Я вошел в "Жемчужину" и сел за столик. На место стекла, разбитого
выстрелом, уже вставили новое, и витрину привели в порядок. Несколько
gallegos(2)пили у стойки, другие закусывали. За одним столом шла игра в
домино. Я взял бобовый суп и тушеную говядину с картофелем за пятнадцать
центов. Вместе с бутылкой пива это составило четверть доллара. Я заговорил
было с официантом про стрельбу, но он ничего не хотел отвечать. Они все
здорово были напуганы.
Я кончил свой обед, и сидел откинувшись, и курил сигарету, и ломал
голову над тем, как быть. Тут я увидел, что в дверь входит Фрэнки и за ним
кто-то еще. Желтый товар, подумал я про себя. Так, значит, желтый товар.
- Это мистер Синг, - сказал Фрэнки и улыбнулся. Он быстро сумел найти
мне клиента и гордился этим.
- Очень приятно, - сказал мистер Синг. В жизни не видал такого
вылощенного джентльмена, как этот мистер Синг. Он, правда, был китаец, но
говорил точно англичанин, и на нем был белый костюм, шелковая рубашка с
черным галстуком и панама из того сорта, что по сто двадцать пять долларов
за штуку.
- Не выпьете ли чашку кофе? - спросил он меня.
- За компанию можно.
--------------------
(1) gallegos - первоначальное значение - уроженец испанской провинции
Галисия; применяется как насмешливое прозвище.
--------------------------------
- Благодарю вас, - сказал мистер Синг. - Мы здесь совсем одни?
- Если не считать всю публику в кафе, - ответил я ему.
- Очень хорошо, - сказал мистер Синг. - У вас есть лодка?
- Тридцать восемь футов, - сказал я. - Керматовский мотор сто
лошадиных сил.
- Вот как? - сказал мистер Синг. - Я себе представлял судно
несколько больше.
- Она свободно берет двести шестьдесят пять ящиков груза.
- Я бы мог зафрахтовать ее?
- На каких условиях?
- Вам ехать не нужно. У меня есть и капитан и команда.
- Нет, - сказал я. - Куда лодка, туда и я с ней.
- Ясно, - сказал мистер Синг. - Может быть, вы нас оставите вдвоем?
- сказал он Фрэнки. Фрэнки изобразил на своем лице внимание и улыбнулся
ему.
- Он глухой, - сказал я. - Он плохо понимает по-английски.
- Ясно, - сказал мистер Синг. - Вы говорите по-испански. Скажите
ему, чтоб он присоединился к нам попозже.
Я сделал Фрэнки знак большим пальцем. Он встал и отошел к стойке.
- А вы не говорите по-испански? - спросил я.
- Ну что вы, - сказал мистер Синг. - Скажите, каковы обстоятельства,
которые привели... которые побудили вас заинтересоваться?
- Мне нужны деньги.
- Ясно, - сказал мистер Синг. - За лодкой числятся какие-нибудь
долги? На нее могут наложить арест?
- Нет.
- Превосходно, - сказал мистер Синг. - Сколько моих несчастных
соотечественников можно разместить на вашей лодке?
- Вы хотите сказать - переправить?
- Совершенно верно.
- Как далеко?
- День пути.
- Не знаю, - сказал я. - Человек двенадцать, если без багажа.
- Без всякого багажа.
- Куда их требуется доставить?
- Это на ваше усмотрение, - сказал мистер Синг.
- Что именно, - где их высадить?
- Вы возьмете их с тем, чтобы везти на Тортугас, куда за ними должна
прийти шхуна.
- Слушайте, - сказал я, - на Тортугас, на Лог-герхед-Ки есть маяк и
при нем радиостанция.
- Правильно, - сказал мистер Синг, - было бы, разумеется, глупо
высаживать их там.
- Так как же?
- Я сказал: вы возьмете их с тем, чтобы везти туда. Так с ними
условлено.
- Да, - сказал я.
- Высадите вы их там, где вы найдете нужным.
- Но шхуна придет за ними на Тортугас?
- Конечно, нет, - сказал мистер Синг. - Что за глупости.
- Сколько вы даете с головы?
- Пятьдесят долларов.
- Не пойдет.
- Ну, а если семьдесят пять?
- Сколько вы сами получаете с головы?
- О, это совершенно не относится к делу. Видите ли, мою роль в этом
деле можно рассматривать с разных сторон, или, как говорится, под разными
углами. Она этим не ограничивается.
- Да, - сказал я. - А то, что я должен сделать, по-вашему, не стоит
денег? Так, что ли?
- Я вполне вас понимаю, - сказал мистер Синг. - Что ж, скажем по сто
долларов.
- Слушайте, - сказал я. - Вы знаете, сколько лет тюрьмы я получу,
если меня поймают?
- Десять, - сказал мистер Синг. - Не меньше десяти. Но почему
непременно тюрьма, дорогой капитан? Для вас здесь есть только один
рискованный момент - погрузка пассажиров. Все остальное зависит от вашей
осмотрительности.
- А если они вернутся и потребуют вас к ответу?
- Нет ничего проще. Я обвиню вас в том, что вы меня обманули. Затем я
частично возмещу им расходы и отправлю их снова. Им, конечно, известно, что
это путешествие связано с трудностями.
- А со мной как?
- Думаю, что мне придется кое-что сообщить в консульство.
- Ясно.
- Тысяча двести долларов, капитан, в наше время не такая сумма, чтоб
ею пренебрегать.
- Когда я получу деньги?
- Двести, как только вы дадите согласие, и тысячу при погрузке.
- А что, если я возьму эти двести и сбегу?
- Я, конечно, ничего не смогу поделать, - улыбнулся он. - Но я знаю,
капитан, что вы так не поступите.
- Эти двести у вас при себе?
- Конечно.
- Положите их под тарелку. Он положил.
- Ладно, - сказал я. - Утром я выправлю разрешение и, как только
стемнеет, выйду в море. Теперь, где мы погрузимся?
- Что вы скажете о Бакуранао?
- Можно. У вас все налажено?
- Конечно.
- Ну, значит так, - сказал я. - Вы зажигаете на мысу два огня, один
над другим. Как только я их увижу, я иду к берегу. Вы подъезжаете на лодке и
с лодки грузитесь. Но чтобы вы сами тоже были и чтобы привезли деньги. Пока
я не получу денег, я ни одного человека не возьму на борт.
- Нет, - сказал он, - половину при начале погрузки и половину, когда
закончите.
- Ладно, - сказал я. - Это справедливо,
- Значит, обо всем сговорились?
- Как будто так, - сказал я. - Никакого багажа и никакого оружия. Ни
револьверов, ни ножей, ни бритв; ничего. В этом я должен быть уверен.
- Капитан, - сказал мистер Синг, - вы мне не доверяете? Разве вы не
видите, что наши интересы совпадают?
- Обещаете проверить?
- Прошу вас, не ставьте меня в неловкое положение. Разве вы не
понимаете, что у нас общие интересы?
- Ладно, - сказал я ему. - В котором часу вы там будете?
- В двенадцатом.
- Ладно, - сказал я. - Ну, как будто все.
- Какие купюры вам удобнее?
- Давайте сотнями.
Он встал, и я смотрел, как он шел к выходу. Фрэнки улыбнулся ему, когда
он выходил. Мистер Синг не взглянул на него. Вылощенный был китаец, что и
говорить. Ай да мистер Синг.
Фрэнки подошел к столику.
- Ну как? - спросил он.
- Откуда ты знаешь мистера Синга?
- Он переправляет китайцы, - сказал Фрэнки. - Большой дело.
- Давно ты его знаешь?
- Он тут два лет, - сказал Фрэнки. - Раньше другой переправлял
китайцы. Кто-нибудь его убил.
- Кто-нибудь и мистера Синга тоже убьет.
- Понятно, - сказал Фрэнки. - Так надо. Очень большой дело.
- Да уж, дело, - сказал я.
- Большой дело, - сказал Фрэнки. - Переправлена китайцы никогда
назад. Другой китайцы пишет письма, пишет все хорошо.
- Замечательно, - сказал я.
- Такой китайцы не умеет писать. Умеет писать китайцы богатый. Такой
ничего не кушает. Живет на один рис. Сто тысяч китайцы здесь. Только три
китайски женщин.
- Почему?
- Правительство не пускал.
- Весело, - сказал я.
- Ты с ним делал дело?
- Может быть.
- Хороший дело, -сказал Фрэнки. - Лучше политика. Много деньги.
Очень большой дело.
- Бутылку пива хочешь? - сказал я ему.
- Ты больше не унывай?
- Нет, нет, - сказал я. - Очень большой дело. Спасибо тебе.
- Ладно, - сказал Фрэнки и потрепал меня по плечу. - Вот и хорошо. Я
только хочу, чтобы ты был довольный. Китайцы - хороший дело, а?
- Замечательное.
- Бот и хорошо,- сказал Фрэнки. Я видел, что он готов заплакать от
радости, что все так хорошо устроилось, и я потрепал его по плечу. Ай да
Фрэнки.
Утром я первым долгом изловил агента и попросил его выправить мне
разрешение. Он потребовал список команды, и я сказал ему, что команды нет.
- Вы хотите возвращаться один, капитан?
- Именно так.
- А что с вашим помощником?
- Он запил.
- Одному очень опасно.
- Всего ведь девяносто миль, - сказал я. - От такого пьянчуги пользы
тоже немного.
Я перегнал лодку на другую сторону порта, на пристань "Стандард-ойл",и
набрал бензину в оба бака. Туда входит около двухсот галлонов. Очень мне не
хотелось покупать столько по двадцать восемь центов галлон, но кто его
знает, где придется очутиться.
С того часа, как я встретился с китайцем и взял у него деньги, вся эта
история не давала мне покоя. Ночью я почти не спал. Когда я вернулся на
пристань Сан-Франциско, там меня ждал Эдди.
- Здорово, Гарри, - крикнул он мне и помахал рукой. Я бросил ему
кормовую чалку, и он закрепил ее, потом взошел на борт. Он был все тот же,
длинный, мутноглазый, еще больше пьяный, чем обычно. Я не сказал ему ни
слова.
- Выходит, этот тип, Джонсон, уехал и оставил нас ни с чем? - спросил
он меня. - Ты что-нибудь знаешь о нем?
- Убирайся вон, - сказал я ему. - Смотреть на тебя противно.
- Братишка, да разве я не огорчен так же, как и ты?
- Убирайся с лодки, - ответил я ему. Он только удобнее устроился на
сиденье и вытянул ноги.
- Говорят, мы едем сегодня, - сказал он. - Что же, тут в самом деле
больше нечего делать.
- Ты не едешь.
- В чем дело, Гарри? Не стоит тебе ссориться со мной.
- Вот как? Убирайся с лодки.
- Ну-ну, полегче.
Я ударил его по лицу, он встал и полез обратно, на пристань.
- Я бы с тобой так не поступил, Гарри, - сказал он.
- Еще бы ты посмел, - ответил я ему. - Я тебя с собой не беру. Вот и
все.
- Хорошо, но зачем же было бить меня?
- Чтоб ты это уразумел.
- А что же мне теперь делать? Оставаться и голодать?
- Какого черта голодать, - сказал я. - Можешь наняться на рейсовый
пароход. Отработаешь обратный путь.
- Ты со мной не по-честному поступаешь, - сказал он.
- Хотел бы я знать, с кем ты поступаешь по-честному, пьянчуга, -
ответил я ему. - Ты родную мать готов обжулить.
Это, кстати сказать, было верно. Но мне стало неприятно, что я его
ударил. Всегда неприятно, когда побьешь пьяного. Но на такое дело я все
равно не мог взять его с собой; даже если бы и хотел.
Он побрел к воротам, длинный, как день без завтрака. Потом он
повернулся и пошел обратно.
- Нельзя ли перехватить у тебя доллар-другой, Гарри?
Я дал ему пятидолларовую бумажку из денег китайца.
- Я всегда знал, что ты мне друг, Гарри. Почему ты не хочешь взять
меня?
- Ты приносишь несчастье.
- Ты просто взбесился, - сказал он. - Ну, ничего, приятель. Ты еще
рад будешь со мной повстречаться.
Теперь, с деньгами в кармане, он пошел гораздо быстрее, но, право, мне
противно было даже смотреть, как он ступает. Он ступал так, точно все
суставы у него были вывернуты задом наперед.
Я пошел в "Жемчужину" и встретился там с агентом, и он передал мне
бумаги, а я угостил его пивом. Потом я сел завтракать, и тут явился Фрэнки.
- Это мне дали для тебя, - сказал он и передал мне что-то скатанное в
трубочку, завернутое в бумагу и перевязанное красным шнурком. Когда я снял
бумагу, там оказалась какая-то фотография, и я развернул ее, думая, что,
может, это кто-нибудь на пристани сфотографировал мою лодку.
Славно. Это был крупный поясной снимок мертвого негра, у которого горло
было перерезано от уха до уха и потом аккуратно зашито, а на груди лежал
плакатик с надписью по-испански: "Вот как мы поступаем с "lenguas largas".
- Кто тебе дал это? - спросил я Фрэнки. Он указал на маленького
испанца, который работает на пристани. Парнишка стоял у стойки с закусками.
- Скажи ему, пусть подойдет.
Парнишка подошел. Он сказал, что двое молодых людей дали ему это
сегодня, часов в одиннадцать. Они спросили, знает ли он меня, и он сказал,
что да. Потом он отдал это Фрэнки, чтобы тот передал мне. Они дали ему за
это доллар. Они были хорошо одеты, сказал он.
- Политика, - сказал Фрэнки.
- Да, да, - сказал я.
- Они думают, ты говорил полиция про свой встреча с этот молодой люди
здесь утром.
- Да, да.
- Плохой политика, - сказал Фрэнки. - Хорошо. ты уезжаешь.
- Они тебе что-нибудь еще поручили? - спросил я маленького испанца.
- Нет, только передать вот это.
- Плохой политика, - сказал Фрэнки. - Очень плохой политика.
Я сложил в одну пачку все бумаги, которые мне передал агент, уплатил по
счету и, выйдя из кафе, прошел через площадь и потом в ворота и был очень
доволен, когда миновал товарный склад и выбрался на пристань. Эти мальчишки
нагнали-таки на меня страху. У них хватило бы глупости вообразить, что я
сболтнул кому-нибудь про ту историю. Все они такие же, как Панчо. От страха
они распаляются, а когда распалятся, им хочется убить кого-нибудь.
Я поднялся на борт и стал разогревать мотор. Фрэнки стоял на пристани и
смотрел. Он улыбался все той же чудной улыбкой глухого. Я подошел к нему
поближе.
- Слушай, - сказал я. - Как бы тебе из-за этого не попасть в беду.
Он не слышал. Мне пришлось прокричать ему это.
- Мой хороший политика, - сказал Фрэнки. Он отвязал причальный трос.
