В Михайлов. Произведения

Еще раз. Роман.


ЕЩЕ РАЗ


4


-…из возрожденных казаков, - Жанна рассказывала о новом своем ухажере (так она
называла тех, кто за ней устегивал). У нас были свободные отношения в самом широком
смысле этого слова.
-Никогда не думал, что тебя потянет на ряженых.
-Он не такой.
-Он из тех, кто на этом имеет?
-Возможно. Я толком не знаю.
-И?
-А ты не перебивай.
-Я больше не буду.
-Нашел он им работу. Охрана нефтебазы. Деньги, плюс хороший куш бензином, так
они этот бензин начали машинами вывозить. Бензовозами. Их накрыли. Кого посадили,
остальных выгнали. Нашел он им другую работу. На этот раз охранять рыбколхоз.
Так они всем селом рыбу оттуда тягали. Теперь сидят без работы. Нарядятся и красуются
друг перед другом…
-Неприятный тип. Гоблин какой-то. Нет, внешне он ничего, да и с деньгами у него
полный порядок, но после него хочется принять душ и помыть руки.
-Как же ты с ним в постель?
-Какая постель! О чем ты говоришь. Я его на пушечный выстрел не подпущу. Не могу.
Тошнит меня от него.
-Выходит зря мужик тратился, в кабак тебя водил.
-Я что…
Звонок в дверь помешал Жанне закончить.
-Ты не один? – Первый Могильщик.
-Заходи.
-Ты не один…
-Все в порядке, - вмешалась Жанна, - сегодня мы просто дружим.
-Тогда дело другое.
-Чай будешь?
-С удовольствием.
-Тапочки.
-Спасибо.
-Рассказывай.
-Что?
-Все, что хочешь. Будешь у нас за место радио.
-Я тут от нечего делать перечитал Лемма «Возвращение со звезд», кажется.
-Шикарная штука.
-Так вот, вся наша кампания против насилия, если, не дай бог, она окажется удачной,
как раз и приведет к этому кастрированному мирку без любви, без эмоций, без чувств,
без ничего… Серенький мирок маленьких человечков. Хороший чаек.
-Это потому, что я кладку заварку.
-Ты не отвлекайся, - Жанна.
-Так вот, кто сказал, что насилие плохо?
-По-твоему, насилие – это здорово?
-Я вообще за то, чтобы рассматривать вещи вне категорий морали. До сих пор насилие
было главным двигателем эволюции и прогресса. Именно насилие заставляет нас двигаться
дальше. Насилие у нас в крови, у каждого. Цивилизованность – это тонкий слой
краски. Отколупни его – там зверь. Настоящий дикий зверь. И заметьте, зверь никогда
не проявляет чрезмерное насилие, потому что он его не накапливает. В отличие
от нас. Мы накапливаем его, прячем от других, словно это какое-нибудь сокровище.
И что мы получаем? Инфаркт или язву? Или учащенные случаи бездумных жестоких
убийств, когда детки приносят в школу папин ствол и просто вышибают мозги всем
своим одноклассникам? И все потому, что какой-то умник решил, что насилие – это
плохо. Насилие на экране привлекает детей? Делает их более насильственными? Чушь.
В нашей советской действительности на экранах не было ничего, однако страшно
было ходить по улице. А если ненароком надо в другой район… И все потому, что
насилие – это плохо.
-У тебя есть предложения, или это очередной процесс обильного желчеотделения?
-Я всецело за культуру насилия. Спорт, состязания, экстремальные игры, специальные
места, где люди могли бы просто надрать друг другу задницы.
-Типа бойцовского клуба?
-А что, замечательная идея. Я за на все сто.
-Только вот фильм как всегда испортили. Как и «Матрицу». Хорошая идея…
-Не хотите меня проводить? – Спросила Жанна, посмотрев на часы.
-Уже уходишь?
-Иногда надо уделять время и дому.
-Пойдем.
-Там холодно?
-И очень противно.
-Ненавижу зиму.
Погода была ужасной. Мороз градусов 15 и ветер, что при нашей почти сто процентной
влажности… Да еще и мелкая, но острая, крупа, которая так и норовила попасть
в лицо.
-Может, ты на автобусе поедешь? – спросил я.
-Вот она, мужская привычка. В момент брачных плясок ты бы такое не заявил.
-Я не устраиваю брачные пляски в такую погоду, и вообще я сторонник стабильности
и комфорта.
-В таком случае тебе нужна замужняя баба. Эти не любят, чтобы их провожали.
-У них свои бзики, - заметил Могильщик с видом знатока.
-Это вы почему-то вбили себе в голову, что не поддаетесь перевоспитанию, и сами
же от этого страдаете.
-А ты всех своих умудрялась перевоспитать?
-Кроме одного. Этот, - она кивнула в мою сторону, - не считается.
-Почему?
-Потому что я не совсем то, о чем идет речь, к тому же я не воюю. Я как вода,
принимаю любую форму, что совершенно не отражается на моем содержании.
-Он был целенаправленный юноша, - продолжила Жанна рассказ о своей неудаче, -
и любовные отношения совсем не входили в его планы. Так, связь на один раз. Меня
же такие отношения, несмотря на мое полное отвращение к целомудрию, никогда не
интересовали.
-Он что, очередной трусливый поц?
-Я бы назвала его карьеристом.
-Что и требовалось доказать.
-Почему? Человек создавал себя. Что в этом плохого.
-Себя создают иначе.
-Карьера – это крепость, стена между собой и жизнью.
-Но почему?
-Потому что карьерист прячется за своей карьерой.
-От чего?
-От реальности как таковой. Сначала он прячется за необходимостью делать карьеру,
потом за свой пост, положение. Ему некогда любить, некогда быть собой, некогда
осознать, что он все такой же, как был, что растет только пост, только положение
в обществе, только какие-то навыки, тогда как его внутренняя сущность все это
время только лишь деградирует.
-Хочешь сказать, что быть хорошим специалистом…
-Это совсем другое. Одно дело заниматься любимым делом, другое – выстраивать
свое положение.
-И совсем другое – делать себя.
-Ты имеешь в виду развитие личности?
-Не совсем. Личность – это то, что человек приобретает в результате своих социальных
связей. Это маска общества, тогда как развитие себя подразумевает развитие своей
сущности, какая бы она ни была…
-Привет.
Мы нос к носу столкнулись со Вторым Могильщиком.
-Ты где пропадаешь?
-На работе.
-Чем занимаешься?
-Да так…
-Ну как ты, виделся с той бабой?
-Да.
-Ну и?


«Было холодно. Первые морозы всегда самые холодные, а тут еще ветер, изморось
или мразь. К тому же парк продувается со всех сторон.
В общем, пока я ее дождался, замерз жутко, до костей промерз.
-Пойдем, - сказала она.
Так сразу и сказала. Не поздоровалась даже.
-Куда?
-Ты хочешь разговаривать здесь?
-Нет.
-Тогда пошли.
Она привела меня в один из тех подвальчиков, которые превращаются в гадюжник
часов с девяти. До этого времени там можно спокойно посидеть и попить кофе. На
двери висела табличка «Закрыто».
Внутри было приятно тепло, а воздух был свободен от тяжелого духа посетителей,
что приятно бросалось в глаза, или, если быть точным, в нос.
-Свари нам кофе – сказала она девчушке за стойкой, и мы сели за столик.
Женщина, не торопясь, достала из сумочки дорогие сигареты и дешевую, одноразовую
зажигалку. Медленно вытащила сигарету, обстучала ее о наманикюренный ноготь.
Прикурила.
-В тебе есть семя, - сказала она, пуская дым, и я сразу же пожалел, что клюнул
на ее удочку, - ты не так меня понял, - она словно бы прочитала мои мысли, -
я не маньячка и не сумасшедшая. Я не вписываюсь в привычную картину мира – да.
Как, собственно, и то, что произошло между нами при первой встрече. Видишь ли,
когда-то давно на Земле существовали драконы. Нет, не те сказочные существа,
похожие на больших ящериц. Они были совершенно иными. Сейчас это трудно тебе
объяснить.
Подали кофе. Неплохой, к тому же горячий.
-Драконы были мудры и очень развиты. Люди же только становились людьми. Когда
же люди сделали тот решающий шаг, который определил дальнейшее развитие человечества,
драконы разделили мир на ту и эту стороны и навсегда покинули наш мир. Они быстро
поняли, к чему приведет путь цивилизации.
-А какой путь избрали они?
-Совершенно иной. Настолько иной, что мы даже представить себе не можем… Но перед
уходом они зародили в душах людей семя или путеводную нить… У одних это семя
погибло, у других, которых вполне все устраивает, оно продолжает спать. У тебя
же оно проснулось. Теперь все зависит от тебя.
-Что?
-Что будет дальше с твоим семенем. Оно может погибнуть, а может показать тебе
дверь.
-И что мне для этого надо?
-Ничего. Только слушать себя.
-Слушать себя?
-Слушать себя, а если точнее, есть место на уровне сердца, только строго посредине.
-И что?
-Попробуй к нему прислушаться.
-А вы знаете дверь?
-Нет. В свое время я совершила ошибку, и теперь могу быть только их глазами и
связующим звеном. А теперь извини, мне пора.
Она встала из-за стола.
-Сколько с меня за кофе? – спросил я девчушку у стойки.
-Нисколько. Вы же были с Анис.
Анис…»


-Странно, но я ей поверил, поверил каждому ее слову. Возможно еще потому, что
она рассказывала мне то, что я чувствовал все это время. Я знал, что должна быть
альтернатива.
-И что?
Могильщик посмотрел на нас как на безнадежных тупиц.
-Поверил, и что дальше? – уточнил свой вопрос Первый Могильщик.
-Начал слушать себя. У нас на работе (он работал где-то охранником) есть старая
гермозона. Когда-то она была нужна для старых компьютеров. Там абсолютный мрак
и тишина. К тому же там всегда одна и та же температура и давление. Я запираюсь
там, закрываю глаза и прислушиваюсь ко всему, что со мной происходит.
-И?
-В груди действительно что-то есть. Это что-то начинает расцветать. Как цветок…
-Ладно, господа, вы как хотите, а я домой, - прервал я метафизические речи Могильщика
возле своего дома.
-В гости не приглашаешь?
-Если честно, я хочу спать.
-Тогда до новых встреч.
-Пока.


-Подожди. Нам надо поговорить, - возле двери меня ждала молодая, не лишенная
красоты женщина в достаточно дорогой шубке и опять таки не дешевых сапогах.
-Послушай… - я собрался вежливо послать ее подальше.
-Ты ведь не после удара ничего не помнишь. Так? – она внимательно посмотрела
на меня.
-Входи, - пригласил я ее в дом.
Она вошла не раздеваясь, и даже не сбив снег с сапог, прошла прямо в комнату,
и уже там скинула на диван шубу.
-В первый раз у тебя дома… - сказала она, переходя из комнаты в комнату.
-Мы были знакомы?
-Мы любили друг друга.
-Я обещал на тебе жениться?
-У тебя была жена.
-В паспорте об этом ни слова.
-У тебя было иное прошлое.
-Чем я думаю?
-Чем сейчас. Сейчас у тебя вообще нет прошлого.
-А будущее у меня есть?
-Твое будущее…
-Давай я сварю кофе, а ты все расскажешь.
Она молча поднялась и пошла на кухню. Я закурил сигарету.
-Ты начал курить?
-Я не курил?
-Курил. Но потом бросил. Это было вроде крови, скрепляющей договор.
-Я не знал об этом.
-Да ты и не виноват. Я первая…
-Закурила?
-Хуже.


5


Небольшой, изящный, серый автомобиль свернул с трассы под «кирпич» на узкую бетонную
дорогу, уходящую в лес, и минут через двадцать остановился возле больших железных
ворот, которые, как и весь огражденный высоченным забором периметр, охраняли
вооруженные люди в военной форме. Водитель, небольшого роста изящная женщина
лет сорока, несколько раз просигналила, после чего ворота медленно, но совершенно
бесшумно открылись. Она медленно въехала на территорию, показала пропуск закутанному
в тулуп офицеру, который тут же вытянулся по струнке и отдал ей честь. Затем
она проехала по территории мимо нескольких уютных коттеджей и остановилась возле
двухэтажного здания, где уже стояли два «Мерседеса» и один «Лексус». Она вошла
внутрь, поднялась на второй этаж, по широкой лестнице, покрытой новым дорогим
ковром, прошла немного по коридору и оказалась в комнате, густо заставленной
всяческими цветами. Наружная стена была выполнена из стекла, прозрачного изнутри
и матового снаружи. Возле стеклянной стены стоял стол, за которым сидели трое
в штатском: Совершенно бесцветный мужчина лет пятидесяти в сером костюме. Высокий
мужчина во всем черном, включая галстук. Он был похож на телохранителя или агента
из боевика. Третий был маленьким, тщедушным и неприятным. Одет он был в джинсы
и свитер очень дешевые и очень затасканные. Они мирно скучали с бокалами красного
вина в руках.
-Добрый день, господа. Извините, что заставила ждать.
-Прошу к столу, Моргана, - сказал старший – бесцветный мужчина лет пятидесяти.
Все встали, а «черный» помог Моргане сесть за стол.
-Он появился, - сказал старший, когда прислуга, накрыв на стол, удалилась.
-Вы уверены?
-На все сто. Все наши наблюдения, да и активность с той стороны.
-Сколько вам еще нужно времени?
-Не более недели.
-Отлично, - улыбнулась Моргана.
-Теперь ваша очередь.
-Что вы хотите услышать?
-План ваших действий.
-Ничего особенного. Никакого насилия или принуждения. Ничего. Только осознанное
добровольное сотрудничество.
-Вы уверены?
-С ним ни в чем нельзя быть уверенным. Никто не думал, что он способен на суицид.
-Как вы собираетесь заручиться его добровольной поддержкой?
-С этим я справлюсь.
-Только не переоцените себя.
-Я не Дюльсендорф.
-Вот именно.
-Думаю, можно подавать, - старший кивнул в никуда, и несколько человек прислуги
засуетились вокруг стола.


6


Если в двух словах, то жил я себе спокойно, никого не трогал, починял примусы,
был женат, любил жену. Потом с женой что-то не заладилось, она ушла в религию
– изменила мне с Богом, как я любил говорить. Тогда я встретил Лариску или Магу.
Влюбился. Жили мы долго и счастливо… пока не пришли они.
«Они ворвались к нам в дом, когда отца не было дома, - рассказывала Лариска,
забравшись с ногами на диван и попивая кофе маленькими глотками, - грубо вытащили
меня из ванны – я принимала душ, и бросили в зале на диван, не дав мне даже одеться.
Их было пятеро. Четверо в масках и камуфляже и один в костюме, похожий на доктора
Айболита.
-А у него неплохой вкус, - сказал Айболит, глядя на меня, - надень, - он кинул
мне халат.
Механически, - я вдруг сразу потеряла волю, - я надела халат и села на диван.
-Да, чуть не забыл, меня зовут Цветиков, Марк Израилевич Цветиков.
-Что вы хотите? – выдавила я с трудом.
-Для начала немного кино.
Он кивнул, и мужик в маске включил видео. То, что там было… (Она сделала слишком
большой глоток и обожгла себе горло. Странно, но это помогло ей успокоиться.)
Это был документальный фильм. Жуткий документальный фильм. Я никогда не видела…
Эти люди… Они были доведены до крайнего состояния… Грязные, голодные, изможденные…
То, что с ними делали…
-Видишь ли, дорогая, - пояснял Цветиков, словно бы это был учебный фильм, - речь
идет об одном очень важном для нас эксперименте. Как ты уже, наверно, поняла,
мы потратили слишком много всего, чтобы смириться с неудачей. Нам нужен твой
друг. Нужен без тебя…
Без меня! Во мне все обмерло от ужаса.
-Нет-нет, - прочел он мое состояние, - мы не будем тебя убивать. Если ты будешь
хорошей девочкой. Будешь хорошей девочкой?
Я кивнула.
-Тогда ты позвонишь ему и скажешь, что между вами все кончено, а потом сядешь
на самолет и уберешься отсюда. Поняла? Иначе вы оба попадете туда, - он показал
на телевизор.
-Ты все поняла?
-Да, - прошептала я.
-Звони.
Они набрали номер и дали мне трубку. К счастью, у тебя не было никого дома.
-Сделаешь все сама? – спросил Цветиков, - или нам приходить опять?
-Я все сделаю.
-Сделай. Обязательно сделай. А это, - он кивнул мужику в маске, и тот заменил
кассету, - чтобы ты особо не заблуждалась.
На пленке был мой отец! Он убивал людей!
-Теперь ты все поняла? – Цветиков внимательно посмотрел мне в глаза.
-Д… да.
-Пошли, - приказал он, и они убрались из нашего дома…»
-Можно воды? – она с трудом держала себя в руках.
-Пожалуй, вода тебе не поможет.
Я налил ей хозяйскую порцию коньяка.
-Я одна не могу.
-Хорошо.
Мне тоже надо было успокоиться. Не то, чтобы меня поразил ее рассказ. Скорее,
что-то было в ней самой, что-то неуловимое и родное…
-Я уехала. Отец… Он не стал ничего объяснять, а потом они убили и его. Они убили
всех. Твою жену тоже. Потом, в самый ответственный момент, ты совершил ритуальное
самоубийство. Ты запер их всех в тамбуре между мирами.
-Что-то я мало похож на мертвого.
-Ты не мертвый. Ты воскрес, вернее, тебя воскресил эксперимент. Ты им нужен,
и это хуже всего.
-Почему?
-Они не останавливаются ни перед чем.
Кто-то настойчиво позвонил в дверь, а затем забарабанил в нее руками.
-Кто это? – она вся сжалась.
-НКВД.
-Ты чего? – спросил я у Второго Могильщика (это он атаковал дверь).
-Надо поговорить, - он нервничал, - ты один?
-Нет.
-У тебя ЖЕНЩИНА?!
-Да. А почему…
Он не стал слушать мои возражения. Могильщик буквально отодвинул меня в сторону
и рванул в комнату.
-Послушайте, Морагна… - начал он и осекся.
-Она не Моргана.
-Я не Моргана.
-Извините…
-Ты знаешь Моргану? – спросила меня Лариска.
-Думаю, что нет.
-Берегись ее.
-Она что, пьет кровь невинных младенцев?
-Она делает то, что нужно эксперименту, а ему нужна кровь.
-Либо у меня бред, либо вы все посходили с ума.
-Это эксперимент.
-Слово, которое в данном контексте не означает практически ничего.
-Ты не прав, - Второй Могильщик, - ты не представляешь себе, насколько ты не
прав. Эксперимент – это явление, явление с большой буквы, явление космического
масштаба. Возможно, эксперимент был всегда. Что это такое, не знает никто, хотя
открыли его в незапамятные времена.
-А ты откуда знаешь?
-Мне это рассказала Анис. Мы с ней недавно виделись.
-А что еще она тебе сказала?
-Велела предупредить тебя.
-Очень хорошо.
-Может чаю? – спросила Лариса.
-Можно и чаю.
-Угостишь меня тапочками.
-Можно и тапочками.
-Обычно ты сам меня переобувал, - сказала она, когда я принес тапочки.
-Сам так сам.
Мне не хотелось с ней спорить.
-Спасибо.
-Не за что.


«На это  раз она сама меня нашла. Я еще спал, когда она пришла.
-Есть разговор, - бросила она и вошла в комнату. Там она села в кресло и достала
из сумки сигареты и зажигалку. Она, как всегда, долго обстукивала сигарету, прежде
чем закурить, закурила, пустила дым в потолок.
-Свари для начала кофе, а я пока покурю, - сказала она.
-Я должна тебе рассказать о некоторых вещах… Не знаю даже, как начать… Ладно.
В нашем мире… Нет, не так… В общем, существуют некие силы. Обычные люди ничего
об этом не знают. Одна из таких сил – это эксперимент. Что это такое, не знает
никто. Открыли его в незапамятные времена. Скорее всего, случайно. Проявляет
он себя как некое направленное волеизъявление, достаточно сильное и достаточно
могущественное, чтобы значительно влиять на этот мир. Что или кто стоит за этим
волеизъявлением неизвестно. Но известно другое. Если помогать эксперименту в
достижении его целей, эксперимент в долгу не останется. Богатство, власть, долголетие,
сверхспособности, отменное здоровье – вот далеко не полный список тех благ, которыми
одаривает эксперимент своих сторонников. Существует серьезная организация экспериментаторов,
которая пронизала все структуры власти, и теперь под защитой военных и спецслужб
делает свои дела во благо эксперимента. Одно из желаемых для него направлений
– тот мир, куда эксперимент не может прорваться без ключа. Таким ключом является
твой друг. (Она описала тебя). Это его вторая попытка. В результате первой он
покончил с собой, но эксперимент возродил его вновь, несколько доработав. Эксперимент
пошел на модернизацию реальности – серьезный и отчаянный шаг. Дело в том, что
кроме эксперимента есть еще одна сила. Назовем ее сортировщик. Задачей сортировщика
является коррекция прошлого. Что это?… Вселенная является достаточно сложной
системой, подчиняющейся определенным законам и правилам. И как любая сложная
система она дает сбои. Если оставить их без внимания, случится катастрофа. Вот
сортировщик и исправляет эти ошибки. Но так как корректировать будущее невозможно,
настоящее – это вообще миг, сортировщик корректирует прошлое. С каждым мгновением
наша история переписывается заново, таким образом сохраняется необходимая последовательность
событий во времени. Появление твоего друга после смерти – это серьезное нарушение
последовательности. Сортировщик дает сбои – он не рассчитан на такие глобальные
корректировки. Ведь кроме второго рождения твоего друга надо было изменить целый
ряд событий во всем мире. И там где он не справляется, на помощь приходит стихия.
Наводнения в Европе, катаклизмы во всем Мире… Это все результат сбоя в работе
сортировщика. Вечно это продолжаться не может, поэтому как только друг перестанет
быть нужен эксперименту, сортировщик сотрет все изменения и вернется к прошлой
реальности, - она замолчала, достала вторую сигарету, закурила после обязательного
ритуала обивания и только после этого продолжила, - ему надо быть осторожным.
К нему идет Моргана, а это не просто так.
После этого она встала и, даже не докурив, затушила сигарету и ушла.»
-Значит, ко мне идет Моргана…
-Это серьезней, чем ты думаешь, - Лариска, - ты не можешь ей отказать, потому
что в этом случае ты погибнешь…
-Но и делать то, что она скажет… - перебил Могильщик Лариску.
-Так что же мне тогда делать? – разозлился я.
-А вот на этот вопрос, увы, ответа пока нет.
-Ладно. Это все… Ты то как? – просил я совсем сникшего Могильщика.
-Лучше всех. Работаю охранником. А там у нас гермозона. Абсолютная тишина и темнота,
если выключить свет. Температура и давление постоянные, так что… Я туда забираюсь
и слушаю себя, свое сердце.
-Владимир Сорокин. «Лед».
-Да причем здесь Сорокин?!
-Они там тоже будили сердца.
-Это еще хрен знает откуда, - горячился Могильщик, - семь чакр, семь тел… Одна
из чакр сердечная.
-И?
-Я ее слушаю. Ложусь и слушаю. И знаешь, у меня там что-то растет. Классно так.
Ощущение… Лучше любого кайфа.
-В общем, ты счастлив.
-Почти. Я хочу туда.
-Куда?
-К драконам. Устал я от этой жизни…
-А что ты там будешь делать?
-Не знаю.
-То-то и оно…
-Я пойду? – засобирался могильщик.
-Заходи.
-Хорошо.
Лариска, успокоившаяся и захмелевшая от коньяка клевала носом. Я сидел за столом
напротив  и смотрел на эту странную женщину. И чем больше я на нее смотрел, тем
больше во мне просыпалось новое, ни с чем не сравнимое чувство совершенной близости
с ней. Я влюблялся, но влюблялся как бы не заново, а словно бы вспоминал эту
любовь. Словно от меня уходила анестезия, и вместо нее приходили радость любви
и боль, вселенская тоска по чему-то потерянному навсегда.
-Оставайся.
-Что?
-Оставайся у меня. Уже поздно…
-Что ты хочешь на самом деле? – спросила она и посмотрела мне в глаза, - это
был твой любимый вопрос, - добавила она после паузы.
-Я хочу, чтобы ты была рядом.
Я подошел к ней, обнял и нежно поцеловал в затылок. Я целовал ее лицо, шею, плечи,
глаза, руки, губы… Я обнимал ее, гладил ее руками, и от каждого прикосновения
к ней во мне просыпалась память. Я помнил каждый миллиметр ее тела, помнил все,
что она любил, знал, что ей нравится. Она была родной, совсем-совсем родной,
и я удивлялся, как я мог все это время быть вдали от нее.
-Я хочу, чтобы ты была рядом, - повторял я, - всегда-всегда рядом…


  7


«Привет. Если ты читаешь… блин, одна банальная чушь в голове. В общем, ты и так
уже все знаешь, я лишь хочу, чтобы ты хоть немного понял… Это письмо только для
тебя. Никому его больше не показывай, а еще лучше порви, сожги, подотрись и спусти
в унитаз… В общем, уничтожь любым понравившимся тебе способом.
Я нашел выход. Представляешь? Я! Ну да… Он настолько прост, что… именно из-за
этой простоты его не находят, потому что… Короче, это некий магический ритуал,
помноженный на грань между жизнью и смертью. (Не знаю, можно ли это перемножать,
да больно слово прикольное). Это как у йогов, которых замуровывают на 21 день
без еды, без воды, без света и звука. 21 день в каменном гробу в абсолютной тишине…
Кто-то сказал, что жизнь – это форма существования белковых структур. Так вот,
такая форма существования меня не устраивает, да и никогда, собственно, не устраивала.
Я всегда хотел чего-то большего. И вот теперь я ухожу. Ухожу навсегда. Дверь
либо откроется, либо нет. Для всех вас, оставшихся, любой финал будет выглядеть
одинаково: суицид. Скорее всего, мне поставят психиатрический диагноз. Посмертно.
Но на это мне уже больше чем наплевать.
Помнишь у Кортасара: «Самое лучшее в моих предках то, что они уже умерли; скромно
но с достоинством я ожидаю момента, когда унаследую это их качество. У меня есть
друзья, которые не преминут изобразить меня в скульптуре: я буду лежать на земле,
ничком, и вглядываться в лужу с настоящими лягушатами. А если бросить в щель
монетку, то можно будет увидеть, как я плюю в воду и лягушата беспокойно двигаются
и квакают целых полторы минуты – время вполне достаточное, чтобы к статуе пропал
всякий интерес.»
Что-то подобное, какое-нибудь траурное шоу устроят и мне. Не многие: Родители,
ты, да еще пара друзей… Я не прошу тебя мешать или не участвовать. Я хотел бы
другого: Не относись к этому с излишней серьезностью. Пусть это будет очередная
забава или игра. Считай, что все получилось. Такова последняя воля сбежавшего…
Сумбур… Ну да ты меня простишь. Нет ни времени, ни… Признаюсь честно, меня трясет.
Не уверен, что у меня получится…
Помнишь, мы где-то слышали или читали о книге с нечетным количеством страниц?
Я вспомнил о ней в гермозоне, во время сеансов… Я тебе рассказывал. Абсолютные
тьма и тишина. То, что нужно для полного счастья… Я вспомнил о ней, я о ней вспомнил.
И если раньше для меня книга была чем-то из области изящного бреда, то здесь,
в гермозоне она превратилась сначала в коан, а затем…
Это было как сон и совсем на сон не похоже. Не знаю, как объяснить… Я лежал на
полу гермозоны и одновременно находился совершенно в ином месте. Мои чувства
фиксировали одновременно нас обоих. Весьма необычное состояние… Я лежал на полу
гермозоны и сидел в лесу возле костра. Напротив меня сидела молодая обнаженная
женщина. Она была необычайно красивой. Я знал, что она необычайно красивая, но
я не мог ее разглядеть.
-Ты ищешь вот это? – спросила она, держа в руках старинную книгу.
-Книга с нечетным количеством страниц?
-Она самая. На самом деле таких книг множество. Любая более или менее порядочная
книга имеет нечетное количество страниц, иначе это бездарный набор слов. Проблема
в том, что далеко не у всех есть глаза, чтобы их видеть. Смотри, - она бросила
книгу в огонь.
Вместо того чтобы упасть на дрова и загореться, книга зависла в пламени. Огонь
бережно листал ее страницы, и книга начала преображаться. Вместо формы стало
проступать содержание или суть, та мистическая суть, которая превращает слова
в нечто живое и настоящее. Книга превратилась в знак, в некий набор символов,
объясняющий все.
-Запомни, это поможет тебе отворить дверь…
В следующее мгновение я уже видел то, что мне надлежало сделать…

Слышал я
За пределами логики
По ту сторону понимания
Лежит это путь, любимая…

Думаю, ты уже знаешь, что путь в ту сторону лежит между жизнью и смертью, и только
смерть здесь позволит проникнуть туда. Вот истинная причина моего самоубийства,
а не та ерунда, о которой будут говорить потом…
Думаю, ты все понял, а если нет…
В любом случае, выпей за меня, за мой успех, за удачу. Выпей под что-нибудь веселое.
Желательно под «Секс Пистелз».
Прощай.
ПС. Помнишь Гребня:
Мне кажется, я узнаю себя
В том мальчике, читающем стихи;
Он стрелки сжал рукой, чтоб не кончалась эта ночь,
И кровь течет с руки.
ПС2. Хуже всего беспомощная неспособность, невозможность  хоть что-либо сделать»


«Пять минут, сраные пять минут на все. С одной стороны ничто, даже не мгновение.
С другой… с другой стороны это целая вечность. Огромные пять минут, чтобы одуматься,
наложить бинты или тугую повязку, позвонить 03, покаяться, возопить о помощи…
Целые пять минут…
А может и не пять? Пять минут – это если вскрыться на обеих или обоих, черт,
руках. Я же вскрыл только левое запястье, чтобы ничего зря не пропало, чтобы
было удобно, чтобы по-настоящему было удобно…
«Дед Кен Дэнс» или «Блютарш»? Лучше, наверно, «Блютарш». 10 секунд на смену диска.
Прямо как на уроках НВП…
На стене крупная рогожка. Сам же выбирал обои. Вот только тогда я совсем не думал
о том, как по ним рисовать кровью. Собственной кровью из вскрытых вен в условиях
ограниченных пространства-времени. И если учесть, что только одна попытка…»


Я буквально видел, как он метался по комнате, спотыкался о перевернутые вещи
– все что было возле стены он просто отшвырнул в сторону, включая дорогой когда-то
(теперь это ничего не стоящая груда металла, пластика и черт его знает чего еще)
монитор.
Он рисовал выход, рисовал собственной кровью на плохо пригодной для этого стене,
а в голове, как всегда, роились большей частью нелепые мысли, подгоняемые выбрасываемыми
в кровь сильнодействующими секретами, которые всегда есть у организма для подобных
мгновений.
УСПЕТЬ! Он совсем не учел последствия потери крови: головокружение, тошноту,
замедление всех реакций. Успеть!…
Ну вот, кажется все… Еще можно сделать одну-две затяжки, прежде…
Он сполз на пол, с большим трудом достал сигарету из пачки, но так и не прикурил…
Его так и нашли: с не прикуренной сигаретой, прилипшей к губам…
Продолжение следует