ВАЛЕРИЙ МИХАЙЛОВ
ПРОИЗВЕДЕНИЯ

В ЛАБИРИНТЕ ВЕРСИЙ
продолжение:


Трубопроводов очнулся у себя в комнате с пачкой сигарет в руках. Часы показывали 17-00 – только что закончила звучать нота «фа». Все события последних месяцев, начиная со спровоцировавшего их разговора с Валей, оказались ничем, фикцией, игрой воображения. Он вдруг понял, что вся его жизнь была говном бродячих собак, пустой тратой времени, и только несколько месяцев, которые он прожил в собственном воображении, были действительно жизнью, несмотря на всю свою видимую абсурдность. Вернувшись в реальность, он словно
бы умер или выблевал душу на ковер...
Ну вот, пиздец, я снова дома!.. – как до сих пор не сказал Поэт.
Трубопроводов возвращался в мир реальный, как наркоман возвращается из мира кайфа. Все вокруг было обрыдло бесцветным, мысли - тупыми, а чувства - вялыми. Хотелось бросить все и вернуться обратно в тот, пусть даже воображаемый мир, но двери туда не просто захлопнулись, а исчезли, словно их никогда и не было. Трубопроводов же, как наркоман, готовый платить собственной жизнью, не говоря уже о чужой, за еще одну порцию кайфа, готов был отдать все, чтобы вернуться в мир собственных грез. Зло швырнув сигареты на
стол, словно именно они и были главной причиной всех его бед, Трубопроводов схватился за голову. Он хотел сдохнуть.
В комнату вошла Валюша. Скинув туфли, она забралась с ногами на диван и закурила сигарету. Не найдя на расстоянии вытянутой руки ничего, пусть даже отдаленно напоминающее пепельницу, Валюша небрежным, но не лишенным изящества движением сбила пепел прямо на пол после чего холодно, словно репетируя роль Снежной Королевы, произнесла:
-Я беременна, - сказала она и посмотрела на Трубопроводова.
Он никак не отреагировал.
-Вот только не делай ебало в стиле Пикассо! – вспылила она.
-Что? – Трубопроводов только теперь понял, что он не один в комнате.
-Я беременна, и я хочу ребенка!
-Ну а я тут причем?
-Тебе не кажется, что для будущего отца...
-Слушай, отстань от меня с этой херней! Деньги на аборт ты знаешь, где. А хочешь рожать – рожай. Только найди более подходящую кандидатуру на роль папочки. Ты знаешь, что я терпеть не могу детей, а алименты с моей зарплаты...
Не договорив, он нервно закурил сигарету. Сейчас ему было не до Вали с ее глупостями и психосадизмом.
От неожиданности (раньше Трубопроводов никогда с ней не спорил) Валя уронила сигарету на любимое покрывало.
-Ты чего? – спросила она.
-Ты все равно не поймешь.
-Как знаешь!
Она демонстративно встала, надела туфли и, помедлив немного возле двери, демонстративно покинула квартиру. Она совершенно не понимала, что происходит. Ее всегда покорный Трубопроводов был на себя не похож. Еще вчера он ни за что не позволил бы ей уйти, а сейчас... СЕЙЧАС ЕМУ БЫЛО НЕ ДО НЕЕ!!!
-Ну и хер с тобой! – сказала она со злостью, садясь в лифт, - завтра же прибежишь, будешь ползать у меня в ногах, лизать туфли...
Предвкушение предстоящего триумфа немного подняло настроение, но триумф этот так и остался в ее воображении. Трубопроводову окончательно было не до нее. Все его существо жаждало возвращения.
Находиться дома было невыносимо. Одевшись, Трубопроводов выбежал на улицу. Ноги сами принесли его в кафе, с которого все началось.
-Мне, пожалуйста, коньяк и креветок, - заказал он.
-Креветок, к сожалению, нет, - ответила официантка, всеми силами стараясь скрыть свое удивление.
-Фисташки есть?
-Фисташки есть.
-Тогда коньяк и фисташки.
Проглотив залпом сто грамм коньяка, Трубопроводов вдруг почувствовал, как в животе начало зарождаться и расти ТО САМОЕ ЧУВСТВО. Чтобы помочь проявиться своей экзистенции он заказал еще сотню грамм коньяка. Это подействовало, но вместо Зова Неведомого появился Зов Кишечный.
В туалете было чисто. Приятно пахло парфюмерией. Закрыв дверь, Трубопроводов бухнулся ниц перед унитазом.
-О, величайшая из насмешниц, Единственная Богиня Лжей! Склоняюсь ниц перед Троном сиим, и прошу тебя о благословении величайшего из деяний, ради которого и был сотворен по воле твоей человек. И пусть этот дар дойдет до страждущих, как до меня доходят дары других слуг твоих, - пьяно простонал он.
Сев на унитаз, Трубопроводов обхватил руками голову и заплакал – нет ничего хуже алкоголя, положенного на тоску. После окропления слезами Великого Деяния стало немного легче. Когда задница была подтерта, а брюки надеты, Трубопроводов вновь плюхнулся ниц перед унитазом.
-Благодарю тебя, о величайшая из насмешниц Единственная Богиня Лжей! Благодарю тебя за этот стул, за еду, без которой не было бы моего дара, за жизнь, и за трон твой, милостиво данный нам ради Великого Деяния, - прошептал он, - и дай мне силы найти то, что я потерял...
Трубопроводов решил положить жизнь на то, чтобы вернуться вновь туда, откуда он был так бесцеремонно выброшен.
Едва дождавшись утра, он отправился на книжный рынок.
Разумеется, никакой коморки с торгующим перпендикулярной литературой Максимом Максимовичем на базаре не оказалось, но Трубопроводов, как самолет, которому навсегда было отказано в посадке, нарезал по рынку круг за кругом.
-Вы кого-то ищете? – спросил торговец эзотерическими книгами, когда Трубопроводов проходил мимо него в пятнадцатый, наверно, раз.
-Мне нужен Максим Максимович.
-Какой Максим Максимович?
-Мастер перпендикулярной литературы.
-Какой?!
-Перпендикулярной.
-Боюсь, что таких на рынке нет.
-Дожились! Нанаркоманятся, а потом ходят, убивают, насилуют... Тьфу! – желчно проворчала торгующая христианской литературой старушка, когда трубопроводов отошел на приличное расстояние.
-Не говорите, - согласился с ней сосед по прилавку, - куда мы катимся...
Про «Авиаперевозки Августа к» тоже никто не слышал. Ни на пустыре за свалкой, ни где-либо еще их никогда не было.
В интернете был, правда, сайт «Дзен-террористическое аббатство 691» , и заправлял там Самозванец Валерий, но это была литературщина чистой воды:


МАНИФЕСТ ОРЛР
1. Мы обращаемся к тем, кто испытывает неистовое влечение к неведомому, которое невозможно объяснить, описать словами, выразить. Это не жажда знаний, не интеллектуальный или чувственный голод, не... Можно перечислять многие "не". Другими словами, понять, о чем идет речь, смогут лишь те, кто решился сделать это влечение краеугольным камнем собственной жизни. Точно также понять значение слова «любовь» могут лишь те, кто испытал на себе всю глубину этих чувств. Остальных просим не беспокоиться и не беспокоить.
Особенно это касается тех, кто не может и шага ступить без костыля веры, будь то вера в бога, в науку, в человечество или в любую другую человеческую химеру.
2. Мы не являемся общественным объединением, движением, церковью, сектой, организацией... Мы не интересуемся политикой, экономикой, религией и иными общественными явлениями. Для нас не существует таких понятий, как нация, раса, народ, Родина, человечество, общество. Мы не являемся ни правыми, ни левыми, ни средними и ни какими еще. Мы не коммунисты, не пацифисты, не анархисты… Мы не участвуем в подрывной деятельности и относимся с неприязнью к любого рода революционерам, террористам и прочим борцам за справедливость.
3. Мы не призываем вступить в наши ряды, хотя бы только потому, что этих рядов не существует. Более того, само местоимение множественного числа первого лица в применении к ОРЛР является условным, как, собственно, и любое другое. Никаких нас не существует! Не существовало! И не будет существовать! ЛЮБОЙ ИЗ СУЩЕСТВУЮЩИХ, КТО ПОПЫТАЕТСЯ ПУБЛИЧНО ПРИЧИСЛИТЬ СЕБЯ К НАМ - ЛЖЕЦ!
4. Мы не принимаем ничего. Мы не отрицаем ничего. Мы не игнорируем ничего. Мы ни во что не верим, но и ни в чем не сомневаемся.
5. Мы начинаем свое утро с признания честности по отношению к себе. Мы не употребляем ни "да", ни "нет", ни "я" по крайней мере, наедине с собой.
6. Мы неприемлем объяснений чего-либо. Исключение составляют решения прикладных задач, при условии четкого понимания того, что данная "истина" верна исключительно в данных условиях.
7. Мы не делаем ставку ни на ощущения, ни на эмоции, ни на разум.
8. Мы не...
9. Любое утверждение "Мы есть нечто" является ложью.
10. Данный манифест содержит бесконечное количество пунктов, содержание которых меняется ежемоментно.
11. Число одиннадцать является условным, как и любое другое.

00. 00. 00 ОРЛР

ДЗЕН-ТЕРРОРИЗМ КАК РЕЛИГИЯ
Как и любая другая религия, дзен-терроризм :
1. Содержит Тайну.
2. Основан на вере.
3. Ритуализован.
4. Содержит жертвоприношения.
5. В его основе лежит смерть.
6. Как и любая другая религия для избранных (для масс и без того хватает религий): остроумен, немного шизофреничен, немного абсурден.
7. Является заговором.
8. Содержит скорбь.
9. Неучтенный вариант.

Одним из важнейших аспектов любой известной мне религии является жертвенная смерть. Так Абрам, прежде чем стать Авраамом должен был замочить (по крайней мере, в собственных мыслях) сына, Иисус сам отправился на крест, а Кришна, чтобы найти повод поболтать с Арджуной вообще устроил резню. (Это только пара примеров. Я не собираюсь здесь устраивать экскурс в историю религий, что-то доказывать, анализировать и заниматься прочей убеждающей деятельностью. Кому надо – пусть опровергают или доказывают сами.) В основе
дзен-терроризма лежит смерть Того, Кто/Что Был(а/о) До Большого Взрыва. Если был большой взрыв, значит, было и то, что взорвалось. Было и погибло при взрыве. Так что наш бескрайний Мир – это всего лишь ЕГО агонизирующие останки.
Поэтому, когда у дзен-террориста возникает потребность в скорби, он скорбит над этой смертью. Для большей трагичности мы с присущим нам пафосом верим в то, что эта смерть была добровольной жертвой, результатом которой стала наша жизнь. ГОСПОДЬ УМЕР, ЧТОБЫ МЫ МОГЛИ ЖИТЬ !!!
Тайна... Без нее не обходится ни одна уважающая себя религия. Даже там, где нет тайны, есть таинство. В дзен-терроризме тайна есть! Причем тайна многоуровневая. Так человеку, ступившему на путь дзен-терроризма более опытные организмы (наиболее приемлемое обращение к дзен-террористу) объясняют, что никакой тайны нет, причем объясняют так, что новичок начинает думать, что его разыгрывают, и за дзен-терроризмом скрывается чуть ли не тайна тайн. Со временем дзен-террорист понимает, что НИКАКОЙ ТАЙНЫ НЕТ, но понимает
он это, как Великую Тайну.
Великая Тайна – это тайна без содержания. Ее нельзя ни раскрыть, ни украсть, ни выпытать. Великая Тайна всегда будет таковой. Дзен-террористам остается лишь благоговейно это осознавать.
Религия – это заговор против разума!
Религия – это заговор!
Религия – это!
Религия
Заговор дзен-терроризма направлен против игры, следовательно:
1. Он не имеет цели.
2. Он ни к чему не ведет.
3. Он не содержит действия.
Заговор ради заговора, доведенный до чистого абсурда и параноидальной абстракции! Таков заговор дзен-терроризма.
Любое абсурдно-маразматическое деяние может считаться дзен-террористическим ритуалом при условии, что это деяние совершается как дзен-террористический ритуал. Путано? А как вы хотели!
О жертвоприношениях следует сказать чуть больше:
1. Так как религия – это дело игроков и контригроков, привлечение кого-либо еще, не находящегося под властью Цирцеи НЕДОПУСТИМО! Поэтому в качестве жертвы допускается только лишь игрок или игроки.
2. Учитывая, что любое упорядоченное действие исходит от Цирцеи, дзен-террорист ни в коме случае не делает ничего для принесения игроков в жертву!
3. Дзен-террористическое жертвоприношение осуществляется исключительно силами слепой стихии!
4. Каждый игрок, выбывший из игры по причине смерти в результате действия слепой стихии (наводнения, смерчи, удар молнии и так далее), считается дзен-террористической религиозной жертвой.
5. Никто и ничто иное (помимо пункта 4) не может считаться дзен-террористической жертвой.

И все остальное в том же духе. Продолжать поиски не было смысла. Отказываться от них не было смысла тем более...

Реклама 5:
Интернат для уродов. Комната для игр. Утренник. Вдоль стен на стульях сидят обитатели интерната, один краше другого. Многие пускают слюни и сопли. В центре комнаты ужасного вида девочка лет девяти, заикаясь и пуская слюни, читает стихи Михайлова Валерия:

Солнце и Луна – скакуны небесные.
А я по лужам брожу босой,
И мне почему-то весело.

Голос за кадром: Михайлов Валерий. Слова, которые невозможно забыть.

Остатки осени и зима прошли совершенно бездарно. С Валей Трубопроводов расстался без каких-либо сожалений. Он жил, находясь в сомнамбулическом состоянии, механически отбывая срок, назначенный ему судьбой. Первое время он еще пытался совершить квантовый переход, но эта способность, как и все остальное, что хоть что-то значило в его жизни, осталась в том мире. Поняв это, он перестал трепыхаться и просто поплыл по течению жизни.
Началась холодная, затяжная весна...
Трубопроводов понуро брел через дорогу, не обращая ни на кого внимания. Послышался визг тормозов, и буквально в полуметре от него остановилась серая «Десятка».
-Жить надоело? Так пойди повесься! – заорал водитель, высовывая голову в окно.
-Правила прочитай, придурок, - лениво ответил Трубопроводов.
Его взгляд случайно упал на номер машины: 691. В душе что-то зашевелилось: это было похоже на знак. Выходить из машины водитель не решился, ограничился банальным набором ругательств, которые Трубопроводов пропустил мимо ушей. У входа в магазин, а Трубопроводов шел купить себе что-нибудь пожрать, он столкнулся с сухим невысоким и весьма подвижным старичком характерной наружности.
-Представляете, молодой человек, - сказал вдруг тот, - эти христиане не почитают своего Христа таки за человека.
Произнеся эти слова, старичок сел в припаркованную возле магазина машину.
В очереди в кассу перед Трубопроводовым стояли две девицы. У одной из них, огненно-рыжей, с запоминающимся красивым лицом, на блузке красовался значок с головой Ленина в пентаграмме цвета крови.
- Если патриотизм- это служение государственному режиму с постановкой его во главу угла, как ценность номер один, то я – антипатриотка! – горячо сказала она своей подруге, неброской крашеной блондинке.
Сердце Трубопроводова бешено забилось. Расплатившись, он пошел следом за девчатами, моля Богиню, чтобы они не сели в машину. К его радости, они вошли в кафе, где можно было поесть сладостей с чаем или кофе. Трубопроводов занял соседний столик.
-Тупо понимать жизнь, как способ существования особого рода органической материи, направленный на модификацию цепи ДНК, - вещала теперь блондинка, поедая пирожное, - Равносильно считать кандалы и повязку на глазах неотъемлемой чертой человеческой природы. Настоящая жизнь течет за пределами физической вселенной, и я пытаюсь, подобно Дону Хуану или Будде выйти из этой тюрьмы белкового существования. В конце концов, Шива не только разрушитель, но и любовник.
Ее речь прервало появление двух молодых людей, которые сели за столик к девчонкам.
-Как поживают насрально-ментайные тела? – спросил один из них.
Его слова заставили блондинку надуться.
-Поехали лучше в клуб, - предложил второй.
-Я с этим уродом никуда не поеду! – заявила блондинка.
Поняв, что ничего интересного больше не будет, Трубопроводов отправился к себе домой. По дороге он решил восстановить свои дневники, которые остались там, в том мире. Для этого он купил тетрадь, перьевую ручку, которую надо макать в чернила и зеленую тушь. Придя домой, он включил «Оргию Праведников», затем сел за стол, открыл тетрадь и... решил начать с эпиграфа:

«Мне кажется, что если человек не умеет делать абсурдных обобщений, то ему нечего браться писать книги».
Дейв Барри. Супружество и/или секс

«Танцы пчел, такие быстрые и нескладные на первый взгляд, выписывают в пространстве точные математические фигуры и являются на самом деле способом передачи информации - языком. Я мечтаю написать роман, где все встречи человека за время его жизни, - мимолетные или оставляющие глубокий след, вызванные тем, что мы зовем случаем или необходимостью, - описывали бы такие фигуры, выражали ритмы, были бы тем, чем они, может быть, и являются на самом деле: умело построенной речью, адресованной душе для ее совершенствования,
речью, из которой ей удается понять в течение целой жизни лишь несколько слов без продолжения. Мне кажется порой, что я понимаю смысл этого человеческого балета вокруг меня, угадываю, что говорят мне движения существ, которые приближаются, остаются или удаляются. Потом я, как и все, теряю нить до следующей грубой, и все-таки фрагментарной очевидности.»
Луи Повель. Жак Бержье. «Утро магов».

«Не верь ни единому слову, написанному в «Честной Книге Истины» Лорда Омара, и ни единому слову из «Principia Discordia» Малаклипса Младшего, ибо все, что там сказано, - вредная и вводящая в заблуждение правда.»
Мордехай Малингнатус, Х. Н. С.
«Послание Епископам», «Нечестная Книга Лжи» .

Выбор последнего эпиграфа он предоставил Богине. Трубопроводов с закрытыми глазами снял книгу с полки, открыл в средине и, ткнув пальцем, прочел (предварительно открыв глаза):

«Бывал ли когда-нибудь человек столь смешон в своем самомнении?»
Лион Фейхтвангер. «Сыновья».

Прочитав, что получилось, Трубопроводов вырвал страницу из тетради, затем, немного подумав, написал:

Если господь действительно захочет нас покарать, он нашлет на нас правду.
Август к

И вывихнуто плечико у бедного кузнечика.
Без плечика кузнечику и хуя не поднять .

Последние две строчки настолько полно отражали его состояние, что основную часть текста можно было бы и не писать, но Трубопроводов заставил себя работать «через не могу». Пусть не надолго, но жизнь для него вновь обрела смысл. Все свободное время он тратил на дневник, а когда становилось совсем уже невмоготу от усталости, шел гулять в парк.
Был конец мая. Холод сменила жара. Трубопроводов сидел в открытом кафе, пил чай и думал над очередной страницей текста. Выглядел он (Трубопроводов), мягко говоря, неважно. Всклокоченные волосы, давно уже мечтающие об услуге парикмахера, помятые штаны, небритая рожа, красные глаза...
-Можно присесть за ваш столик? – услышал он знакомый голос.
-Ты?!!! – он уставился на Кобылу, одетую по последней кобыльей моде, - ты не представляешь, как я рад тебя видеть!!!
-Вот только избавь меня от этих проявлений инфантильно-пафосной зоофилии, у меня к тебе серьезный разговор.
-Может, пойдем ко мне?
-А чем тебе плохо здесь?
-Нас могут увидеть.
-Ты что, завел себе другую кобылу и боишься ревности? Так мы не ревнивы. – В словах Кобылы прозвучала неприкрытая усмешка.
-Ты права, - согласился с ней Трубопроводов.
-Учишься жонглировать словами? – спросила Кобыла, заглянув к нему в тетрадь.
Трубопроводов не ответил.
-Слова, мой друг, - продолжила она, - это ментальное говно или не переваренные остатки понимания. Хуже слов могут быть только цитаты, которые, если следовать этой аналогии, есть ни что иное, как ментальная блевота, отрыгнутая в результате несварения загруженной в сознание информации. Поэтому написание слов – это попытка законсервировать свое говно, а это уже было в истории искусств.
-Хочешь сказать, что интеллектуальное общение – это особый акт капрофагии или говноедства, во время которого интеллектуалы пожирают продукт совместных выделений?
-Хорошая мысль. Ты взрослеешь.
-Так случилось, - вернулась к разговору Кобыла, заказав себе коньяк, - что, начав говорить, люди стали рабами собственного языка. И нами управляют те, кто стоит у истока безмерной реки слов и грамматики, те, кто создает, формирует и выращивает язык. Именно они создают вселенную, которая есть ни что иное, как совокупность внешних и внутренних коммуникаций носителей языка. Наш мир состоит из слов, и если в твоем языке нет слова «камень», ты никогда не сможешь узнать, что заставило тебя споткнуться. Причем содержание
речи, как утверждают специалисты НЛП, играет далеко не первую скрипку в этом концерте. Мне лично кажется, что содержание речи вообще существует, чтобы отвлекать носителей языка от того, что действительно имеет смысл, а именно от СТРУКТУРЫ РЕЧИ. Кстати, именно интерес к структуре отличает работающую магию от одноименной фиготни. А работа с истинным или магическим именем человека – тоже далеко не пустое суеверие. Подобная магическая процедура возможна только лишь потому, что человек практически полностью отождествляется
со своим, пусть не всегда паспортным, именем. И это еще полбеды. Беда заключается в том, что люди стремятся приписать подобную тождественность и другим процессам (Предметы существуют исключительно в структуре речи как имена существительные. Реальность же состоит из глаголов. Так стол – это процесс производства, эксплуатации, старения, утилизации, итд.). Давая чему-то имена, люди наивно полагают, что совершают познание самого процесса, даже не догадываясь о том, что при этом они совершают банальную подмену. Кстати,
никто кроме двуногих не имеет столь рабской зависимости от имен. Но я пришла не за этим. Я хочу рассказать тебе кое-что о религии. Несмотря на видимое множество конфессий, сект, «школ», в нашем мире есть только три религии. По поводу первой и самой многочисленной религии в свое время очень верно сказал Ленин: Религия – это опиум для народа. Подтверждением его слов служит то, что многие наркоманы или алкоголики, бросив пить или торчать, с той же истовой страстью погружаются в служение богу. Первая религия – это
религия рабов. Она служит утешением и учит быть покорным. Верь, не сомневайся, следуй, исполняй... Таковы ее основные правила. Любая религия, какой ее знают народные массы – это религия рабов. Эта религия сгоняет людей в стада, внедряет в сознание понятие греха, стремления, искупления. Эта религия заносит над человеком зловещий меч нравственности, причем любой экстаз, будь то нерегламентированная любовь, свободное психоделическое откровение или же расширение сознания нехимическим путем всегда оказывается безнравственным
или даже преступным. Эта религия создает послушных рабов, причем даже «правители», исповедующие ее, являются рабами. Вторая религия существует для избранных. Она учит повелевать, быть господином, пастырем над стадом. Не императором, нет. Императоры всего лишь такие же, если не бОльшие рабы, чем их слуги. Встретившись с действительным господином на улице, раб даже не обратит на него внимания. В рабском фольклоре господа показаны в виде правящего миром жречески-банкирского тайного заговора, тайных эзотерических
учителей или великих магов. Каково же истинное лицо господ, не знает ни один раб, так как все, что о них якобы известно – всего лишь организованная ими «утечка информации» приготовленная в виде искусно сбитого коктейля из правды и мистификации. На деле обе эти религии – две стороны одной медали, ибо господа не могут существовать без рабов, а рабы - без господ, и отличия между ними носят далеко не принципиальный характер. Но есть и третья религия. Это религия свободы. О ней пишет Кастанеда и говорит Ошо. На нее
намекают дзенские мастера и суфийские мистики. При этом нельзя путать суть и фасад. Те же суфии предупреждают, что многие когда-то эффективные школы со временем выродились, а многие эзотерические учения стали пристанищем для шарлатанов, тупиц и сумасшедших. С другой стороны даже в самом сердце рабской религии могут существовать островки господства и свободы.
Но я опять увлеклась лирикой. Перейду к делу: В «Приложении Ламед» авторы великого «Illuminatus!» открывают читателю один из величайших принципов магии: «ПОЧАЩЕ ПРИЗЫВАЙ – ПОЧАЩЕ ИЗГОНЯЙ. Тем, кто хочет испробовать действие этого принципа на себе, они рекомендуют: «На протяжении сорока суток начинайте каждое утро с призывания благодарности и хвалы миру как манифестации египетских божеств. Декламируйте на рассвете:

Я благодарю Ра, неистовое ярко сияющее Солнце,
Я благодарю Исиду-Луну в ночи,
Я благодарю воздух, Гора-Сокола,
Я благодарю землю, по которой хожу.

Повторяйте это на восходе Луны. Продолжайте декламировать это на протяжении сорока дней и сорока ночей.»
Я же предлагаю тебе утром, прежде чем встать с постели и вечером, перед сном лечь удобно, расслабиться и мысленно или вслух произнести слова молитвы:
О, Величайшая из насмешниц – Единственная Богиня Лжей! Воспоминание о тебе ввергает (погружает) меня в состояние глубочайшего (высочайшего) кайфа (блаженства) !
Кобыла хотела еще что-то сказать, но Трубопроводова разбудил телефонный звонок.
-Это Алим? – спросил мужской голос с кавказским акцентом.
-Нет, милый, это его любимый друг, - ответил Трубопроводов, кося под голубого.
Звонивший повесил трубку.
-...!!! – высказался в его адрес Трубопроводов.
Осознание того, что разговор с Кобылой оказался обычным сном вверг его в состояние глубокой депрессии. Тем не менее, Трубопроводов вернулся в постель и выполнил рекомендацию Кобылы.
Пошло еще несколько дней. Трубопроводов возвращался с празднования какого-то дня рожденья, его так и подмывало в поздравлении произнести «дно». Все было до отвращения прилично и трогательно. Была даже и та, что желала отдаться ему или кому-то другому, но Трубопроводову было не до нее. Сославшись на необходимость рано вставать утром, он ушел с вечеринки в самом ее разгаре. Пешком идти не хотелось – можно было нарваться на молодую шпану или ментов (неизвестно, еще что хуже), поэтому Трубопроводов решил взять такси.

-Я вижу, как ебучая муха тупо бьется головой о стекло. И кто это, если не ты? – произнес вдруг водитель, когда Трубопроводов сел в машину.
-Кто ты? – удивленно спросил он.
-Вот моя карточка, - Водитель всучил Трубопроводову пустую визитку.
-Невидимка?! – воскликнул пораженный Трубопроводов. Невидимка или человек с «чистой» визиткой был одним из главных персонажей дзен-террористической мифологии. Именно он первым встечал Искателя Пути. Об этом много и подробно говорилось на сайте Самозванца в «Дневнике дзен-террориста».
-А ты меня разве не видишь? – удивился водитель.
-Вижу, но...
-Тогда чего несешь чушь? – не дал он договорить Трубопроводову.
Тот не знал, что ответить.
-Ладно, перейдем к делу, - продолжил водитель, убедившись, что его клиент находится в состоянии, близком к ступору, - последнее испытание – это испытание обыденностью. Ты его прошел. Теперь ты на развилке, и у тебя всего лишь два возможных варианта развития событий. Вариант а): Я отвожу тебя туда, куда ты скажешь, ты платишь по счетчику, и больше мы не встречаемся. Вариант б): Ты едешь туда, куда везу тебя я, делаешь, что я говорю, и не задаешь вопросов. На раздумья пять секунд. Время пошло.
-Я выбираю второй, - не задумываясь, ответил Трубопроводов.
-Тогда пристегни мозги, и поехали.
Первым делом они заехали в магазин, где таксист, он так и не назвал своего имени, попросил продавщицу показать хороший коньяк.
-Деньги значения не имеют, - небрежно сказал он, давая понять, что готов платить по максимуму.
-Вот, - продавщица поставила на прилавок бутылку.
-Вы точно уверены, что он хороший?
-Это самый лучший.
-Самый лучший еще не значит хороший, - изрек водитель, - самый лучший означает только, что остальные хуже, чем он.
-Ну, я не знаю... – смутилась продавщица.
-Ладно, давайте бутылку.
Выйдя из магазина, таксист откупорил бутылку и вылил ее содержимое в сток ливневой канализации. Пустую бутылку он ловким броском отправил в урну.
-Лучшее средство от прыщей – это фенозепам. Почему? – бросил он в лицо обалдевшему Трубопроводову, - садись, поехали.
-Твоя проблема, мой милый хрен знает кто, заключается в том, - продолжил он на берегу обмелевшего, заросшего камышом пруда, ставшим давно уже местом стока токсичных отходов трех расположенных на его берегу небольших фабрик, - что, занимаясь своим поиском, ты с навязчивостью параноика пытаешься втиснуть все в категории пространства и времени. Уверен, что тебе уже объясняли, что пространство и время – это категории не бытия, а той части сознания, которой ТУДА вход запрещен. Ты не желаешь узреть очевидное: Мелиополис
– это не обычный город пусть даже в иных мирах. Мелиополис – это город городов, модель города, архетип. Он есть в любом городе, и любой город – это составляющая часть интегральной суммы, образующей Мелиополис. Он нигде и одновременно повсюду. Поэтому любая дверь может выходить на улицу Мелиополиса, а любая улица в этом городе может быть дверью. Говоря проще, Мелиополис – это особое состояние сознания или особый вид восприятия. При этом он намного реальней вот этой реальности... Ладно, на сегодня достаточно.
Тебе домой?
-И что мне теперь делать? – спросил Трубопроводов, когда машина остановилась у его подъезда.
-Делай что хочешь – таков закон! – процитировал Кроули водитель.

Реклама 5:
Интернат для уродов. Комната для игр. Утренник. Вдоль стен на стульях сидят обитатели интерната, один краше другого. Многие пускают слюни и сопли. В центре комнаты ужасного вида девочка лет девяти, заикаясь и пуская слюни, читает стихи Михайлова Валерия:

Мы с тобой – виртуальное танго,
Две звезды, расцарапавших в небо,
Одного поля волчие ягоды,
Как две пули, взорвавшие тело,

Как две капли смертельного яда,
Две волны, сокрушающих берег,
Как два дерева райского сада,
Два билета куда-то на север.

Только жили мы в разное время
И на разных, наверно, планетах.
Мы с тобой – безнадежное танго,
Две любви, затерявшихся где-то.

Голос за кадром: Михайлов Валерий. Слова, которые невозможно забыть.

Был первый летний день 2006 года. Часы показывали 12-48. Трубопроводов нехотя покинул постель. Полночи ему не давали уснуть расходившиеся под окнами недополовозрелые бесхвостые обезьяны, у которых уже начались брачные игры. На этот раз на них не подействовало обычно эффективное поливание из окна мочой и нашатырным спиртом. Разбудил Трубопроводова звонок в дверь.
-Вам заказное письмо, - сказала уставшая женщина лет сорока или больше.
Трубопроводов расписался, сказал спасибо... Обратного адреса на конверте не было. Вскрыв конверт, он обнаружил напечатанный на компьютере лист бумаги:

Дорогой Друг!
Это не письмо счастья и не «сектантский бред». Пожалуйста, удели ему одну-две минуты твоего времени. Поверь, то, о чем я хочу рассказать, стоит этого:
«История этой молитвы уходит своими корнями в такую древность, о существовании которой ты, возможно, даже и не подозреваешь. Текст Молитвы составлен согласно законам той древней науки о глубочайшей сущности человека, жалкие отголоски которой дошли до нас как «магия», «тайная доктрина», «эзотерическая наука» и так далее.
Как говорится в легенде, этот секрет сначала хранили атланты, затем древнеегипетские жрецы, после них тамплиеры, розенкрейцеры, истинные масоны (позже большинство лож превратилось в политические клубы), иллюминаты...
И вот теперь настало время открыть его в виде Молитвы людям.
Дорогой друг, мы не станем взывать к твоей алчности или страху, как это делают зазывалы сект, торговцы чудодейственными пилюлями и прочие мошенники. Мы не будем перечислять те блага и чудеса, которыми наделила своих обладателей эта Молитва. Мы также не будем пугать тебя несчастьями, которые пали на голову тех, кто проигнорировал наше Послание. Подобные ухищрения недостойны тебя, Дорогой Друг. Тем более мы не будем просить или уговаривать тебя перепечатывать какое-то количество копий этого письма и бездумно рассылать
их друзьям и соседям.
Мы предлагаем тебе узнать самому, убедиться на своем опыте, насколько эффективны слова Молитвы. Для этого тебе надо на протяжении нескольких недель утром, прежде чем встать с постели и вечером, перед сном принять удобное положение тела, расслабиться и мысленно или вслух произнести слова молитвы:
«О, Величайшая из Насмешниц, Единственная Богиня Лжей! Воспоминание о тебе ввергает меня в состояние высочайшего блаженства!» или же: «О, Величайшая из Насмешниц – Единственная Богиня Лжей! Воспоминание о тебе погружает меня в состояние глубочайшего покоя!».
Вариант текста выбирается, исходя из твоих душевных потребностей, Дорогой Друг.
И только после того, как ты убедишься в чудодейственной силе этих слов и решишь продолжить практиковать эту молитву, мы просим тебя поделиться этим секретом и со своими друзьями».
Именно так, Дорогой Друг, поступил (поступила) и я. Поверь, только испытав на себе всю чудодейственную силу этих слов, я решил (решила) поделиться секретом Молитвы с тобой. Как поступишь ты, решать тебе. Можно, конечно, проигнорировать это Послание, можно бездумно переложить его в соседний почтовый ящик. Но что ты потеряешь, если попробуешь сделать то, что тебе предлагают. Тем более, это совсем не трудно. Лично я искренне благодарю того, кто открыл мне слова Молитвы, которые я повторяю теперь каждый день .


Еще совсем недавно Трубопроводов уничтожил бы это послание, не читая, но сейчас, после всех его приключений, он жадно пробежал глазами текст. Его пульс заметно участился. Неожиданно для себя, повинуясь какому-то импульсу свыше, Трубопроводов включил телевизор. (Он никогда не использовал его как источник социального шума и смотрел только те программы, которые были ему действительно интересны). Показывали церемонию вручения Премии Мальтуса «За особые заслуги в деле сокращения численности населения Земли». Трубопроводова
бросило в жар. Говоря образно, это был тот самый сквознячок, который появляется, стоит только приоткрыть дверь. На этот раз ОТКРЫВАЛИСЬ ВРАТА В ТОТ МИР, куда он так жаждал вернуться.
Собрав всю свою волю в кулак, Трубопроводов подавил волнение. От него требовалась точность нейрохирурга и чувствительность летучей мыши. В прошлый раз, поддавшись чувствам, он «потерял след», и, как знать, если он упустит и эту возможность...
-О, Величайшая из Насмешниц, Единственная Богиня Лжей! Воспоминание о тебе расправляет мои крылья восприятия и открывает ПУТЬ!!! – прокричал он несколько раз, затем оделся и выбежал из дома.
-Молодой человек!..
Буквально у самого подъезда он столкнулся с парочкой сектантских зазывал, мужчиной и женщиной лет по сорок. В руках у них были брошюры религиозного содержания. Они (брошюры) были настолько сильно пропитаны покорностью, что она буквально стекала густыми каплями цвета гноя на пол.
-Молодой человек, - обратилась к нему женщина, - уделите нам пару минут.
-Мне некогда.
-Тогда возьмите брошюру... – в ее глазах было столько мольбы, словно от его согласия зависела ее жизнь.
-Мне это не интересно, - ответил Трубопроводов, стараясь держаться от них на безопасном расстоянии. Он знал, достаточно одного соприкосновения с этой дрянью, чтобы влипнуть по самые яйца. Привыкание с ярко выраженным абстинентным синдромом, разрушение сознания, деградация интеллекта... И все это уже на начальном этапе болезни, которая пожирает людей подобно проказе. Да зачем я все это рассказываю, взгляните на кого-нибудь из сектантов, которые бродят по улицам, разнося свою болезнь словно благословение.
У остановки среди разношерстных такси скучал одинокий рикша.
-В Мелиополис, - сказал Трубопроводов, садясь в коляску или тележку.
-Это будет стоить полтора пиастра, - с почтительной улыбкой сообщил рикша.
-Поехали.
Получив согласие клиента, рикша проворно побежал вперед, ловко маневрируя в пробках.
За свернувшимся в петлю Мебиуса поворотом молдавские рабочие перекрашивали небо в зеленый цвет. Высунувшись до половины из реки, за ними в театральные бинокли наблюдала стайка рыб. С неба большими каплями падали мгновения.
-Это с какой стороны посмотреть, - авторитетно заявил телевизор стоматологическому креслу, на обивке которого красовался значок депутата государственной думы, - понятия «организм», «болезнь» и «лекарство» совершенно условны, и я бы даже сказал, носят произвольный характер, в зависимости от выбранной точки отсчета. Возьмем, например, какую-нибудь чуму. Для человека – это болезнь. Для природы – лекарство, спасающее ее от людей. Для самой чумы – организм. Или антибиотик: Для человека – это лекарство. Для чумы –
болезнь. Для природы – косвенный фактор, приводящий к заболеванию. А для Земли? Конечно, если рассматривать как организм то, что они привыкли считать жизнью, то человек – это болезнь, которая с всевозрастающей скоростью убивает все вокруг, включая планету. А если то, что они считают жизнью, для планеты является аналогом грибковой инфекции, то люди, в этом случае, становятся той мазью, которая очищает ее поверхность от паразитов. Может, люди и были созданы, чтобы убить все живое, а потом умереть?
-Покрывало богини, однако, - пояснил рикша, превратившийся в Миф-о-Холокосте.
-Так вот куда проникли в своем воображении сначала дадаисты, а потом и сюрреалисты! – осенило Трубопроводова, раздувшегося до размеров национальной идеи.
-Распишитесь, - приказал карманный инспектор, подсунув Трубопроводову чистый лист бумаги.
-Это еще что? – пробулькал тот на языке морзянки.
-Акт об изъятии хвоста и копыт.
-С копытами дальше нельзя, - подтвердил ставший чайником рикша.
-Хрен с вами, - согласился Трубопроводов, рассыпаясь на N-ное количество квантов.
-Доктор Торопулько! – хором позвали инспектор и рикша.
-Его нет, - ответила тишина.
-И что теперь? – спросил инспектор.
-А вот что! – просвистев это, рикша ловким движением клешни откусил Трубопроводову хвост, ставший до безумия похожим на Млечный путь. Из разреза посыпался Песок Времен.
-Копыта отбросишь сам, - разрешил инспектор, превращаясь в Лунную сонату...
-Полтора пиастра, хозяин, - напомнил рикша, останавливаясь возле небольшого кафе-театра.
-Держи, сдачи не надо, - Трубопроводов сунул ему две монеты.
-Спасибо, хозяин!
И словно боясь, что Трубопроводов попытается отобрать у него деньги, рикша быстро побежал прочь.
Внутри кафе было практически пусто. Кобыла сидела за своим любимым столиком и лениво потягивала коньяк. Напротив нее Лайма, шумно чавкая, пожирала овсянку. Чуть поодаль скучали за кальяном Ты и Август к. Остальные посетители покорно ждали начала представления.
Трубопроводов хотел уже, было, подойти к своим друзьям, но его остановил администратор кафе. В руках у него была бейсбольная бита.
-Вы заказывали столик? – спросил он.
-Нет, но там мои друзья...
-Тогда садитесь здесь, с краю. Сейчас уже будет начало.
-Но мне надо поговорить.
-После. Все будет после.
Решив с ним не связываться, Трубопроводов сел на предложенное место. Сразу же после этого, словно все ждали именно его, началось представление:

КОНЦЕРТ ДЛЯ ПРЕДАТЕЛЯ И ГЕРОЯ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Мальчиш Кибальчиш
Мальчиш Плохиш
Бармен - Некто в белом.
Посетители - несколько человек.

Бар. В баре пусто. За стойкой бармен - мужчина средних лет, среднего роста и средней наружности в свободных белых одеждах. Он неторопливо протирает бокалы.
БАРМЕН. САМ С СОБОЙ: Красота. Давно надо было. И что нам мешало? Всего-то делов - две подписи под листом бумаги, и тишь да гладь. Наконец-то можно спокойно уйти на пенсию и открыть бар. Всегда мечтал быть барменом. Сколько себя помню, всегда. По мне, так люди для того и созданы, чтобы иногда заходить ко мне в бар. Можно и не иногда.
В бар входит молодой человек в спортивном костюме, буденовке и пионерском галстуке, повязанном на манер шейного платка. Он идет к стойке и садится на табурет.
БАРМЕН: Чего желаете?
ВОШЕДШИЙ: Чего-нибудь от жажды.
БАРМЕН: Надеюсь, вы не мормон?
ВОШЕДШИЙ: Нет, а что?
БАРМЕН: Не люблю мормонов. Надоели со своим Смитом. Алкоголь нельзя, чай нельзя, кофе нельзя. Не говоря уже о девочках. Ну, взболтнул когда-то что-то там с перепою, не спорю, но кто с похмелюги скажет хорошо об этом. Каждый, небось, с завидной периодичностью кроет алкоголь, на чем свет стоит. А то, что воду в вино...
Наливает вошедшему водку.
ВОШЕДШИЙ: Оставь бутылку.
БАРМЕН: Как скажете.
В бар входит новый посетитель. Он высокого роста, слегка полноват. На нем дорогой английский костюм, дорогие туфли и галстук. В кармане "Паркер". Он тоже идет к стойке. Внимательно смотрит на посетителя, потом удивленно:
НОВЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ: Киба!
ВОШЕДШИЙ РАНЕЕ: Мы знакомы?
НОВЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ: И вправду Киба! Вот так дела!
КИБА: Давно меня так не называли.
НОВЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ: Еще бы. Я думаю.
КИБА: Я уже и не помню…
НОВЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ: Еще бы. Ты герой, легенда. Ты не можешь себе принадлежать, как не можешь быть Кибой. Киба, Коба… Клички бандитов с большой дороги. У героев другие имена.
КИБА: Ты мне Кобу не тронь!
НОВЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ: Конечно. Ты за него готов мне горло перегрызть.
КИБА: Да кто ты такой, что так хорошо меня знаешь?
НОВЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ: Не узнаешь?
Киба внимательно смотрит на нового посетителя
КИБА: Плохиш?!
ПЛОХИШ: Он самый.
КИБА: Иудушка!
ПЛОХИШ: Сам ты… И нечего тут передо мной героя корчить. Я не пионер - салют мальчишу. Это для них ты герой Кибальчиш, а для меня засранец Киба и друг детства. Тем более что ты всем обязан мне.
КИБАЛЬЧИШ: Тебе?!
БАРМЕН: Это уж точно.
КИБАЛЬЧИШ: Тебе-то откуда знать?
Бармен загадочно улыбается.
ПЛОХИШ: Он знает. Знаешь, кто сделал Иисуса Христом?
КИБАЛЬЧИШ: Религия - опиум для народа.
ПЛОХИШ: Временами и опиум лекарство.
КИБАЛЬЧИШ: И кто же?
ПЛОХИШ: Иуда.
КИБАЛЬЧИШ: Иуда?!
БАРМЕН: Иуда.
КИБАЛЬЧИШ: Предатель?!
БАРМЕН: Если бы не было предательства, не было бы и креста, а без креста не было бы воскрешения. Иисус никогда бы не стал Христом. Да и предательством это не было.
КИБАЛЬЧИШ: А что это, по-вашему?
БАРМЕН: Инсценировка. Зрелище на потеху публике.
КИБАЛЬЧИШ: Вы можете говорить все, что хотите. Легенда вытерпит все.
БАРМЕН: Легенда?
ПЛОХИШ: Он атеист.
БАРМЕН: Атеист, здесь?!
ПЛОХИШ: Он даже в загробную жизнь не верит.
БАРМЕН: Но это уж слишком.
КИБАЛЬЧИШ. ГОРДО: Я не предаю идеи.
ПЛОХИШ: Как трогательно! Бывший герой…
КИБАЛЬЧИШ: Бывший?
ПЛОХИШ: Бывший, бывший. Теперь там другие герои.
КИБАЛЬЧИШ: И кто же эти герои?
ПЛОХИШ: Колчак, Деникин, царская семья.
КИБАЛЬЧИШ: Врешь, собака!
БАРМЕН. НАПЕВАЕТ ТИХО: Дети, дети на качелях…
КИБАЛЬЧИШ: Что ты бурчишь там под нос?
БАРМЕН: Он прав. Злодеи становятся героями, герои злодеями и наоборот. История снова и снова раскладывает свои пасьянсы. Не ты первый, не ты последний.
КИБАЛЬЧИШ: Но как?
БАРМЕН: Как? Ты думаешь, герои всегда будут героями, а злодеи злодеями?
КИБАЛЬЧИШ: Конечно, и у героя могут быть минуты слабости.
БАРМЕН: Я не об этом.
КИБАЛЬЧИШ: Не об этом?
БАРМЕН: Маска героя - это не цвет волос, не группа крови, не черта характера. Герой - это оценка со стороны, каприз толпы, веяние моды. Но ничто так не переменчиво, как настроение черни.
Кибальчиш пытается возразить, но бармен не дает ему вставить слово.
БАРМЕН: Хорошо, не чернь, народ. Сегодня ты злодей, преступник, а завтра бог, или наоборот. Народ - это мерзкая шлюха с лицом демона.
КИБАЛЬЧИШ: Замолчи, человеконенавистник. За что ты ненавидишь людей?
БАРМЕН: Я ненавижу Народ. Но я люблю людей, а это, заметь, не одно и тоже. Например, Советский народ и Российские люди, население. В России так население всегда было врагом народа.
КИБАЛЬЧИШ: Герой - это герой, злодей - это злодей.
БАРМЕН: Не скажи. На самом деле это одни и те же люди, да и движут ими одни и те же мотивы. Только для одних они герои, для других злодеи.
КИБАЛЬЧИШ: И ради этого…
БАРМЕН: Ты прекрасно знаешь, ради чего.
КИБАЛЬЧИШ: И ради чего?
БАРМЕН: Ради нее, родимой, ради славы. Ради этой капризной шлюхи, предпочитающей кровь бриллиантам.
КИБАЛЬЧИШ: Но почему кровь?
БАРМЕН: Такова слава героя. Кем бы были Цезарь, Жанна Д'Арк, Ленин, Сталин, Лазо без крови, без моря крови. Да и без своих предателей.
ПЛОХИШ: Да и у вас, помнится, не обошлось без разборок в саду.
БАРМЕН: Имеющий уши, да не болтает языком.
ПЛОХИШ: Это точно. Но почему у меня ничего еще нет?
БАРМЕН: Чего желаете?
ПЛОХИШ: Что-нибудь легкое и изысканное, как музыка Шопена.
БАРМЕН: Надеюсь, вы не мормон?
ПЛОХИШ: Упаси меня бог! Вы всех так встречаете?
БАРМЕН: Мормоны… хотя в последнее время они ко мне не заходят.
Наливает Плохишу вина.
ПЛОХИШ: И себе. Выпьем за встречу.
БАРМЕН: Спасибо, не откажусь.
ПЛОХИШ. БАРМЕНУ: Вот всегда хотел вас спросить: вам то это зачем?
БАРМЕН: Всегда хотел быть барменом.
ПЛОХИШ: Я имею в виду, крест, воскресение… театральщину, одним словом.
БАРМЕН: С ними по-другому нельзя. Они непробиваемы. А тут еще как назло кто-то… я уже и не помню, написал, как это должно быть. И попробуй хоть на шаг в сторону от протокола. Иуду пришлось подставлять.
ПЛОХИШ: А где он?
БАРМЕН: Поехал затариваться. Никому больше нельзя доверить.
ПЛОХИШ: Это точно.
КИБАЛЬЧИШ: Так все это было зря!
ПЛОХИШ: Почему зря? Глянь, какой бар.
КИБАЛИЧИШ: Я не об этом.
ПЛОХИШ: Тоже не зря. Очень поучительная история вышла. С моралью. Даже с двумя. Как у него (кивает в сторону бармена).
КИБАЛЬЧИШ: Как это с двумя?
ПЛОХИШ: Ну, на первом плане героическая сказка для дураков со своими предателем и героем. Те же, кто поумнее, видят в ней руководство к действию.
КИБАЛЬЧИШ: Хочешь сказать, что все умные предатели?
ПЛОХИШ: Одним нужны бананы, другим ящики для бананов. Кому что нравится. Одним слава, другим варенье с печеньем. Причем варенье с печеньем - это всегда хула, как бы ты их ни зарабатывал. Все равно будешь гадом. Восхищение у толпы вызывает только подвиг, причем, чем глупее, тем лучше. У них там культ глупости. Только они называют это нравственностью, и зорко следят друг за другом.
БАРМЕН: Ох уж эта нравственность! Вы здесь совсем недавно, а я с ними намаялся до поворота. Они что там жить не умели, что здесь.
ПЛОХИШ: Но одно доброе дело они все же сделали.
БАРМЕН: Умерли?
ПЛОХИШ: Заставили вас подписать конвенцию.
БАРМЕН: Ты представить себе не можешь, какая тут с ними была тоска.
ПЛОХИШ: Зато сейчас рай.
БАРМЕН: Если бы не мормоны.
ПЛОХИШ: Чем они вам так насолили.
БАРМЕН: Заявятся в лучшее время и начинают: То им накурено, то алкоголь - это грех, чай, кофе - грех, девочки - и те грех. Все настроение клиентам испортят.
ПЛОХИШ: О здоровье на том свете надо было думать.
БАРМЕН: Так и я о том же. Ладно, говорю я им, предположим, что там это все вредно, но здесь, здесь, что вам мешает?
ПЛОХИШ: А они?
БАРМЕН: Не для того, говорят, мы Иисусу служили, чтобы тебя здесь слушать.
ПЛОХИШ: Так и говорят?
БАРМЕН: Так и говорят.
ПЛОХИШ: И никто не узнает?
БАРМЕН: Представляешь, из этих - нет. А твой приятель даже в жизнь после смерти не верит.
КИБАЛЬЧИШ: Я - комсомолец, и идеи не предаю.
ПЛОХИШ: Так они сейчас в церквях во втором ряду. Аккурат за коммунистами.
КИБАЛЬЧИШ: Ты коммунистов не тронь! Я за это…
ПЛОХИШ: Ну да, жизнь отдал, помню. Только ты не кипятись. Жизнь идет, времена меняются. Коммунисты теперь тоже другие.
КИБАЛЬЧИШ: Все равно не тронь.
ПЛОХИШ: Хорошо, хорошо, остынь только. Давай лучше еще выпьем. БАРМЕНУ: И себе.
БАРМЕН: Спасибо.
ПЛОХИШ: А крутой мы тогда фейерверк устроили.
КИБАЛЬЧИШ: Пол города как не бывало.
БАРМЕН: Вы же вроде в степи были?
ПЛОХИШ: Ага. Сказка, как и про тебя. А когда склад рванул, так пол города и накрыло.
БАРМЕН: И не жалко тебе было людей взрывать?
ПЛОХИШ: Я то тут при чем? Это наш герой не знал, с какой стороны к орудию подходить. А на меня все свернули.
БАРМЕН: Мы вот, помнится, тоже разок погуляли. Погуляли так погуляли. Даже глухой Лазарь прибежал попросить шуметь потише.
ПЛОХИШ: Так ведь он был мертв.
БАРМЕН: Это ребята уже для понта приврали.
ПЛОХИШ: Это точно. Про нас вон тоже анекдоты ходят.
КИБАЛЬЧИШ: Не слышал.
ПЛОХИШ: Рассказать?
БАРМЕН: Он еще спрашивает.
ПЛОХИШ: Я от третьего лица. Слушайте. Мальчиш-Кибальчиш бегает по бастиону, красным знаменем размахивает:
-Измена! Измена!
Плохиш, уплетая варенье за обе щеки:
-Да? А меня на хавку пробило.
Плохиш с барменом смеются.
КИБАЛЬЧИШ. РАЗДРАЖЕННО: Вот только этого не надо. Этой мелочной пошлости не надо.
БАРМЕН: Хороший анекдот. Чем тебе…
КИБАЛЬЧИШ: Не надо пошлости. Как вы не понимаете, что это подло, низко. Это еще хуже предательства.
ПЛОХИШ: Это слава. Тут ничего не поделаешь.
КИБАЛЬЧИШ: Избавь меня от такой славы. Мы не ради такой славы шли погибать.
ПЛОХИШ: Вы? Вы шли погибать? Это киты идут погибать, когда на берег выбрасываются. Вы же шли убивать, пожирать друг друга, а вместе с собой на тот свет старались прихватить как можно больше народу. Умирать они шли! Ну и что получилось? Что?
КИБАЛЬЧИШ: Кто же мог знать, что получится именно так. Идея…
ПЛОХИШ. ПЕРЕДРАЗНИВАЯ: Идея. А ты не знал, что чем красивее идея, тем в большее дерьмо попадаешь в результате? Не знал? Вон у него спроси. Тоже ведь про любовь говорил, а сколько костров зажгли? Сколько?
БАРМЕН: А ты знаешь, сколько бы их было без меня?!
КИБАЛЬЧИШ: Сам то ты кто, чтобы так говорить?!
ПЛОХИШ: Я жертва вашего героизма. Ваши подвиги прошли по мне асфальтовым катком. 2000 лет христианства и три четверти века большевизма сделали жизнь на одной шестой суши невыносимой. А у меня там дети. И все из-за таких, как вы. Перекоп, дом Павлова, Брестская крепость… Да лучше бы я сейчас немецкое пиво пил. Ну и что, что под домом Павлова погибло больше людей, чем при взятии Парижа? Париж вон стоит, до сих пор стоит, а что от дома Павлова осталось? Что? Тоже мне герои! Водки!
БАРМЕН. НАЛИВАЯ: Ты не прав. И в первую очередь ты не прав по отношению к этим людям. В большинстве своем это очень хорошие, достойные люди. Люди, которые были изначально преданы такими, как ты. Большинство из них погибло, а выжившие - дважды герои. И второй их подвиг на порядок выше первого, если конечно можно сравнивать подвиги. Им предстояло жить каждый день. Брошенным и всеми забытым, а многим еще предстояло пройти через ад, заботливо предоставленный родной страной.
ПЛОХИШ: Подло все это, гадко.
КИБАЛЬЧИШ: Потому, что когда мы гибнем, вы жиреете.
ПЛОХИШ: А ты пробовал жиреть, герой хренов?!
КИБАЛЬЧИШ: Твоими молитвами.
ПЛОХИШ: Нет, не моими. Я такая же кукла, как ты. Ирония судьбы такова, что предатель оказывается, предан еще раньше своей жертвы. Таков закон предательства.
КИБАЛЬЧИШ: А у предательства есть законы?
БАРМЕН: Все есть закон.
ПЛОХИШ: Героизм - это как уровень лейкоцитов в крови. В повышенном состоянии он хорош только во время болезни. В момент же выздоровления они выходят гноем вместе с поверженным врагом. В мирной жизни герой будет только мешать. Лезть везде со своими подвигами, куда его не просят, обличать, экстремалить. Мешать людям спать в честно захваченных тепленьких креслах. Кому это надо? Герой же сам не живет и другим не дает. Поэтому нужен предатель, как защитный механизм общества. Точно так же в организме все железы существуют
со своими антиподами, которые служат для того, чтобы уровень секрета, не дай бог, не поднялся бы выше допустимого уровня. Предатель - это антигерой. К тому же предатель сам обычно бывает обманут. В конечном счете, его ждет скорая смерть и позор. Ибо те, кто загребает жар чужими руками, очень заботятся о сохранении тайны, как и об облике героя, о внешнем торжестве справедливости. Но справедливость торжествует всегда после смерти героя, когда он уже не опасен, когда его можно подретушировать, подредактировать,
подкрасить, поменять фасад. Предателя же ждет только позор, и зачастую предатель страдает сильнее героя.
КИБАЛЬЧИШ: Какие мы бедные и исстрадавшиеся.
ПЛОХИШ: Какие есть. И не тебе судить. А кое-кто пошел на предательство, как на подвиг.
БАРМЕН: Это и был подвиг. Он бы предал, если бы не совершил…
КИБАЛЬЧИШ: Что вы несете?! Предательство – это подвиг… конечно…
ПЛОХИШ. ПЕРЕБИВАЯ: Ты же не знаешь, о чем… о ком идет речь!
КИБАЛЬЧИШ: Ну и о ком?
ПЛОХИШ: О ком? Да спроси хотя бы у него, как был предан Иуда.
БАРМЕН: Никто его не предавал. Ни он, ни его. Наши роли были написаны задолго до нашего появления на свет. Кто-то должен был быть предателем, чтобы я пошел на крест. А на такое дело абы кого не отправишь. Гаутаме с учениками повезло больше.
ПЛОХИШ: Да и с судьбой, пожалуй, тоже.
БАРМЕН: Я не жалуюсь на судьбу. К тому же по сравнению с Мансуром, я отделался легким испугом.
КИБАЛЬЧИШ: Что за дурная привычка перебивать.
БАРМЕН: У Гаутамы был Ананда, который был его тенью двадцать четыре часа на протяжении двадцати лет, если я не путаю, ну да срок здесь не важен. И то каждая сутра начинается словами: я слышал. Не Будда сказал, а я слышал. Каково?
ПЛОХИШ: Все правильно. Будда мог сказать слово в слово, но совсем другое. Как бы точно не был написан текст, одной погрешности Ананда все равно не мог избежать. В тексте нет облика Будды.
БАПРМЕН: Моих же интересовало лишь, кто какой куш урвет в царстве небесном. Настоящим учеником был один Иуда, да и тот должен был умереть.
ПЛОХИШ: Если бы только умереть.
БАРМЕН: Так было написано. И я не мог поступить иначе. Евреи хуже чиновников - ничего не хотят видеть дальше своих книг.
ПЛОХИШ: Все равно они в тебя не верят.
БАРМЕН: Да, но первые христиане были евреями.
ПЛОХИШ: Первыми и последними.
БАРМЕН: Не скажи.
ПЛОХИШ: А кто еще?
БАРМЕН: Франциск, например.
ПЛОХИШ: Франциск был Франциском.
БАРМЕН: Так точно. Я, кстати, тоже не был христианином в их понимании.
ПЛОХИШ: Иудеем ты тоже не был.
БАРМЕН: Я был собой, и в этом моя религия. Итак. Я подозвал к себе Иуду, пока все спали, и рассказал ему все. Я не скрывал от него, какая участь его ожидает.
-Учитель, скажи мне, мы встретимся там? - Спросил он меня.
-Сразу же после смерти, - Ответил я.
-Когда я смогу прийти к тебе?
-Дней через несколько.
-Я сделаю, как ты скажешь.
Больше он ничего не сказал, но я видел, что он близок к нервному срыву. На пиру я всячески пытался подбодрить его, но все переделали.
ПЛОХИШ: Прости их, Господи, они не знают, чего творят.
БАРМЕН: Этого я тоже не говорил. На кресте, знаешь ли, не до лирики.
ПЛОХИШ: Но слова вполне в твоем духе.
БАРМЕН: Не знаю, сколько там моего духа.
ПЛОХИШ: Много. Ты слишком яркая личность, чтобы тебя можно было полностью убить написанным словом.
БАРМЕН: Ты не ведаешь силы слов. Иуда сделал все, что я ему сказал.
ПЛОХИШ: Не совсем все.
БАРМЕН: Ты прав. Но это был наш последний поцелуй в той жизни. Как видишь, никто никого не предавал.
ПЛОХИШ: Иуду предали мы. И продолжаем предавать своими хулениями, забывая, что это он помог тебе стать Христом. Мы клеймим как предателя единственного преданного тебе ученика. Тогда как настоящие предатели те одиннадцать.
БАРМЕН: Не будем вспоминать им эту минутную слабость. К тому же в дальнейшем…
ПЛОХИШ: Один только Фома умер своей смертью в Кашмире?
БАРМЕН. НАЛИВАЯ ВСЕМ ВОДКУ: Давайте лучше помянем их.
Пьют стоя.
КИБАЛЬЧИШ: А разве они не здесь?
БАРМЕН: Здесь. Все живы, здоровы. Каждый занят, кто чем.
КИБАЛЬЧИШ: Но тогда…
ПЛОХИШ: Тебе не понять.
БАРМЕН. КИБАЛЬЧИШУ: Расскажи лучше о военной тайне.
КИБАЛЬЧИШ: Это был блеф.
ПЛОХИШ: Дурь это была мальчишеская. Сам посуди: Откуда таким соплякам знать тайну, да еще и военную. Смех, да и только. На допросе все под столы попадали от хохота, когда этот заявил, что ни какие пытки не заставят его выдать военную тайну.
КИБАЛЬЧИШ: Я…
ПЛОХИШ: Наш герой готовился к пыткам, мучениям, к железу каленому, а его встретили хохотом. Как тут не обидеться.
КИБАЛЬЧИШ: Никто не может надо мной насмехаться!
ПЛОХИШ: Отож. И парень заговорил. Он выболтал все, что услышал от папика с братцем. Те наивно полагали, что он спит
КИБАЛЬЧИШ: Я доказал…
ПЛОХИШ: Доказал, доказал. Когда он заговорил, все охренели.
КИБАЛЬЧИШ: Но я не выдал настоящую Тайну.
ПЛОХИШ: Конечно. Ты и не мог ее выдать. К тому моменту, когда к тебе стали относиться с должным уважением, ты вдруг понял, что тебе уже не о чем молчать. Героически перенося пытки палачей. Ты все выболтал. Пришлось придумывать тайну.
КИБАЛЬЧИШ: И я выдержал пытки.
ПЛОХИШ: Да, ты перенес пытки, а потом и расстрел. Честно говоря, в первый раз вижу такого идиота.
КИБАЛЬЧИШ: Тебе не понять.
ПЛОХИШ: Ты прав. Мне не понять. Я могу понять человека, который делает все, чтобы испытать пыток, для этого они и придуманы. Ты же сделал все, чтобы тебя пытали.
КИБАЛЬЧИШ: Да, я умер героем, а ты в это время варенье жрал.
ПЛОХИШ. СМЕЯСЬ: Варенье. Видел бы ты это варенье, сам бы бросил свой героизм и присоединился ко мне. Варенье. Похоже, это предел фантазии автора сказки.
КИБАЛЬЧИШ: Не так уж я плох, если…
ПЛОХИШ: Ты думаешь, это из-за тебя? Не смеши. Да если бы ты вовремя покинул позицию, никто бы о тебе и не вспомнил. Ты был побочным явлением, досадным недоразумением. Муха, влетевшая в дом, и то заслуживает больше внимания.
КИБАЛЬЧИШ: Врешь, собака!
ПЛОХИШ: Нет, милый. Это тебе другие врут, я же говорю правду. Но ты, да и не только ты, все мы настолько привыкли ко лжи, что готовы поверить всему, кроме правды.
КИБАЛЬЧИШ: Мне надо выпить.
БАРМЕН: Чего налить?
КИБАЛЬЧИШ: Водки.
ПЛОХИШ: Мне тоже водки. И себе.
БАРМЕН: Спасибо.
ПЛОХИШ: Эти пролетарии никогда не предложат.
КИБАЛЬЧИШ: Буржуйская морда!
БАРМЕН: Давайте только без ваших классовых штучек! Это вам не бордель "У Ильича".
ПЛОХИШ: А что, такой имеется? Ясли я правильно помню, у них в партии была только одна проститутка, да и та Троцкий. Ему изменили пол, или это клуб для геев?
БАРМЕН: Не забывай партийных жен.
ПЛОХИШ: Тоже мне жены сенаторов.
БАРМЕН: Такие же шлюхи.
ПЛОХИШ: Как и мужья.
БАРМЕН: Это точно.
ПЛОХИШ: А где Мария?
БАРМЕН. С НЕЖНОСТЬЮ: Она отдыхает. Девочка вчера капризничала.
КИБАЛЬЧИШ: Эта проститутка?!
ПЛОХИШ: Сам ты проститутка.
КИБАЛЬЧИШ: Как ты можешь с ней жить. У нее же перед тобой…
ПЛОХИШ: А мы значит настоящие мужчины! Нам девочек подавай.
КИБАЛЬЧИШ: Не все могут питаться объедками. У некоторых еще есть гордость.
ПЛОХИШ: Дурость это, а не гордость. Зачем тебе девочка?
КИБАЛЬЧИШ: А зачем мне шлюха.
ПЛОХИШ: Любая шлюха была когда-то девочкой.
БАРМЕН: Когда-то это имело свой смысл.
ПЛОХИШ: Не спорю.
БАРМЕН: Для какого-нибудь Авраама это был единственный способ думать, что ребенок от него.
ПЛОХИШ: Поэтому и наследство получал первый.
БАРМЕН: А королев дефлорировали еще и в присутствии подданных.
КИБАЛЬЧИШ: Все равно, после кого-то.
ПЛОХИШ: Да, ты можешь быть первым, но будешь ли ты последним, особенно после таких рассуждений?
КИБАЛЬЧИШ: Что ты хочешь этим сказать?
ПЛОХИШ: Обычно за такими рассуждениями кроется полная мужская несостоятельность.
КИБАЛЬЧИШ: Может тебе показать мою состоятельность?
ПЛОХИШ: Я так и думал.
Несколько минут молча пьют.
ПЛОХИШ: Как у Иуды дела. А то говорим, говорим, и все не о том.
БАРМЕН: О, он пишет стихи.
ПЛОХИШ: О чем?
БАРМЕН: О любви.
ПЛОХИШ: Что-нибудь помнишь?
БАРМЕН:

Любить
Друг друга
Любить
Я не оговорился
Любить любить любить
Здесь и сейчас
Немедленно
И бог с ними с оргазмами
Ну и словечко
И бог с ними со всеми до
Как и со всем что будет после
Любить сейчас
Превращаться
В
Мифического
Для всех остальных
Ты же помнишь
Они всего лишь человечество
Кентавра
В страшного яты
Страшный зверь яты
Танцующий при полной луне
Оглушающий своим криком окрестности
Пугающий до смерти добропорядочных граждан и крестьян
Не дерет ли он скот
Но мы танцуем при полной луне
И здесь важно каждое движение
Каждый штрих
Каждая мелочь
Но приходит финал
И мы распадаемся
С обреченностью трансурановых элементов
И ты
Бывшая только что частью меня
Переходишь в автономное плавание
А я продолжаю жить памятью единения
Жить до востребования
Жить…

ПЛОХИШ: Здорово. А как называется?
БАРМЕН: Танец Яты при полной луне.
ПЛОХИШ: А еще?
БАРМЕН:

Словно вода морская
Лишь разжигает жажду
Любовь.

ПЛОХИШ: Здорово. У него есть кто?
БАРМЕН: О, последние полторы тысячи лет у него любовь. Его единственная любовь.
КИБАЛЬЧИШ: Охренеть можно! Полторы тысячи лет с одной и той же бабой!
ПЛОХИШ: А тебе каждую неделю новую подавай.
КИБАЛЬЧИШ: Ну не каждую неделю, Но полторы тысячи лет!
БАРМЕН: На самом деле Мир меняется каждое мгновение, и, живя полторы тысячи лет с одной и той же женщиной, каждый раз ты встречаешь совершенно иную.
КИБАЛЬЧИШ: Не замечал.
ПЛОХИШ: Это потому, что ты слеп.
КИБАЛЬЧИШ: Сам дурак.
БАРМЕН: Он прав. Это все ловушка восприятия. Воспринимая предмет, ты не запоминаешь его полностью, а только некоторые характерные признаки. Встречая предмет в следующий раз, ты узнаешь его именно по этим характерным признакам. Впоследствии ты замечаешь только эти признаки, почему все новое кажется ярче. Когда же твои глаза открыты, ты видишь все изменения предмета, и он всегда остается новым.
ПЛОХИШ: Так ты исцелял слепых?
БАРМЕН: Да, я открывал глаза души.
КИБАЛЬЧИШ: Ну вас с вашей метафизикой. Налей лучше еще водки. Всем.
ПЛОХИШ: Мы и такие слова знаем?
КИБАЛЬЧИШ: Нет, ты один у нас умный.
ПЛОХИШ. БАРМЕНУ: Почитай лучше еще.
БАРМЕН: С удовольствием:

Быстра смертоносная сталь.
Прозрачны движения войнов.
О вечный танец любви!

ПЛОХИШ: Последняя была лишней.
КИБАЛЬЧИШ: Да и мне пора.
БАРМЕН: Заходите еще.
ПЛОХИШ И КИБАЛЬЧИШ: Спасибо. Пока.
Уходят. Входят другие посетители.
Занавес.

Едва дождавшись окончания пьесы, Трубопроводов бросился к Кобыле.
-Ну и какого хрена ты приперся? – хором спросили они с Лаймой, показывая всем своим видом, что совершенно не рады Трубопроводову.
От такого приема он опешил.
-Здесь не место тем, кто пришел СЛЕДОВАТЬ, - процедила сквозь зубы Кобыла, - один тут тоже приходил, чтобы следовать. Его крестили водой, помазали маслом, затем убили, чтобы он воскрес. Хочешь стать очередным Осирисом? Так я тебе не Исида, и пусть тебя разорвут хоть на сотню частей, собирать тебя здесь никто не намерен. Это тебе, блядь, не институт Склифасовского!
-Ну и черт с вами! Назад я все равно не вернусь! – решительно произнес Трубопроводов, пусть лучше уж на куски.
-Опомнись, дурень – Кобыла схватилась копытами за голову – пока ты навсегда не погряз в паутине Лабиринта. Неужели ты хочешь всю оставшуюся вечность подобно бездомной собаке блуждать по бесчисленным закоулкам в поисках следа и оброненного куска плесневелой идеи? Ты этого хочешь?
-Беги! – закричали хором все посетители ресторана, - спасайся, пока еще можешь!
-Изыйди! – порычал чей-то пьяный бас.
-А ведь он почти созрел, чтобы уйти в Неведомое, - изрекла Лайма, посмотрев на Трубопроводова в двойной лорнет.
-Неужели? – не поверила Кобыла.
-И пусть меня эпилируют, если я не права!
-Ты права, - сказал с улыбкой Ересиарх, в котором Трубопроводов узнал (Вычеркнуто мною. Август к.), - так что можешь не бояться за свою премилую шерстку. Да и что такое лабиринт, если не тень, которую отбрасывает ум на реальность как таковую. Тень ума – это все, что ты знаешь, думаешь или можешь себе вообразить. Состоит она в основном из слов, которые и порождают извилистые коридоры версий. Истины нет, как нет и границ. Все это – игра ума. Перестань отбасывать тень, и твое зеркало восприятия станет настолько
чистым, что ты сможешь узреть Неведомое, суть которого чистота освобожденного разума. Забудь все, что ты когда-либо знал, стань свободным от системы координат, от любых «где», «когда», или «как», и неведомое само постучится в твой разум. Богиня сама находит возлюбленных, и эта любовь раскрывается крыльями восприятия. НЕВЕДОМОЕ НЕ ИМЕЕТ ГРАНИЦ. Оно нигде, никогда и никак. Оно появится лишь тогда, когда ты перестанешь отбрасывать тень, когда твое зеркало восприятия станет настолько чистым, что там не будет даже
капли тебя. Тогда и только тогда ты сможешь расправить крылья восприятия для последнего своего полета в Неведомое...
Трубопроводова накрыла волна хохота Понимания. Из глаз потекли слезы. Посетители кафе, повставав со своих мест запели:

ИСТИНЫ НЕТ, О ПРЕКРАСНЕЙШАЯ БОГИНЯ ЛЖЕЙ! И ПУСТЬ ТВОЯ ЛЮБОВЬ НАПОЛНЯЕТ ПОПУТНЫМ ВЕТРОМ ПАРУСА ОСОЗНАНИЯ. СЛАВА ТЕБЕ, О БОГИНЯ! ТВОЙ ЧЕРТОГ ЕСТЬ НЕВЕДОМОЕ, А ИМЯ ТЕБЕ – ПУТЬ.
-Это так же, как квантовый переход, только..., - Шепнул на ухо Трубопроводову Ты.
-Никому не верь, - торжественно изрекла Кобыла, - они изрекают истину.
-Истины нет, есть только версии, но что мне толку от них?! – произнес сквозь смех Трубопроводов.
-Счастливого пути, - напутствовал его Ересиарх.
-Счастливого пути, - повторили посетители кафе.
-Счастливого пути, - вторили им актеры.
-Счастливого пути, - сказала Кобыла, занося ногу для решающего пинка.
-Счастливого пути...

Вместо рекламы:

Я снова пьяный без вина.
Богач – без денег и друзей.
Как та ковыльная трава,
Что гонит ветер средь степей.

Я птица, что не вьет гнезда.
Я песня, что не знает слов.
Я как проточная вода,
Что не встречает берегов.

Я как фрагмент того стиха,
Что позабыли написать.
Из ниоткуда в никуда.
В мгновенье вспыхнуть и …

Голос за кадром умолкает.

Постскриптум: Человек в черном заканчивает перепечатывать Дневник Трубопроводова. Он копирует его на дискету, которую кладет в конверт. Немного подумав, он вкладывает туда «чистую» визитку. На конверте адрес получателя и фамилия: Михайлов Валерий.
06. 06. 06.

На сегодня все. Заходите ко мне на сайт.

Или пишите сюда