Тяжело отдуваясь, багровый от жары и быстрого хода, князь Тихонов с трудом одолевал длинную крутую лестницу. Почти наяву видел он осудительный взгляд боярина Ушакова, который всегда и везде являлся вовремя, не терпя небрежного обращения со временем. И хоть вымощенные белым камнем ступени в нескольких местах прерывались рундуками, отдыхать на этих площадках было некогда, лишь бы дух успевать перевести.
«А ведь все уже, небось, собрались в Малахитовой палате дворца», — мелькнула покаянная мысль, смешанная с изрядной долей раздражения. Ну и начинали бы без него — пока до главных вопросов доберутся, час, а то и боле, пройдет. Он же должен спешить, как мальчишка, ждущий наказания.
Вновь в душе поднялась злоба на конюха Макара. По его недогляду оседлали хозяину занемогшего коня, который среди дороги опустил голову и отказался идти. Тихонов, словно холоп какой, вынужден был скорым шагом следовать ко дворцу по улицам, заполненным простонародьем.
Но вот, наконец, перед ним высокая дверь, обитая металлическими полосами. Крепится на огромных петлях — только такие и могут вынести вес толстых дубовых досок. Стоявшие подле слуги отворили створки, и боярин вошел внутрь. На минуту приостановился на пороге, чтобы отдышаться, в который раз невольно дивясь красоте построения и внутреннего убранства.
Роспись двух длинных стен, одна напротив другой, изображала события из Нового Завета — крещение Иисуса, искушение Его диаволом в пустыне, чтение Нагорной проповеди, исцеление скорбящих в болезни и несколько других.
Напротив входных дверей находились другие — поменьше, ведущие в дальние хоромы. Обе торцевые стены покрывала затейливая деревянная резьба, переходящая на створки, как бы сливаясь с ними. В углу высилась ценинная печь, голубые, белые и синие изразцы которой складывались в узоры. Повинуясь фантазии художника, они придавали громоздкому сооружению удивительную легкость, даже изящество.
Гончарный каменный пол уложен причудливой мозаикой, в которой повторялись круги, треугольники, изломанные и прямые линии. Куполообразная подволока комнаты украшена деревянной резьбой и орнаментами из жести и белого металла.
В стенах с каждой стороны, кроме торцевых, прорезано по десять слюдяных окошек в нижней части и по пять — в верхней. Вдоль стен стоят деревянные лавки, покрытые червчатым сукном, доходившем до самого пола.
Бояре, сидевшие на них, — числом около тридцати — одеты были в разноцветные кафтаны, атласные и парчовые, драгоценными каменьями украшенные, да перетянутые длинными поясами, что вкруг талии оборачивались.
Штаны бархатные или тонкого сукна заправлены в сафьяновые сапоги на каблуках. На головах низкие четырехугольные тафьи с околотом из меха соболя или лисы, на некоторых — шапки высокие, горлатные с суконным верхом. На шеях массивные золотые цепи с крестами, пальцы унизаны перстнями. Тщательно расчесанные бороды спускаются на грудь, прикрывая жемчужные ожерелья рубах.
Вопреки опасениям, никто не обратил внимания на вошедшего. Все слушали пожилого боярина, говорившего негромко и внушительно. По всему было видно, что он пользуется уважением собравшихся.
— А что сейчас кормление многие хулят, так это, надо думать, неправильно. Сей обычай идет к нам от прадедов, из глубины веков. Так можно ли нам их заветы осуждать? Да что иное, как не кормление, описывает еще в десятом веке император Константин Багрянородный в своем сочинении «О народах»? Каждый ноябрь русский князь со своей дружиной, он пишет, «со всею Русью», выходили на полюдье, в земли славян, которые дань платили, — и жили там всю зиму, до самого апреля. Конечно, нынешнее
кормление не совсем то же, однако суть не меняется. Князя, боярина, верой и правдой царю служащего, свое имущество расходующего, должны поддержать жители всей земли. Иначе и обязан, и хотел бы послужить боярин, а не в силах — жить-то не на что. Не спорю, надо призвать к порядку тех, кто из права своего зло делает, но не отменять же из-за одного-двух нечестивцев источник жизни служилого сословия.
Послышался одобрительный ропот. Раздался голос боярина средних лет, с русой окладистой бородкой, яростно размахивающего руками в подтверждение своих слов:
— Умные люди молвят, что которая земля изменяет свои обычаи, то недолго ей стоять, ибо свою опору рубит. Царь Иван Васильевич говорит — жаловать своих холопей мы вольны и казнить их вольны же. Такое же право и наместник должен иметь, а жалоб людишек низких нельзя и слушать, ибо лгут все. Но нет — тут и Челобитный Приказ, и Алексей Адашев, вся вера смердам.
Тихонов тихонько присел, не желая упустить слов говорящего, однако тот речь свою закончить не успел, ибо, перекрывая голос его, раздался странный многозвучный стук. Сопровождался он шорохом и ноющими плачущими звуками, какие издает больной, страдающий младенец.
Все замерли, скованные удивлением и страхом, настолько звуки эти были неуместны в боярском собрании.
— Смотрите, смотрите, — вдруг закричал, вскакивая с места, небольшого роста худощавый человек, указывая трясущейся рукой на окна.
Там метались какие-то твари, сверкая круглыми, отливающими желтым светом глазами. Длинные толстые клювы уже пробили тонкую слюдяную преграду, и чудовищные создания одно за другим начали залетать в комнату.
Бояре бросились к дверям, но те оказались заперты. Некоторые князья упали на пол, пытаясь скрыться под прикрывающим лавки сукном. Другие, быстро оборачиваясь и вытягивая руки, тщились поймать нападающую нечисть, задушить или убить ударом о стену. Иным оружием, кроме собственных кулаков, никто не располагал — во дворец запрещалось входить с ним.
Только Тихонов, оцепенев, остался сидеть среди сражающихся, вернее, избиваемых насмерть людей, с диким вниманием разглядывая тварей. Были те похожи на толстых зеленых червей, местами покрытых багровой чешуей.
Три тонкие ноги напоминали журавлиные, но имели каждая шесть пальцев, оканчивающихся загнутыми и твердыми, как железо, когтями. Круглые головы покрывала жесткая коричневая шерсть, из-под которой сверкали совиные глаза.
Держась одной лапой за стол, лавку, любую выемку стены, двумя другими они охватывали человека стальным кольцом, нанося страшные удары клювом. Когти медленно проникали сквозь одежду, кожу, впивались в тело, пронзаемое огненной болью — видно, в раны попадал какой-то яд, разносясь током крови по всем членам.
Глаза боярина остановились на Ушакове, который пытался поймать шею адского создания. Но руки князя были мгновенно прижаты к туловищу, удар клювом выбил глаз несчастному, заставив того дико закричать, несколько ударов проломили голову, и обезображенный труп рухнул на пол.
Тихонов внезапно и безумно захохотал, подумав: «Ну, ты, Ушаков, точен, как всегда. И пред ликом смерти встал, не опаздывая, самым первым».
Нападение длилось считанные минуты. Трупами бояр была усеяна вся комната, кровь, брызги мозга разметаны по стенам и мебели. «А я, как всегда опоздал», — мелькнула нелепая, неуместная мысль, когда Тихонов увидел прыгнувших к нему сразу троих чудищ.
Он вскочил было, повторяя бесполезные оборонительные движения уже погибших, но тут убийцы с молниеносной быстротой покинули комнату через окна, и в ней воцарилась тишина.
Все это время за побоищем пристально наблюдал человек, спрятавшийся в смотрильной палате. Так назывался тайник, оборудованный в комнате рядом и выходивший в Малахитову залу маленьким зарешеченным окошком, скрытым в вязи деревянной россыпи.
За ним и притаился боярин — удивительной худобы, с белым нежным лицом, на котором бесцветной галькой выделялись мертвенные глаза. Рот среди усов и завитков каштановой бороды приоткрылся, сквозь стиснутые зубы вырывалось толчками напряженное дыхание, неестественно красная нижняя губа отвисла. Но не страхом вызвано было волнение, а болезненным наслаждением, которую приносили князю чужая боль и страдания.
Захватывающий фэнтезийный
боевик.
Эта книга много недель находилась в списке
бестселлеров Ozon'a.
В настоящее время, ее нет ни в одной из
он-лайновых библиотек.
Все в Москве знают купца
Григория Клыкова.
Да только людям невдомек, что раньше он был
разбойником,
а его помощник, Федотка, — не человек вовсе, а
лесной оборотень-корочун…
Все права на произведения,
опубликованные на сайте и в рассылке, охраняются
в соответствии с законодательством РФ, в том
числе об авторском праве и смежных правах. Любое использование произведения, полностью или частично, без разрешения правообладателя
запрещается.