Писатель и художник Лев Одинtsov

Писатель и художник Лев Одинtsov
http://www.odintsov.ru/

Лев Одинtsov

1.

Почти год после развода Катя Величкина питалась эклерами и опомнилась лишь тогда, когда сама превратилась в огромный, подпортившийся эклер с расползшимся через трещинки несвежим кремом. Все это время она ждала, что вот-вот закончится кошмарный сон, и Андрей вернется. Особенно тяжкими были ночи, когда она оставалась в пустой квартире одна. А самой черной была ночь в начале апреля, ровно через неделю после его дня рождения.

В подарок она купила спиннинг – выбрала самый дорогой в магазине “Рыболов”. Позвонила ему на работу и… – разве он не был рад ее поздравлению?!

- Может, отметим как-нибудь вдвоем? Я приготовила тебе сюрприз. Тебе понравится.

- Катька, спасибо тебе! Обязательно… Да… Даже не знаю, что и сказать…

- Ничего не говори. Просто давай посидим где-нибудь вдвоем.

- Хорошо, Катечка… Я позвоню тебе, и мы договоримся…

Он не позвонил. И на седьмой день она поняла, что его день рождения так и прошел где-то в другой его жизни, в которой для нее не нашлось даже одного вечера. И наступила самая тихая за всю историю человечества ночь, потому что за всю эту ночь в целом мире никто никого не убил, никто никого не ударил, не оскорбил, не обидел, за всю ночь в целом мире никто не умер и даже не заболел, не споткнулся, не упал и не ушибся, не проронил ни единой слезинки, потому что вся боль, страх и горечь этого мира обрушились на нее одну. Раньше она б не поверила, что в одном человеке может быть столько слез. Она ревела всю ночь, заснула под утро и проснулась рано, еще не было восьми. Катя не чувствовала усталости, на душе было легко, и она знала, что эта ночь была искуплением, девятью кругами ада, которые она прошла, и сегодня Андрей вернется, просто не могло быть иначе. Она набрала номер его сотового и услышала любимый голос:

- Алло.

- Птичка моя, возвращайся,.. а?

- Катя, Катьк, ну мы же все обсудили. Катьк, я не могу.

Она бросила трубку. В мире не было справедливости. В холодильнике лежали эклеры, его любимые. В углу стоял спиннинг в зеленом футляре, обклеенном красными сердечками.

Потом был развод, он тоже произошел где-то в другом мире, откуда ей по почте пришло извещение о том, что их брак прекращен. Каждый день она устраивала себе меленький праздник с кофе, пирожными и сигаретами, по ночам плакала. Боль не отпускала, но однажды она поняла, что и с этой болью можно жить, ведь всего-то ей двадцать пять лет, крест ставить рано. Для начала она посмотрела на себя в зеркало. Собственно в зеркало она смотрела по тысячу раз на дню. Но теперь она посмотрела не просто в зеркало, а на себя в зеркале. И увидела жирную бабу, которой на вид можно было дать лет на десять больше, чем Величкиной было на самом деле. Оказалось, что между работой, гамбургерами, эклерами и ликерами она успевала обновлять гардероб. Катя не помнила, откуда у нее взялись все эти юбки, блузки, джинсы и платья, в которые не так давно они б уместились вдвоем с Андрюшкой… Впрочем, хватит о нем. Настала пора подумать о себе. И первым делом нужно было восстановить фигуру.

Для начала сесть на диету. Катя думала, что это будет легко. Ей и нужно-то просто вернуться к тому питанию, режим которого она соблюдала, пока занималась спортом, да и потом… пока он не ушел. Она открыла холодильник. Он был пуст, если не считать недоеденную “Марику” и початую бутылку “Багратиона”. По дороге на работу Катя отправила остатки торта в мусоропровод, коньяк полетел с ними наперегонки.

В середине дня голод дал о себе знать. Она съела зеленый салат, но не наелась, а пробудила в себе страшного зверя, который заявил, что салатиком она не отделается, что нужны “Биг Мак”, картофель фри с кетчупом, шоколадный коктейль, кока-кола и как минимум два пирожка с вишней. Решив после работы закупить фруктов и овощей и отложить здоровый образ жизни на следующее утро, Катя направилась к стойке “Макдоналдса”.

Потом она отложила диету до понедельника и честно выдержала первый день недели, но во вторник был день рождения у Насти, и пришлось отодвинуть здоровое питание до следующего понедельника. Потом случился сердечный приступ у отца, и стало не до того, чтобы подвергать себя дополнительным испытаниям. Потом прошел слух, что им отказывают в аренде, и надо будет искать работу. Потом Катя поняла, что ее организм подсел на гамбургеры и эклеры как на наркотик, и для того, чтобы избавиться от этой зависимости, ей нужно совершить над собой такое насилие, на которое у нее нет сил. Стало тошно смотреть на себя, но именно теперь она постоянно замечала себя в зеркальном отражении. И некуда было деться. Величкина работала парикмахером.

Как-то она пришла в салон, героически ограничившись на завтрак стаканом морковного сока. Появился первый клиент, она начала стричь, и у нее непотребным образом забурлило в животе, начались спазмы в желудке. Она еле справлялась с дрожью в руках, оцарапала посетителю ухо и чуть не обварила его горячей водой. Разразился скандал, клиент не стеснялся в выражениях и ушел недовольный. А нет бы радовался, что из его ушей оригами не сделали!

И все бы ничего, если б речь шла только о диете и здоровом образе жизни. Но Катя вспомнила и о том, что бросивший ее Величкин был не единственным представителем сильной половины человечества. В ее потухшем было взгляде появился огонек, слабый, но отдельные особи мужского пола его заметили, ждать себя не заставили и запорхали вокруг да около, ожидая последнего знака, чтобы решительно сузить круги. Но все кандидаты были такими, что перед свиданием ей пришлось бы сунуть два пальца в рот для принудительного очищения, чтобы это очищение не произошло самопроизвольно, случись, кавалер затеет интимное таинство.

Как-то весной позвонила Ленка Самойлова. Она работала с ними в салоне и вечно допекала подруг народными рецептами от сомнительных знахарок, травянистов и ясновидцев. Прошлым летом она сообщила всем о революционном прорыве в нетрадиционной медицине. Некий Ефим Найман, бывший авиаконструктор, а ныне целитель, изобрел фантастическое средство для похудания. В отличие от большинства специалистов по одурачиванию он не гарантировал успеха, но обещал, что первый же осмотр позволит стопроцентно установить, поможет его метод пациенту или нет. Самойлова, страдавшая избыточным весом, отправилась на прием к этому Найману, и больше ее не видели. Ирка Расплетина порывалась организовать поиски, но милиция требовала заявлений от родственников. Однако родители Самойловой не проявляли ни малейшего беспокойства по поводу исчезновения дочери. Ирка ходила домой к ним, и они дали понять чересчур неравнодушной Расплетиной, что раз Ленка не появляется на работе, значит, не хочет больше ни с кем из коллег общаться.

Три дня в салоне только и спорили, что о выходке Самойловой. Подозревали, что тайна внезапного исчезновения кроется в увлечении мистикой, и опасались, что Ленка стала жертвой какой-нибудь секты, впрочем, утешались тем, что на то была ее добрая воля. Вскоре разговоры о ней поутихли и о Самойловой почти не вспоминали, но на удивление всем она позвонила зимой откуда-то из Африки и сообщила, что у нее все замечательно.

- Смотри-ка, вспомнила вдруг про нас, бля! – высказалась Расплетина.

- А тебе больше всех надо было! – воскликнула Настя.

- А ты бы пропала, и никто б не поинтересовался, куда?! – огрызнулась Ирка.

- Девочки, не ссорьтесь, - пропел Максим, крашенный блондинчик с колечками в ушах.

Девушки называли его “голубком Макси”.

О Самойловой после этого вспоминали так: а эта, наша-то, помните!

И вдруг она опять объявилась. Позвонила в салон, попросила Величкину и сказала, что им обязательно надо поговорить. Условились встретиться на третьем этаже гипермаркета в ресторанном дворике.

- Чего это она? – спросила Настя, когда Катя положила трубку.

- Не знаю.

- Слушай, ты, что, забыла, что твой банкир сегодня придет? – спросила Расплетина.

- Черт, и правда, - ответила Катя.

Банкиром они называли ее нового клиента, хотя не знали, кто он на самом деле. Мужчина лет тридцати пяти, подтянутый, ходил в дорогих костюмах исключительно черного цвета, сладковатый запах “Гуччи” сопровождал его. Приезжал на шикарной синей “бээмвухе” - Расплетина бегала на улицу, отследила. Каждую вторую и четвертую среду месяца он звонил, записывался к Величкиной и на следующий день ровно в три появлялся в салоне. Она делала стрижку, и он оставлял хорошие чаевые.

- Запал он на тебя, - как-то сказала Настя, когда они втроем курили у входа в гипермаркет.

- Да ну тебя, - фыркнула Катя и вздохнула. – Его любовница – какая-нибудь модель или актриса. Года два назад, может, и запал бы, а сейчас…

Она зажала складку на животе и потрясла ее.

- Полно мужиков, которым нравятся толстые бабы, - поддержала Настю Расплетина. – Только они стесняются.

- Ну, и что теперь мне? Самой напроситься…

- Самой нельзя, спугнешь, - возразила Настя.

- Нужно спровоцировать его, - предложила Ирка.

- Как? – спросила Катя.

- А очень просто, - заявила Расплетина. – Слушайте. В следующий раз, когда он придет…

“Следующий раз” пришелся на тот день, когда позвонила Самойлова.

- Слушай, только давай не будем из-за нее менять наших планов! – волновалась Ирка. – Дождешься, что, в конце концов, плюнет он, найдет кого-нибудь посообразительнее.

- Нехорошо, я этой сказала, что встречусь.

- Плюнь ты на нее! Она же наплевала на нас! – кипятилась Расплетина.

- У нее могли быть причины, - возразила Катя. – А потом, может, она просто не думала, что мы так к ней относимся, что будем переживать…

- А знаешь, что?! – новая идея воодушевила Ирку. – Так даже лучше. Мы разыграем вот что: как будто сегодня ты уходишь пораньше. Не в девять, а в восемь. Ты успеешь вернуться к этой нашей. А вообще, если все пройдет, лучше плюнь на нее. Ну, хочешь, я дождусь ее, скажу, что ты не смогла, потом встретитесь.

- Ладно, может, он и не клюнет.

- Клюнет! Вот увидишь, клюнет!

В три часа появился банкир. Катя помыла его голову, подрегулировала кресло.

- Стричь как обычно? – спросила она.

- Как обычно, - ответил он.

- Ой, девчонки, а знаете, что я тут слышала? – начала Расплетина заготовленный концерт.

- Ну, и чего ты слышала? – нехотя спросила Настя.

- Представляете, какой-то шейх из Арабских Эмиратов каждой любовнице платит по миллиону зеленых!

- Чего? – переспросила Настя нарочито грубо.

- Чего-чего! – воскликнула Ирка. – Я говорю, представляете, он каждой дает по лимону долларов! Одну ночь провела с ним и все! Наутро получаешь миллион баксов!

Катя смотрела в зеркало, следила за выражением лица клиента. Теперь свою роль должна была сыграть она. Ирка сверлила ее взглядом. Величкина молчала, вся затея показалась ей глупой. Неожиданно в спектакль вклинился невключенный в розыгрыш Максим и, сам того не подозревая, подыграл им.

- Интересно, а юноши этому шейху не нужны? Он бы меня осчастливил, - произнес Макси томным голосом.

И Катя решилась.

- Господи! Миллион долларов! – воскликнула она. – Тут бы пятьсот баксов найти, за квартиру заплатить!

- Фу, Кэт, ты какая-то приземленная? – протянул Макси.

- Зато ты у нас воздушный, - уже по-настоящему вздохнула она.

- Екатерин, а ты, значит, в восемь уходишь? – спросила Ирка.

- Да, девчонки, мне бы пораньше уйти.

- Уходи, когда надо, - пробурчала Настя.

- В восемь, раньше мне не нужно, - сообщила Катя.

Ирка, стоявшая сбоку, показала ей большой палец.

В восемь часов Катя вышла из гипермаркета, остановилась под козырьком и обвела взглядом автостоянку. Мимо нее тянулся поток машин, направлявшихся к выезду. Синего “БМВ” не было. Она достала из сумочки пачку “Мальборо” и закурила. Через полчаса на улицу вышла Ирка.

- Ты все еще здесь? – спросила она.

- Как видишь.

- Черт! Ладно, дай прикурить.

В девять часов они поднялись в ресторанный дворик и заняли столик в зоне кафе “Делифранс”. Ирка была расстроена.

- Может, надо было сказать “баксов сто”? – предположила Величкина.

Расплетина отмахнулась.

- За сто баксов можно проститутку снять. Нет, пятьсот долларов было в самый раз. Вроде и ты одноразовой дешевкой не выглядишь, а вроде и не очень много, хороший повод предложить помощь.

Ирка пригубила кофе. Катя достала сигарету.

- Может, он занят сегодня. Глядишь, завтра подкараулит тебя? – не сдавалась Расплетина.

Величкина выпустила дым колечками и сказала.

- Думаю, что мы ошиблись. Он просто ходит стричься без задних мыслей, просто стричься.

- Не унывай, - Ирка похлопала подругу по руке.

- Да он и не особо мне нравился-то, - ответила Катя.

- Девочки! – раздалось над ними.

Возле столика стояла высокая брюнетка в модных джинсах клеш с широким ремнем. Высокую грудь туго стягивала черная кофточка. Глаза скрывали солнцезащитные очки “Джорджио Армани”. Дамочка выглядела эффектно, но ее “90-60-90” были подпорчены, совсем немного, не более, чем парочкой гамбургеров. Величкина с Расплетиной смотрели на нее вопросительно.

- Ну! – воскликнула незнакомка, снимая очки.

- Ленка! – произнесла восхищенная Катя.

- Самойлова, ты?! – вторила Ирка.

- Я, я, - ответила Лена, усаживаясь на свободный стул.

- Я б тебя не узнала, - сообщила Ирка.

- Как тебе удалось? – спросила Катя, окидывая взглядом Самойлову.

Та усмехнулась, открыла сумочку, достала пачку фотографий и положила на стол.

- Наймана помнишь? – спросила Катю.

- Неужели помог?!

- Еще как! – ответила Лена. – Собственно, поэтому я и позвонила тебе.

- Екатерина, Екатерин, вон же он! – закричала Расплетина.

- Кто? – поинтересовалась Самойлова.

Катя посмотрела в окно. На улице метрах в тридцати от выхода с территории, прилегающей к гипермаркету, стоял синий “БМВ”.

- Он, точно, это он! – кричала Ирка.

- Смотри-ка, правда, он, - прошептала Катя.

- Черт, дура ты! – воскликнула Расплетина. – Стояла у входа! Надо ж было выйти на улицу! Беги скорее!

Катя вскочила и замерла в растерянности.

- Да беги ты, беги! – толкнула ее Ирка.

- Слушай, Лен, я потом объясню тебе! Позвони мне! – проговорила Катя.

- Беги ты, уедет же! – Ирка еще раз пихнула подругу.

Величкина спустилась на первый этаж и бросилась к выходу со стоянки, не выпуская из виду “БМВ”. До ворот оставалось совсем немного, когда машина медленно двинулась вперед. Величкина выбежала за ограду. Автомобиль просигналил и проехал мимо. Катя взмахнула рукой и побежала за ним. “Как это глупо!” - подумала она. Вновь раздался сигнал клаксона. “Кому он бибикает?” И тут она увидела голубка Макси, он шел вдоль проезжей части к автобусной остановке. Автомобиль поравнялся с ним и просигналил в третий раз. Макси обернулся, машина остановилась, опустилось стекло. Катя скрывалась за спинами прохожих. Юноша сел в “БМВ”, и автомобиль уехал.

Катя вернулась в кафе и обо всем рассказала подругам. Ирка слушала ее с округлившимися от изумления глазами.

- Блядь, пидарасы! – высказалась она, когда Величкина закончила.

- О чем речь-то? – поинтересовалась Самойлова.

- Да так, - поморщилась Катя.

- Ладно, девки, я пойду, - Расплетина поднялась из-за стола.

Она наклонилась к Величкиной, чмокнула ее в щеку. Самойлову потрепала по плечу.

- Пока, Ир, - откликнулась Лена.

- Ты, давай, не пропадай больше так, - произнесла Расплетина и направилась к эскалатору.

Девушка – служащая кафе - сменила пепельницу. Катя взяла фотографии. Лена обернулась в сторону эскалатора и помахала голове Расплетиной, еще видневшейся над линией пола.

- Это ты? – спросила Катя, рассматривая фотоснимки.

- Не видишь что ли? – ответила Лена.

Это была обычная фотолетопись отдыха на курорте. Лена – на фоне моря, Лена – в море. Лена – на фоне надписи “Marriott”, Лена – в номере. Лена – на коленях мужчины, Лена – верхом на верблюде.

- Египет? – спросила Величкина.

- Угу. Хургада.

- Здорово, - протянула Катя.

Ее поразила внешность Самойловой. С фотографий на нее смотрела жизнерадостная девушка, по всем параметрам пригодная для работы в модельном агентстве. Только близкие люди могли узнать в ней ту угрюмую толстуху, которая допекала всех подряд никчемными гербалайфами, а потом пропала, отправившись на прием к очередному целителю.

- Ты смотри пока, а я пожрать чего-нибудь возьму. Ты-то будешь? Чего тебя взять? – спросила Лена.

- Чего-нибудь, - пожала плечами Величкина.

- Я твои вкусы еще не забыла, - улыбнулась Самойлова и направилась к стойке “Макдоналдса”.

Катя посмотрела вслед завистливо. Многие мужчины не могли пройти мимо Лены равнодушно. Одни украдкой любовались девушкой, другие откровенными взглядами пожирали ее фигурку. За соседним столиком спиной к Величкиной сидел молодой человек в черной майке с надписью “X-com defence”. Он тыкал пальцем в спину Самойловой и что-то говорил своему другу. Приятель энергично кивал. Лена отвернулась, испугавшись встретиться взглядом с кем-либо из этих ребят. Наверняка, они обратят внимание и на подругу понравившейся им девушки. Катя представила себе, как они прокомментируют ее внешность, и у нее испортилось настроение.

Она вздохнула и вернулась к фотографиям. Ей показалось, что на некоторых снимках Лена выглядела полнее. “Наверно, ранние фотки”, - думала Величкина, сличая даты. Но оказалось наоборот, Самойлова “пополнела” на более поздних снимках. Катя взяла несколько карточек с самого низа пачки. С этих кадров на нее смотрела та самая тучная и неповоротливая Лена, которую она знала несколько лет вплоть до того дня, как та отправилась к какому-то хитропопому еврею, променявшему диплом авиаконструктора на лицензию целителя, считай, индульгенцию шарлатану. Мелькнула мысль: “Не удержалась, значит, опять разжирела”. Катя призадумалась. Она только что сгорала от зависти, наблюдая, какими взглядами мужчины провожали Самойлову. Если верить датам на фотографиях, выходило, что Лена похудела, затем вновь растолстела, а затем еще раз похудела. “И хватило же сил так себя изнасиловать дважды!” - подумала Катя.

Лена вернулась с подносом. Она выставила на стол два свертка с “Биг Маками”, два коктейля, два стакана “Кока-колы”, картофель фри с кетчупом, картофель по-деревенски со сметанным соусом и аж шесть пирожков с вишней.

- Это все мне? Я не съем столько. А ты-то что будешь есть? – удивилась Величкина и скосила взгляд на черную майку с надписью “X-com defence”.

- Как – что? “Биг Мак” съем! Это нам на двоих. Если мало, еще возьмем.

“Вот дура-то! – подумала Катя. – Да если б мне удалось сбросить вес, уж я бы точно больше б и не глядела на все эти булки!” А вслух сказала, вернее, прошептала, опасаясь привлечь внимание икскомовца:

- Слушай, а ты не боишься опять лишних килограммов набрать?

Лена фыркнула и сказала:

- У меня не в питании проблема.

- Да? – удивилась Катя.

- Слушай, а ты, когда стрижешь, у тебя руки не устают? – спросила вдруг Самойлова.

- Да нет, - неуверенно ответила Катя.

- Точно не устают? – Лена прищурила глаза. – Ты подумай. У тебя живот-то вон какой! Тебе ж чтоб до головы клиента дотянуться, руки все время на весу держать приходится.

Катя бросила взгляд на ребят за соседним столиком. Парень, сидевший к ним лицом, вряд ли мог слышать их. А вот икскомовец, казалось, напрягся, впитывая каждое слово Самойловой.

- А почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась Катя.

- Это очень важно, - настаивала Лена. – Вспомни. Пожалуйста.

Катя пожала плечами. Она взяла соломку, воткнула ее через крестообразную щель в крышке на стаканчике и втянула в рот немного вязкой молочно-шоколадной массы. Затем развернула “Биг Мак” и впилась в него зубами.

- Ну! – воскликнула Лена.

- Чего – ну? Да не устают они, не помню я, чтоб уставали. Да чего им уставать, я ж гимнастка бывшая. Сила в руках-то – ого-го еще какая!

- Подумаешь – гимнастка она! А я никогда никаким спортом не занималась, а вот руки расставлю в стороны и хоть целый день так простоять могу, - сказала Лена.

- Господи, ну и что? Никак я не пойму, что из этого?! – пробурчала Величкина.

Изо рта у нее выпало несколько пережеванных кусочков пищи. Надпись “X-com defence” маячила перед глазами.

- Кать, это важно. Это означает то, что система Наймана скорее всего тебе поможет. Так же, как и мне помогла. И скажу тебе, что никаких особых усилий от меня не потребовалось.

- А как ты похудела-то? Что делала-то? – спросила Катя.

- Слушай, я не буду тебе ничего рассказывать. А то все испорчу. Лучше пойди сама к нему на прием. Но я тебе рекомендую. Нет, честно, Кать, обязательно пойди к нему. Результат – сама видишь! – Лена хлопнула себя по бокам.

- А при чем здесь руки-то? – рассердилась Величкина.

Лена улыбнулась и накрыла ладонью ладонь подруги.

- Кать, слушай, я понимаю, я тебе столько лет мозг разрушала всякой нетрадиционной медициной, что ты теперь не доверяешь мне. Но мне кажется, что Найман – это как раз то, что тебе нужно. У него классная система, правда, подходит не всем. Но он на первом же приеме скажет тебе, подойдет тебе его метод или нет. Без обмана, честное слово.

- Ну, а руки-то тут причем? – не унималась Величкина.

- Я когда в Египте отдыхала, про тебя вспоминала. Вот, думаю, Катька, ни разу не жаловалась, что руки затекают. Вон Настьку возьми, вечно стонала, что у нее то поясницу ломит, то руки отсыхают, то пальцы у нее сведет. А она-то худющая, а ты-то вон через живот свой руки тянешь и ничего.

Катя нахмурилась. Надпись “X-com defence” всколыхнулась, парень обернулся и бросил взгляд на Самойлову.

- Слушай, - уговаривала Лена. – За первый визит он и не возьмет с тебя ничего и сразу определит, его ты клиент или не его.

- А потом сколько возьмет? – поинтересовалась Катя.

Лена скорчила гримасу и махнула рукой.

- Да ерунда, считай, что все задаром. Ну, так чего? Давай, я позвоню ему, а?

Катя замялась. Не хотелось признавать, что она нуждается в помощи постороннего человека, тем более Самойловой. В то же время сидевшая напротив подруга была живым подтверждением эффективности метода этого самого Наймана.

- Ну, позвони, - согласилась Катя.

Лена вздохнула с облегчением, извлекла из сумочки серебристый “сименс” и набрала номер. Послышались длинные гудки. Самойлова напряженно смотрела на Катю. Вид у нее был, как у детского фотографа, пообещавшего ребенку птичку и спешащего сделать снимок, пока дитя не разуверилось в чуде.

А Величкина поглядывала на икскомовца, уверенная, что вскоре он еще раз обернется, но уже в другую сторону, посмотреть, что за мадам сидит у него за спиной, озабоченная проблемами с излишним весом.

- Алло, - донесся до Кати мужской голос.

- Алло! - воскликнула Лена. – Ефим Беркович! Здравствуйте, это Лена Самойлова.

Посетители кафе – в их числе и икскомовец - дружно посмотрели на девушку. Она, не обращая ни на кого внимания, продолжала кричать.

- Ефим Беркович! Я вам про подругу свою говорила, помните?

- …

Катя опустила глаза. Теперь все вокруг знали, что она и есть та самая подруга, о которой Самойлова говорила какому-то Ефиму Берковичу. Лену внимание посторонних нисколько не беспокоило.

- Да, Ефим Беркович, да. Вы примете ее, примете, да?.. Когда?..

Она прикрыла трубку ладошкой, посмотрела на Катю и, сделав круглые глаза, спросила:

- Ты когда сможешь? Завтра сможешь?

- Завтра? Смогу, только после обеда. Я завтра в первую смену, - ответила Катя.

- Сможет, да, Ефим Беркович, ага, после обеда сможет! – закричала Лена в трубку. – В три часа?! Ага, хорошо! Адрес я скажу.

Самойлова выключила телефон, пихнула его в сумочку и, глядя на Величкину, шумно выдохнула:

- Фу! Всё! Катька, завтра у тебя начнется новая жизнь!

- Да ладно, может, ничего не получится еще, - прошептала Величкина.

- Получится, получится, - пробурчала Лена, записывая адрес на клочке бумаги.

Она протянула листок, и Катя с удивлением прочитала: “Фитнесс-центр. Отель “Марриотт”.

- Это что? – спросила Величкина.

- Там работает Найман, - ответила Лена. – Поезжай завтра к нему и, я уверена, ты станешь совсем другим человеком.

Теперь Величкина не знала, что лучше: остаться в кафе и как ни в чем не бывало поглощать гамбургеры под взглядами окружающих или поскорее уйти.

Самойлова окончательно испортила ей настроение, сказав:

- Ты чего-то напряженная какая-то! У тебя ничего не случилось?

По дороге домой Величкина мечтала о терракте: чтобы бомба разнесла в клочья все вокруг и чтоб троллейбус, в котором она ехала, стал для нее последним. Или чтобы фантастическим образом его пассажирами стали банкир, отдавший предпочтение не ей, а юноше, самодовольная Самойлова и икскомовец, который, хотя и не взглянул на нее ни разу, но так и унес с собой образ толстухи, озабоченной излишним весом, и где-то носится теперь с этим образом, имеющим к ней непосредственное отношение.

2.

На следующий день Катя опоздала на работу. И сразу заметила, что нет Максима.

- Что, голубок наш заработал миллион? – спросила она.

- Не-а, - сообщила Расплетина. – Ему морду набили в метро поздно вечером.

- А что он там делал?

- Домой возвращался, а денег на такси ему не дали, - рассказала Ирка.

- Ну, мне хотя бы рожу вчера не набили, - рассмеялась Величкина.

И к трем часам приехала в отель “Марриотт” на Тверской, где Найман заведовал фитнесс-центром.

Ефиму Берковичу на вид было сорок лет. Он был среднего роста с небольшим брюшком в очках с золотой оправой. Одет в белую рубашку и джинсы.

- Вы от Лены Самойловой? – спросил он.

- Да, - протянула Величкина. – А вы доктор Найман?

- Ну, какой я доктор? – махнул рукой Ефим Беркович. – Проходите ко мне в кабинет, сейчас я вам все расскажу.

Они вошли в спортзал. Тренажеры завораживали Катю. Ей, бывшей спортсменке, захотелось оседлать серое кресло, закрепить ремешками ноги и толкнуть вес тысячу раз подряд, проливая пот на хромированные части снаряда. Она заметила девушку на беговой дорожке. Та смерила Величкину снисходительным взглядом. Катя отвернулась.

Найман проводил ее в кабинет. Едва они вошли, как девушка с беговой дорожки заглянула следом.

- Ефим Беркович, - позвала она, не обращая внимания на Величкину.

- Присаживайтесь, пожалуйста, и обождите одну секундочку, - попросил Найман Катю и вышел в спортзал.

Величкина огляделась вокруг. Кабинет был просторным. В углу у окна стоял стол. Над ним на стене висели фотографии Наймана. На некоторых снимках он выглядел статным, спортивным мужчиной, на других – толстой развалиной. Создавалось впечатление, что Ефим Беркович экспериментирует на себе с целью установить, сколько раз в году его система похудания сработает. В другом углу стояла метровая тумба для прыжков в воду. Две сандалии крепились на ее скошенной под углом в 45 градусов поверхности.

Вернулся Найман.

- Курица, - ткнул он большим пальцем в сторону спортзала.

Он сказал это столь доверительно, что Катя почувствовала себя посвященной в некую тайну о незнакомке на беговой дорожке. Тайну, знание которой позволит игнорировать брезгливые взгляды и самой смотреть на бегунью снисходительно.

- Она намотает миллион километров и будет до конца дней своих махать руками, но никогда не взлетит, - продолжал Найман.

Он сел, но не за стол, а напротив Кати.

- Итак, - произнес он, взяв Величкину за руку. – Чем вы питаетесь?

- Ну, - протянула Катя. – Салаты, фрукты…

Ефим Беркович нахмурился.

- Раньше питалась так, - призналась Катя и улыбнулась. – Вообще я занималась спортом, была вот такой же, как та девушка… которую вы назвали курицей…

- И безбожно насиловали свой организм, - перебил ее Найман. – Салаты, зелень, - да, это нужно, это протеин. Но основное ваше меню – гамбургеры, бутерброды, жирная пища, всякие сладости, - вот, что нужнее всего вам. Это ваше горючее, вам нужен жир, нужен, как воздух. Он не даст вам замерзнуть, он послужит источником гемоглобина. Гемоглобин очень нужен на большой высоте. Там разреженный воздух, не хватает кислорода. Но запасы кислорода есть в гемоглобине.

Величкина посмотрела на Ефима Берковича. Почему-то он вызывал симпатию. Хотелось довериться этому человеку, хотя его слова порождали сумятицу в мыслях.

- А причем здесь высота? – спросила она.

- Вы знаете, я бывший авиаконструктор, - Найман поднял указательный палец.

- Да, я слышала об этом, - кивнула Катя.

- Так вот, очень долго я не мог понять, как самолеты могут летать? Как они держатся в воздухе?

Он произнес эти слова так, будто ждал ответа от нее. Величкина поджала губы и пожала плечами.

- Ну, скажите вот вы, вот подумайте, вот смотрите вы на самолет, на эту здоровенную махину, и что – вы верите в то, что он может лететь по воздуху?

Он снял очки и, наклонившись вперед, внимательными, карими глазами посмотрел на Катю.

- Ну, я не знаю, - промолвила она.

Найман откинулся на спинку стула. Взял со стола бархотку и начал протирать стекла очков.

- Все вы знаете, - произнес он. – Любой нормальный человек знает, что кусок железа не может висеть в воздухе. По крайней мере, в нашей системе измерений.

- А ко мне-то какое все это имеет отношение? – не выдержала Величкина.

- Самое прямое, - поднял Найман взгляд на Катю. – Я сейчас объясню вам, но все по порядку. Самолеты летать не могут. Но они летают. Почему? Потому что двигаются не в трехмерном пространстве, как все думают. А в многомерном. Но люди этого не осознают, точно так же, как не осознают и свою собственную многомерность. Человек как новорожденный младенец, который дрыгает ногой, но не знает, где она там его нога. А про пальцы на ноге он и вовсе не догадывается.

- Да? – сказала Величкина, попросту не знавшая, что еще сказать.

- Да, - подтвердил Найман. – Я открыл эту многомерность. Но большинству это непонятно. А еще я узнал, что человек намного ближе к птицам, чем к обезьянам. К обезьянам если кто и был близок, так один единственный Чарльз Дарвин, не преминувший записать в эту компанию и всю остальную часть человечества. И человеческий жир, голубушка моя, также важен для человека, как топливо для воздушного лайнера.

- Послушайте, вы это все серьезно мне говорите? – вскинула брови Катя.

- Еще как серьезно! – воскликнул Найман. – Вот вы, например, по виду вы ближе всего к серым гусям, но не совсем.

- Что значит, не совсем? – рассмеялась Величкина.

И поняла, как глупо прозвучал ее вопрос, по форме выражавший согласие с причислением ее к серым гусыням.

- Ну, гуси в полете машут крыльями, а вы используете термали…

- Что?

- Термали. Потоки теплого воздуха, восходящие от земли. Расправив крылья, вы сможете часами парить над землей и без труда проделаете весь путь отсюда до Северной Африки.

- Какими крыльями?! – воскликнула Величкина.

- Вашими крыльями, вашими, - ответил он.

Найман поднялся и жестом попросил Катю встать.

- Вам надо будет раздеться, - сказал он.

Величкина беспомощно огляделась.

- Ну, представьте себе, что я все-таки доктор. Хотите, белый халат надену?

Величкину одолевали сомнения. Она могла обмануться. И Найман – шарлатан, а может, и маньяк ко всему прочему. Чего еще ждать от сомнительных связей Самойловой?

- А вдруг войдет кто-нибудь? – нашла она отговорку.

- Я запру дверь, - ответил Ефим Беркович и щелкнул щеколдой.

Величкина сама себя загнала в западню. Но так не хотелось признаваться в собственной оплошности, что она разделась. Сначала до трусиков.

- Эта часть одежды вам будет мешать, - произнес Ефим Беркович.

Дальнейшие события развивались словно во сне. Дрожащими пальчиками Величкина сняла трусики. Найман помог ей забраться на тумбу для ныряльщиков, помог вставить ноги в сандалии, присел на корточки и застегнул ремешки. Чтоб не упасть, Катя опиралась на его плечи. Она дрожала от стыда и от страха сорваться и похоронить под собою Наймана, а потом валяться тут со свернутой шеей, дожидаясь пока кто-нибудь выломает запертую дверь.

Застегнув ремешки, Найман выпрямился. Катя оказалась в беспомощном положении. Ей было страшно, хотелось согнуть ноги в коленях, но тогда она потеряла бы опору и упала лицом вниз. Величкина возвышалась над Ефимом Берковичем под неестественным наклоном.

- Вам надо вытянуть руки вдоль тела и прижать их к бедрам. Не бойтесь, я держу вас.

В подтверждение словам Найман пару раз приподнял ее. Величкина отметила, что он намного сильнее, чем можно было предположить. Она опустила руки вдоль тела и прижала их к бокам. В следующее мгновение Найман толкнул ее вверх и отошел в сторону. В ужасе Катя взмахнула руками. Огромные серые крылья развернулись от основания ее позвоночника.

- Ай! – взвизгнула Величкина.

Бумаги взметнулись вверх со стола и разлетелись по кабинету. Какой-то листок прилепился к Найману. Ефим Беркович со смехом отшвырнул его. Катя отчаянно махала крыльями, и благодаря этому ей удавалось держаться в воздухе и не разбить лицо об паркет.

- Помогите мне! – всхлипнула она.

Найман с распростертыми объятиями шагнул к ней навстречу. Катя обхватила его руками, повисла на нем, слезы хлынули из ее глаз.

3.

Четвертого сентября в двенадцать часов Величкина съела черничный пирог, достала косметичку, села перед зеркалом и приготовилась нанести тушь на ресницы, как вдруг услышала отдаленное гоготание. Она открыла балконную дверь и посмотрела в высокое синее небо. Вытянула руку, и невидимые воздушные ручейки заструились между пальчиками Величкиной прочь от земли, вверх, вслед за облачком, плывущим на юг. Солнце светило жарко, день обещал быть пригожим. Даже смог от горевших торфяников, все лето мучивший Москву, отступил. Катя приставила ладонь козырьком ко лбу и разглядела выстроившиеся клином черные точки. Серые гуси покинули прибалтийские гнездовья, они держали путь на юг, к Северной Африке. Клин уверенно догонял маленькое облачко.

- Привет, Катюха! – На соседнем балконе тетя Тома пыхтела беломориной.

Величкина бросилась в комнату, на ходу срывая с себя домашний халат. Тетя Тома хмыкнула, затянулась, выпустила дым и сплюнула вниз.

Катя схватила телефон и набрала номер родителей.

- Мам! – крикнула в трубку. – Слушай, я уезжаю. На юг отдыхать. Так внезапно путевка по дешевке досталась, что прям сейчас бежать надо. Позвоню тебе, как доберусь. Все, мамочка, целую тебя, мамуль.

Она попыталась дозвониться Расплетиной или Насте. Но и та, и другая уже ушли из дома, а в салоне еще не появились, до начала их смены оставалось два часа. Катя решила, что позвонит подружкам с юга, потом, когда обоснуется, бросила трубку и выскочила на балкон.

- Катюх! Ну, ты даешь! – вскрикнула соседка. – Срам-то прикрой, людей распугаешь!

Величкина посмотрела на тетю Тому. Соседка оказалась на балконе как нельзя кстати. Катя вернулась в комнату.

- Ты чего молчишь-то сегодня? – крикнула вдогонку ей тетя Тома.

Катя прошла в коридор, взяла со столика ключи от квартиры и вернулась на балкон.

- Тетя Том, - попросила она. – Возьми ключи, пожалуйста, зайди ко мне потом, балкон закрой. Ладно?

- Не поняла, когда это потом? – спросила тетя Тома, протягивая руку.

Тяжелая связка скользнула на ее ладонь.

- Я весною вернусь, - сообщила Катя.

- А-а, - протянула тетя Тома. – Ну, это там цветы-то я полью, да. А балкон-то чего? Ты сразу его закрой. А куда едешь-то так надолго?

- На юг, - ответила Величкина и перемахнула через ограждение балкона.

- А-а-а! – завопила тетя Тома.

Люди на улице задирали головы, привлеченные криком. Мальчишки тыкали пальцами. Недокуренная беломорина выпала изо рта тети Томы, полетела вниз, зацепилась за засохшие лепестки и нашла приют в ящичке для цветочков этажом ниже. Связка ключей выскочила из рук и ударила по пальцам, торчавшим из рваного тапочка.

- Катюха! Ты чего это?! – кричала соседка.

- Тетя Том, да ты не волнуйся, я ж каждую ночь это делала. Ключи не потеряй мои! А теперь пора мне.

- Куда тебе пора?! Стой ты!

Соседка перегнулась через перегородку и вытянула руки. Впрочем, достать Величкину ей при всем желании не удалось бы.

Катя выпустила из рук поручень, наклонилась вперед, взмахнула крыльями и оторвалась от балкона. Толпа внизу дружно ахнула. Величкина засмеялась. Она знала, что ни тетя Тома, ни мальчишки, прогуливающие школу, ни случайные прохожие не видят ее серого оперения. Им кажется, что они стали свидетелями фантастического зрелища. Обнаженная женщина, расставив в стороны руки, парит в воздухе.

Катя сделала несколько сильных взмахов и оказалась над крышей девятиэтажки. Она впервые поднялась в небо днем, и у нее захватило дух. Москва превращалась в огромную панораму. Она полетела вокруг дома. Там прохожие не задирали голов, и полет Величкиной остался незамеченным. Посмотрев вслед удалявшемуся клину, Катя прикинула, что, если на каждые сто метров в длину будет забирать на десять метров ввысь, то где-нибудь над Подольском догонит серых гусей. Тут она вспомнила, что хотела пролететь над Ватутинками, а значит, нужно было сделать небольшой крюк, и предстояла задержка. Мгновение она сомневалась, стоит ли тратить время на всякие фокусы? И все же решила исполнить задуманное. В конце концов, не над Подольском, так где-нибудь подальше, но догонит она гусей, летящих из Эстонии. Катя выписала полный круг над домом. Невольные зрители встретили ее восторженными возгласами. Величкина спикировала прямо к своему балкону. Тетя Тома курила новую папиросу.

- Хорошо, что дверь еще не закрыла! – на подлете крикнула ей Катя.

Она влетела в комнату и с грохотом плюхнулась на кровать. Сколько раз говорила ей соседка снизу, что нельзя так шуметь по ночам! Катя вытащила футляр со спиннингом, который пылился за шкафом почти два с половиной года. Она приладила его на спине, как учил ее Найман. Пробежала через комнату, с ходу перепрыгнула через балконное ограждение и расправила крылья.

- Ну, все, тетя Том, пока! Весною вернусь!

Вторая непотушенная папироса выпала изо рта соседки и оказалась в ящичке этажом ниже, где еще дымилась первая беломорина.

- Тетя Том! Ты, смотри, пожар не устрой! Смотри, вон внизу балкон уж дымится от твоих папирос! – прокричала Катя, набирая высоту.

Она сделала еще один круг над крышей дома. Бросила последний взгляд на застывшую от изумления соседку и, мысленно пожелав ей не сойти с ума, взяла курс на юг. Ошеломленные тинейджеры побежали следом, на ходу задирая круглые стриженные головы и тыча пальцами в небо. Сверху они выглядели игрушечными мальчиками с пальчики. Хотелось шутки ради схватить какого-нибудь проказника и посадить на купол церквушки. У Шереметьевской ребята отстали, сбившись стайкой на тротуаре. Они смотрели вслед и пытались привлечь внимание прохожих к необычному зрелищу. Люди отмахивались. Величкина казалась им дурацким воздушным шариком.

Она огляделась по сторонам. Вид распростершегося под нею мегаполиса производил двойственное впечатление. С высоты величкиного полета город представлялся гигантским игрушечным макетом… или детской площадкой с разбросанными игрушками. В то же время дух захватывало при мысли о том, что по дорожкам этого макета торопятся по своим делишкам пятнадцать миллионов человечков, по улочкам катается три миллиона автомобилей, по задворкам и пустырям бегают два миллиона собак, на помойках и продовольственных складах копошатся четыреста миллионов крыс, а в крошечном зоопарке обгрызают листья деревьев девятнадцать жирафов.

Пролетая над гипермаркетом, Катя подумала, что было б забавно примоститься на голове громадного, зеленого кенгуру, установленного перед фасадом здания, дождаться Расплетину с Настей и попрощаться с ними по-человечески, а не улетать по-свински, как это сделала Самойлова. Однако устройся она на верхушке рекламного сооружения, так вперед подруг примчится МЧС с пожарниками, а то и с телевидением. И сделают репортаж на всю страну о сумасшедшей с суицидальными наклонностями, неизвестно как забравшейся на голову этого кенгуру. А как бы ахнули миллионы телезрителей, когда, бросившись вниз, она не разбилась бы об асфальт, а улетела! Но Ефим Беркович предупреждал, что не стоит привлекать внимание людей, иначе окончишь жизнь в клетке под наблюдением деятелей науки. Это еще в лучшем случае, а то и в психушку загремишь.

..................

Окончание на странице http://www.odintsov.ru/prz/12.html