. А если Паллина приедет прямо в школу? Она может, она такая. Прошляется всю ночь, Полло привезет ее к Фальконьери, а мать между тем приедет забирать дочку к ней, к Баби. Чтоб она сдохла, эта Паллина! Вечно у нее любовь с какой-то подковырочкой! Висела бы себе по два часа на телефоне, как моя сестрица, и все были бы счастливы. И никаких проблем, кроме счета за телефон. Нет, ей понадобилось переться на эти гонки! Разыгрывать из себя роковую женщину. Чтоб она сдохла! Баби вылезает из постели и быстро одевается. Натягивает пуловер и джинсы, идет в комнату Даниелы, берет у нее пару синих кроссовок Superga . Проходит мимо сестры. Та, естественно, все так же висит на телефоне.

- Пойду предупрежу Паллину.

Даниела ошеломленно смотрит на нее.

- Ты идешь к "оранжерее"? Я тоже хочу.

- К какой оранжерее? Я иду в "Олимпику". Там гонки.

- Да, они называются "оранжерея".

- Почему?

- Потому что вдоль дороги стоят цветы - в память тех, кто погиб.

Баби проводит ладонью по лбу:

- Только этого не хватало... Оранжерея!

Хватает в коридоре куртку, выбегает... Но тут ее тормозит Даниела.

- Баби, пожалуйста, можно я с тобой?

- Да вы что, все с ума сошли? Ты, я, Паллина - все рвемся на эти гонки. Может, еще и на мотоциклах погоняемся?

- Если наденешь пояс с ромашками, тебя выберут и посадят сзади, возьми мой, это же так здорово - быть "ромашкой"...

Баби думает о том, что она выпила ромашковый чай, чтобы заснуть. И напрасно. Поднимает воротник куртки. Ей кажется, будто она сидит перед ведущим, участвует в викторине, придуманной специально для нее. Почему ты спешишь туда? Почему идешь в эту оранжерею, к букетам цветов в честь умерших? На улицу, где безбашенные парни рискуют найти тот же конец? Ответ кажется ей таким простым. Она идет предупредить Паллину, чтобы та вернулась до семи. Паллину - которая обожает бывать в кретинских местах. Паллину - которая ничего не знает по латыни. Паллину - которой она прямо-таки обожает подсказывать, даже если ей за это достается замечание. Да, она идет туда только ради Паллины, ради подруги. По крайней мере, в этом она себя усиленно убеждает.

- Даниела, последний раз тебе говорю. Кончай трепаться.

И выбегает, в волосах заколка со стразами, а сердце почему-то быстро колотится.

По обочинам широкой улицы, на плавном повороте, стоит куча народу. Из открытых дверец джипов разносится музыка. Парни с обесцвеченными волосами, в майках и бейсболках, тощие, строят из себя серферов, в картинных позах потягивая пиво. Немного дальше другая группа, явно более приземленная, стоя возле открытого "жука", забивают косячок.

Немного впереди какие-то господа в поисках развлечений сидят в Jaguar . Рядом с ними еще парочка друзей с любопытством изучает всю эту мешанину.

Мотороллеры встают на дыбы, мотоциклы проносятся с рычанием, притормаживают, седоки приподнимаются на педалях, оглядываются в поисках знакомых, здороваются с друзьями.

Баби на Vespa преодолевает невысокий подъем. Поднявшись наверх, она застывает от изумления. Кругом орут клаксоны, издавая пронзительные или, наоборот, глубокие, низкие звуки. Моторы отвечают им рычанием. Разноцветные фары освещают улицу, она, как огромный танцпол.

В маленьком просвете стоит киоск, торгующий напитками и горячими бутербродами. Баби растерянно оглядывается.

- Смотри, куда прешь!

Баби извиняется. И спрашивает себя, что она вообще здесь делает. Тут она замечает Глорию, дочь Аккадо. Та сидит на джинсовке, расстеленной на земле. Рядом Дарио, ее парень. Баби подходит к ним.

- Привет, Глория.

- Привет, как жизнь?

- Нормально.

- Ты знакома с Дарио?

- Да, мы виделись.

Они обмениваются улыбками, силясь припомнить, где и когда.

- Слушай... я хотела извиниться за то, что случилось с твоим отцом.

- Да? Мне как-то на это плевать. Так ему и надо. Научится не совать нос не в свое дело. Вечно он куда-то лезет, вечно суется со своим мнением. Наконец-то хоть кто-то поставил его на место.

- Но он же твой отец!

- Ну да, а еще он ужасный зануда.

Дарио закуривает.

- Согласен. И передай Стэпу спасибо от меня. Ты знаешь, что мне не разрешали подняться в дом? Жди внизу, чтобы встретиться с Глорией. Не то чтобы мне прямо позарез надо было видеть ее папашу. Но это дело принципа, так ведь?

Баби думает, какому же принципу он следует. Дарио передает сигарету Глории.

- Конечно, если б я его отметелил, это был бы полный капец, - ржет Дарио.

Глория затягивается, с интересом глядя на Баби.

- А что, ты теперь со Стэпом мутишь?

- Я? Ты что, совсем уже? Ну пока, я пошла искать Паллину.

Уходит. Да, она ошиблась. Они оба ненормальные. Дочь радуется, что отца избили. Ее парень жалеет, что сам не мог этого сделать. Поверить невозможно.

На небольшой возвышенности, за прорванной сеткой, она видит Полло. Он сидит боком на здоровенном мотоцикле и треплется с девчонкой, которая стоит между его ног. На девушке синяя бейсболка с надписью NY . Черные волосы, собранные в хвост, выпущены в отверстие бейсболки. Куртка с пластиковыми рукавами, как у американской мажоретки. Двойной пояс с ромашками, темно-синие лосины и кроссовки в тон придают ей более итальянский вид. И вот эта девчонка с сорванной башней, которая смеется и то и дело поворачивается, чтобы поцеловать Полло, - это Паллина. Баби подходит к ней. Паллина се замечает.

- О, привет, какие люди! - Паллина бежит ей навстречу с объятиями. - Как здорово, что ты пришла!

- Я, собственно, не пришла. И хотелось бы уйти как можно быстрее.

- Кстати, а зачем ты пришла? Это же занятие для дебилов?

- Ты и есть дебилка. Звонила твоя мама.

- Да ну? И что ты сказала?

- Что ты спишь.

- И она поверила?

- Да.

- Ну ни фига ж себе! - Паллина аж присвистнула.

- Но она сказала, что завтра утром приедет за тобой рано, потому что тебе надо сдавать анализы, и что на первый урок ты не поедешь.

- Ну, в общем, она приедет за тобой к семи, так что придется тебе вернуться пораньше...

- Оставайся! - Паллина хватает Баби за руку и подтаскивает к Полло. - Когда тут все закончится?

Полло улыбается Баби, она покорно здоровается с ним.

- Да быстро, два часа максимум - и все кончится. А потом пойдем съедим по пицце, угу?

Паллина восторженно смотрит на подругу.

- Ну давай, не парься! - настаивает она, пока Полло, улыбаясь, закуривает. - Стэп тоже здесь, он будет рад тебя увидеть.

- Да? А я не буду. Все, я пошла домой. Возвращайся пораньше. Я не хочу из-за тебя впутываться в разборки с твоей матерью.

Баби замечает с краю дороги воткнутую в землю деревянную табличку. Посередине ее фотография парня, а рядом кружочек, наполовину черный, наполовину белый. Символ жизни. Той самой жизни, которой этот парнишка лишился. И надпись: "Он был быстрым и сильным. Но власть Божия над ним не имеет более силы. Ему не дали реванша. Друзья".

- Хороши друзья! Прямо поэты! Лучше уж быть одной, чем с такими друзьями, которые помогут мне умереть.

- Какого хрена ты сюда приперлась, раз тебе ничего тут не нравится? - интересуется Полло, выбрасывая сигарету.

И затем еще голос:

- Ты ни с кем не можешь прийти к согласию. Ну и характер же у тебя.

Это Стэп. Стоит прямо перед ней и нагло улыбается.

- Между прочим, я всегда прихожу к согласию со всеми. Я вообще не с кем не спорю, потому что не общаюсь с подобными людьми. А если мои знакомые вдруг меняются не в лучшую сторону, вероятно, по чьей-то вине... - Баби многозначительно смотрит на Паллину, та возводит глаза к небу и хмыкает.

- Понятно, как ни поверни, всегда я виноват.

- Это почему - не потому, что надо было предупредить тебя, что я пришла?

- А разве ты не из-за меня пришла? - Стэп подтаскивает ее к себе. - Я думал, ты пришла посмотреть на то, как я участвую в гонках.

Он уже совсем близко, опасно приблизил лицо к ее лицу. Баби отстраняется и обходит его.

- Я даже не знала, что ты тут будешь, - краснеет она.

- Да знала ты, знала. Вон как покраснела. Не ври, все равно не умеешь.

Баби умолкает. Вся покрывается треклятой краской, сердце, не слушаясь, отчаянно колотится. Стэп медленно приближается к ней. Его лицо опять слишком близко. Он улыбается.

- Не понимаю, чего ты так напрягаешься. Боишься сказать?

- Я? Я боюсь? Кого же это? Тебя, что ли? Я тебя не боюсь. Ты меня смешишь. Хочешь, скажу кое-что? Я тебя сегодня вечером сдала.

Теперь уже она приблизила лицо к Стэпу.

- Понял? Я сказала, что это ты избил синьора Аккадо. Это тот, кому ты сломал нос. Я сказала, как тебя зовут. Вот и подумай - боюсь я тебя или нет?

Полло соскакивает с мотоцикла и подбегает к Баби:

- Ах ты...

Стэп останавливает его.

- Спокойно, Полло, спокойно.

- Что значит - "спокойно"? Тебя же из-за нее посадят! После того, что было, еще один привод - и тебе все припомнят! Сразу отправят за решетку!

Баби остолбенела. Этого она не знала. Стэп между тем успокаивает друга.

- Да брось ты. Ничего не будет. Не посадят меня. Ну, может, под суд пойду, - и затем уже к Баби. - Самое главное это то, что ты скажешь на процессе, когда будешь свидетелем против меня. А тогда ты уже меня не выдашь. Это точно. Ты скажешь, что меня там не было и что я вообще ни при чем.

Баби недоверчиво смотрит на него:

- Неужели? Точно?

- Совершенно точно.

- Запугать меня хочешь?

- Нет, конечно. Когда будет суд, ты уже будешь без ума от меня и сделаешь что угодно, чтоб меня спасти.

Баби секунду молчит, затем разражается смехом.

- Без ума здесь ты, потому что в это веришь! Я и тогда назову твое имя. Обещаю.

Стэп спокойно улыбается.

- Не обещай.

Раздается долгий громкий свист. Все оборачиваются. Это Сига. Посреди улицы стоит невысокий мужчина лет тридцати пяти. На нем куртка из черной кожи. Его все уважают, говорят, что под курткой он носит пушку. Он вскидывает руки. Это сигнал. Первая гонка - гонка "ромашек". Стэп поворачивается к Баби:

- Хочешь поехать со мной?

- Нет, ты и правда сошел с ума.

- Нет, правда в другом. Ты просто боишься.

- Я не боюсь!

- Тогда возьми у Паллины пояс.

- Я не хочу участвовать в этих дебильных гонках.

Перед ними останавливается синий SH. Это Маддалена. С улыбкой она приветствует Паллину, затем замечает Баби. Они обмениваются холодными взглядами. Маддалена поднимает куртку:

- Возьмешь меня, Стэп? - она демонстрирует двойной пояс с ромашками.

- Давай, малышка.

- Будешь за меня болеть? - говорит он Баби.

- Я иду домой.

- Не получится, после свистка никто уйти не может.

К ней подходит Паллина.

- Да, это правда. Ну, Баби, останься со мной. Посмотрим гонку и поедем домой вместе.

Баби кивает. Стэп подходит к ней и ловким движением вытягивает бандану, которую она надела вместо ремня. Баби не успевает его остановить.

- Отдай!

Пытается отобрать, но Стэп высоко поднял руку с банданой. Баби хочет ударить его по лицу, но Стэп быстрее. Перехватывает ее руку на полпути и сильно сжимает. Голубые глаза Баби заблестели. Он сделал ей больно. Но она из гордости молчит. Стэп, заметив это, ослабляет хватку.

- И даже не пытайся.

Отпускает ее и садится на мотоцикл.

Появляется Маддалена и усаживается позади него. Согласно правилам, садится задом наперед и надевает венок. Мотоцикл срывается с места, как раз когда она застегнула ремень на последнюю дырочку. Маддалена протягивает руки назад и вцепляется в бока Стэпу. Поднимает голову. Баби стоит и смотрит на нее. Девушки напоследок обмениваются взглядом.

И тут Стэп поднимает мотоцикл на колесо. Маддалена зажмуривается и прижимается к нему еще теснее. Венок удержался. Стэп возвращает мотоцикл на оба колеса и газует, выезжая в центр улицы, готовый к гонке. Вскидывает правую руку. На запястье издевательски сверкает, развеваясь, бандана Баби.

Внезапно, словно ниоткуда появляются три мотоцикла и несутся к середине улицы. Позади каждого мотоциклиста задом наперед сидит девушка. "Ромашки" оглядываются вокруг. Перед ними толпа подростков. Все весело смотрят на них. Кто-то их знает и выкрикивает имена. Другие машут им, пытаясь обратить на себя внимание. Но "ромашки" не отвечают. Все они, вытянув руки назад, крепко держатся за седока, от страха, что слетят с мотоцикла, когда он сорвется с места. Сига собирает ставки. Господа из "Ягуара" поставили больше всех. Один из них поставил на Стэпа. Другой - на парня рядом с ним на разукрашенном мотоцикле. Сига, собрав деньги, кладет их в передний карман куртки. Затем вскидывает правую руку и сует в рот свисток. Все замолкают. Мотоциклисты подались вперед, готовые стартовать. "Ромашки" сидят задом наперед. Глаза их закрыты. У всех, кроме одной. Маддалена хочет насладиться этим мгновением. Она обожает гонки. Мотоциклы зарычали. Три левых ноги жмут на педаль. С характерным звуком заводятся моторы. Сига опускает руку и свистит. Мотоциклы, взревев, срываются с места, почти встав на дыбы. "Ромашки" жмутся к парням. Глядят вниз, на бегущую дорогу, суровую, опасную. Дыхание перехватило, сердце колотится как сумасшедшее, желудок подскочил к горлу. Летят со скоростью сто, сто двадцать, сто сорок. Первый слева ломается. Падает на последнее колесо с жутким грохотом, прямо на амортизаторы. Вилка дрожит, но никто не пострадал. Другой, с ним рядом, слишком сильно газанул. Мотоцикл взвивается на дыбы, девчонка, почувствовав, что седло под ней почти вертикально, визжит. Парень, напуганный больше оттого, что он не один, сбрасывает газ и тормозит. Мотоцикл осторожно опускается. Kawasaki , зверь весом в триста килограммов, планирует, медленно-медленно, будто живой, передняя часть снижается и наконец касается земли, как маленький самолет, только без крыльев. Стэп продолжает гонку, то притормаживая, то газуя, Его машина, несущаяся вперед все на той же высоте, кажется неподвижной, будто ведомая прозрачным лучом в ночной тьме. Летит прямо к звездам. Маддалена смотрит, как бежит улица, смотрит на белые полосы, почти невидимые, сливающиеся друг с другом, на серый асфальт - он как море, податливое, гладкое, спокойное, тихо движется под ней. Стэп приходит первым под радостные вопли друзей и тихое счастье синьора, поставившего на него, причем этот тип счастлив не столько оттого, что получит деньги, сколько оттого, что обыграл друга, приведшего его сюда.

Дарио, Скелло и еще друзья кидаются к нему с поздравлениями. Чья-то братская рука из людской мешанины протягивает ему холодное пиво. Стэп перехватывает его на лету, жадно Пьет и передает Маддалене.

- Ты молодчина, даже не дернулась! Гениальная "ромашка".

Маддалена отпивает пива, слезает с мотоцикла и улыбается ему.

- Иногда надо оставаться на месте, а иногда надо и уметь дернуться. Я правильно выучила?

Стэп улыбается. Отличная она все-таки девчонка.

- Совершенно правильно.

Смотрит ей вслед. И фигурка у нее что надо. Тут появляется Полло, он прыгает позади своего мотоцикла.

- Ну ты, блин, даешь! Пошли к Сига. Посмотрим, сколько ты выиграл! Надо бы тебе пропустить пару гонок, может, ставки на тебя повысятся. Или можно разбиться, а потом поставим все на тебя и загребем кучу денег. Так делают американские боксеры в кино.

- Стэп! Стэп!

Он оборачивается. Это Паллина кричит на стене, стоя рядом с сеткой.

- Молодец! Это было мощно!

Баби расстегивает куртку Паллины.

- Давай сюда пояс.

- Чего? Шутишь, что ли?

- Нет, давай пояс. Если быть "ромашкой" так уж щекочет нервы, то надо попробовать.

Она выдергивает пояс из шлевок. Паллина ее останавливает.

- А ты знаешь, что если ты наденешь этот пояс и если тебя выберут, то ты обязана ехать. Однажды сюда пришла девчонка, она просто так надела пояс с ромашками, нравилось ей. Так ее затащили на мотоцикл и силой заставили ехать.

Баби вопросительно смотрит на Паллину:

- Ну? И чем же все кончилось?

- Ничем, ну то есть она не свалилась. А кстати, ты ее знаешь. Это Джованна Бардини из второго "Е".

- Кто, эта лохушка? Ну, значит, и я тоже смогу.

Паллина передает ей пояс.

- Да, если ты не заметила... Джованна теперь носит исключительно подтяжки.

Баби смотрит на нее. Паллина корчит рожицу. Обе они разражаются смехом. Надо же было разрядить обстановку, на самом-то деле! Маддалена с подружкой смотрят на них скучающе. Баби надевает пояс.

- Зашибись! Теперь я тоже "ромашка".

Перед ними тормозит тип устрашающего вида. Волосы на макушке у него длинные, а ниже пострижены совсем коротко, бычья шея вываливается из ворота куртки военного покроя с оранжевыми отворотами.

- Эй, ты, "ромашка", давай сюда. Залазь.

Баби неверяще тычет пальцем себе в грудь:

- Кто, я?

- А кто ж еще? Давай, шевели булками, сейчас начнут. О, привет, Мадда.

Устрашающий тип, помимо внешнего вида, получает еще одно очко в минус - он приятель Маддалены.

Баби подходит к Паллине.

- Ну все, пока, я поехала. Расскажу тебе потом, как оно.

- Давай.

Паллина не движется с места, и вид у нее виноватый.

- Послушай... прости меня.

- Да ладно, чего ты. Это же круто - быть "ромашкой", вот я и хочу попробовать. Ты тут ни при чем.

Тип легко газует. А вот Баби, напротив, трудно забраться на мотоцикл. Тип сажает ее. Баби расстегивает пояс. Тип берет его, оборачивает вокруг талии и протягивает ей концы. Баби еле-еле застегивает пояс на последнюю дырочку. А он толстяк, оказывается. Ко всему прочему Маддалена с силой хлопает его по плечу.

- Давай, выжми все. Ты победишь, я знаю.

И тут же улыбается Баби:

- Тебе понравится, вот увидишь. Данило просто потрясающе ездит на заднем колесе.

Баби не успевает ответить. Тип жмет на газ и срывается с места. Данило! Вот что значила буква "Д" на хвостике. Данило. Или даже хуже: десница рока. Мотоцикл останавливается. Баби от толчка падает на спину Данило.

- Тихонько, детка.

Теплый, глубокий голос, вместо того чтобы успокоить, производит на Баби противоположное действие. Ненавижу, думает Баби. "Тихонько, детка". Кошмар какой-то. Пояс давит на талию. Никогда не носила таких поясов, даже когда они были в моде. Что за наказание. Слева от них останавливается парень с повязкой на глазу, на желтом мотоцикле. Это Хук. Она видела его пару раз на пьяцца Эуклиде. Позади него девчонка с вьющимися волосами и чересчур жирно намазанными губами. Явно в восторге от того, что "ромашка". Девчонка ей машет. Баби не отвечает. У нее пересохло в горле. Поворачивается в другую сторону. Справа от них остановился высокий симпатичный парень с длинноватыми волосами и птичьим пером вместо подвески в серьге. Бензобак его мотоцикла расписан аэрографом. Нарисован закат на пляже, в центре, среди волн - огромное солнце. Мужик серфит по волнам. Заниматься серфингом уж точно не так опасно, как быть "ромашкой". Внизу подпись: "Танц..." Баби подается вперед, но дальше ей не видно. Остальное закрывает чей-то мотоцикл. Парень вытаскивает из кармана куртки какую-то бумажку. Привстает и наклоняется к зеркальцу. Поворачивает его стеклом кверху. Там отражается луна. Баби смотрит на бензобак. Теперь ей видно всю надпись. "Танцовщик". Конечно, она же слышала об этом. Они принимают наркотики. Танцовщик высыпает содержимое пакетика на зеркальце. Бледный лик луны скрывается под менее невинным белым порошком. Танцовщик подается вперед. Приставляет к носу трубочку из десяти евро и втягивает в себя дорожку. Луна снова отражается в стекле. Танцовщик пальцем собирает последние крупинки этой радости искусственного происхождения и втирает их в десны. Беспричинно улыбается. Он достиг счастья через химию. Закуривает. Позади него сидит девушка с волосами, стянутыми лентой. Кажется, она ничего не заметила. Однако сигарету он ей все же предложил.

Но так же нечестно! Нельзя гоняться под кайфом! Это неспортивно. Если ему сделают проверку на допинг, все откроется. Господи, что я говорю. Это же не скачки. Здесь и нет ничего законного. Здесь можно и занюхнуть. И гнать на ста пятидесяти в час, на одном колесе, а сзади сидит дурочка. И эта дурочка я.

Ей хочется плакать. Черт бы подрал Паллину!

Стэп как раз сложил в карман свои пятьсот евро, когда Полло пихнул его локтем:

- Эй, посмотри, что там! - Полло указывает на мотоциклы, стоящие на старте. - Вон там, на мотоцикле Данило - это не подружка Паллины?

Стэп всматривается. Не может быть. Это же Баби.

- Да, это она, - он машет рукой с повязанной на ней банданой и кричит: - Баби, Баби!

Она слышит его. Это Стэп. Он там, вдали, прямо перед ней. "У него моя бандана", - шепчет она про себя. "Стэп, пожалуйста, сними меня отсюда, помоги мне, Стэп!" Она машет ему рукой, чтобы он подошел. И тут Сига свистит. Публика взревела. Как гром. Мотоциклы, рыча, срываются с места. Баби в ужасе прижимается к Данило. Мотоциклы встают на дыбы. Баби оказывается почти вниз головой. Ей кажется, что она уже на земле. Перед ее глазами бежит асфальт. Она пытается закричать, мотор ревет, ветер треплет ей волосы. Не получается. Ремень слишком сильно давит на живот. Ее тошнит. Она закрывает глаза. Так еще хуже. Кажется, она теряет сознание. Мотоцикл продолжает гонку. Переднее колесо чуть опускается. Данило жмет на газ. Мотоцикл снова встает на дыбы, Баби еще ближе к асфальту. Будто опрокинулась. Данило касается тормозов, и мотоцикл немного опускается. Уже лучше. Баби оглядывается. Люди где-то вдалеке, как неясное, размытое цветное пятно. Все тихо. Только ветер да рев моторов. Танцовщик справа от них, чуть позади. Его длинные волосы летят по ветру, а переднее колесо зависло в воздухе. Хук еще чуть дальше.

Данило выигрывает. И она тоже. Маддалена права: "На одном колесе потрясающе ездит". Баби ошеломлена. Вдруг - справа шум. Поворачивается. Танцовщик слишком сильно газанул. Мотоцикл задрался чересчур высоко. Сухой щелчок тормоза. Переднее колесо стремительно валится вниз. Мотоцикл подскакивает, Танцовщик пытается его удержать. Мотоцикл идет юзом влево, затем снова вправо. Зверь с понесшим мотором из взбесившихся цилиндров и поршней сбросил Танцовщика и девушку. Связанные, они падают на землю. Пояс разрывается, они выскальзывают, их подбрасывает, тащит, сдирая кожу, с одного края дороги на другой. Освободившись, мотоцикл быстро завершает свой бег. Валится набок, катится по асфальту и останавливается, подпрыгнув несколько раз. Наконец делает что-то вроде кувырка, пролетев рядом с Баби, высоко во тьме ночи. Взлетает в небо метров на пять, горящая фара описывает светящийся полукруг, и в последнем рывке падает наземь, разбиваясь, оставляя за собой след из тысяч осколков стали и стекла. До самого конца на нем играют слабые искорки огня. Хук и Данило останавливаются. Толпа вдалеке на секунду умолкает, а потом все срываются с места. Верхом на Vespa, Si, SH 50 , краденых Peugeot , мотоциклах больших и маленьких, на Yamaha, Suzuki, Kawasaki и Honda .

Войско на мотоциклах приближается с рычанием. Все прибывают на место. Танцовщик встает. Ковыляет на одной ноге. Другая, в порванных джинсах, изранена, из колена сочится кровь. Вздутие сверху под курткой указывает на вывихнутое плечо, темная кровь течет со лба на воротник. Танцовщик смотрит на разбитый мотоцикл.

Девушка распласталась по земле. Правая рука болтается туда-сюда. Сломана. Она плачет от испуга, громко всхлипывая. Баби снимает пояс. Слезает с мотоцикла. Идет неверными шагами. Ноги ее не слушаются. Входит в толпу. Никого не узнает. Слышно, как стонет разбившаяся девушка. Баби ищет Паллину. Вдруг слышит свист. Другой, более длинный. Что такое? Еще одна жуткая гонка? Ничего не понятно. Все разбегаются врассыпную. Толкают ее. Задевают мотороллерами. Воют сирены. Вблизи появляются машины. На крышах - голубые огни. Полиция. Только этого не хватало. Надо добежать до Vespa . Вокруг все удирают. Кто-то кричит, кто-то всех расталкивает. Какая-то девушка неподалеку падает с мотоцикла. Баби бросается бежать. Ее окружают полицейские машины. Вот и Vespa . Прямо перед ней, всего в нескольких метрах. Но тут кто-то ее останавливает. Полицейский. Он сбивает ее с ног, с силой хватает за волосы. Волочит Баби по асфальту, выдирает ей волосы, она вопит от боли. И вдруг полицейский ее выпускает. Пинок в живот заставляет его согнуться пополам и выпустить жертву. Это Стэп. Полицейский пытается дать сдачи. Стэп отталкивает его так, что тот падает на землю. Стэп поднимает Баби сажает ее на мотоцикл и улетает на полной скорости. Полицейский, придя в себя, садится в ближайшую машину, где за рулем его коллега, и бросается в погоню. Стэп легко лавирует между людьми и мотоциклами, остановленными полицией. На месте действия появились фотографы, узнавшие об облаве, щелкают затворами. Стэп поднимает мотоцикл на дыбы и газует. Обгоняет полицейского, который махал ему красной палкой - остановись, мол. Все озарено вспышками. Стэп гасит фары и наклоняется к рулю. Машина с избитым полицейским огибает толпу сбоку и, завывая сиреной, пристраивается в хвост Стэпу.

- Прикрой номер ногой.

- Что?

- Последнюю цифру в номере ногой прикрой.

Баби вытягивает назад правую ногу, пытаясь закрыть номер. И дважды соскальзывает.

- Не получается.

- Ладно, хрен с ним. Ну ничего делать не умеешь.

- Я вообще-то никогда еще не удирала от полиции на мотоцикле. И хотелось бы и сегодня без этого обойтись.

- Что, надо было оставить тебя с полицейским, который хотел снять с тебя скальп?

Стэп притормаживает и сворачивает направо. Заднее колесо слегка юзит и оставляет на асфальте след от покрышки. Баби вцепляется в парня и вопит:

- Стой!

- С ума сошла? Заловят же и мотоцикл отберут.

Полицейская машина следует за ним, на повороте ее чуть не занесло. Стэп летит вниз по спуску. Сто тридцать, сто пятьдесят, сто восемьдесят... Где-то вдалеке воет сирена. Они приближаются. Баби вспоминает слова матери: "Только посмей поехать с этим типом! Ты видела, как он ездит? Это же опасно..." Она права. Матери всегда правы. А ее - особенно.

- Остановись! Я еще пожить хочу. Представляю, что завтра будет в газетах. Юная девушка погибает, преследуемая полицией. Остановись, пожалуйста.

- Но если ты умрешь, как же ты увидишь, что будет в газетах?

- Стэп, остановись! Мне страшно! Они будут стрелять!

Стэп снова притормаживает и неожиданно сворачивает налево. Они вылетают на тихую пустынную улочку. На ней стоят виллы, обнесенные высокой стеной и изгородью. Они выиграли несколько секунд. Стэп останавливается.

- Слезай быстрее. Жди здесь, никуда не уходи. Я за тобой приеду, когда удастся от них оторваться.

Баби спрыгивает с мотоцикла. Стэп улетает на полной скорости. Баби распластывается по стене рядом с калиткой, ведущей на виллу. Вовремя. Тут же мимо нее проносится полицейская машина. Сжигая покрышки, несется мимо виллы и исчезает в том же направлении, что и мотоцикл. Баби затыкает уши и закрывает глаза, чтобы не слышать пронизывающего воя сирен. Машина исчезает вдали, следуя за красным огоньком. Это мотоцикл Стэпа, несущийся во тьме с выключенными фарами.

Полло тормозит перед домом, где живет Баби. Паллина слезает и идет к привратнику.

- Баби уже вернулась?

Полусонный Фьоре с трудом узнал ее.

- Здравствуй, Паллина. Нет. Я видел, как она уехала на Vespa , но она еще не вернулась.

Паллина поворачивается к Полло:

- Ну что же это такое!

- Не волнуйся, если она со Стэпом, то ничего не случится. Скоро приедет. Хочешь, подождем ее вместе?

- Нет, я поднимусь. Может быть, с ней что-то случилось, и она как раз звонит домой. Надо же кому-то ответить.

Полло заводит мотоцикл.

- Как только что-то узнаем, созвонимся.

Паллина целует его и убегает. Пролезает под шлагбаумом и направляется ко входу в жилой комплекс. На полдороге вдруг оборачивается. Полло ей машет. Паллина посылает ему воздушный поцелуй и скрывается на левой лестнице. Полло жмет на газ и уезжает. Паллина поднимает коврик. Как и договорились, ключи там. Она перебирает связку, ища тот, что от подъезда. Поднимается на первый этаж и медленно отпирает дверь. Из коридора доносится голос. Это Даниела. Болтает по телефону.

- Дани, где предки?

- Паллина, а ты что тут делаешь?

- Скажи, где они?

- Их нет дома.

- Отлично! Вешай трубку. Не занимай телефон.

- Но я говорю с Андреа. А где Баби? Она пошла за тобой.

- Вот поэтому и кончай говорить. Может, она звонит. Когда я ее видела последний раз, она на мотоцикле удирала со Стэпом от полиции.

- Да ну?

- Ну да!

- Ну и сестричка у меня.

Пыль понемногу рассеялась. Низкие серые облака плывут по безлунному небу. Вокруг тишина. Ни единого лучика. Кроме маленького фонаря на высокой стене дома. Баби отлепляется от стены. В нос ей ударяет запах удобрений с полей. Легкий ветерок играет с ветвями. Одна, в незнакомом месте. На этот раз ей и вправду страшно. С правой стороны издалека доносится лошадиное ржание. Это конюшни в деревне, скрытой во тьме. Она движется к фонарю. Медленно-медленно, по стеночке, вцепившись рукой в изгородь, осторожно выбирая, куда поставить ногу, среди пучков дикой высокой травы. Интересно, тут есть гадюки? Обрывок воспоминания из какой-то научной книжки успокаивает ее. Гадюки ночью не ползают. Зато крысы бегают. Тут их должно быть полно. Они кусаются. Городские легенды. Она слышала о чьем-то знакомом, которого искусали крысы. Вскоре он умер. От какой-то болезни. Жуть какая. Черт бы подрал Паллину. Вдруг слева шум. Баби останавливается. Тихо. Потом хрустит сломанная ветка. Кто-то бежит к ней, продираясь сквозь кусты. Баби в ужасе застывает. Из темных зарослей перед ней с рычанием выскакивает огромная черная собака. Темный силуэт с лаем несется в ночи. Баби разворачивается и пускается наутек. Едва не поскользнулась на камнях. Опомнившись, снова продирается сквозь тьму вперед, не видя куда. Собака не отстает. Она уже совсем близко, она охраняет участок. Свирепо рычит и захлебывается лаем. Баби добегает до изгороди. Наверху есть щель. Просовывает туда руку, затем другую, упирается ногами. Правая, левая - и вот уже перелезла. Прыгает в темноту, чудом избежав острых белых зубов. Собака добегает до изгороди. Тяжело подпрыгивает. Бегает с лаем взад-вперед, ища, как бы добраться до жертвы. Баби поднимается. Прыгнув непонятно куда, она разбила руки и коленки. Упала во что-то теплое и мягкое. В грязь. Грязь течет по джинсам и куртке. По израненным рукам. Она пытается сделать шаг. Ноги увязли по колено. Собака бегает где-то вдалеке вдоль изгороди. Лает все яростнее, свирепея оттого, что не может достать жертву. Да, лучше уж грязь, чем укусы. В нос шибает резкий, какой-то даже сладковатый запах. Баби подносит испачканную руку к лицу. Принюхивается. Ее окутывает самая что ни наесть деревня. Только не это! Навоз! Обмен того не стоил.

Паллина выходит из подъезда, осторожно прикрывает дверь, чтоб не захлопнулась. Вынимает из кармана ключи, отворачивает коврик и кладет их под него. Баби пока не звонила. Но так ей хотя бы не придется трезвонить, чтоб войти. Тут она слышит шум машины. На повороте во дворик останавливается Mercedes 200 . Родители Баби. Паллина выпускает коврик и бежит ко входу. Ей кажется, что за ней гонятся по пятам. Единым духом взлетает по ступенькам, вбегает в дом и закрывает дверь.

- Дани, быстро, там предки приехали.

Даниела совершает ночной набег на холодильник. На этот раз ей придется остаться голодной. Диета обязывает. Она захлопывает дверцу холодильника. Бежит к себе в комнату и закрывает за собой дверь. Паллина уходит в комнату Баби и, не раздеваясь, ложится в постель. Сердце так и ухает. Прислушивается. Вот опустилась створка гаража. Еще пару минут. В полутьме на стуле виднеется форма. Баби приготовила ее, прежде чем убежать. Рассчитывала скоро вернуться. Да уж, угадала. На этот раз ей крупно не повезло. Если бы только знать, где Баби, уж она бы ей задала. Вляпалась по полной.

Паллина подтягивает простыню до подбородка и отворачивается к стене, а в замочной скважине в это время уже скрежещет ключ.

Продолжение следует...