Личная страница

Собрание сочинений

Дзен-террористическое аббатство

ПАУТИНА


Была глубокая ночь, когда к дому, стоявшему особняком на краю деревни подъехали три машины. Буквально еще пару лет назад деревня медленно умирала вслед за давно уже развалившимся совхозом. Все, кто мог и хотел хоть чего-то добиться в жизни, перебрались в город, до которого было не более 20 километров. В деревне остались одни алкоголики и старики, доживающие свой век в ветхих домишках. Буквально еще пару лет назад…
Пару лет назад деревня вдруг стала модным дачным местом. Появились люди в дорогих машинах, за ними строители. Лачуги сменили дворцы, к которым вели настоящие асфальтированные дороги…
Дом был старым. Более ста лет назад он появился на свет в виде небольшой саманной хатки, крытой железом. Во дворе рядом с ним была летняя кухонька, крохотная и такая же столетняя…
Десять лет назад он поменял хозяев. Новые владельцы почему-то не стали его сносить. Дом обложили кирпичом, сделали несколько пристроек, провели воду и газ, пока еще, правда, баллонный. Вместо кухни появился просторный гараж с пристроенной к нему банькой…
Мы вышли из машин - серьезные парни с уставшими хмурыми лицами. Под курткой у каждого из нас было оружие, еще хранящее тепло недавних веских аргументов. Мы еле держались на ногах. Нам пришлось долго ехать, а перед этим…
Вспыхнул свет. Заработал холодильник, рокочущий как старенький трактор, появился крепкий, горячий чай…
Чай успокаивал нервы, а монотонный гул холодильника рождал в голове мелодию сна. Сон наполнял глаза, и они закрывались сами собой. Дрема, тяжелая вязкая дрема, когда еще вроде не спишь, но уже не в силах себя контролировать, опускалась на нас слой за слоем…
Короткие, путанные сновидения, чье-то внимание, крадущееся присутствие. Затем липкое прикосновение чего-то сосущего и столь же отвратительного, как гигантский хоботок мухи. Дом! Коварный убийца дом, высасывающий до последней капли наше будущее! Инстинкты человека, вынужденного все время сражаться за собственную жизнь, оказались сильней…
Получи, сука! – Я инстинктивно выхватываю ствол и выпускаю обойму в его ненасытную пасть насекомого…
Крик, мат, выстрелы, недовольное рычание уставших моторов, огни фар, визг колес и барабанное соло гравия на днищах машин…
Поздно. Куда бы мы ни бежали, за каждым из нас следует вязкое щупальце, видоизмененная пиявка, высасывающая судьбу…
Снова дом. На этот раз фары и двигатели остаются включенными. Опять мат, торопливые шаги, стук двери, грохот рассыпающейся рухляди, которой набито ненасытное чрево сарая…
Бензин! Обливаем ненасытную тварь. Жри! Яркое пламя, уносящиеся тени, взрыв газовых баллонов…
И вновь ночь, дорога, свет фар, чувство победы. Мы, несущиеся в никуда, а за нами изувеченные культи невидимой паутины, по которым, словно по бикфордову шнуру, бежит невидимое пламя: последняя усмешка и последний удар врага.
14 07 02. 24 01 04.

ТВОРИ МОЛИТВУ


«Алло! Алло! Колечка! Это я, баба Женя. Узнал? Вот и хорошо, что узнал. Мама дома? Нету? Ну, я после перезвоню. Как вы? Ничего? Ну, храни вас господь, Колечка. Ты извини, что я позвонила. Как за что? Ты что-то делал, чем-то занимался, а я звоню, отрываю тебя… Не отрываю? Вот и хорошо. Как я? Да ничего. Газ провели, отопление паровое. Думала, дом развалят, но ничего, с божьей помощью обошлось, а я уже думала, не доживу. Теперь котел мне житья не дает. Пыхает, твори молитву. Ничего-ничего. А потом
как пыхнет! Жутко делается. Днем еще не так, а вот ночем (говорят они так: ночем, в церкву, для себе.) пыхнет, и проснуться не успею, твори молитву. Что я только с ним не делала. И молилась ему, и уговаривала, и святой водой брызгала. После святой воды вроде тише стал, а потом опять. Пошла я в церкву, чтобы значит, свечку ему поставить, да чтоб батюшка за него помолился, а он говорит, что котлам свечи не ставят и за здравие им не служат. Нет у них души, твори молитву. А как нет, чего он пыхает, чего ему надо?
Я уже с ним и по хорошему пыталась, говорила с ним, просила, свет ему оставляла, а он хоть бы что. Приходил газовщик, а что ему, котел –то не его. Ничего, говорит, он не пыхает, а работает как надо. Где же, как надо, когда горит-горит, потом затухает совсем, а потом как пыхнет! Ярко-ярко и шумит. Я в первый раз, когда увидела, что он затух, думаю, посмотрю, что он там, так он дождался, когда я голову в поддувало засунула, и прямо в лицо мне как пыхнет! Назло ведь. Сын приезжал. Это, говорит, автоматика.
Я понимаю, автоматика, когда работает и работает, а он пыхает. Может порча у него или сглаз? Сказали мне, что есть бабка хорошая, чудеса творит. Может сходить, пусть почитает? Что? Не надо бабку? У него не порча? Ага, пусть пыхает. Говоришь, если бы не пыхал, то хату бы спалил. Тогда конечно пусть пыхает, так ему и скажу, твори молитву. Спасибо тебе Колечка пребольшое. Успокоил ты меня, храни тебя господи. А то я уже не знала, что и делать».
Шухорная она. Смотрит, как птица. Наклонит по птичьи голову и смотрит одним глазом, а глаза хитрые. Раньше была она бойкой, гоняла мужа для порядка и материлась, как сапожник. Грамоты она не знала. Читать-писать не умела, а вот деньги считать умела, и очень даже хорошо умела. Смерть мужа стала для нее настоящей трагедией. Жила она за ним, как за каменной стеной. Работал он начальником сельпо, что в те времена было очень даже не плохо, но был он труслив страшно, поэтому жили они не богато.
«Я жила и жила себе, ничего не зная, где платить, где что, всегда Федечка, царство ему небесное. А тут пошла за хату платить. Надо какие-то книжки заполнять, а я ни сном, ни духом, я и букв-то не знаю. Стою с этой книжкой и плачу. Хорошо, соседская девочка подошла. Написала там все, храни ее господи. Если бы не она, что бы я делала? И зачем он оставил меня одну? Наложила бы на себя руки, да батюшка говорит, что грех большой на душу».
После смерти мужа она переменилась. Стала в церковь ходить, перестала материться. Вместо мата у нее теперь твори молитву. Тяжело ей одной поднимать культ котла, плясать вокруг него ритуальные танцы, поднося дары. Он одобрительно или гневно, в зависимости от настроения, ей попыхивает. «Ты пыхай, пыхай, твори молитву, а то, правда, хату спалишь, что я тогда делать буду?»

22 01 00.
МУЗЫКА ВЕЧНОГО СЧАСТЬЯ


Было около полуночи, когда в фойе одной из городских гостиниц вошел человек в походной одежде. Это был мужчина не старше тридцати лет, высокий, с приятным, располагающим к себе лицом. За стойкой дремал портье, но когда вошел посетитель, его глаза открылись практически сами собой – сказывались долгие годы работы в гостинице.
-Здравствуйте, - поздоровался портье.
-Здравствуйте. Мне нужна комната.
-Надеюсь, вы забронировали ее заранее?
-Я не собирался останавливаться в этом городе.
-К сожалению, свободных мест у нас нет.
-А вы не подскажете адрес другой гостиницы?
-Боюсь, сегодня вы нигде не найдется свободного места.
-У вас всегда такой наплыв туристов?
-Вы забыли, какой завтра день?
-А какой завтра день?
-Вы серьезно? – удивился портье.
-Я приехал издалека, и не знаком с местными особенностями.
-И вы ничего не слышали о Дне Вечного Счастья?
-Если честно, ничего.
-Это весьма замечательный день. Если хотите, я расскажу.
-Если вы позволите переночевать хотя бы здесь, в холле.
-Прошу вас сюда, - портье откинул стойку, - устраивайтесь в кресло. Выпьете?
-Спасибо. Не откажусь.
-Это произошло несколько веков назад, - начал рассказ портье, налив себе и гостю замечательного коньяка, - жил тогда в нашем городе один замечательный человек. Каждое утро еще до восхода солнца он приходил в городской сад, садился под деревом и начинал играть на бамбуковой флейте. Это была удивительная музыка, всегда свежая, всегда экспромт. Мелодия включала в себя все: пение птиц, лай собак, смех или плач детей… Любой звук гармонично вплетался в мелодию. Он никогда не играл по заказу, никогда не повторял
то, что уже было сыграно, не отвечал ни на какие вопросы. Он сидел и играл от рассвета и до заката. Вокруг него собирались люди, но, казалось, он не замечал никого. Люди приносили еду, деньги, одежду. Они складывали все это перед ним. Вечером музыкант собирал подарки и уходил. Он ничего не оставлял и был одинаково рад как дорогим украшениям, так и куску черствого хлеба. Так продолжалось долгие годы, пока однажды он не пришел в сад совсем другим человеком. Его глаза светились светом далеких звезд, а сам он был
похож на бога. Как обычно он сел под деревом. Его уже ждали. К тому времени со всей страны приезжали люди, чтобы послушать его игру. Музыкант достал флейту, поднес ее к губам, но так и остался сидеть в тишине. Так просидел он почти весь день, и когда солнце уже начало клониться к горизонту, сыграл всего несколько нот, затем сломал флейту и навсегда покинул город. Несколько нот, но как говорили те, кому довелось их услышать, в этих нотах был сам Господь. Многие из тех, кто был тогда в саду, стали святыми, и никто
не остался прежним. Шли годы. Умерли дети и дети детей тех, кто был свидетелем этого чуда. Казалось бы музыкант навсегда превратился в легенду, как вдруг пошел слух, что, Музыка Вечного Счастья (так назвали люди последнее послание музыканта) до сих пор обитает в городском саду. То один, то другой горожанин слышали ее отзвуки среди деревьев. Конечно, это были всего лишь жалкие отголоски, но даже они оказались столь прекрасны, что город начали съезжаться самые маститые музыканты со всей страны, чтобы воссоздать
величайшую из всех мелодий. У мастеров появились ученики, затем целые школы. По всей стране, в каждом городе, в каждой деревне спешно создавались филиалы школ со своими садами, где лучшие из учеников корпели над великой задачей. Вскоре только выпускники таких школ получили право называться музыкантами. Любая друга музыка была запрещена, как вредная и отвлекающая от великой цели. И каждый год в день, когда Музыкант сыграл свою вечную музыку, в саду собираются лучшие из лучших представителей музыкальных школ.
Они приходят в сад перед рассветом, чтобы подобно Учителю, просидев в тишине до захода солнца исполнить свою версию Вечной Темы. Это делается в надежде, что когда-нибудь в саду прозвучит величайшая из мелодий.
Незадолго до рассвета в городской сад вошли главные наставники основных музыкальных школ страны, окруженные свитой из учеников. Они торжественно прошествовали на специально отведенные эстрады, вокруг которых уже толпился народ.
Приезжий тоже пришел в сад посмотреть на национальный праздник. Была начала мая, пора цветения фруктовых деревьев, аромат которых наполнял все вокруг. На рассвете запели птицы, перепрыгивая с ветки на ветку и осторожно поглядывая на собравшихся людей. Посмотреть было на что. Музыканты важно восседали на золоченых эстрадах. Их одежды тоже были расшиты золотом и сверкали драгоценными камнями. Горожане и многочисленные гости тоже были одеты в самые лучшие одежды. На их лицах было выражение почтительного внимания,
и даже дети вели себя, как хорошо воспитанные взрослые. Никто за весь день не проронил ни слова, а многие даже боялись глубоко дышать. Приезжий нашел себе место на живописной лавочке под цветущим молодым деревом в самом дальнем углу сада.
На закате, когда диск солнца коснулся земли, музыканты заиграли. Они оказались бездарными, ни на что не годными спесивыми глупцами. К тому же каждая школа играла свою, совершенно не гармонирующую с другими мелодию, и все старались друг друга перекричать. От этого шума сад покинули птицы, и даже деревья, казалось, пытались выдернуть из земли свои корни, чтобы пуститься бежать. По всему городу залаяли собаки. Бедняги, они были вынуждены оставаться на своих цепях.
И только люди взирали на все это глазами, полными благоговения. Для них здесь вершилась судьба человечества или даже всего Мира. Это было настолько грандиозно и одновременно нелепо в своей грандиозности, что приезжий не смог удержаться от смеха. Не обращая внимания на укоризненные взгляды, он смеялся все громче и громче, и чем громче он смеялся, тем неудержимей был его смех. Он смеялся все громче и громче, пока сам не превратился в смех. И тогда он услышал! Это была мелодия, рожденная за пределами звука и тишины,
удивительное состояние понимания всего и ничего в отдельности. Действительно мелодия вмещала в себя все: дуновения ветерка, аромат цветов, лай собак, и даже пение напыщенных идиотов. Все это имело свое место, а иначе просто и не могло быть.
Подоспевшие полицейские взяли приезжего под руки, посадили в машину и увезли далеко за город.
-Еще раз появишься в городе – не обижайся, - сказал один из них и сильно ударил приезжего по лицу кулаком.
Больше приезжего никто не видел, но говорят, с тех пор многие слышали в том саду смех.
08 10 03