В Михайлов. Произведения

Еще раз. Роман.


3


Зима выдалась необычайно морозной и снежной. Мело, начиная с конца ноября. Это
уже больше чем два с половиной месяца. Хорошо, что я всегда запасаю еду и дрова
заранее, - подумал Карл Дюльсендорф и радостно улыбнулся сам себе. Приятно было
вот так сидеть возле печки и беззаботно смотреть на огонь. Особенно после тяжелого,
но весьма благотворного трудового дня. Карл был алхимиком. Он не искал философский
камень или вечный эликсир. Его не интересовало золото и вечная жизнь. Он не искал
ни славы, ни почестей, ни богатства. Вот уже более двадцати лет он искал причину,
настоящую причину, побуждающую мир вертеться именно так, а не иначе. Именно тогда,
двадцать с лишним лет назад он впервые столкнулся с тем, что кто-то начисто переписал
весь его опыт, переписал прошлое, исправил, сделал работу над ошибками, превратив
в ничто более десяти лет трудов Дюльсендорфа. Но этот кто-то допустил серьезную
ошибку. Он оставил в памяти Дюльсендорфа смутные воспоминания. И его тренированный
по древней методике мозг смог восстановить утраченную информацию, а вместе с
ней и понимание того, что этот некто обязательно вернется, чтобы уже окончательно
или набело переделать свою работу. Дюльсендорфу понадобилось несколько часов,
чтобы собрать вещи и уйти из города в лес, как можно дальше от людей да и от
самого себя. 
Следующие двадцать лет ушли на поиски следов тех, кто так бесцеремонно вмешался
в его жизнь. Двадцать лет Дюльсендорф словно следопыт открывал для себя удивительно
величественный танец двух сил: одной пытливой, волевой, ищущей постоянно новые
варианты решений, и другой, исправляющей ошибки, устраняющей последствия, переписывающей
само прошлое, словно бумажный лист. Это было самое увлекательное из приключений.
Тем более что с каждым годом Дюльсендорф все ближе и ближе подбирался к этой
паре.
Сегодня…
В дверь уверенно постучали. 
-Кто бы это мог быть? – спросил себя вслух Дюльсендорф, - входите, там не заперто,
- крикнул он погромче, чтобы путник или путники могли его услышать.
Их было трое. Высокие, крепкие, судя по движениям, молодые. Закутанные по самые
глаза. Одного такого было бы вполне достаточно, чтобы… Карл отогнал дурные мысли.
Случится то, что случится, так зачем заранее себя настраивать…
-Добрый вечер, господа. Хотя не думаю, что его можно назвать добрым. Какими судьбами
в лесу?
-Здравствуйте, Дюльсендорф.
-Мы знакомы?
-Лично нет, но заочно… 
-Как это понимать?
-Вы слишком долго за нами следили, чтобы самому остаться незаметным. 
-Не понимаю вас, господа.
-Мы служим тому, кого вы все это время разыскивали.
-Почему я вам должен верить?
-Покажи ему личико, Аукк.
Один из вошедших, самый крепкий, скинул плащ.
-Невероятно! – вырвалось у Дюльсендорфа.
-Мы не столь экзотичны, - продолжил все тот же незнакомец, - если, конечно, не
учитывать того, что мне более четырехсот лет.
-Как вы можете это доказать?
-Никак. Пока никак. До тех пор, пока мы с вами не прибудем на место.
-Куда вы собираетесь…
-Не волнуйтесь. Там всегда тепло. К тому же в любой момент вы можете вернуться.
-Вы…
-Нет, Дюльсендорф, мы не причиним вам вреда. Для этого было бы достаточно одного
Аукка. Он хочет с вами говорить.
-Кто он?
-Если вас интересует имя, то у него его нет. Если что-то еще, то мы сами ничего
не знаем.
-Как же вы служите тому, о чем ничего не ведаете?
-Все служат тому, о чем ничего не ведают. Государь, бог, Отчизна… Все это не
более, чем достаточно расплывчатые слова, смысл которых каждый понимает по-своему.

-Но…
-Он сам все расскажет. Собирайтесь. У нас мало времени.
-Идти сейчас?! Это безумие.
-Добро пожаловать в безумие, Дюльсендорф. И постарайтесь поскорее избавиться
от своего жалкого здравого рассудка. Он как костыль для здоровых ног.
-Что я могу взять?
-Что хотите. Но лучше не брать ничего. У нас есть все, что вам понадобится.
Спорить в любом случае было бесполезно. Дюльсендорф в последний раз окинул взглядом
свой дом, надел плащ, и они вышли в холодную, снежную тьму.
-Далеко? – жалобно спросил Дюльсендорф.
-Не более десяти минут.
-И на том спасибо.
Ветер бросал в лицо снег жменями. Карл согнулся и еще лучше закутался в плащ.
-Ничего, Дюльсендорф, скоро согреешься.
-Хорошо бы.
Первым шел Аукк. Он уверенно вел отряд сквозь ночную метель. Дюльседорф плелся
следом за ним. 
-Пришли.
Они остановились возле правильного круга, выложенного большими крупными камнями.
Несмотря на ветер и снег, камни были совершенно чистыми.
-Прошу.
Дюльсендорф вошел в круг…
Приятное тепло, щебет птиц, шелест листьев. Он был в летнем лесу у подножия горы.


4


-Тебя подвезти?
-Спасибо. Я лучше пройдусь.
-Как знаешь.
-В такую погоду ездить грех.
-А мы сейчас на природу. Не желаешь?
-Я уже договорился… 
Цветиков был совершенно свободен, но ему хотелось побыть одному. 
-Тогда до встречи.
-Счастливо.
Гриша сел в свою новенькую «Победу» и лихо вывернул на дорогу. Цветиков медленно
побрел в сторону парка. Была середина мая 1953 года. Город был украшен флагами
и портретами товарища Сталина. Было тепло. Пахло молодыми листочками и свежей
еще травой. Цветиков снял пиджак и перекинул его через руку. 
В свои неполные тридцать пять Марк Израилевич Цветиков был без пяти минут доктором
наук и ценным специалистом. Чуть ли не каждый день ему делали предложения одно
заманчивей другого, а несколько раз даже приглашали в Москву на весьма престижные
места. Уезжать Цветиков не спешил. Ему нравилось жить в родном городе, да и головы
в Москве летели значительно чаще. 
Немного подумав, он выпил стакан газировки с сиропом и взял пломбир. Мороженое
он обожал фанатически. В поле зрения была пустая лавочка. Как по заказу. Чуть
дальше ворковала юная парочка, совершенно не обращая внимания на гневные взгляды
и недовольное ворчание стариков и мужеподобных баб.
В сущности мы такие же мухи и тараканы, - подумал Цветиков, - точно также выползаем
погреться на солнышке, почистить лапки, перехватить что-нибудь вкусненькое, а
если повезет, то и обзавестись кем-нибудь противоположного пола.
-Не помешаю? 
Возле лавочки стоял худощавый мужчина с бутылкой пива в руке. Одет он был со
вкусом.
-Ради бога, - ответил Цветиков не совсем приветливым тоном.
-Извините, что побеспокоил, но мне с вами надо поговорить.
-Мы знакомы?
-Еще нет. 
Краем глаза Цветиков увидел двух крепких парней, прогуливающихся недалеко от
них. Внутри неприятно похолодело. Неужели его билет оказался «выигрышным» в этой
острожной лотерее? Но за что? Хотя, у них всегда найдется за что. Как говорится,
человек уже рождается со своей пятнашкой.
-Позвольте представиться: Карл Дюльсендорф.
-Марк Цветиков, - механически представился Цветиков.
-Я знаю, кто вы, Марк Израилевич. Так вы позволите?
-Да, да, конечно…
-Вот и хорошо.
Сейчас он покажет удостоверение, и… Или нет? Или они себя так не ведут? Да откуда
мне знать, как они себя ведут! – Цветиков нервничал все сильней. 
-Да не волнуйтесь вы так, Марк Израилевич, мы не те, за кого вы нас приняли.
-Да я и не…
-Волнуетесь, Марк Израилевич, еще как волнуетесь. И я бы даже сказал, боитесь.
И правильно делаете, что боитесь. Вы привыкли думать своей головой, а это в наше
время чертовски опасно.
-Давайте только без этих дешевых провокаций.
-Это не провокации. Это мысли вслух. Я из тех немногих, кому это все-таки позволено.
-Давайте, может быть, к делу, - Цветикову не нравился этот разговор.
-Хорошо. К делу, так к делу. Мы действительно здесь за вами. Но мы не они. Мы
не карающий меч революции. Это было бы слишком мелко. 
-И кто же вы?
-Мы группа эксперимента.
-Какого еще эксперимента?
-Самого значительного в истории вселенной.
-И кто его ставит? Военные?
-Его не ставят. Ему служат.
-Мистицизм какой-то.
-Учитывая ту окраску, которую приобрело это слово, должен сказать нет. Позвольте
угостить вас пивом и кое-что рассказать.
-Тогда лучше лимонадом.
-Не любите пиво?
-Люблю, но не сейчас.
-Хороший ответ.
Дюльсендорф чуть кивнул головой, и один из крепких парней как бы невзначай повернул
к ларьку.
-Они нас слышат?
-Им это знать необязательно.
-Значит…
-Отсюда вы пойдете с нами. Но я хочу, чтобы вы это сделали добровольно и не без
удовольствия.
-Но у меня работа, дом… Меня ждут, в конце концов.
-Не волнуйтесь, мы все уладим. На работе все будет устроено. Вам даже не надо
будет писать заявление. Мы все сделаем сами. А дома, извините за откровенность,
вас никто не ждет.
-Но…
-Может вы для начала выслушаете меня?
-Хорошо. 
-Сейчас это эксперимент. Слово, которое ничего не говорит, как и любое другое.
Существует он очень давно. Возможно, столько же, сколько и вся вселенная. Что
это или кто это – не знает никто. Мы имеем дело только с его проявлением в виде
направленной воли, воплощение которой и есть наша задача. Со своей стороны эксперимент
делает все, чтобы это воплощение стало как можно эффективней. Он предельно разумен
и рационален. Никаких чувств, никакой морали. Только цель и ее воплощение.
-Ну а вам это зачем?
-Эксперимент не дает выбора.
-Выбор есть всегда.
-Если ты оказался у него на дороге он либо использует тебя, либо устраняет. 

-То есть, он держит вас всех на страхе?
-Отнюдь. Это мы держимся за него. Сколько мне, по-вашему, лет?
-Я плохо определяю возраст.
-А вы попробуйте. Хотя бы с точностью до ста.
-Это шутка?
-Нет. Среди нас есть и те, кто живет уже более тысячи лет.
-Бессмертие взамен за службу.
-Проще продлить нашу жизнь, чем искать замену.
-Ладно. Что вы конкретно хотите от меня?
-Посильный вклад в дело эксперимента.
-Что означает посильный вклад? Я, знаете ли, больше люблю точные формулировки.
-С этим вы скоро разберетесь. Поверьте, я не пудрю вам мозги, как это, наверное,
кажется. Дело в том, что некоторые вещи невозможно описать при помощи точных
формулировок.
-Но оперирование понятиями, которые невозможно определить в принципе…
-Скоро вы и не к такому привыкнете.  
Несмотря на весь кажущийся абсурд, слова Дюльсендорфа казались убедительными
и весомыми. Цветикова интуитивно притягивало к эксперименту -  загадочному явлению
с прозаичным названием. С другой стороны, перспектива похоронить себя заживо
в закрытом ящике…
-Насколько это закрытый проект?
-Смотря что вы имеете в виду. Если секретность, то абсолютная. Любая информация,
включая сам факт существования эксперимента является закрытой. Что же до образа
жизни… После инструктажа вы сможете свободно передвигаться по необъятным просторам
нашей Родины. А если потребуется, то и не только. Соглашайтесь. В другом месте,
возможно, у вас было бы больше славы и денег, но нигде не было бы так интересно.
И потом, вы слишком много знаете, чтобы свободно разгуливать по земле. 
Дюльсендорф посмотрел на часы. 
-Ну так что?


-Карл! У нас проблемы!
Судя по голосу, Цветиков был на грани паники. 
-Что случилось?
-Она ушла! Приезжай срочно! Машина уже в пути.
-Кто она? Куда…
Трубка ответила короткими Гуками.
-Что за, блин! - выругался Дюльсендорф. 
Была глубокая ночь. 
Дежурная «Волга» уже ждала под окнами.
-Поехали, - сказал Дюльсендорф, садясь на переднее сиденье.
Он давно уже успел пожалеть, что втянул Цветикова в это дело. Перспективный специалист
оказался слишком правильным, чтобы уметь рисковать и принимать решения. А рисковать
приходилось собственной жизнью. Эксперимент ни с кем особо не церемонился. 
-Какого черта?! – набросился он с порога на бледного от волнения Цветикова.
-Она ушла!
-Кто? Куда?
-Она…
Дюльсендорф понял о ком идет речь, и его сердце радостно забилось.
-Что произошло?
Цветиков принялся что-то мямлить, и Дюльсендорфу пришлось на него накричать,
чтобы тот вновь обрел дар связной речи.
Объект 271… Хотя нет, все началось значительно раньше, когда проводился эксперимент
над трудными подростками. Тогда одному из них удалось ускользнуть совершенно
невообразимым образом. Побег был невозможен, однако ему удалось бесследно исчезнуть,
несмотря на более чем серьезные поиски. Еще более невозможным стало его возвращение
через несколько лет. Он превратился в настоящего воина из легенд: быстрого и
неуловимого, способного найти и уничтожить любого противника. Объектом 271 была
его дочь. Семнадцатилетняя красавица, добровольно согласившаяся на участие в
эксперименте. Да, что ни говори, а Цветиков уговаривать научился. Это он добился
ее согласия, рассказав ей всю правду об отце. Ту правду, которую он знал. 
Она исчезла из изолятора – каменного мешка, куда не проникли ни свет, ни звук.
Исчезла после того, как была жестоко изувечена, а увечить здесь умели. Здесь
только и делали, что уничтожали в человеке все: тело, душу и дух, уничтожали
полностью, уничтожали раз и навсегда, уничтожали в надежде, что кто-то сможет
в силу своих скрытых резервов, уйти, открыть дверь, выйти отсюда живым. Будь
Цветиков хоть немного догадливей, он бы сейчас пил шампанское и праздновал победу.
Но Цветиков знал только то, что должен был знать. К тому же он оказался слишком
чванливым, чтобы…
-Я все улажу, - бросил ему Дюльсендорф, - сиди тихо, и все будет хорошо.
Цветикову совсем не обязательно было понимать суть происходящего. К тому же Дюльсендорф
в глубине души радовался смятению Цветикова. Слишком уж тот мнил себя пупом земли.
-Ты уезжаешь?!
-Да. Подготовь подробный отчет. К утру чтобы был.
-Но… - Цветиков был как маленький ребенок, которого мамочка пыталась оставить
одного дома на пару минут.
-Делай, что говорят, - осадил его Дюльсендорф и вышел из лаборатории. 
-К Моргане, - сказал он шоферу, садясь в машину.


-Надеюсь, у тебя достаточно веская причина для визита в пять часов утра?
Моргана была заспанной и недовольной. 
-Когда я тебя беспокоил по пустякам.
-Хорошо. Кофе будешь?
-От твоего кофе невозможно отказаться.
-Когда начинать варить?
-Можешь прямо сейчас.
-Ты далеко?
-Почти у ворот.
-Посигналишь.
За те несколько минут, которые понадобились Дюльсендорфу, чтобы доехать до дома
Морганы, она успела привести себя в порядок и сварить кофе.
-Ты само совершенство, - сказал ей Карл, делая маленький глоток горячего напитка.

-Я знаю.
Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой.
-Я к тебе из-за объекта 271. Она исчезла.
-Что значит исчезла?
-Эти идиоты надругались над ней а потом засунули ее в изолятор. Когда за ней
пришли, камера оказалась пустой.
-Когда это произошло?
-Несколько часов или дней назад.
-А поточнее?  
-Точнее сказать не могу. Они пришли за ней, когда решили, что наверняка...
-Мониторинг?
-Этот урод…
-Этот урод, как и прочие другие, делали только то, что говорил ты. 
-Моргана…
-Кто знал о реальной задаче эксперимента?
-Ты же понимаешь…
-Я понимаю. И ты пойми. Дурака тебе надо искать в зеркале.
-Я не плакаться к тебе приехал.
-Тогда не трать мое время на этот светский чес.
-Хорошо. Мне нужна твоя помощь.
Она вопросительно подняла брови.
-Я хочу, чтобы ты отследила ее путь.
-В таких условиях…
-Моргана, милая, для тебя нет ничего невозможного.
-Я попробую.
-Мне надо сейчас.
-Подожди.
Она сняла телефонную трубку и набрала номер.
-Это я… Да… Срочно…
Она положила трубку.
-А я своих охламонов не могу приучить, чтобы вот так же четко и по делу. 
-Посиди. Мне надо одеться.
-Можно еще кофе?
-Его надо варить, а у нас нет с тобой времени.
-Я подожду на улице. 
-Послушай, Моргана, зачем тебе все это? – спросил ее Дюльсендорф, когда они сели
в машину.
-Ты о чем?
-Ну, все эти ритуалы, кровавые жертвы.
-Каждый делает то, что от него требует эксперимент.
-Я не об этом. Ты взрослая, серьезная женщина, рожденная в 20 столетии. Зачем
тебе эти игры? Я имею в виду ритуал и все прочее.
-Это моя работа.
-Я понимаю, когда надо оболванить кретинов, но в таких случаях как сейчас…
-Ты зря недооцениваешь ритуал. Это нечто вроде театрализованного технологического
процесса. Причем неизвестно, где проходит граница между шоу и таинством, так
что…
-Хочешь сказать, что ты на полном серьезе веришь в магию и прочую чушь?
-Что за вопросы, Карл? 
-Я пытаюсь подходить к этому с позиции здравого смысла.
-С позиции здравого смысла… С позиции здравого смысла все, что мы делаем, выглядит
как минимум нелепо. Попробуй объяснить здравомыслящему человеку, что ты служишь
некоей высшей силе, в результате чего благополучно дожил до более чем преклонного
возраста.
-Это совсем другое дело.
-Не скажи. К тому же ритуал способствует более легкому вхождению в нужное психофизическое
состояние. Людям свойственно ритуализировать свою жизнь. Даже в мелочах мы стараемся
следовать определенным выработанным правилам поведения, так почему я должна отказываться
от него там, где важной может быть каждая ерунда. И все только ради какого-то
жалкого здравого смысла, который годиться разве что на рынке, когда надо купить
морковь.
-Не понимаю.
-Поэтому тебе недоступны целые области… - Моргана замялась, подыскивая нужное
слово.
-Думаешь, мне стоит это освоить?
-Важно, что ты обо всем этом думаешь.
Машина остановилась возле плачевного вида продовольственного склада, нуждавшегося
в основательном ремонте.
-Надо сказать, чтобы ребята навели марафет, а то уже слишком бросается в глаза.
Моргана ничего не ответила. 
Крепкий мужчина с автоматом на груди ловко открыл перед ними дверь. Внутри царило
такое же запустение, как и снаружи. Тусклая лампочка без абажура, полупустые
полки с какими-то банками и мешками, осыпающаяся штукатурка…
Один из стеллажей бесшумно отъехал в сторону. За ним была кабинка лифта.
Дюльсендорф пропустил Моргану вперед, затем сам вошел в кабинку.
-Вниз, пожалуйста.
-Как скажете, Мэм. 
-Надеюсь, вам понравилось путешествовать в нашем лифте? – спросил он, когда лифт
остановился. 
-Спасибо, - она сунула ему в карман долларовую купюру.
-Может, бросить все, да податься в лифтеры?
-Ты для этого слишком амбициозен.
-Увы. 
За лифтом начинался длинный просторный коридор, выложенный мраморной плиткой.
Работа была выполнена мастерски. Освещали это произведение современного зодчества
расположенные на стенах асбестовые горелки.
-А Блавацкая писала, что секрет горелки на асбестовом масле утерян навсегда,
- сказал для чего-то Дюльсендорф.
-И не ошиблась.
-…?
-Мы не можем создать ни одной из них. Это не наши технологии, как, собственно
и коридор.
-Ты никогда не думала, кто все это сделал?
-Это бесполезно. К тому же меня как женщину практического склада ума больше волнует,
что  с этим нужно делать. 
-Резонно.
-А ты как думал?
Коридор заканчивался огромной, просторной залой, выложенной белым мрамором. У
дальней стены залы было небольшое возвышение: круглый бассейн радиусом метра
полтора. Посреди бассейна «рос» грандиозный цветок лотоса, выполненный из абсолютно
прозрачного кристалла. Внутри лотоса горел огонь, заставляющий светиться и без
того прекрасный цветок.
В центре залы стояло сооружение, похожее на советский знак качества, только без
внешнего пятиугольника. К нему был привязан человек. Рядом на специальном столике
лежал ритуальный кинжал, созданный еще в бронзовый век, и золотая чаша, украшенная
красными камнями. 
-Ты всегда кого-нибудь убиваешь, когда тебе надо поразмыслить?
-Раньше не было кровавых жертв, да и ему ничего этого не нужно.
-Тогда зачем?
-Все это нужно нам. Такова человеческая природа, что только вкус смерти заставляет
нас правильно смотреть на вещи. 
-Тебя трудно обвинить в филантропии.
-Только не в сравнении с тобой. 
Дюльсендорф хотел еще что-то сказать, но Моргана жестом его остановила.
-Подожди здесь. 
Сказав это, он скрылась в одном из смежных помещений. Дюльсендорф сел на пол.
На приготовление ушло не более десяти минут, за которые Моргана облачилась в
длинный красного бархата плащ с капюшоном, полностью закрывающим лицо. Ни слова
не говоря, она подошла к привязанному человеку, медленно подняла кинжал и чашу,
затем трижды обошла вокруг него. После этого она вскрыла вены у него на руках
и ногах. Часть крови она собрала в чашу, остальная по специальным желобкам потекла
в бассейн. Пока текла кровь, Моргана молча стояла напротив жертвы, затем, когда
жертва умерла, она сделала большой глоток и протянула чашу Дюльсендорфу. Остатки
крови она вылила в цветок, который сразу же сменил свою окраску. Не выпуская
чаши из рук, Моргана опустилась на колени перед цветком и закрыла глаза. Прошло
более часа, прежде чем она поднялась.
-Она там, - устало сказала она Дюльсендорфу.
-Она пробила стену?!
-Она там, и она хочет вернуться. А теперь уходи.


-Я подключаюсь к эксперименту.
-В качестве кого?
-В качестве испытуемого.
-Что?! – цветиков посмотрел на Дюльсендорфа так, словно вдруг у того выросли
рога или третье ухо.
-Ты проведешь меня по полной программе.
-Надеюсь, ты шутишь.
-Отнюдь. И никаких поблажек.
-Карл, она единственная из нескольких сотен.
-Решение окончательное.
-Ты рехнулся, Карл.
-Не больше, чем те ученые, которые ставили эксперименты на себе.
-Но зачем?
-Чтобы понять.
-Что ты хочешь понять? Ты же умрешь.
-Это стоит того.
-Не понимаю.
-И не поймешь. Тебе нужны аксессуары, тогда как мне… ну да ладно.
-И когда ты думаешь?
-Немедленно.
-К чему такая спешка? Мне нужно адаптировать программу, и потом…
-А ты никогда не думал, что скажешь ее папочке, когда он тебя спросит. А он спросит.
Так что до его появления нам надо успеть.


-Нет, Карл, нет и еще раз нет!
-Моргана!
-Я сказала, нет!
-Почему никто не хочет понять, что это победа!
-Победа?!
-Мы пробили брешь.
-Она, Карл, только она.
-Но ведь я тоже смог уйти из изолятора.
-Не надо, Карл, ты же сам все понимаешь…
-Поэтому я и настаиваю на продолжении.
-Карл…
-Послушай, Моргана…
-Нет, это ты послушай. Уничтожена лаборатория. Погибли люди. Погибла твоя беременная
жена и дочка Цветикова. Тебе мало?
-А ты предлагаешь остановиться сейчас, когда уже заплачена такая цена?
-Это не цена, Карл, это аванс или задаток.
-Мы должны быть там.
-Нас не хотят там видеть.
-С каких пор тебя волнует еще чье-то мнение?
-С тех самых, Карл. Разуй глаза. Если в течении стольких лет им удавалось противостоять
эксперименту… Не надо недооценивать противника. 
-Знаешь, что значит жить по звездам?
-…?
-Слушать ситуацию и делать то, что диктует жизнь.
-Только сейчас тебе диктует кто-то другой. 
-Ты должна мне помочь, Моргана.
-Что тебе еще надо?
-Имена. Я знаю, ты сможешь.
-Это убьет всех нас, Карл.
-Он сделает это намного раньше.
-Хорошо, Карл, Я сделаю все, что смогу.
-Когда?
-Приходи завтра. Лучше вечером. Давай часов в восемь.
-Договорились. 
Ровно в восемь Дюльсендорф был у Морганы. Он был с цветами и коньяком.
-Что за нежности, Карл?
-Свари для начала кофе.
-Проходи. Располагайся. Я сейчас.
Минут через двадцать появился столик с горячим кофе, рюмками и лимоном.
-Я вижу, ты тоже любишь неправильно пить коньяк.
-За это и выпьем.
-Признайся, ты знал.
-Что?
-Это ведь ты не давал его трогать.
-Давай без диалогов из сериалов.
-Хорошо, Карл. Итак. Существует три ключа. Господин Каменев, твой старый знакомый
и друг, дочь одного из наших, и посторонний. С последним она сама связалась оттуда.

Продолжение следует