В Михайлов. Произведения

ПУТЕШЕСТВИЕ ЗА КРАЙ ЗЕМЛИ
(записки психического клинолога)

Продолжение



ИЗ НЕСУЩЕСТВУЮЩЕГО ОТЧЕТА:


Вернулись «домой»:

1 Любящий.

Прибыли: 

1 Зинаида Аркановна Петрова
2 Доктор
3 Марта 
4 Катенька 
5 Леденец 
6 Машенька  
7 Михаил 
8 Севастополев Николай Николаевич 
9 Евгения 
10 Ниночка 

Выбыли:

1 Мстислав Ерофеевич Зверь. Погиб.


ИЗ ЛИТЕРАТУРНОГО НАСЛЕДИЯ ДОКТОРА


ПОД ЗОЛУШКИНЫМ КАБЛУЧКОМ 
(ИСТОРИЯ ОДНОЙ ИСТОРИИ)


За башмачок Ее Величества
В огонь и воду мы пойдем
(из государственного гимна)


Театральная сцена. Комната в доме лесника. Скорее всего, гостиная. Обставлена
никак. В кресле спит кот. К нему подходит мышь-мать с величайшим почтением. 
-Господин Кот, господин Кот, можно вас потревожить? 
-Это, смотря зачем. Если угостить чем-нибудь вкусненьким или любовное письмо
от кошечки передать - это всегда, пожалуйста, а если Полкан опять нюх потерял,
то я на службе. 
-Господин Кот, господин Кот, а, правда, что сегодня во дворце бал по случаю совершеннолетия
принца? 
-Да, мышка. 
-Господин Кот, господин Кот, а, правда, что вас пригласил сам король? 
-Это не правда… 
-Неправда? 
-Это не правда, а истинная правда. Старина король без меня… 
-Господин Кот, господин Кот, а вы могли бы взять на бал моих деточек? Мышата
мечтают увидеть свет. 
-Я право не знаю… - Кот взял многозначительную паузу. 
-Господин Кот, господин Кот, вы же знаете, как я могу быть благодарна. 
-Это другой разговор. 
-Ой! - Мышка ныряет в норку. 
В комнату входит совсем юная девушка необычайной красоты. 
-С кем это ты болтаешь? 
-Ни с кем. 
-Хочешь побегать с петардами на хвосте? 
-Зачем так сразу? 
-Тогда не ври мне, паршивец. 
-Больше не буду. 
-Так с кем? 
-Ни с кем. 
-Опять в церкви ладана обнюхался? 
-Святой отец давно уже ладан не нюхает. 
-Завязал? 
-Что вы. У него теперь наш кокаиновый барон грехи замаливает. Там этого кокаину!

-Так ты под кокаином кайфуешь? 
-Если бы! Грехи отпускать меня не просят, хотя, ей богу, брал бы меньше, а святой
отец мне не дает. Не крещен я. Котам, видите ли, не положено. Он больше прихожанок
балует, а вчера, представляешь, пригласил для духовной беседы сына фрейлины…
ну той, с жутким париком. 
-Ну, духовные беседы это… 
-Ага! Особенно после того, как парнишку застали накрашенным и в женском белье.

-На что ты намекаешь? 
-Только на то, что не видать мне кокаина. 
-Тогда с кем ты разговаривал? 
-Я? Ах да, речь репетировал. 
-Какую речь? 
Кот проникновенно и патетически, пуская слезу: 
-Поздравительную речь по случаю Совершеннолетия Его Королевского Высочества -
Наследника Престола и Достойнейшего из… 
-Тьфу, ты нормально говорить можешь? 
-Прошу прощения, госпожа, вошел в образ. 
-Так выходи скорее, а то будешь всю оставшуюся жизнь привыкать к образу тенора,
только безголосого, стар ты, чтобы голос прорезался. Значит, этот придурок стал
совершеннолетним? 
-Похоже на то. 
-И ему разрешат танцевать весь вечер? 
-Да, госпожа. Теперь он вполне… 
-Заткнись, дурак, с мысли сбиваешь. 
-Воспитанные девочки… 
-Ты заткнешься, зараза? Что-то гениальное пришло в голову, а ты сбиваешь. Ага,
теперь ему придется скоропостижно жениться. 
-Ну это давняя традиция. 
-А почему бы ему ни жениться на мне? 
-На тебе? 
-А что? Богат, глуп, доверчив. На Тургеневых всяких воспитывался. Принц все-таки.
Папаша-царь уже стар, аспирин ложками жрет. Корона сыну достанется - будет, чем
рога прикрывать. 
Хлопает входная дверь. 
-Золушка! 
-Опять надрался. 
Попутным ветром вносит лесничего. 
-Золушка! 
-Какая я тебе Золушка! 
-Злющая. Злюка ты у меня злющая, но ты дочь моя, кровинушка. Девочка моя любимая.
Не злюкой же мне тебя звать? Вот и зову тебя ласково: Золушка. 
-С кем опять надрался? 
-С герцогом №-ским. 
-Что ему надо? 
-Почему сразу надо? Он просто так. По-дружески. Соскучился, говорит, по старому
другу. Навестить приехал. А что, нельзя? Или я чего-то не понимаю? 
-Кого навестить? 
-Как кого? Меня - друга своего. Кого же? 
-А может королевских оленей? Ты смотри, узнают, где положено, что браконьеров
в лес пускаешь и не делишься - посадят. Хоть тебе, дураку, туда и дорога, а все
равно обидно будет - биографию испортишь. 
-Как тебе не стыдно! Вот не можешь ты без этого. Если ко мне такой гость приехал,
что я, оленя для него пожалею? Конечно, не… - он инстинктивно добирается до ближайшего
кресла и мгновенно засыпает. 
-Да, редкий дурак наш папенька. Быть королевским лесничим и таким дураком. Дураком
более непроходимым, чем любая чаща. Охота в королевском лесу! За это же взять
можно, и взять столько… Король, храни его бог, охоту запретил и поставил этого
идиота лес охранять. Другой бы озолотился, а он… Приедут к нему, напоят, назовут
другом, похлопают по плечу, а у него и все уши развешены. Если бы не маменька
- по миру бы пошли. Светский салон "под оленьими рогами". Только не под оленьими
там рогами… Лучший бордель королевства, а этот пентюх и не догадывается. Я же
сама себе жизнь устраивай. Не в шлюхи же мне идти. 
Тут лесник падает с кресла. 
-Ладно, дочка, пойду вздремну. Устал я сегодня. 
С большим трудом лесничему удается подняться и попытки с пятой попасть в дверь.
Едва он успел уйти, как в комнату влетает мачеха. Она слегка навеселе и вся сияет.

-Золушка, дорогая! 
-И ты туда же! 
-Прости, дорогая, само вырвалось 
-Ладно, я сегодня добрая. 
-Представляешь, собутыльник нашего Рогалика (так она называла мужа из-за целого
пантокринового сада на голове) привез с собой юного Родриго. Не знаю, кто он,
но деньги и положение у него есть, а в нашей профессии больше ничего и не нужно.
Да, чуть о главном не забыла! У него куча приглашений на бал, и он всех нас приглашает.
Пошли познакомлю. 
-Прости, маман, но у меня голова болит, и я не одета. Я не поеду. 
-Не пожалей только. Сегодня там будет принц. Говорят, он такой душка! 
-Маман, принц принцем, а платье платьем. Принц там, может быть, и будет, а вот
платья у меня нет. 
-Как знаешь, ладно, меня гости ждут. 
-Маман! - Золушка окликнула ее у самой двери. 
-Да, дочка. 
-Спасибо за приглашение. Ты у меня что надо. 
-Ну что ты, свои же люди. 
Маман уходит. Золушка сама с собой: 
-Мда… Дочь лесничего и шлюхи, хоть и не родная дочь шлюхи, да кому нужны такие
тонкости. С такой репутацией не то, что к принцу - к конюху не посватаешься.
Что же делать? Что делать? Ага! Кис-кис-кис… 
-Я здесь! - Кот появляется как бы из ниоткуда. 
-Мне нужна твоя помощь. 
-Даже не знаю, смогу ли я… - Кот взял многозначительную паузу. 
-Слышь, ты, вымогатель! Если у меня все получится, ты своих мышей навсегда забудешь.

-Мне отшибут память? 
-Нет, отрежут яйца тупыми садовыми ножницами. 
-У тебя все к одному сводится. 
-Не нравится - молчи и слушай. Мне нужно: во-первых, приглашение на бал; во-вторых,
платье, и не просто платье, а ПЛАТЬЕ; и в третьих, что-нибудь для охмурения принца.

-Твоя скромность граничит только с твоей красотой. 
-Не забывай про секатор. 
-Молчу. 
-Слушай дальше: Там маман с дочерьми ублажают какого-то Родриго. У него, по ее
словам, куча приглашений. Ты должен выкрасть одно для меня. Да подожди ты! Мне
нужны твои мыши. 
-Они чего-нибудь захотят за услуги. 
-Это уже твои трудности. Слушай дальше: они должны будут найти мою тетю и передать
ей, что она нужна мне срочно, а затем у старой крысы взять хрустальные туфельки,
любой ценой. Понял? Теперь фас. 
-Можно идти? 
-Никаких идти. Бегом! 
-Слушаюсь. 
Кот убегает. Золушка остается одна. 
-Да, с этими навоюешь. Один водку жрет и рад, друзья у него. Был бы нормальным
- жили бы сейчас в каком-нибудь замке поприличней, а не в этой хибаре. Маман
тоже дает. Представляю: "Ваше высочество, познакомьтесь - моя любимая дочь".
Звучит с весьма конкретным подтекстом, если учесть, чем она заработала себе широкую
известность при дворе. А у меня и мужика-то еще не было, одни козлы вокруг. Да
и замуж выходить… Этим дуракам непорочных подавай, можно подумать, я потом при
желании не наверстаю… 
-Госпожа? 
-Кисуля вернулся! 
-А что, меня уже не ждут? 
-Ножницы тебя маникюрные ждут. 
-Уже и пошутить нельзя. 
-Рассказывай. 
-Вот приглашение. В лучшем виде. А теперь мне пора, там у этого дятла такая кошечка
- просто мяу! 
-Постой, как остальные поручения? 
-Все о'кей. 
-Можешь идти. 
Кот удаляется со сладострастной улыбкой, потирая передние лапы и что-то мурлыча,
положенное в таких случаях по протоколу. 
-Госпожа Золушка, госпожа Золушка… 
-Не смей меня так называть! 
-Извините, но это имя… Такая прекрасная легенда, такой образ… 
-Идеальный для мыльной оперы. В моем случае Золушка - это производная от злюки.
Еще раз меня так назовешь, на своей шкуре испытаешь, как я умею раскрывать образ.

-Извините, госпожа. Я хотела сказать, что с минуты на минуту прибудет ваша тетя,
а старая крыса сама принесет вам туфельки. 
-Хорошо, можешь идти. 
Входит тетя. 
-Здравствуй, Золушка. Чего дверь нараспашку? Нечего перед грабителями нос задирать.
Погладят тебя утюгом - будешь знать. Думаешь, тебе кто-нибудь поверит, что папаша
все пропивает? 
-Да ладно тебе, завелась. 
-Ты мне эту мерзость прислала? 
-Кто был. 
-Ты бы еще тараканов окурьерила. 
-Давай может о деле поговорим? 
-Ладно, что случилось? 
-Сегодня у короля бал. Сын-оболтус стал совершеннолетним, и я хочу ошейник на
него надеть. 
-Где ты видела барана в ошейнике? 
-Когда этот баран будет моим, я буду решать, носят бараны ошейники или нет. 
-Круто ты замахнулась. Только я тут при чем? Сваха из меня никакая, тем более
что мы с королем, как молоко с огурцом. 
-Мне нужен прикид, причем такой, чтобы меня не узнали. Сама понимаешь, происхождение.

-А мне что с этого? 
-Ладно тебе, тетушка, я ведь тебя не забуду. 
-Я помогу тебе, только извини, правила есть правила. Я не могу нарушать протокол.

-Что ты этим хочешь сказать? 
-Что ты этим хочешь сказать, о Педрилио! Прямо сериал какой-то. Будет тебе прикид,
и мотор с водилой будет, но только до полуночи. Причем это только в сказках все
эти тыквы с мышами… На самом же деле Золушка чудом вышла из всего этого живой,
и только в одной туфельке. Никаких лохмотьев. Это уже потом придумали, из соображений
нравственности… 
-Спасибо за предупреждение. Буду осторожна. 
-За тобой заедут, а теперь помолчи. Я буду вызывать имиджмейкера, а он самый
противный из демонов. 
Тетя шепчет заклинания, и Золушка преображается на глазах. Идеальный макияж,
прическа, платье. 
Тетя, со знанием дела: 
-Ты всегда была красавицей, а теперь ты просто неотразима. Вуаль не снимай. Она
только на первый взгляд прозрачная, но под ней тебя никто не узнает. Последний
штрих, причем немаловажный: туфли. В твоих ботинках только по плацу вышагивать.

-Кхе-кхе. 
Вошла старая крыса. Она передвигалась на задних лапах и была чуть меньше пятилетнего
ребенка. Одета она была в безукоризненный фрак (значит это не она, а он). В одной
руке он держал хрустальные туфельки, а в другой двойной лорнет. 
-Вы позволите? - он манерно опустился перед Золушкой на колени - Милое дитя,
вы не путаетесь в этих шнурках и пряжках? Ох уж эта мода… - и переобувая Золушку,
я пришел к вам лично, чтобы рассказать свою историю: Я был совсем юным учеником
феи, когда имел честь надеть эти туфельки на столь же чудесные ножки, простите
мою дерзость, но она была столь же прекрасна и очаровательна. Благодаря этим
туфелькам она нашла своего принца. Они встретились, полюбили друг друга, женились.
Казалось бы, прекрасный конец для истории любви, все неприятности позади, а впереди
счастливая жизнь, но богатство и власть развратили юную королеву. Ее поведение
стало более чем непорядочным. Я постоянно укорял ее и взывал к ее совести. Вскоре
ей это надоело, и меня превратили в крысу, а чтобы окончательно надо мной посмеяться,
наложили заклятие, согласно которому вернуть человеческий облик я смогу, выпив
вина из этой туфельки. Для этого надо, чтобы юная красавица и принц полюбили
друг друга, и чтобы на ней были эти туфельки, и чтобы туфельки сыграли в истории
их любви свою роль. Тогда, на их свадьбе, если я выпью вина из ее туфельки, я
вновь стану человеком. 
-Говоря по-человечески, ты хочешь, чтобы я охмурила принца, а потом, на свадьбе
была в этих туфлях. Тогда ты выпьешь вина и все. 
-Вы совершенно правы, - отдуваясь, он встал. 
Золушка прошлась. 
-Как будто ваших ножек ждали. 
-А ты не будешь и у меня путаться под ногами? 
-Что вы, госпожа. За эти годы я поумнел. Жизнь в подвалах и на чердаках пошла
мне на пользу. Я многое узнал о закулисной жизни людей, и теперь я ее хорошо
понимаю. Со мной у вас проблем не будет. 
Слышится шум подъезжающей машины. 
-Пора. 
Королевский замок. Настоящий. Во всех окнах горит свет. Наверху парадной лестницы
стоит принц - сладковатый юноша, похожий на эстрадного певца. Прячась в тени
так, что его не видно, он неумело курит и пьет шампанское прямо из горлышка.
Он уже изрядно пьян. 
-Подумать только, совершеннолетие! По традиции нашей семьи мне придется скоро
жениться. Отец уже намекал. Но я не могу без любви! Жить с чужим человеком, говорить:
"Дорогая, я люблю тебя" только потому, что так принято, так делают все. Быть,
как все, поступать, как все. Ложиться в постель с совершенно чужим человеком,
прикрываясь делами, то и дело нырять в "Олений рог", или как он там называется,
к этой мадам с ее дочками. Они уже здесь и успели побывать во всех компаниях
для гостей. Нет, не хочу так! НЕ ХОЧУ! Как бы я хотел встретить прекрасную незнакомку
в хрустальных туфельках на божественных ножках, столь прекрасных, что от одного
взгляда на них пьянеешь, причем без этой кислятины! - принц отшвырнул бутылку,
- ах, маменька! Зачем ты рассказала мне эту историю! Ведь загадочная красавица
давно уже встретила своего принца. И почему история не повторяется! 
-Вы не правы, ваше высочество, - как бы из ниоткуда появился кот, - еще как повторяется.
У жизни не так много сюжетов, как кажется. И потом, вы слишком молоды для таких
заявлений. Тем более что каждая сказка хочет стать былью. 
-Котик-котик! Я уже совершеннолетний и не успею я оглянуться, как меня, ради
процветания нашего народа, женят, да так, что я и пикнуть не успею. Хотя, если
разобраться, какое народу до этого дело. 
-Еще какое! Нет ничего, более завораживающего для черни, чем светские сплетни.
Вокруг них крутится Мир. Особенно привлекают их страдания и скандалы вокруг сильных
мира сего, а ваша боль для них слаще меда. Нет лучшего бальзама для души человеческой,
чем неприятность ближнего, а неприятности тех, кто так недосягаемо высоко… Любимое
их занятие - копаться в вашем белье. Чернь может простить жестокость, поборы,
роскошь, разврат - такова привилегия власть имущих, но никогда они не простят
вам человеческого счастья, попытки быть самим собой, быть человеком. 
-Ты говоришь страшные вещи. 
-Такова жизнь. 
-Нет! Жизнь прекрасна! Жизнь… 
-Прошу прощения, ваше высочество, но к вам гостья. 
Пока принц беседовал с котом, к парадному подъехал лимузин, из которого вышла
женщина удивительной красоты и грации. Кот предпочел по-английски исчезнуть,
а принц смотрел на нее во все глаза. 
-Кто это? Какая она… чарующая! А как идет! Какие волосы! Какая удивительная фигура!
И зачем ей эта вуаль! 
-Ой! - Золушка, а это была именно она, вдруг поскользнулась и чудом удержалась
на ногах, но ее туфелька полетела вниз по лестнице. 
-Вы не ушиблись? - принц был уже рядом. 
-Спасибо, все хорошо. 
Золушка балансировала на одной ноге, и принц поспешил за туфелькой. 
-Хрустальная! - сердце принца забилось часто-часто. 
Золушка в сторону: 
-Хорошо, что не заматерилась. 
-Позвольте вашу ножку, - принц преклонил колено, нежно обтер ее ножку белоснежным
платком и благоговейно надел ей туфельку. 
-Благодарю вас. 
-Ну что вы. Это такая честь… что вы посетили… я так рад… вы позволите… позволите
проводить вас в зал? 
-Вот дятел! Наверняка принц. Второго такого природе не сотворить, - подумала
Золушка, а вслух сказала, - почту за честь, ваше высочество. 
-Как вы узнали, что я принц? 
-У нас в королевстве только один такой кретин, - это естественно в сторону, и
уже принцу, - по вашим, безусловно, королевским манерам, ваше высочество. 
-Вы не будете столь любезны, назвать свое имя? 
-Не все сразу. У девушки должна быть тайна. 
-Тогда намекните. 
-Какой вы нетерпеливый! Всему свое время. 
-Мать, смотри, с кем наш воркует. Хороша, просто красавица! Интересно, что у
нее под вуалью? 
-Остынь. Смотреть на тебя противно. Слюной весь изошел, штаны вот-вот лопнут.
Людей постыдись. 
-Я за сына радуюсь, а то одни только охи-вздохи. Я было бояться начал, что его
ни одна уважающая себя баба и близко к себе не подпустит, несмотря даже на то,
что он принц и наследник. Что он за ахинею нес! Хотя трон есть трон. 
-Ты как был мужлан, так мужланом и остался. 
-Что же ты такого выбрала? 
-Сама не знаю. Задурил ты меня. 
-Да тебя и дурить не надо было. А, правда, кто она? 
-Не знаю, кто она, но он на нее так смотрит! 
-У него теперь весь ум в штанах. 
-Это ты больше ничем не научился думать, а у мальчика душа… Это любовь! 
-У меня таких любовий! 
-Молчи уже. 
-Госпожа, осталось всего пять минут, - как бы из ниоткуда появился кот. 
-Ах, милый, - это уже Золушка принцу, - мне пора. 
-Но вы не можете… не должны… не имеете право вот так уйти из моей жизни… Как
мне найти вас?!!! 
Но Золушка его уже не слышала. Она неслась через три ступеньки. Туфельки предательски
не хотели слетать. Наконец, ей удалось разуться. Она влетела в машину, где ее
уже ждал кот. 
-Гони! У нас нет времени. 
Они рванули с места и полетели на предельной скорости. 
-Он что, станет тыквой? 
-Ты много сказок читаешь. Действительность намного ужасней своей прозаичностью.
Ровно в полночь лимузин превратится в старый "Запорожец", который, кстати, угнан
и находится в розыске, а наш лихой возница, надеюсь, я могу себе позволить некую
вольность в изложении фактов, в лицо кавказской национальности без паспорта и
прописки. 
-Какой ужас! 
Они подъехали к дому за считанные секунды до полуночи. Едва отъехав, лимузин
скрылся в непонятно, откуда взявшемся тумане, а когда туман рассеялся, по дороге
мчался, выжимая все, что можно, старый "Запорожец" явно в летах и совершенно
невменяемого окраса. Послышались сирены и стрельба. 
-Эти машины вызывают у меня слезы умиления, - сказал кот, вытирая глаза платочком,
они как ежи: Такие маленькие и так фыркают! 
-Пошли домой, технонатуралист, пока меня не увидели. 
О да, она была…, но не важно. 
Когда лимузин скрылся за углом, принц поднял туфельку и, весь, дрожа, принялся
ее целовать, ее, еще хранящую тепло Золушкиной ножки. Он не заметил, как королева
накинула плащ на его плечи, как он оказался в кабинете отца. Отец что-то доказывал,
что-то объяснял, пытался поговорить по-мужски, но принц не слышал его. Он все
время повторял: 
-Я женюсь на ней или умру, женюсь или умру… 
Наконец, король сдался: 
-Да, сын мой, ты редкий зверь. Обычно у мужиков растут рога, а у тебя выросли
большие уши, но ты не зайчик, хотя и серенький, но будь, уверен, рога с таким
характером заполучить проще, чем насморк. Глядя на тебя, хочется свою голову
пощупать. Не понимаю, откуда у меня и такое… Да черт с ним. Ложись спать. Найдем
мы твою зазнобу. 

-Киса! 
-Иду. 
-Какой ты долгий. Газеты принес? 
-Еще не стала принцессой, а гонора… 
-Где мой секатор? 
-Ага, вот указ короля: за любую информацию о тебе, дорогая… 
-Что за фамильярность? 
-Пардон три раза. Итак, за любую информацию о тебе, дорогая, назначено… Ого!
Может позвонить, куда следует? 
-Попробуй только, и тебя наградят посмертно. Клиент еще не созрел, подождем.


Вскоре начали печатать сводки о состоянии здоровья принца. Он таял на глазах.
Не ел и не пил. Когда вереница девушек, желающих стать принцессой, подошла к
концу, он хотел покончить с собой, но возникший как всегда из ниоткуда кот вселил
в него надежду: 
-Ваше высочество, не все еще потеряно. В наших газетах пишут такую чушь, что
уважающие себя люди их просто не читают. 
-Что же мне делать? 
-Берите инициативу в свои руки, идите в народ. Уважающая себя девушка в очереди
стоять не будет. Вы сами должны ее найти. 
-Как ты думаешь, котик, у меня есть шанс? 
-Конечно, ваше высочество. Не призрак же она. Призраки туфли не теряют, да и
шастают, начиная с полуночи. 
Глаза принца заблестели, и кортеж отправился в путь. 
-Ах, мотылек, мотылек… - Промурлыкал кот вслед принцу. 

-Ваше высочество, эта семья хорошо известна при дворе. Здесь вашей незнакомки
не будет. - Они проезжали мимо дома лесника. 
-Не спорь, Родриго, ты же знаешь, анонимный источник… И потом, мы ведь уже все
королевство перевернули. 
Гвардейцы затарабанили в дверь. Туфелька обошла всех дочерей мачехи - Безрезультатно.
Принц был близок к обмороку, но тут кто-то вспомнил о Золушке. Руки принца дрожали
так сильно, что он не мог надеть ей туфельку. 
-Поставь, глупенький. 
Она надела туфельку. Принц побелел - настолько ладно она сидела на Золушкиной
ножке. Не успел принц опомниться, как Золушка достала вторую туфельку. Слезы
катились по щекам принца. Он упал перед ней на колени и принялся целовать ей
ноги, туфли и даже пол у ее ног. 
-Дурачок, какой же ты дурачок… 

Пустая плохо освещенная сцена. На сцене кот. 
-Это была самая пышная свадьба в королевстве. Король какое-то время косился на
Золушку, но потом полюбил ее всем сердцем. "Это то, что нужно нашей медузе",
- говорил он, а когда пришло время, он подозвал ее, - "Смотри, дочка, тебе передаю
королевство. Нашему только бабочек ловить. Иди поближе, благословлю тебя". Она
изменила герб. Теперь вместо солнца над дворцом сияла хрустальная туфелька. "Теперь
королевство под Золушкиным каблучком", - шутили придворные, и были правы, а она
милостиво позволяла им так шутить. Королевой она была доброй и справедливой,
и народ любил ее. Принца она не обижала, да и не за что было. Он из кожи вон
лез, чтобы угодить своей королеве. Мыши получили неплохой пенсион и жили счастливо.
Пажа, после того, как он обрел человеческий облик и оказался юным красавцем,
она не отпустила, а сделала министром тайной полиции - разбрасываться людьми,
знающими все ходы и выходы, по меньшей мере, глупо. Когда они совещались в ее
кабинете, а это было часто и подолгу, никто не смел их беспокоить, даже юный
король. Отца она отправила на пенсию. Теперь его все угощали, как отца королевы.
Лес стал давать такие прибыли, что пришлось даже снизить налоги. Мачеха открыла
королевский бордель, куда собрали изумительных кисок со всего королевства. Наверх
теперь она поднималась только с особо понравившимися гостями - показать фотографии.
Понравиться ей, надо сказать, считалось весьма почетным. Сестер она удачно выдала
замуж за соседних королей, и они тут же нашли себе секретарей по вкусу. Фея получила
право лицензировать и инспектировать всю оккультную деятельность королевства
и озолотилась страшно. Не забыла она даже своего водителя. Его амнистировали.
Газеты писали, что он хочет издать мемуары. А почему бы и нет? Не все же газетам
врать. Тоже могут ошибиться и напечатать правду. А ваш покорный слуга, - кот
элегантно поклонился и сделал ножкой, - получил право кормиться за королевским
столом и право первой ночи со всеми кошечками королевства, разумеется, кроме
денежного довольствия, но это такая мелочь. Пожалуй, и все. 
ЗАНАВЕС


ГИПЕРГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ


Наступит время, и до вас дойдет!
Ошо. «Исан: В синем небе следов не остается».

Что бессмертней: мафия или кощей?
Основной вопрос философии. 

Вся религия, как  теологи - а также  их противники  -  понимают  это слово, есть
нечто совершенно отличное от того, чем ее считают. Религия  есть  средство передвижения.
 Ее  внешние выражения, обряды, нравственные   и   прочие  учения   рассчитаны
 на  получение   определенных результатов в возвышении человека, в определенное
 время, среди определенных групп людей. Вследствие  трудностей на пути  сохранения
науки о человеке, в качестве вспомогательного средства  на пути  к  истине была
 введена религия.  Но для поверхностных умов средство всегда оставалось целью,
а средство передвижения превращалось в идола. Только человек мудрости, но не
человек веры  или интеллекта может снова сдвинуть с мертвой точки это средство
передвижения.
Ала ад-дин Аттар


ГЛАВА ПЕРВАЯ


Сделай двадцать копий и разошли их своим друзьям.
Из «Наставления кузнецу». 


ГЛАВА ВТОРАЯ


Выйдя из автобуса, Китаец перешел дорогу и нырнул в крайний подъезд пятиэтажного
дома. Он позвонил в квартиру на первом этаже. Номера квартиры на светлой, деревянной
двери не было. Ему открыл небритый толстяк лет тридцати пяти в затрапезных спортивных
штанах и свитере, который давно уже пора было отправить на помойку. Толстяк был
не брит и не расчесан. Свои длинные волосы, чтобы не мешали, он стянул резинкой,
поленившись предварительно их расчесать.  
-Привет, - сказал Китаец и улыбнулся.
-Привет. Заходи. Чай будешь?
-Буду.
-Ты так или по делу?
-Я хочу, чтобы ты включил этот эпизод в свои «Записки».
Если кто еще не понял, поясняю: Китаец пришел к автору.
-Вижу, ты почти закончил.
-Осталось короткое заключение, и роман готов.
-Ты доволен? Романом?
-А ты?
-В общем, да.
-А мне нужно время, чтобы появилась дистанция, позволяющая посмотреть на текст
относительно отстраненно.
-Продолжение будет?
-Не знаю. А какое ты бы хотел продолжение?
-Я хочу выйти из подполья, стать реальным. Иногда литературные герои оживают.

-В любом случае мы не более чем образы, рождаемые наблюдателем.
-И наблюдатели в том числе.  
-И если верить мистикам, наблюдатель – это и есть истинная реальность. 
-Глупо верить мистикам, если можно им стать.
-Но до тех пор мистицизм продолжает оставаться вопросом веры.
-Кстати, ты все еще пытаешься понять: придумываешь ли ты свои романы или наблюдаешь
их в мозговой телескоп?
-В любом случае я не смогу ответить на этот вопрос. 
-Один вопрос, - остановил Китайца автор, когда тот открыл уже дверь.
-?
-Причем здесь шахматный единорог?
-Брось, - поморщился Китаец, - ты не серьезно.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ


Сад, где вечно цветут розы. Посреди сада в беседке накрыт стол. За столом все
кроме Любящего и Мстислава. Они рады друг друга видеть. К столу подходит Китаец.

-Здравствуйте, друзья, - говорит он, - думаю, вы уже догадались, почему я именно
так пригласил вас к себе на чай. За столом не хватает только двоих. Один из них,
Любящий, вернулся домой. Он уже завершил путешествие, в которое мы отправляемся
сразу после чая. Другой, Мстислав, предпочел начать все сначала. Что ж, это его
право. И так, друзья, нас ждет весьма интересное путешествие, но сначала я должен
открыть вам небольшой секрет.
Китаец хлопает в ладоши. Возле стола появляются обманы с новыми, только из типографии,
экземплярами «Записок психического клинолога». 
-Что это? – спрашивает кто-то из гостей.
-Это книга. Местами хорошая, местами чуть хуже. Эта книга о нас. Все верно, господа,
мы с вами существуем в реальности данной книги, хотите вы этого или нет. Но путь,
который мы с вами прошли, позволит нам совершить еще одно чудо. Мы вполне способны
сойти с ее страниц. Сойти в своем новом обличии. Нас ждет дракон, господа! И
не только.

16 03 04



САМСУНГ, РАЗРЫВАЮЩИЙ ПАСТИЛЬВУ
(ИЗ ЛИТЕРАТУРНОГО НАСЛЕДИЯ ДОКТОРА)


Часть 1. 
ЗАПИСКИ НА ПОРТЯНКАХ.


Это все лень - мать всех пороков. Хотя скорее не лень, а праздность, причем вынужденная.
Завтра… Завтра меня вызывает сам товарищ Сам. Когда мне сказали, что Сам хочет
видеть именно меня, Ебана Пишишкова, я как будто стакан первача засосал, причем
натощак и без закуски. Но это завтра, а сейчас уже 11 часов ночи, пора ложиться,
но на меня напал Кондратий, и теперь я вряд ли усну. Ни за что не усну. 
Меня зовут Ебан Пшишков. Я пишу свою историю огрызком карандаша на портянках,
вернее на портянке, но одной будет недостаточно. Портянки я только что снял вместе
с сапогами, пусть ноги отдохнут. И навевает на меня портянка воображение, будто
это вовсе и не портянка, а древнеегипетский папирус, и пахнет он нее вовсе не
крепким потом мужских ног, а самой Историей. А как, по-вашему, пахнет история?
Раскопают когда-нибудь мои портянки, и будет для них это запахом времени. Писали,
скажут они, в том веке на длинных тряпках огрызками карандашей, и будут этому
детей учить в школе. И придется детям заучивать эти записки, как памятник культуры
нашего времени. 
Как я уже говорил, зовут меня Ебан Пшишков. Мои родители приехали жить в Россию,
когда меня еще и в проекте не было. Окрестил меня Ебаном отец в честь деда. Кроме
имени от отца у меня ничего не осталось, так как умер он еще до моего рождения.
А имя… Может там, на далекой Родине Ебан и хорошее имя, но здесь, у нас, в нашем
захолустном городенке Колосистый Губернской губернии мое имя тут же превратилось
в имя прилагательное, к которому все кому не лень стали прилагать самые нелицеприятные
подробности, которых отродясь в моей биографии не было. Так в России я стал Е…м
Пшишковым. Друзей у меня не было, а девчонки обходили меня десятой дорогой. Кому
охота на всю деревню прослыть Е…й невестой. 
Классовое сознание появилось у меня уже в детстве. Как я уже говорил, отца у
меня практически не было, и жили мы вдвоем с матерью. Мать у меня была красивой.
И не потому, что она моя мама, а значит самая красивая, нет, мама действительно
была красивой, и в то время, о котором я хочу рассказать, она еще не была раздавлена
тяжелой работой. А ей приходилось целыми днями гнуть спину, чтобы прокормить
нас и дать мне хоть самое маленькое образование. 
В тот день отменили уроки. Такое бывало, хотя и редко, но бывало, и было, надо
вам сказать, настоящим праздником. С полными штанами счастья я примчался домой.
Мать вернется только вечером, и можно целый день делать что угодно. Каково же
было мое удивление, когда я увидел горячий самовар (из него шел пар) и тарелку
вкусных (мама умела готовить) пирожков. А вот и мама. Она выбежала из своей спальни
с глупой улыбкой на лице, и то и дело поправляла платье. 
-А у нас уроков нет! - выпалил я, - можно целый день быть дома! 
-Может, на речку сходишь? - неуверенно спросила она. 
-Какая речка, мама, апрель месяц. 
-И то верно. Может, пойдешь с друзьями поиграешь? 
-У меня нет друзей, и ты это прекрасно знаешь. 
-Тогда сходи на ярмарку. Ты же просил меня… 
-Мама, ярмарка была на прошлой неделе. 
Вдруг из маминой из спальни кривоногий и хромой выбегает Умывальников - мамин
начальник и качает головой: 
-Ай-яй-яй! Вы только на него посмотрите! Не умытый, не чесаный, не бритый (а
где он, интересно, встречал бреющихся детей?), а уже готов на печь завалиться!
А ну быстро дуй отсюда, и пока не приведешь себя в порядок, чтобы и духа твоего
тут не было! 
-Мама, а чего это он тут раскомандовался? Дома пусть командует. 
Лицо Умывальникова наливалось кровью точно, комариное брюшко. 
-Ах ты паршивец! Ты еще огрызаться будешь! А ну марш отсюда, пока я тебя не растоптал
как тлю! - и он, словно носорог перед атакой яростно затопал своими кривыми ножищами.

За столиком в летнем заведении Прошмана сидел мой друг, мой единственный друг,
к тому же мой взрослый друг Донтр с Наташкой-Задавакой. Задавакой ее звали потому,
что она всегда пахла дорогими духами и шила себе наряды в ателье Губернска по
модным журналам, которые выписывала из Санкт-Петербурга, и почтальонша клялась
и божилась, что стоят эти журналы целое состояние. Они пили кофе. Натуральный,
и наверно жутко вкусный кофе, и заедали его пирожными с кремом. Как я хотел пирожное
с кремом! Тем более такое! Околдованный вкусностями, я сел за их столик. Хоть
посмотреть… 
-Привет, как дела? 
Задавака поморщилась, но на нее можно было не обращать внимание. Моим другом
был Донтр. 
-А ты чего гуляешь среди бела дня? - поинтересовался Донтр. 
-В школе уроки отменили, а дома у мамки Умывальников. Злой и командует. 
Задавака прыснула со смеху, как будто я анекдоты тут рассказываю, а Донтр улыбнулся
и, хитро подмигнув, спросил: 
-Хочешь пирожное с кремом, а может даже два? 
-Еще бы! Кто же не хочет пирожного! 
-Тогда срочно беги домой, пока Умывальников еще там, и скажи, как бы между прочим,
что видел тетю Таню и хочешь большое пирожное с кремом. 
-И все? - недоверчиво спросил я. 
-Я тебя когда-нибудь обманывал? 
-Побожись, - все еще не верил я. 
-Вот тебе истинный крест! Хоть я и атеист. 
Наташка вся раскраснелась от смеха. 
Слово атеист окончательно развеяло мои сомнения, и я на всех парусах полетел
домой. 
К моему удивлению Умывальников значительно подобрел. Он важно восседал на кухне
и пил чай из маминого сервиза, который она берегла, как зеницу ока. Пил он, разумеется,
только из одной чашки, а никак не из всего сервиза, но это дело не меняло. 
-Будешь есть? - спросила мама. 
-Буду. 
-Как у молодежи дела? - пропыхтел Умывальников. 
-А я тетю Таню видел! - заявил я, отчего Умывальников подавился чаем, - она несла
вкусные пирожные с кремом… 
-Дете хочет пирожного? - пришел в себя Умывальников. 
-Я бы и два съел. 
-Ебан! - возмутилась мама. 
-Ничего. На вот тебе… Сгоняй в магазин. 
Так у меня впервые проснулось классовое сознание 
С революцией, а вернее с революционерами я столкнулся намного позже. Мне тогда
было лет 14. К нам приехали новенькие. Ну не совсем к нам, а в наш городок. Партдонт
и Лиза Шторн. А вместе с ними в наш городок приехал сам дух революции. Раньше
мы о социалистах слыхом не слыхивали, даже из газет, которые шли в основном по
прямому их назначению, ну там рыбу завернуть, или папироску скрутить… В туалет
мы с бумагой не ходили, Это в Петербургах буржуи с ума сходят и с жиру бесятся,
а у нас бумага была вещью ценной и в хозяйстве необходимой, чтобы ее так коту
под хвост. 
Приезд Партдонта и товарища Лизы, как ее называли соратники по революции, ознаменовал
новую эру нашего городка. Они моментально сколотили группу прогрессивных граждан,
куда вошли и мой друг Донтр с Задавакой. Задавака была ничего, особенно задница…
Но мы сейчас о другом. 
В тот день я как обычно гулял, то есть брел, куда глаза глядят. Вдруг я увидел
на лавочке в скверике Донтра и Наташку. 
-Привет. Давно не виделись, - и я уселся на лавочку рядом с Донтром, - я тут
посижу с вами. 
Задаваку перекосило. 
-Скажи ему! - прошипела она Донтру на ухо так, чтобы я мог услышать. 
-Хочешь революционное поручение? - спросил меня Донтр. 
-Смотря какое, - решил я повыпендриваться, хотя сердце у меня не то, что забилось,
а запрыгало по всему телу от радости. 
Еще бы! Такое выпадает не каждый день. У нас теперь все только и говорили, что
о революционерах, а некоторые даже стали читать газеты, до чего раньше никто
бы не додумался. Теперь мы были, как Санкт-Петербург. Отовсюду слышалось: стачка,
конспирация, демократия, социализм… Эти слова стали такими же обиходными, как
молоко или сельдь. 
Я давно уговаривал Донтра взять меня на сходку к революционерам, куда они с Наташкой
ходили чуть ли не каждый вечер. Но Донтр постоянно отнекивался, и говорил, что
революция - дело не детское, что мал еще, подрасти еще надо. И вот теперь он
посылает меня в самое сердце революции с важным поручением. Я был на седьмом
небе. 
-Так вот, Ебан. Надо срочно передать товарищу Партдонту пакет зеленого табачку.

-А что в табачке? 
Я еще не верил, что меня посылают просто с каким-то табаком. Тут, понимаешь ли,
революция, пролетариат, свобода для всех, а я с зачуханным табаком. Должна же
быть какая-то тайна, интрига. 
-Зеленый табачок - это не простой табачок. Это особенный революционный табачок.
Покурят его революционеры, и думают о революции. И смотри: Охранка очень не любит,
когда революционеры курят зеленый табачок. Так что смотри не попадись, - он протянул
мне небольшой бумажный сверток. 
Окрыленный, я побежал к Партдонту. Наконец-то сбываются мечты! Наконец-то я,
Ебан Пшишков, а не кто другой, войду в эту святая святых! Я стану революционером!
Социалистом! Другом всех угнетенных и врагом охранок и буржуев! 
-А ну стоять! - рявкнул, возникший словно из-под земли, ротмистр Голопопенко,
- подь сюда, паршивец. 
Мое сердце похолодело. Ведь надо же, охранка! И кто бы мог подумать! Хорошо гады
работают! Что делать? Я забился в темный угол, и, не знаю, как у меня это получилось,
но я проглотил весь пакет одним махом, как был в упаковке. На мое счастье ротмистр
этого не заметил. Он больно вывернул мне руку, и принялся шарить по карманам.
От него несло перегаром, чесноком, гнилыми зубами и застарелым потом. Волна тошноты
подкатила к горлу. Не сметь!, говорил я себе, ты не имеешь права! На тебя надеются
товарищи по революции, а ты… Наконец, вывернув всю мелочь в свой огромный кулак,
он отпустил мою руку. 
-Пошел вон, мерзавец! - я получил пенок казенным сапогом прямо под копчик. От
боли я хотел заплакать, но, вспомнив, какая ответственная миссия на меня возложена,
пересилил себя, и побежал к Партдонту. 
-Я к вам от Донтра. 
-А… Заходи. 
В большой хорошо освещенной комнате сидели товарищ Лиза и незнакомец, одетый
в пальто прямо на голое тело. Обстановка… Да, собственно, как и у всех. И чего
рассюсюкивать про кровати и стулья? Так вот, вместе со мной и Партдонтом, который
открыл мне дверь, нас было четверо. Все смотрели на меня. 
-Донтр прислал меня с зеленым табачком. 
-Это хорошо, - с довольной улыбкой проговорил нараспев человек в пальто. 
-Только у меня его нету. 
-Как нету? Ты чего, паря?! 
-На меня напала охранка, и мне пришлось его проглотить. 
-Давно? 
-Минут пять… 
-Может и не поздно. Донтр бумаги накручивает больше, чем табака, да и рожа у
него… 
Чего ему моя рожа? На свою бы посмотрел. Нет, не нравится мне этот тип в пальто.
Может он конечно и революционер, но без таких вот… революция бы только выиграла.
Я уже хотел было выдать ему все, что я о нем думаю, но меня опередил Партдонт:

-Будем делать клизму. 
-Вы чего? - Вмешалась товарищ Лиза, - какая клизма! Надо срочно промывать желудок!

-Может еще за апельсинчиками сбегать? - съязвил тип в пальто. 
-Оно еще в желудке! Какой же вы, Константин! - товарищ Лиза презрительно сжала
губы. 
Так ему, гаду! 
Несколько неприятных минут, и вот в тазике уже лежит мокрый, но совершенно целый
пакет с зеленым табачком. 
-Он же нихрена тянуться не будет! - опять этот в пальто. 
-В духовку? 
-Будем варить молоко! - вставила свое веское слово товарищ Лиза. 
-После этого?! 
-Что за мещанство, Константин! Перекипит, ты даже не заметишь… Лучше принеси
даме папироску. 
Константин в пальто достал из кармана портсигар (СЕРЕБРО!) и протянул товарищу
Лизе. Она взяла папироску, и, прикурив от свечки, изящно закурила. 
Партдонт молча указал мне на пустой стул, и удалился с Константином на кухню.
Через несколько минут пошел приятный терпкий запах. 
-Пей, - Партдонт протянул мне железную кружку с мутной, серо-зеленой жидкостью.

-Что это? 
-Ты пей, узнаешь. 
Напиток был душистым, горьким и в то же время приятным. 
-В карты играешь? - спросил меня Константин. 
-Смотря во что. 
-В дурака. Мы тут бриджей не держим. 
-А кто в дурака не играет. 
-Я, например, - сказала товарищ Лиза с вызовом в голосе. 
-Ты только в дурочку можешь… 
-Костя! - осадил его Партдонт. 
-Да я ничего, шучу. 
Играли они замечательно. То есть проигрывал все время я. С любой картой, и если
на моих плечах пока что были только дамы, то это потому, что они не всегда могли
собрать нужные карты. Я все ждал, когда же они заговорят о революции, но разговор
все время вертелся вокруг сплетен, карт и какого-то Маркса, который что-то там
написал про призраков. В общем мутота всякая. 
-А ты хотел, чтобы вот так сразу они тебя в революцию и приняли, - спросила меня
пиковая дама. 
-Но я же… 
-Что ты же? - вмешался бубновый туз. 
-Думаешь, принес пакет, так все, уже свой? Знаешь сколько таких своих оказались
трусами, предателями и провокаторами? 
-Тебе все расскажи, а вдруг ты на охранку работаешь? 
-Вот они тебя и проверяют. 
Туз и дама говорили, перебивая друг друга. Дама махала руками, а туз надувал
подушечку до почти круглого состояния. 
-Очнись, твой ход, - услышал я голос Константина, и потянулся за крестовой десяткой.

-Нет! - завизжала она, - я щекотки боюсь! - и с силой отпихнула мою руку. 
От неожиданности я выронил карты, и они пустились наутек, стараясь забиться подальше
в щель. 
-Клиент созрел. 
-А тебя как звать? - спросила вдруг товарищ Лиза. 
-Ебаном. 
-Е…ным? - переспросил Константин, - и кто же это тебя е…? 
-Никто меня не е…! - обиделся я. 
-Никто-никто? - строго посмотрела на меня товарищ Лиза. 
-Никто-никто. 
-И в революционеры тебя не посвящали? - спросил Константин. 
-Нет. 
-А ты хочешь быть революционером? 
-Конечно хочу! 
-А кишка у тебя не тонка? 
-Нет, - неуверенно ответил я. 
-Надо проверить. Снимай штаны. 
-Но… 
-Ваши возражения буржуазны! - вставила свое веское слово товарищ Лиза. 
Сначала мне было больно, а потом… что-то теплое шевелилось во мне, и каждое движение
волнами удовольствия распространялось по всему телу… Константина сменил Партдонт,
потом я лежал на полу, а товарищ Лиза писала мне в лицо, и не было ничего приятней
в тот момент, чем эта теплая, соленая струя с приятным запахом, и я старался
ловить ее ртом, стараясь не потерять ни капли божественного нектара, потом мои
губы ласкали… 


-Послушай Ёбанушка, - начал чуть ли не с порога товарищ Партдонт, - у нас в среду
революционное собрание. Приедут товарищи из Губернска, а может даже из центра.
На тебя же мы возлагаем одну из самых важных сторон мероприятия, а именно конспирацию.
Выдюжишь? 
-Постараюсь, товарищ Партдонт. 
-Постарайся, постарайся. 
-Какая легенда? 
-День рожденья Кости. 
-Средства? 
-Возьмешь у Лизы. Да, и скажи Донтру, что Чуйские товарищи передали привет. 
-Хорошо. 
-Ну, с богом. 
Собрание было делом ответственным, тем более что охранка что-то подозревала.
За мной, да и за всеми нами ходили подозрительные личности, а у Донтра несколько
раз устраивали обыск под видом травли тараканов. Приходилось идти на всевозможные
ухищрения, чтобы… но это революционная тайна. 
К вечеру все было готово. Стол ломился от закусок. В погребе ждали своей участи
бутыли с самогонкой. 
Ну что, товарищи, вспомним Чуйских товарищей? - спросил с порога Донтр. 
-Чаек будет позже, - ответил Партдонт. 
-Чуйские товарищи прислали красный революционный цветок? 
-Мы просили зеленый революционный табачок. 
-Ну так… 
-Надо отдать дань уважения Чуйским товарищам, в связи с этим Чуйский табачок
будет по-восточному. Над этим как раз работает товарищ Константин. 
-Тогда по рюмочке? 
Следующим появился незнакомый мужичище с кавалерийскими усами и казачьим чубом
в сопровождении двух девиц, чья профессия была написана на их вызывающе накрашенных
лицах. 
-Здравствуйте товарищи! - пророкотал он приятным баритоном, - Разрешите представить:
Революционные товарищи Б…ди, а это просто революционные товарищи. 
-Они наши? - Недовольно спросил Константин. 
-Нашее не бывает. Товарищи Б…ди есть самые что ни на есть угнетаемые в Губернском
бордели, кстати, рекомендую, самым что ни на есть бессовестным образом товарищи.
Они день и ночь вынуждены гнуть спины, причем часто в буквальном смысле, на аморально-буржуазных
субъектов… Может чайку? 
-А как же, вас и ждали, - Мечтательно улыбнулся Константин. 
-Вы хотите поить нас чаем? - разочарованно-капризно спросила товарищ Б…дь. 
-Не поить, а потчевать, и не простым чайком, а самым что ни на есть революционным,
полученным в дар от чуйских товарищей. 
-Это другое дело, - обрадовалась товарищ Б…дь. 
Тем временем на столе появился пузатый заварной чайник из носика которого торчала
папироса, а из дырочки в крышке тянулась длинная трубка с мундштуком. 
-Ну что ж, сказал Партдонт, на правах секретаря первичной ячейки объявляю собрание
открытым. Знамя вынести. 
С этими словами он поднес чубук к губам, а Константин торжественно поднес спичку
к папиросе. В чайнике забулькатело. 
-Слово предоставляется, - продолжил Константин, - товарищу Мазерову, - и он торжественно
передал мундштук гостю. 
-Регламент? - спросил Мазеров. 
-По одной реплике в прениях. 
-Понял, - сказал он и сильно засосал в себя дым. 
Папиросы едва хватило на один круг. 
-Может еще? - спросил Мазеров. 
-Не думаю, - сказал Константин, - Чуйские товарищи дерьмо не шлют. 
-Логично, - согласился Мазеров. 
-Ебунчик, а как насчет конспирации? - спросил товарищ Константин. 
-Несу. 
Самогонка разлилась по стаканам. Первым встал Партдонт. 
-Товарищи! Предлагаю поднять первый тост за товарища Маркса! 
-А кто это? - поинтересовалась товарищ Б…дь. 
-Ну что это еще за классовая безграмотность! - возмутился Константин, - с такими
несознательными б…ми мы к коммунизму знаете сколько идти будем! 
-А что такое коммунизм? - спросила товарищ Б…дь. 
-Это когда все для всех и все нахаляву. 
-И что, каждый мудак сможет трахать нас нахаляву? - возмутилась товарищ Б…дь.

-Не каждый мудак, а высоко сознательный член общества, и потом, для тебя тоже
все будет нахаляву. 
-А я халяву люблю, - вставила другая Б…дь. 
-Хорошо, пусть будет за этого… м… 
-За Маркса, - подсказал шепотом Мазеров. 
Выпили за Маркса. Самогонка снова полилась в стаканы. 
-А теперь, - взял слово Константин, - я предлагаю выпить за Энгельса. 
-Только ж выпили, - возмутилась несознательная товарищ Б…дь. 
-Маркс неотделим от Энгельса, и пить за них надо без перерыва. 
Выпили за Энгельса. Потом выпили за товарищей по партии, потом за конкретных
товарищей по партии поименно, потом за конкретных товарищей по партии списком.
Потом несознательная товарищ Б…дь, воодушевленная духом революции, забралась
на стол. 
-Революционный танец! 
Распихивая ногами тарелки, она расчистила себе площадку. 
-Попрошу музыку. 
Революционеры запели интернационал, а проникнутая духом революции товарищ Б…дь
принялась медленно раздеваться. Варшавянка застала ее в чулках и бюстгалтере
нежно розового цвета. 
-Вот он, флаг революции! - взвизнул, Константин. 
Товарищ Б…дь тут же сняла свой розовый бюстгалтер и повязала на голову Константина,
который захрюкал от удовольствия. Чулочки достались Партдонтру и Мазерову, которые
повязали их, как шейные платки. 
-А вам идет, - сказала Лиза. 
-Надо будет ввести этот элемент в революционную форму одежды, - отреагировал
Партдонт. 
-Дети с красными чулками на шее! Как романтично! 
-Костя, ты гений! 
-А теперь наш революционный ответ! - взяла на себя роль конферансье товарищ Лиза,
- Ебан, снимающий с товарища Б…ди зубами трусики. 
Надо сказать, что мы этот номер тщательно отрепетировали с товарищем Лизой, правда,
она не говорила для чего. Я неуверенно (исключительно от количества выпитого)
встал со стула. Б…дь подошла к краю стола, и ее пахнущий духами животик находился
как раз на уровне моего лица. Грянул веселый революционный марш. Я, стараясь
делать все как можно нежнее, засунул язык под резинку трусиков и плавными движениями,
облизывая ее животик, и бедра (до попочки я не смог дотянуться) начал стягивать
трусики, затем, ухватившись зубами за узенькую полоску ткани между ног, потянул
их вниз. 
-Ссы на него! Он это любит! - закричала Лиза. 
-Революционный фонтан! 
И она стоя, по мужски обдала меня горячей соленой струей, и я впился ртом в ее
источник влаги. 
-Браво, Ебан! 
Товарищи аплодировали стоя. 
-А можно я на него тоже поссу? - спросила другая товарищ Б…дь. 
-Сегодня для всех и бесплатно! Я разрешаю! 
-Лизочка, ты сама щедрость, вставил Константин. 
-Хотите прикол? - из соседней комнаты выскочил Донтр как был, с расстегнутыми
штанами, - Ленин вернулся! 


-Вызывали? 
-А, Ебан, заходи… 
Шла гражданская война. Наш революционный отряд стоял на окраине Губернска, в
частном секторе, и Партдонт занимал небольшой флигель с целыми, что было удивительно,
стеклами и хорошо работающей печкой. Этот же флигель был одновременно и штабом.
Из мебели в нем была койка товарища Партдонта, служившая одновременно и столом,
и несколько табуретов. 
Партдонт сидел на койке в одном сапоге. Другой он глубокомысленно держал в руках.

-А, Ебан, заходи, - сказал мне Партдонт и с каким-то мучительным сожалением надел
второй сапог. 
-Вот что, Ебан, - продолжил Партдонт уже совсем иным тоном, - Товарищ Мазеров,
оказав нам величайшее доверие, поручил нашему отряду заступить в засаду с целью
захвата вражеских лазутчиков и раскрытия шпионской сети здесь, в Губернске. В
связи с чем, твоим личным заданием будет следующее. М… В общем, возьмешь у Лизы
чайник и отправишься к Вовочкину за кипяточком. Засада без кипяточка, это, твою
мать, не засада. 
Партдонта возмущала уже сама мысль, что можно вот так идти в засаду без кипятка.

-Может лучше здесь нагреть кипяточку? - спросил я, - остынет ведь. 
-Весь не остынет, а у нас и греть-то не с чего. 
Ничего не понимая, отправляюсь к Лизе. 
-Кто там? - кричит Лиза из дальней комнаты. Она, как единственная женщина в нашем
отряде живет одна в двухкомнатной избе. 
-Это я. 
-А, Ебунчик! Заходи. 
Лиза лежит в одних кружевных трусиках. Какая она красивая! 
-Я за чайником. 
-Раздевайся. 
-У меня приказ. 
-Ты меня не хочешь? А еще Ебунчик! 
-Но революция… - попытался я неуверенно возразить. 
-А ты по-революционному. Слабо? 
-Мне, правда, некогда. Меня Партдонт послал за кипяточком. Сказал, у тебя чайник
взять. 
-А я его отдала. 
-Лизунь… 
-Раздевайся. Я тебе такое сделаю. И кипяточек будет самый лучший. 
Вовочкин занимал особняк казнокрада Аниськина, который (особняк) имел три этажа,
мраморную лестницу и бесконечное количество залов. Но Вовочкин был не один. Вместе
с ним в особняке квартировал весь свет революции Губернска. 
Тяжело дыша (пришлось бежать бегом) я поднимался по мраморной лестнице, на которой
еще недавно лежали ковры, а теперь, как и по всему Губернску лежали горы никому
не нужной бумаги. Откуда она берется? Ведь отродясь ее столько не было. А теперь…
Драные афиши, листовки, прокламации, газеты… Все это жило своей жизнью и разносилось
ветром, как снег или опавшие листья. Революция - это осень бумаги… Интересно,
Поэт уже так сказал? 
За конторкой вахтера спит одинокий кавказец с пышными усами и трубкой, выпавшей
из его рта. 
-Простите, товарищ, где я могу найти товарища Вовочкина? 
Кавказец поднимает голову и смотрит сквозь меня совершенно невидящим взглядом.

-Простите, товарищ… 
-Враг народа? - он медленно берет трубку и указывает ею куда-то в пустоту, -
зарежу, твою мать, - и добавляет длинную тираду на своем кавказском языке. 
-Мне нужен… 
-Расстрелять! - и он со стуком роняет свою голову на конторку. 
В коридоре я нос к носу сталкиваюсь с небольшого роста человеком в кепке. 
-Простите, товарищ, где я могу найти товарища Вовочкина? 
-А на кой ляд он вам, собственно сдался? 
-Меня послал товарищ Партдонт с революционным заданием. 
-Не послал, а пьислал, - мужичок сильно картавил, - посылают, батенька, не по
этому адьесу. Это вам не… Ладно, пойдемте. 
Они вошли в небольшую комнату, судя по всему, кухню. На столе среди старых газет
сиротливо скучал обглоданный рыбий хвост. Пахло пивом. 
-Наденька, - позвал Вовочкин, а это был именно он. 
-Да, Вовочкин, - послышалось из другой комнаты. 
-Пьими у молодого человека чайник, и отпусти ему кипяточку. 
В комнату вошла немолодая и некрасивая женщина в скромном закрытом платье. 
-Давайте чайник, молодой человек, - сказала она, глядя как бы сквозь меня. 
Я протянул ей чайник. Она совершенно механически сняла крышку и заглянула внутрь.
Лицо ее вдруг озарила радостная улыбка. 
-Вовочкин, взгляни на это. 
Вовочкин тоже посмотрел в чайник и тоже остался доволен. 
-Может молодой человек к столу, - скорее не спросил, а приказал Вовочкин, - отведаем,
так сказать, что бог послал. 
На столе появилась бутыль самогонки, картошка с укропчиком, рыбка и копченое
сало с толстым слоем мяса. 
-Жаль, хлебушка нет, - говорил Вовочкин, - но, сами понимаете, голод. Питеьские
товаьищи совсем хлеба не видят. И не потому, что у них плохое зьение, отнюдь.
Зьение у них что надо. Они отчетливо видят цели и задачи Ьеволюции. 
-Вот вы, молодой человек, отчетливо пьедставляете себе задачи ьеволюции? - говорил
Вовочкин, не забывая выпивать и закусывать. Я тоже не отставал. 
-Чтобы избавиться от контры и буржуев недорезанных. 
-А для чего? 
-А как избавимся, так и решим. 
-А вот и нет, товаьищь! Ьешать надо сейчас, не медля ни минуты! Ьеволюцию надо
твоьить на тьезвую голову! 
-А какова, по-вашему, цель революции? - спросил я. 
-Постьоение социализма, а в пеьспективе и коммунизма. 
-А что такое коммунизм? 
-Свобода, ьавенство и бьятство, пьичем бьятство сьеди свободных и ьавных членов
общества. Бьятства и сейчас хватает. Помнишь, Наденька, какое у нас было бьятство
с немецкими товаьищами? А какое там было пиво. Уже ьади того, чтобы попить такого
пива стоило ьаьскьутить ьеволюцию. А бьятство в Шушенском… - вовочкин мечтательно
подкатил глаза, - да, молодой человек, ьеволюционное бьятство всему бьятству
бьятство! Надюшь, ты пьинесла кипяточку? Тогда дай еще молодому человеку сахаьку.
Какой чаек без сахаьку? А тепеьь, молодой человек, пьошу пьощения. Надо, понимаете
ли, ьаботать. Ьаботать, ьаботать и ьаботать! 
И с этими словами Вовочкин уронил голову на стол. Наденька взяла меня за руку
и повела к выходу. В глазах все вертелось. Мои коленки норовили сгибаться назад.

-Девица-девица, дай воды напиться! - преградил нам дорогу кавказец. 
-Фу, Езя, нельзя, место… - услышал я строгий Надечкин голос сквозь забытье. Наконец,
еще теплившаяся во мне искра сознания на мгновение вспыхнула, чтобы уже окончательно
погаснуть. 
-…Ой! Смотри, шевелится, шевелится, шевелится! - услышал я сквозь звон в ушах
и дикую головную боль. Глаза открылись с почти слышимым скрипом. Во рту, напоминающем
полуденную пустыню, трупом гиппопотама вонял язык, - ой, глаза открыл! - продолжал
слишком для меня визгливый женский голос, который отдавался острой болью во всем
теле. 
-Иди подлечись, - услышал я голос Партдонта. 
-О, нет! Я лучше посплю. 
-Это приказ, боец Пшишков! 
Ах да! Шла гражданская война, и надо кого-то куда-то… Нихрена не помню. И что
это за бабы здесь голосят? 
-Иди к столу. 
Я осторожно приподнялся. Суставы скрипели, как ржавые петли. Голова кружилась,
голова болела, голова хотела покоя, желательно вечного. Наконец до меня дошло,
что я лежу на кровати, вокруг полумрак и совершенно незнакомая обстановка. Пахло
духами и дамскими папиросами. Рядом с кроватью за столом сидел Партдонт, полуголый,
но с револьвером, а справа и слева от него были девицы в одних трусиках. Девицы
были знакомыми, и в мое сознание пыталось пробиться далекое воспоминание класса:
где-то я это видел. 
-Б…ди! - вырвалось у меня. 
-А ты говорила, не узнает. 
-Как дела, Ебунчик? 
Я ничего не понимал. Мы должны были быть в засаде, мерзнуть, пить кипяток… Черт!
Последнее, что я помнил, был кавказец с трубкой, и Надечкино, фу, Езя, нельзя,
место. Хочешь опять на цепь и в намордник? И его скрежетание зубов, в котором
слышалось, кавказское зарежу. В голове была каша, и я не нашел ничего лучше,
чем спросить: 
-Где я? 
-На боевом задании, мой мальчик, - ласково ответил Партдонт, - иди кипяточка
откушай. 
Значит, кипяток я все-таки принес. 
-Мне бы рассольчику… 
-Ишь, чего захотел! 
Б…ди пришли от моих слов в полный восторг. 
-Держи, - партдонт протянул мне рюмку. 
-Что это? 
-Отгадай с трех раз! - не унималась б…дь. 
-Чистый кипяток, как слеза. 
Я ничегошеньки не понимал, и это видимо отразилось на моей физиономии, отчего
б…ди изошлись смехом. 
-Да спирт это, настоящий. 
-Горячий? 
Б…ди скрутились, как будто получили по пуле в живот, и тихо повизгивали. 
-Ты их так поубиваешь, Ебан. Я ж тебя за ним и посылал. 
-Но кипяток… 
-Конечно кипяток. 96 градусов, почти сто. 
До меня начало доходить. 
-Кстати, сахарок будешь вприкуску нюхать, или тебе в кипяточек высыпать. 
-Это погодя, - осторожно ответил я. 
Спирт вернул меня к жизни. Самочувствие, а вслед за ним и настроение устремились
вверх. 
-Объясняю боевое задание. По сведениям агентуры, в Губернск направляется подрывная
группа с контрабандным грузом антисоциальной направленности. Нам приказано обезвредить
лазутчиков, с целью чего мы, и находимся в засаде в борделе города Губернска.

-А почему в борделе? 
-А куда еще в Губернске можно пойти? 
-Логично. 
-Теперь слушай мою команду: Рассредоточиться среди посетителей и ждать приказа.
Рассредоточиться мы уже рассредоточились, теперь, не привлекая к себе внимания,
будем ждать. Раздевайся. 
-Совсем? 
-Конечно. Ты же в борделе в номерах. Кто же в номерах сидит одетым. 
-Но… 
-Ты мне хочешь все дело тут провалить? Выполняй приказ! 
-Нюхни сахарку для храбрости, - сказала ближайшая ко мне б…дь и протянула трубочку
и зеркальце, на котором была дорожка из белого порошка. 
Я с силой засосал в себя сахарок, и мощная свежая струя ударила мне прямешенько
в мозг. 
-Чем это ты так Вовочкину приглянулся? - спросил меня подозрительно Партдонт.

-Не помню, - ответил я, проваливаясь в кайф. 
-Хочешь свежую устрицу? - вырвала меня из объятий нирваны б…дь. 
-Да, - ответил я, находясь в состоянии всесогласия. 
-Сахарком присыпать? 
-Да. 
Она уселась на мой стол, раздвинула ноги и, сдобрив свое богатство кокаином,
пропела ангельским голосом: 
-Обед готов. 
-Там какие-то люди гуталин предлагают. У них дедушка на гуталиновом заводе… -
услышал я сквозь искрящиеся алмазы. 
-Будем брать. Вперед! 
Застучали сапоги, завизжали бабы, кто-то куда-то палил. Истерический крик, пристрелю,
гадов, и твердый голос Партдонта: 
-Я тебе пристрелю! Я тебе таких пристрелю! На хлеб менять будем! Не выбрасывать…



-Товарищ Командир… вызывали… боец Контра… 
-А, Семен, заходи. 
Да, уважаемые товарищи, товарищ командир - это я, Ебан Пшишков собственной персоной.
Не ожидали? Хотя ничего неожиданного в этом нет и не было. Шла гражданская война,
а на войне пуля или повышение обязательно тебя найдет. Пули, слава богу, свистели
мимо, так что стал я командиром революционного отряда, и стояли мы в Губернске.
Душа же моя была в родном Колосистом, с моей матушкой, которую я не видел со
времен революции и скучал… не то слово скучал. Сам я поехать к ней не мог, и
решил я послать к ней бойца верного и проверенного, чтобы письмецо передал, да
гостинцев. 
Боец Контра мне нравился давно. Попал он к нам по комсомольской путевке. Скромный,
застенчивый, но смелый в бою. С товарищами быстро нашел общий язык. Симпатичный
приятный парень. 
-Вот что, Семен, не в службу, а в дружбу. Хочу я тебя попросить навестить мою
дорогую матушку и передать ей кое-каких гостинцев, да письмецо. Сам то я вырваться
не могу, дела, а ты другое дело. Слетаешь? 
-Слетаю. 
-Тогда вот тебе рюкзачок, там письмо и гостинцы для матушки. Передашь, ну и так,
на словах все расскажешь. 
И вот скачет боец особого революционного отряда Семен Контра на своем любимом
и единственном коне в город Колосистый, где живет мать его командира Ебана Пшишкова.
Едет Семен и думает, что вот отвезет он заветную посылочку, а там, глядишь, и
отпуск дадут, или служить поставят поближе к каше. Но каша - это конечно каша,
тут и слов нет, если она с мясцом да маслицем, Семен сглотнул слюну, но лучше
бы конечно отпуск. Больно он соскучился по отцу с матерью, да по супруге своей
комсомольской, с которой обвенчали их на революционно-комсоморльской свадьбе,
и сразу после вручения свидетельства, на фронт, его на один, а ее, уж как водится,
на другой, так что семейной жизни он не знал совсем. 
Задумался так Семен, и не заметил, как въехал в лесок. А лесок - не поле, тут
надо ухо востро. Лесок не для мечтаний создан, да с кем не бывает. 
-А ну стой! - услышал он. 
Бежать? Да куда убежишь от пули. 
-Стою, - семен остановил коня. 
Тут же из леса выехало несколько мужиков, взяв его в плотное кольцо. От смотрящих
в его сторону стволов Семену стало не по себе. 
-Куда путь держишь, мил человек? - нарочито ласково спросил Семена здоровенный
мужик с хитрым лицом. 
-В Колосистый. 
-Ах, в колосистый. Ну в Колосистый эт можно. А позволь полюбопытствовать, зачем
тебе в Колосистый? - продолжал кривляться мужик. 
-Родня у меня там, - соврал Семен. 
-И кто, если не секрет? 
И тут Семен понял, что попался. От волнения он забыл имя матери командира, а
адреса он и не знал. Зачем? В рюкзаке лежало письмо командира с адресом и прочем,
но не полезешь же сейчас в рюкзак. Подождите, дескать, братцы, у меня тут все
написано, а сам я свою родню не знаю. 
-Мать… друга… 
-А говорил родня. 
-Мы с ним… как братья. Он из колосистого… Сам не может… 
-А имя у твоего друга есть? - продолжал как ни в чем не бывало мужик. Ему эта
игра определенно нравилась. Остальные прыскали со смеху, но громко старались
не смеяться. Видно, не первый раз так забавляются. 
-Есть. Конечно есть. Как не быть имени? 
-Да кончай его Палыч! Хорош трепаться. Жрать пора, - подал голос тощий сутулый
мужик. 
-Кончать на бабе будешь, а у нас тут эта… следствие. Так как, говоришь, его имя?

-Ебан. Попросил к матери съездить…сам не может… 
-Слыш, к Ебаной матери… - они заржали в полный голос. 
-Ебана мать… 
-И кто ж тебя послал к Ебаной матери? 
-Друг мой, Ебан… 
-Ну вот, имя друга вспомнил. Эт хорошо. А может у тебя и документик найдется?

-Найдется! - радостно сказал Сеня. Он как раз получил мандат на посещение библиотеки
в целях борьбы с неграмотностью у неграмотного населения. Не ахти, но бумага,
с подписью и печатью. 
-А дай посмотреть. 
Палыч долго вертел мандат перед глазами, после чего передал тощему мужичонке
в старой шинели. 
-Семен Контра, - прочитал тот по складам. 
-Дивись яка гнида! - глаза Палыча сузились, - так вы и по документам Контры!

-Я же говорил кончать… 
-Не надо меня кончать! - взмолился Семен, - никакая я не контра. Вернее Контра,
но это фамилия, а я свой, революционный, и Ебан - мой командир… 
-И что ты тут такой революционный делаешь? 
-Выполняю приказ командира. 
-Какой приказ? 
-Передать письмо его матери. 
-Так тебя не просто послали, а еще и с письмом! 
-Мужики! Видали! Теперь к Ебаной матери с письмами посылают! 
Они снова заржали. 
-И где письмо? 
-В рюкзаке. 
-Давай. 
Семен попытался открыть рюкзак, но Палыч его остановил. 
-Ты чего? 
-Письмо… сами сказали… 
-Рюкзак кидай. 
Палыч с головой забрался в рюкзак, из которого доносилось его одобрительное похрюкивание.
Дальше, как из цилиндра фокусника, на свет появились шмат сала, тушенка, крупа…

-Хорошее письмецо. Можно мы почитаем? Налетай! 
-Ой! Вот оно! - палыч вытащил мятый конверт. 
-И правда письмо. Огласи, - палыч передал письмо тощему. Тот повертел конверт,
понюхал, даже прикусил уголок. 
-Нет, Палыч, я это не осилю. 
-Вот что. Отведем мы тебя к командиру. Слезай с коня. 
-Зачем? 
-Пленным положено пешком. 
Лагерь находился тут же в лесу и больше всего был похож на цыганский табор. Несколько
кибиток образовывали круг, в центре которого горел костер. Пахло едой. 
-Где командир? - спросил Палыч у мирно дремавшего часового. 
-Тудыть твою мать! - выругался тот, - мне такая баба снилась, а ты… 
-Я тебе покажу бабу! 
-Что за шум? 
Из ближайшей кибитки выбрался человек в пальто, одетом на голое дело. 
-А это ты… - он увидел Палыча, - чего шумишь? 
-Да вот, контру с письмом поймали. 
-Ну давай сюда свою контру. Сейчас разберемся. 
-Сенька! Твою мать! 
-Танюха! 
Да, это была она, Танюха, его комсомольская жена. Она подстриглась под мальчика
и в мужской кавалерийской форме была вылитый казак, если бы не ее аппетитная
грудь. Она уже висела у него на шее и страстно целовала в губы. От нее пахло
табаком и сивухой. 
-Так вы знакомы? - удивился Палыч. 
-Да, мать мою туда, Палыч, это муж мой, Сенька! Где ты его взял? 
-Вестимо где, в лесу. 
-А вы меня шлепать хотели! - осмелел Семен. 
-Что? Моего Сеньку шлепать? 
-Так он сам сказал, что контра. 
-Ну да, Семен Контра. Я ведь тоже Контра по мужу! Бля буду мать твою! Не ожидала!
Что ты здесь делаешь? 
-Танечка, ты материшься? - удивился Семен. 
-Еще как! Я, твою мать, зам командира, а не траханная курсистка. Костик, дай
папироску, - обратилась она к человеку в пальто. 
-Танечка, ты куришь? 
-Нет, жру их, как коза. Знаешь, как козы папиросы жрут! Рассказывай, с чем пожаловал.
Твою мать, Сенька! 
И она вновь одарила его горячим поцелуем. 
-Конечно знаю Ебана, - оскалился в улыбке человек в пальто, - сам его посвящал
в революционеры. Моя школа. 
-Только вот провалил я задание, - сказал шмыгая носом Семен, - нет у меня ни
письма, ни гостинца. 
-А куда ж все это подевалось? 
-Да мы его того… по дороге экспроприировали, - потупившись сказал палыч. 
-Соберешь из своего пайка, - распорядился Костя, - а пока погутарим. 
-Танюха! 
-Уже! 
Пока Константин разбирался, что да как, Танюха накрыла стол возле костра. Самогон,
хлеб, картошка, сало, лучок… 
-Здорово тут у вас, - сказал Семен, - тишина. 
-Да уж, природой бог не обидел… За это и выпьем! 
И Константин одним махом опрокинул стакан, больше, чем наполовину наполненный
первачом. 
-Ух! - крякнул он, и закусил хозяйским пучком лука, предварительно побывавшим
в солонке. 
Танюха тоже выпила одним махом и, занюхав рукавом, налила еще. Семен закашлялся.
Крепкая зараза! 
-Как вы ее пьете? 
-А вот так! - сказала Танюха, и выпила полный стакан, как воду. 
-Ты пьешь? - продолжал удивляться Сеня. Он помнил свою жену тихой, застенчивой,
домашней… 
-А что, не пила? - поинтересовался Константин. 
-Даже в рот не брала! - ответила уже начавшая пьянеть Танюха. 
-Кто бы мог подумать! - всплеснул руками Костя, - революция тебе на пользу. 
-Наливай. 
-Скажи мне, Семен, А тебя в революционеры посвящали? - похабно подмигивая спросил
основательно захмелевший Костя. 
-Не а. 
-Ну так нельзя! 
-Костя, он мой муж все-таки. 
-Ну и что? 
-Я первая. Тем более что это мой медовый месяц. 
-Так вы еще не…? 
-Ни-ни. 
-Тогда другое дело. Забирай его в кибитку. 
Но Семену было не до кибиток. Волнения, да и лошадиная доза самогона с непривычки
сделали свое дело, и он лежал ничком на траве с блаженной улыбкой на своем еще
совсем детском лице. 
-Голый номер, - сказал голосом знатока Палыч, - пусть лучше спит, где упал. 
-Нет, но это принцип… - не унималась Танюха. 
-Давай я за него, - предложил Костя. 
-С тобой я и так каждый день почти, а вот с законным мужем ни разу. 
-Непорядок, - поддержал ее Палыч. 
-У нас самовывоз. 
-Да пошли вы все на х…! Я буду тут! Что вы меня, голой не видели? 
Очнулся Семен в постели уже за полдень, если верить, конечно, пробивающемуся
сквозь занавески солнцу. Голова болела неимоверно, при этом она гудела, визжала,
сопела и пыхтела на все лады. Вот только соображать она не хотела. Семен с трудом
вспоминал вчерашний день. Последнее, что он помнил, - это стакан самогона и почему-то
расстегнутые штаны. Все пили за него и с чем-то поздравляли, а Танюха, почему-то
совершенно голая орала похабную песню. Потом острая боль в заднице, которая несла
в себе нечто очень приятное и что-то заполняющее рот… 
Потом плясали звезды, а кто-то далеко кричал: 
-Кому к Ебаной матери? 
И полная пустота… 
И вот он лежит в постели, у кого-то дома, совершенно ничего не помня и не понимая.
А ведь он сейчас должен был быть… Острое чувство вины заставило его подняться
на ноги. Одежда аккуратно висела на стуле. Кое-как одевшись, он отправился на
поиски людей. 
В маленькой кухоньке, пахнущей едой и домом, суетилась женщина средних лет. Кого-то
она напоминала, но Семена сейчас волновал этот запах дома. Как он соскучился
по домашней жизни. По матери с отцом, по сестрам, которых у него было семь, по
работе рано утром, когда пахнет травой, а земля пышет силой. Только теперь, оказавшись
рядом с этой совершенно чужой и почему-то ставшей ему родной женщиной, он понял,
как он истосковался по дому. 
-А, проснулся… иди завтракать, - сказала она ласковым голосом, - спасибо за гостинцы.
Налить подлечиться? 
Слава богу!, подумал Семен, и еще он подумал, вот ты какая Ебана мать.