Поздний вечер, почти ночь. Бесстрастно стучат часы на стене, монотонно бормочет под столом компьютер, изредка подпевают голоса машин за окном. В полумраке комнаты, освещенной уличными фонарями, на стене появляется нечеткое изображение лица, созданного узором кружевной занавески и веток цветка на подоконнике. Оно через силу улыбается мне:

- Я Дункан, король снов...

Я удивляюсь, ведь я не вижу снов. Если быть точным, я их вижу, но не помню. А те, что запоминаю, можно пересчитать по пальцам. И они не приносят мне радости. Так зачем же ты здесь, король снов?

- Ты умеешь видеть сны наяву...

Умею... А что мне остается делать по твоей милости? Или немилости, Дункан?

Я вглядываюсь в его отрешенное, мрачное лицо, вылепленное из ночного света: тонкий нос, длинные волосы, узкие губы. Он снова пытается улыбнуться:

- Я пришел за тобой...

Мне становится смешно. Как ты, порождение моего необузданного воображения, можешь забрать меня? Бешеный рев кобеля под входной дверью заставляет меня вздрогнуть. Наверное, кто-то чужой прошел по лестнице. Умолкни, собака! Скоро мы пойдем с тобой гулять. Я буду привычно оттаскивать тебя от встречных кошек, которых ты хочешь поймать, и соседского кобеля, которого ты хочешь отлупить, размышляя о твоей несчастной жизни на поводке и проводя параллели с собой. Ведь жизнь и меня держит в ошейнике, не позволяя сбежать от насущной необходимости зарабатывать деньги, хотя мне хочется только видеть сны наяву и переплавлять их в слова.

- Послушай, мне нужна твоя помощь.

Придется тебе подождать, Дункан. Ты всего лишь лицо на стене, созданное тенями от света уличных фонарей. А я - живой человек, у которого есть очень живая собака. Но ветер проносится по комнате, приподнимая края листов бумаги, разбросанных по столу. Мне становится не по себе. Кобель скулит и бросается под ноги, как будто услышал раскаты грома. Он всегда пытается спрятаться под столом, когда начинается гроза. Но сейчас зима, в небесах мир и покой. Чего ты мог испугаться, бесстрашный пес?

Неожиданный звонок заставляет меня снова вздрогнуть. Поздновато для гостей, думаю я, направляясь к двери. Едва приоткрытая дверь бешено рвется из рук. Она отбрасывает меня к стене под неудержимым порывом ветра. Ураган без приглашения врывается в прихожую, по дороге содрав с вешалки мою лихую ковбойскую шляпу. Изящным пируэтом он нахлобучивает ее на мою голову. Я осторожно выглядываю за дверь. Никого. И надоевший унылый облик лестничной площадки исчез. Наверное, его унес ветер, решаю я.

Придерживая шляпу, рвущуюся на свободу, пригибаясь под настойчивым давлением воздуха, я рассматриваю открывшуюся панораму. Теплый сумрак осеннего вечера, слоистый багрово-желтый закат. Вдалеке черный силуэт рощи огромных, толстых деревьев. Пряный душноватый запах опавших осенних листьев. Собака подвывает под ногами. Не плачь, приятель, ведь это только сон, и больше ничего. Все хорошо, дурачок!

Ветер торжественным органным ревом заполняет пространство. Наклонив голову, глядя себе под ноги, решительным шагом приближается ко мне Дункан, король снов. Крылья плаща, клубящиеся на ветру, сопровождают его резкими хлопками. Он подходит ко мне, поднимает на меня глаза, его улыбка торжествует. Он добился своего, он получил меня:

- Я не привык просить. Но мне нужна твоя помощь.

- Как я могу тебе помочь, ведь я не твой подданный? Я не вижу снов, когда сплю.

- Почти не видишь, - уточняет он. - Зато ты способен видеть сны наяву.

Улыбка исчезает с его лица, он морщит нос:

- В моем королевстве заблудился человек. Найди его и вытащи оттуда. Мир снов не терпит живых людей, они разрушают его тонкую ткань.

- Печальная история, но что я могу поделать? Я не могу попасть в твои сны, король.

- С моей помощью, как же еще? Ты будешь видеть не свои, а мои сны, но по-прежнему наяву. Когда ты встретишься с ним, ты сможешь выдернуть его оттуда.

Его прохладная ладонь закрывает мне глаза, но я вижу сквозь нее. О да, я все вижу, как раньше, только намного отчетливей. И угасающий закат, и черную рощу, и шаловливую физиономию ветра, и его смешливые прозрачные глаза. Ветер подмигивает мне:

- Ну что, вперед?

Безумный порыв затвердевшего воздуха поднимает меня вверх. Прощай, моя шляпа, я не смог сдержать твоего стремления к свободе! Кому-то ты теперь приснишься? Оглядываясь назад, я вижу, как Дункан гладит пса. Кобель душераздирающе зевает и укладывает голову на лапы. Король снов поворачивается и машет мне рукой. Полы плаща развеваются в воздухе. Меня тащит все выше и выше, Дункан быстро превращается в черную точку. Сумрак наваливается на землю, больше я ничего не вижу под собой. Темнота, вой ветра, стремительный полет. Выглянувшая из разрыва в тучах синяя звезда кокетливо хлопает сияющими ресницами. Мгновение растягивается, как резинка рогатки, чтобы выстрелить мной в следующее действие.

Лестница, ведущая к дворцу, присыпана снегом. В сумраке я вижу валяющуюся на земле покрытую инеем человеческую голову. Я оглядываюсь на нее, мне жутко.

Ветер смеется:

- Головы правителей хотят оставаться рядом с дворцами. Сколько их ни убирай, они упорно возвращаются.

Он надувает щеки. Заиндевевшая голова, с усилием набирая скорость, откатывается в сторону, постепенно исчезая в темноте. Но я уже поднимаюсь по скользкому от холода мрамору ступеней. Только сейчас я замечаю, что маскарад в разгаре. Высокие сапоги, черный узкий камзол, черный плащ, как у Дункана. Я новичок в сонном мире, я не знаком с его обычаями. Может быть, все посетители снов ходят в такой одежде?

Ветер снова веселится:

- Что, тапочки потерял? Вернуть?

Что ты, что ты! Я вспоминаю, как в огромном музейном зеркале разглядывал посетителей, на фоне позолоченных стен казавшихся гномами в огромных музейных тапочках. Нет, нет! Тапки так не романтичны! А в плаще я чувствую себя на месте. Только теперь я понимаю, что мне всю жизнь его недоставало.

- Эй, B.J.! - Окликает меня свистящим шепотом ветер.

Я удивленно поднимаю голову. Как, как?

- B.J. Wilson, тебя разве не так зовут? Ты ведь барабанщик?

В какой-то мере... Я лихо барабаню ночами по клавиатуре. Почему бы и нет? Пусть будет B.J. Wilson.

Ветер предупреждающе присвистывает:

- Без меня не уходи, дождись меня, понял?

Да, пожалуйста, мне не жалко, дождусь. Лети, свисти... Пока...

В бархатном полумраке разлеглась лестница. Она призывно показывает мне нижние ступени, остальных не разглядеть. Слабый свет свечи на стене начинает меркнуть, скоро от него остается лишь слабый намек. Осторожно нащупывая ногой ступени, я продолжаю подниматься. Справа еле уловимый блик, не свет, но мерцание темноты. Видимо, мне сюда.

Да, передо мной слегка приоткрытая дверь. Я отодвигаю ее, и пространство обрушивается на меня всей тяжестью своего объема. Огромный зал, потолок рвется к небу, просторные окна, между ними обширные зеркала. Освещены только два зеркала посередине, напротив друг друга. На их рамах горит по нескольку свечей. Света хватает лишь на то, чтоб ощутить величие ночного мрака.

Медленными шагами, завороженный скорее угадываемой, чем видимой красотой, я подхожу к освещенному зеркалу, смотрю в него. Лицо мое, вне всякого сомнения, но и B.J. Wilson"а тоже, кто бы он ни был. В глубине мерцающего стекла дрожат отражения свечей в зеркале за спиной. Зеркала уходят одно в другое, тонут друг в друге, параллельные линии сближаются в глубине, постепенно стягиваясь в точку. Математическую точку, потому что там, вдали, нет места ни пространству, ни его геометрии, там могут существовать только абстракции и воображение.

Вдруг на мою спину, смутно виднеющуюся в отражении напротив, решительным шагом надвигается маленькая бесформенная фигура. Я вглядываюсь, пытаясь понять, что происходит. В первый момент мне начинает казаться, что это мое отражение в зеркале за спиной начинает уходить без меня туда, в точку. Дрожащий свет мешает соображать, лишь через пару мгновений я осознаю, что происходит. Я резко оборачиваюсь, но успеваю заметить только край плаща на полу, быстро втягивающийся в зеркало следом за своим владельцем. Невысокая фигура быстро удаляется от меня в глубину отражения. Я бросаюсь за ней, но поздно! Стремительно развевающийся в такт шагам плащ уносит в темноту кого-то. Кого? Уж не того ли, кто мне нужен? Я бросаюсь следом, как в воду...

Наверное, чтобы ходить по зеркалам, нужно иметь привычку. Стук сердца с правой стороны режет уши, правая рука становится бессильной, ноги начинают заплетаться. Я чувствую себя сороконожкой, которая пытается понять, какая же из ее ног толчковая. А ведь их у меня всего две! В зеркале напротив свечи, окружая меня сиянием, складываются светящимися венками один в другой, сходясь в трепещущую точку.

- Home by the see! - Плачет за спиной ветер. - Я ведь просил меня дождаться... А ты ушел без меня! Домой, домой, за море...

Зеркальная поверхность идет волнами, как вода в стакане, если на нее слегка дунуть. Я смотрю в его прозрачные глаза, полные слез, виновато пожимаю плечами. Прости, я забыл о твоих словах. Или плохо тебя понял. Мне надо торопиться, я спешу, не плачь... Слезы ветра... Глаза темноты...

Точно такой же зал, так же два освещенных зеркала смотрят в упор друг на друга. В угасающей перспективе едва уловимое движение. Я бегу следом, ныряю за ним в темную поверхность между свечами, сердце стучит слева, следующий зал заметно меньше размерами, очередное зеркало передо мной, сердце справа, зал еще меньше, рамы зеркал стягиваются, залы съеживаются. Сердце прыгает в грудной клетке из стороны в сторону, как птица по жердочке в клетке, я начинаю воспринимать его движения, как привычный ритм, лишь более мощный, чем обычно. Наконец, я понимаю, что скоро не смогу пролезть в следующую раму. Нет, еще проскочил... А в следующую? Еле-еле... Преследуемая тень сворачивает в сторону, взмахнув на прощание полой плаща. Потолок нависает над самой головой, я застреваю плечами в раме. А по диагонали? Приступ клаустрофобии, как опытная прачка, скручивает меня жгутом. С какой стороны должно располагаться сердце? Не помню, ребра равнодушно принимают все изменения внутри них. Я проталкива! ю себя, выдавливаю из зеркала, как из тюбика. Под этими сводами мне уже не распрямиться. Я скрючен в игрушечном зальчике игрушечного дворца. Мне не пройти в эту дверь, мне не выйти отсюда. Этакий комфортный гробик с иллюминацией внутри... Домой, за море... За синее, синее море...

Я сажусь на пол, постукиваю пальцами по полу. B.J. Wilson, барабанщик, стучит в барабане. Dry drum, сухой удар, там-там, там-там, там-там... Что-что мне делать дальше? Что-что... Но он-то как-то вышел? Синее, синее море... Раствориться, как соль в воде и вытечь... Исчезнуть во мраке... В темной комнате не найти черной кошки... Мя-я-яу! Гулливер задует лилипутские свечи, и его не найдет ни один великан. Я закрываю глаза. Отблески свечей постепенно угасают под опущенными веками. Ничего не видно, ничего нет вокруг, нет и внутри. Нет меня, я ушел. Inside out... Я вышел...

Ветер шепчет над ухом:

- Мы снова вместе, ты дождался меня, я рад!

- Как хорошо, что ты не плачешь...

- Я никогда не плачу! - Смеется он. - Откуда у ветра слезы? Тебе приснилось!

Я открываю глаза. Укоризненный взгляд пса устремлен на меня. Ладно тебе, не смотри на меня так сердито. Ты же знаешь, со мной бывает. Замечтался, задремал... Пойдем, погуляем. Завязав шнурки, я распрямляюсь и поворачиваюсь к зеркалу. На меня глядят два лица. Я всегда знал, что их два - одно для всех, кроме меня, и одно - только мое. Но увидеть их одновременно мне до сих пор не удавалось. Сквозь мое обычное лицо просвечивает ироническая усмешка барабанщика по имени B.J. Wilson. О! Как я мог забыть! Где мое сердце? Пес нетерпеливо скребет лапой дверь. На месте мое сердце... Там, где ему и полагается быть - справа! Терпение пса с треском лопается, он остервенело орет на меня. Я покорно открываю дверь, кобель тащит меня за собой на поводке. Кто кого ведет гулять, хотел бы я знать?

Свежесть зимней ночи отгоняет задумчивость в сторону. Светящиеся кое-где окна сочувствуют моему одиночеству. Как может человек сидеть ночью под красным абажуром, в полыхающем алом свете? Мне не понять таких пристрастий, я люблю темноту, мне нравится полумрак ночи. Но хочется понять, что за человек любит проводить ночи в духоте красного цвета? Пес тащит меня дальше, увлекаемый своим носом, целеустремленно исследуя невидимые моему глазу следы, незнакомую мне сторону жизни. Зато ему неизвестно, что за моей спиной развевается черный плащ. Об этом не знает никто, кроме нас с ветром. Мы с ним неслышно беседуем, там, внутри меня.

Я иду по улице, ветер приподнимает и колышет легкую ткань. На мне высокие сапоги на каблуках и узкий камзол. Пес идет рядом, гордо подняв благородную голову. Красивая картинка, существующая только в моей голове. Я знаю, что стоит мне спустить кобеля с поводка, как он унесется подальше от меня, к своим приятелям и подружкам. Потом он явится домой, виновато посмотрит и стыдливо отвернется. Некоторое время он будет изображать раскаяние. Если он не налопается какого-нибудь дерьма или не изваляется в нем, я буду счастлив. Даже если он всего-навсего принесет в подарок от подружек пару десятков блох, я буду считать, что все обошлось. Как бы мы с ним ни понимали друг друга, дикий зверь сидит в нем, в этом экземпляре собачьего плебея, живущего в моей городской квартире. Я понимаю, что ему хочется свободы, я в состоянии ощутить, до какой степени ему хочется простора и воли. Но мне равно лень как отмывать его от вонючей гадости, которую он считает благоуханием, так и убирать за ним по! сле того, как он набьет брюхо тухлятиной, которую считает деликатесом. Он - собака, я - человек. Я представляю себе, как он чинно идет рядом. Он представляет... хотел бы я знать, что он себе представляет... Два разных мира, живущих рядом. Зачем-то мы нужны друг другу.

Мы возвращаемся домой. Кобель, рвущийся к заветной миске, запутывается в поводке. Пока я вытаскиваю ремень из-под его лапы, дверь захлопывается за моей спиной. Я отстегиваю карабин от ошейника и двигаюсь в сторону... Никуда я не двигаюсь, потому что дверь прищемила полу моего плаща. Я в растерянности оглядываюсь, ведь я наивно полагал, что плащ существует только в моем воображении. Дверь хихикает и открывается. Нет, конечно, двери не смеются даже во сне, это ветер щурит насмешливые прозрачные глаза. Дункан, король снов, ты вернулся...

- Чаю не хочешь? - Я приглашаю его войти.

Он задумчиво наклоняет голову:

- Почему бы и нет?

- А ветер пьет чай?

Ветер хохочет:

- В моем присутствии чашки ведут себя крайне невоспитанно. Безобразничают, подпрыгивают, чай разливают... Слушай, B.J., я поваляюсь на диване, пока вы будете болтать? Без меня вам будет спокойнее.

Почему бы и нет? Я сразу же представляю себе, как я буду, подходя к дивану, вспоминать о том, что здесь лежал ветер. Может быть, мне даже смогут присниться чудесные сны?

- Может быть, - Дункан улыбается, снимает плащ.

Мы идем на кухню. Пока вода льется в чайник, я размышляю, почему мы с Дунканом так похожи. Потом мне становится смешно. Высокие сапоги, узкий камзол... и чайник. Дункан раскуривает трубку с длинным прямым чубуком. Я разглядываю его профиль. Он задумчиво затягивается, поднимает глаза на рисунок над столом. Кольца голубоватого дыма поднимаются к потолку.

Я вспоминаю маленький пароходик, пыхтящий дымом, виденный в детстве на море... Он подпрыгивал на свинцово-серых волнах, которые когда-то кому-то показались белыми. Размышления о цвете заставляют вспомнить другое море. Кому-то другому когда-то показалось, что оно черное, но я-то знаю, что оно полосатое. Серые волны, бирюзовые волны... Ни разу в жизни я не видел синего моря.

Нарисованная желтая рыба с черными полосами внезапно виляет хвостом и уплывает за раму. Я отчетливо вижу, что она осталась на месте. Но я знаю, что она плывет все дальше и дальше, домой, в синее, синее море... Чайник вскипел и превратился в пароход. Но я не хочу плыть на нем. Пароходу нужны цилиндр, сюртук, трость... Моему плащу подходят только паруса.

- Где паруса? - Ветер врывается в кухню. - Паруса!

Он хохочет, и я глохну от давления воздуха на уши. Бедные мои барабанные перепонки! Хотел бы я знать, кто из нас барабанщик?

- Конечно, ты, B. J! - Щурит он прозрачные глаза. - У меня ведь нет палочек!

У меня тоже нет. Мне нравится стучать по упругой плоскости пальцами. Их кончики легко бегут по слегка шероховатой поверхности, чутко отзывающейся на любое прикосновение. Я чувствую себя шаманом, я впадаю в транс от вибрирующих звуков, я слышу их ушами, кожей, всем телом. Вибрация воздуха сотрясает мир, он рассыпается на мельчайшие осколки, брызги, радужную пыль. Наши паруса гордо проходят под сияющей аркой радуги над синими волнами.

Над горизонтом кольцами табачного дыма толкутся сизые тучи. Ветер теплыми пальцами дурашливо перебирает волосы.

Вахтенный на клотике пронзительно кричит:

- Земля! Земля!! Welcоme to the home by the see!

Он взмахивает крыльями плаща, он превращается в черного альбатроса с огромными крыльями, он взлетает в небо, парит вокруг судна и гнусаво смеется. Я пытаюсь взлететь за ним, но никак, тучи давят на плечи, крепко держат, не пускают. Дождь начинает слегка накрапывать, потом он увлекается, превращается в ливень, изо всех сил колотит по палубе, по парусам, по мне. Ритм его ударов волнами прокатывается вдоль корабля, я с наслаждением прислушиваюсь к нему. Где мой барабан? Я хочу пробежать пальцами по его коже, как дождь, как ливень!

Ветер веселится:

- Опомнись, B. J! Ты снова упустил его!

- Кого?

- Боже, прости барабанщикам! Ты все забыл?

В самом деле... Но пальцы, обретая самостоятельное существование, горят желанием постукивать, стучать, колотить!

Ветер ехидно советует:

- Не упади со стула!

Я оглядываюсь. Кобель сидит под дверью кухни, склонив голову набок. Без приглашения он переступает порог лишь украдкой, когда я не вижу. Он вороватый и беспардонный пес, против природы не попрешь. Но, раз уж я на кухне, он сидит, как воспитанная собака, и церемонно ожидает приглашения к еде. Сейчас, приятель, сейчас, вот твоя миска. Иди, лопай!

Взволнованные пальцы отстукивают ритм на прохладной поверхности стола. Кобель с чувством хлюпает, миска подпрыгивает, но в такт мне они не попадают. За окном гаснет фонарь. Совсем поздно. Не завалиться ли мне поспать?

- Нет, нет! - Шепчет ветер. - Тебе нельзя спать, тебе нужно видеть сны!

Кобель, облизываясь, уходит с кухни. Я слышу, как он брякается в любимом углу, возится и, наконец, затихает. Я остаюсь совсем один... Как же мне найти заблудившегося среди снов? Сколько я могу не спать? Пустая беготня не принесла успеха. Устроить облаву? Загнать? Как и куда?

Задумчиво я зажигаю огонь под чайником. Пожалуй, все-таки пойду, поваляюсь, глаза совсем слипаются. Подтолкнув в упругий бок развалившийся на диване ветер, с удовольствием вытягиваю ноги. Ветер бормочет что-то невнятное сквозь дремоту.

- Толкни меня, - говорю ему, - когда чайник закипит.

- Угу, - сонно отвечает он, поворачиваясь на другой бок.

Глаза с наслаждением закрываются. Облегчение приходит ко мне, гладит по лицу. Я падаю в неизмеримую, никем не измеренную глубину отдохновения. Печальные глаза...

- Не спи, B.J.! - Шумит ветер. - Не спи! Чайник кипит!

- Не мешай! - Бормочу я. - Теперь она блуждает в моих снах!

Дункан трогает меня за плечо:

- Пойдем, чай готов...

Сонные глаза не хотят открываться, с закрытыми веками, через силу бреду на кухню. Глоток горячего чая приводит меня в чувство. Сладко зевнув, я говорю:

- А ведь она ищет тебя, Дункан.

- Да? - Изумляется он. - Что же мне делать? Я не хозяин своим снам, так же, как и ты.

- Но ты же король снов, - приходит моя очередь удивляться.

Он пожимает плечами:

- Это всего лишь моя работа, ведь я - обыкновенный человек...

- Как обыкновенный?

- Посмотри внимательней, - советует он, - я такой же, как и ты. Две руки, две ноги, одна голова.

- Иногда мне кажется, что у меня две головы, - вздыхаю я. - Одна снаружи, одна внутри, и у каждой отдельное содержимое. И я абсолютно уверен, что у меня два лица. Поэтому я не знаю, что такое обыкновенный человек, и из чего он состоит.

- Обыкновенным человек бывает лишь снаружи, - соглашается Дункан. - Это только видимость. Внутри же него властвует абсурд.

- Что же мы будем делать, король снов? Иначе тебе скоро нечем будет управлять.

- М-да, паутина снов легко рвется, когда в ней запутывается и бьется живой человек. Не так давно она приснилась мне...

- У нее красивые глаза. - Я снова вздыхаю. - Наверное, ты ей тоже приснился. Может, она решила, что ты тот, кто ей нужен?

- Мне остается надеяться только на тебя. Если она добралась до твоих снов... Есть идея. Сейчас выгоним с дивана этого лежебоку, сядем и будем смотреть наяву сны друг друга.

- Ты тоже умеешь видеть сны наяву?

Дункан усмехается:

- А ты как думал? Конечно, иначе я бы не смог стать королем снов.

- А я смог бы? - Мой голос дрожит от волнения.

- Почему бы и нет? А тебе хочется?

- Очень! - Голос срывается.

Дункан с сочувствием глядит на меня:

- Я устал от глупых улыбок и бессмысленных образов мрака. Тебе нравится абсурд? Тогда эта работа тебе подойдет. В последнее время мне хочется держаться подальше от темноты. Хочу попробовать поработать светлячком.

- Это называется подальше от темноты? Сомнительно... И потом, слишком рискованно. - Я качаю головой. - Любой юный натуралист может посадить тебя в банку и благополучно забыть в ней навсегда.

- Риск - это то, чего мне как раз не хватает. - Лениво потянувшись, Дункан встает. - Даже самые ужасные ночные кошмары проходят без последствий. Ну, разве только с кровати свалишься...

Мы бесцеремонно сталкиваем ветер с дивана. Он падает на пол и беззлобно пыхтит:

- К царственным замашкам этого, с позволения сказать, властителя несуществующего, я уже привык. Но от тебя, B.J., не ожидал. Разве я похож на барабан?

- Иди, не мешай, - смеется король. - Мы сейчас будем заняты. Можешь пойти, попить чаю. Постарайся не перебить всю посуду.

- Бум-бум, - бубнит ветер. - Вам хватит, если останется две чашки?

- Оставь три, у нас может быть гостья, - Дункан глядит мне прямо в глаза.

В глубине его глаз дрожат звездные искры. Два зеркала, уводящие в глубину таинственного абсурда. Глаза темноты... Граница сна...

Она горестно всхлипывает, сидя на берегу моря. Синие волны облизывают прибрежные камни. Они тоже плачут, соленые капли стекают с них.

- Почему? - В сердцах она хочет топнуть ногой, но башмак вязнет в мокром песке.

- Ну, почему? - Она сердито вытаскивает башмак из вязкого песка.

- Почему я никак не могу его найти? - Она безуспешно пытается стряхнуть с башмака прилипший песок.

Башмак слетает с ноги, волны жадно подхватывают его и оттаскивают от берега. Он плывет, воинственно задрав кверху шнурки. Маленький неуклюжий корабль с торчащими усами вместо парусов плывет домой, за синее, синее море... Эй, уважаемый башмак, скажи, пожалуйста, где ты живешь? Насмешник ветер дует ему в корму, и ответ улетает в морские просторы.

Она снимает с ноги второй башмак, размахивается и швыряет его в воду. Этому не повезло. Он сразу же черпнул бортом изрядную порцию соленой жидкости, ровно столько, чтобы успеть булькнуть на прощание. Значит, вот где живут башмаки... Любая истина проста и оттого смешна.

Первый башмак проплавал недолго. Шаловливая волна качнула его мокрой рукой, он потерял равновесие... и отправился к своему приятелю. Надеюсь, они встретятся там, на дне. Я представил себе, как они неторопливо прогуливаются по песку, церемонно раскланиваются с морскими звездами, поглядывают вверх, не идет ли дождь...

- Почему? - Кричит она, топая по песку босыми ногами. - Почему я не могу его найти?

- Как ты можешь его найти, - хохочет ветер, - если ты сидишь у него в голове? Голова не барабан, по которому можно колотить и изнутри, и снаружи...

- Ты кто? - Спрашивает она его.

- Я ветер, - страшным голосом завывает он. - У-у-у-у!

- А ты кто? - Она обращается ко мне.

- B.J.Wilson, барабанщик, - представляюсь я.

Ветер треплет мой плащ, тонкая ткань страстно обнимает меня, закутывает с головой. Я отдираю край плаща от лица, показываю ветру кулак. Он тоненько хихикает.

- Помогите мне, - просит она.

- А чего ты хо-о-очешь? - Протяжно воет ветер.

- Хочу домой, - почти плачет она.

- К ма-а-аме? - Строго вопрошает ветер.

- Ах, ты, злодей! - Сердится она.

Ветер хохочет от души. Слезы текут по его прозрачным щекам.

- И ты говорил, что у ветра не бывает слез? - Я хватаю его за шиворот и заглядываю в его бессовестные глаза.

- Не бывает! - Кричит он, вырываясь из рук. - Тебе снится! Закрой глаза! И ты закрой! Всем закрыть глаза! Welcоme to the home by the see!

Я открываю глаза и гляжу в зеркало на свое оставшееся, единственное лицо. Ироническая улыбка с примесью печали. Куда девалось другое?

Они пьют чай на кухне, ведь чашек осталось только две. Ветер лениво валяется на диване. Кобель внимательно смотрит на меня в попытке понять, не забыл ли я, что скоро идти гулять, уже утро. Я прекрасно понимаю твои намеки, собака. Мы пойдем гулять, пойдем, с досадой говорю ему. Отстань... Где еще одно мое лицо?

Из кухни слышится веселый смех, я решаю присоединиться к компании. Вхожу и столбенею. Дункан, король снов, почему у тебя мое лицо, мое обычное лицо, лицо для всех? В задумчивости я мою себе чашку, наливаю чай. Она хорошенькая, думаю я, но чего она нашла в моем лице?

- Ты еще не передумал занять мое место? - Спрашивает Дункан.

- Нет, - вздыхаю я. - Но тебе останется в наследство моя собака.

- А ты разве не хочешь забрать его с собой?

- Я бы забрал, если бы смог, - нерешительно замечаю я. - Только я не знаю, как.

- Тоже мне, проблемы, - хмыкает Дункан моими губами. - Позовешь с собой, как обычно. Будет являться впечатлительным людям в кошмарах...

- Неплохая идея, - я иронически фыркаю. - Кошмар из него получится отличный. Кстати, хотел тебе заметить, что у тебя не получится работать светлячком в наших широтах. Они здесь не водятся, слишком холодно.

- Буду работать уличным фонарем, - Дункан безразлично пожимает плечами. - Невелика разница.

- И в самом деле, - мне становится смешно. - Пошли, приятель.

Ветер срывается с дивана:

- А я, а меня ты забыл?

- Как же без тебя, - я обнимаю его. - Все, ребята, счастливо оставаться! До встречи!

- До встречи! - Кричит ветер. - Да здравствует король снов B.J.Wilson, барабанщик! Как у вас по утрам будет болеть голова от нашего барабана! Пока-а-а...

- Всем пока...

Я закрываю глаза. Home again...

Все отзывы о прочитанном направляйте автору.