Выпуск рассылки №34

Уважаемые авторы и читатели сайта «Черная лошадь»!
От лица редакции поздравляю вас с Новым, 2008 годом! Число 8 – это ведь особое число. Если перегнуть его, то получится символ бесконечности. Поэтому желаю вам бесконечного счастья в наступающем году, успехов, как профессиональных, так и личных, а еще бесконечного хорошего настроения! И тогда, я уверен, нипочем будут любые холода!
С праздником!
---------------------------------------------------------------------

---------------------------------------------------------------------

Толстый и Лампочка (лирическая)

[О`Бендер]

Новый Год русскому человеку люб и близок. К тому же, является, чуть ли не самым главным государственным праздником, олицетворяя собой феерический финал пережитых за год невзгод и радостей. Каждую зиму, с рассветом первого января мы начинаем новую, как нам кажется, жизнь и вновь проживаем точно такой же год, как и все предыдущие. Ну, плюс-минус пара тройка событий. Может быть, чье то рождение или чья то смерть, развод, свадьба, потеря работы, подтопление дачного участка из-за дешевого соседского септика.
И не смотря ни на что, Новый Год у нас любят и ждут с таким трепетом, с каким обычно ждут пресловутую тринадцатую зарплату, которая считается случайными деньгами и, соответственно, пускается на всякие приятные вещи. И только некоторые представители нашего интернационального сообщества ожидают начала Нового Года безо всякого энтузиазма. Что это за люди такие? Да, самые обычные нормальные люди, которые по странному капризу судьбы, связали свою жизнь с медициной. А если быть еще точнее, то со «Скорой Помощью».

Станция скорой помощи – это не спец. подразделение по борьбе с человеческими недугами, как многие себе представляют. И даже, не общество милосердия, где люди с лицами ангелов, самоотверженно стараются помочь каждому страждущему и нуждающемуся. Это всего на всего, группа граждан, которым приходиться нести нелегкую эскулапову повинность, причем за более чем скромные денежные вознаграждения. Люди эти ненавидят нас болезных, как похмельный сантехник ненавидит потекшую, самым подлым образом, трубу, именно в его смену. Так что, прочь иллюзии – здравствуйте суровые парни в белых халатах.
Однако в нелегкой и грустной жизни врача скорой медицинской помощи случаются еще всякие досадные неожиданности. Например, новогоднее дежурство. График составляется таким образом, что на эту каторгу попадают, в общем-то, ни в чем не повинные медработники. Во-первых, те, кто работает меньше года. Во-вторых, особо отличившиеся прогулами и нарушениями трудовой дисциплины и врачебной этики. А таких, поверьте, немало и выбирают самых «достойных». Ну и в-третьих, всяким несемейным и одиноким туда прямая дорога. Вот и юная девочка Оля, которая работала всего то полгода после училища, загремела в эту смену. А что делать? Традиции…

- Счастливые, – с завистью, посматривала Ольга через замерзшее окно трамвая на суетящихся людишек с авоськами апельсинов, водки и тазиков с салатами, аккуратно завернутых в газетку. Все спешили поскорее преодолеть заснеженный путь к месту торжества, где они в теплой и дружественной обстановке, проводят старый, а некоторые, особо стойкие к алкогольным отравлениям, встретят-таки новый год.
Кутаясь в красивую новую, но чертовски холодную дубленку, Ольга рассуждала о своем невезучем положении на этом празднике жизни, пытаясь отыскать положительные стороны в похоронах рождественского веселья. Стоит заметить, что Ольгой ее называла только мама и еще двоюродная тетя Эльвира, проживающая в Баку и, в этой связи, редко контактировавшая со своей племянницей. Все же остальные родственники, друзья, приятели и даже новые коллеги называли ее просто «Толстый». Почему именно Толстый, уже никто не помнит, да и склонности к полноте эта девушка не испытывала, поэтому и не обижалась, когда ее так величали. Но кличка прилипла и прилипла крепко, словно герпес к обветренным губам, и отделаться от нее Толстый уже потеряла всякую надежду. К тому же была она девушкой интеллигентной, можно даже сказать утонченной, и не обращала на это никакого внимания. Были бы люди хорошие. А что значит имя, еще сам Уильям Шекспир решил, что ни фига оно не значит.
Толстый вошла в приемный покой, и принялась приплясывать, наподобие Фламенко, топая ногами, чтобы избавиться от налипшего снега. Недавно устроившаяся уборщица, имя которой пока никто не запомнил, завопила и запричитала глядя на ошметки снега на кафельном полу.
- Что ж ты творишь, соплячка? – проорала безымянная уборщица, кивая на растекающийся по полу мокрый снег, - Я же только что вымыла. Вот ткнуть бы носом, как кошку…
- Простите, я не нарочно, - очнулась Толстый и побыстрее зашагала по коридору, оставляя за собой предательские грязно-мокрые следы. Уборщица без имени, расценив это как личное оскорбление и плевок в душу, орала ей вслед так, как, видимо, орет человек на пляже вслед улетающей чайке, которая только что облегчилась ему прямо на загорелые уши.

В ординаторской уже накрывали на стол. Следуя традициям, женский персонал принес из дома разнообразные хлебосолы, а мужской позаботился о благородных напитках. Благородным напитком, на этом празднике, как впрочем и на всех предыдущих, была естественно водка. Хотя в этот раз она носила странное имя «Дубовая». Можно было предположить, что ликероводочная промышленность отказалась от пшеницы, как от сырья устаревшего и даже пошлого.
Медики вообще народ пьющий, порой даже много. И это не в силу наличия спирта №96 в немыслимых объемах или, к примеру, нервной работы - просто так уж повелось. Как шахтер непременно должен быть с грязным лицом и белыми зубами, так и врач, в представлениях граждан, непременно в халате и с легкого похмелья. Такие вот шаблоны. Издержки профессионального имиджа. Хотя среди любого больничного коллектива есть и трезвенники, но на них коллеги всегда смотрят с опаской, даже с подозрением. В свой кружок не пускают, интимным не делятся.

- Ну, красавица. Бог даст, посидим, отметим эту нашу оказию – похлопал по плечу, выходящую из ординаторской Толстого, фельдшер Лев Исаевич, - Мы с тобой сегодня в одной бригаде кататься будем. Так что расслабься – делать тебе ничего особенно не придется.
- А кто у нас за баранкой? – с надеждой поинтересовалась девушка, - Сережа?
Толстый давно уже строила ему глазки, но все как то случая пообщаться, с приятным во всех отношениях парнем Сережей, не подворачивалось. Лев Исаевич наморщил лоб, припоминая сложные рокировки перед дежурством, и назвал имя, ненавистное абсолютно всем сотрудникам станции – Толик.
Толик был личностью мрачной и даже зловещей. Ему не нравилось практически все: его работа, его жена, теща, дети, и даже он сам себе редко нравился. Старожилы поговаривали, что раньше это был великолепной души человек. Но однажды он сильно изменился. Было это года три тому назад. Эта ужасная трансформация, произошла сразу после того, как Толик «завязал». А такие серьезные сдвиги в гастрономических предпочтениях не могли не отразиться на его психике. Особенно серьезные ухудшения его мировосприятия, случались именно в периоды всеобщих алкогольных вакханалий. Толстый сразу поняла, что сегодня произойдет очередной кризис. Дежурство началось не лучшим образом.

Новый Год наступил на станции скорой помощи, со всей свойственной этому празднику помпой, в виде многочисленных пиротехнических травм, пары тройки «пьяных ножевых», одного случая перекрытия дыхательных путей куском рождественской курицы и многочисленных случаев отравления некачественными спиртными напитками. Станция гудела, как пчелиный улей. Кареты уезжали и приезжали. Бригады не успевали зайти в помещение, как поступал новый вызов.
- Ну, неужели, наш человек не может праздновать спокойно? – садясь в машину, посетовал Лев Исаевич, но сразу же осекся, осознав, видимо, всю нелепость и глупость своего вопроса. В дороге Толстый, Лев Исаевич и Толик почти не разговаривали. Все делали без особых дебатов, порой сочувственно заглядывая, друг другу в глаза – хомут ведь один тянут.
Часам к семи утра наплыв клиентов, как предсказывали ветераны медицинского движения, схлынул и четыре бригады сели, наконец, отмечать праздник, оставив пятую в резерве. Толстый заранее не питала иллюзий на тему, кто будет в резервной бригаде. Да. Если не везет, то не везет «по полной». Когда открыли бутылки, резервистам было строго-настрого запрещено злоупотреблять спиртным. Но, что значит злоупотреблять, никто не уточнил и пожилой Лев Исаевич, неожиданно для самого себя и окружающих, вдруг взял и перешел ту тонкую грань от обычного легкого «шафэ» к состоянию умирающего морского льва на загаженном нефтяными выбросами побережье. И произошло это так быстро и стремительно, что никто и заметить не успел. Так бригада № 5 потеряла основного бойца.
- Вот гад! – заключил старший дежурный Кудиковский, - просили же, как человека, а эта свинья вон теперь лежит, понимаешь…
- Может еще оклемается через часок? – робко предположил кто-то.
- Угу. Скорее Петровна вновь девушкой станет, - подвел итог Кудиковский, ловя на себе злобный взгляд, видавшей виды, фельдшера Ады Петровны, - Ладно, продолжим. Может и вызовов больше не будет.

Но, если уж что-то и должно сложиться не так, то оно обязательно сложится. Вызов подоспел – не успели по пятой разлить. Оператор ничего вразумительного сказать не мог. Из полученной от заявителя информации он понял только то, что это вроде бы разновидность бытовой травмы и больной в сознании и пока без кровопотери. Слово «пока» насторожило оператора, несмотря на выпитое, и он незамедлительно принес дурную весть в массы. Массы приостановили пьянку и посмотрели на Толстого с Толиком, как возможно народ Израиля, смотрел на спасителя, который вот-вот сотворит вино из воды.
- Я же одна! - замахала руками Толстый, - я не справлюсь. У меня и фондоскопа-то нет.
- А кто, если не ты? – ласково обнял ее Кудиковский, - А фондоскоп тебе Петровна отдаст. Он ей, по причине глухоты, один черт, без надобности. Так. Бутафория.

Толстый побледнел, а Ада Петровна постаралась вложить во взгляд, устремленный в заведующего, всю свою отрицательную энергию.
- Но, как же я одна то?
-Толик поможет, если что.
Толик с отвращением поморщился и сделал вид что это его не касается.
- Вы сгоняйте, посмотрите – может там ерунда какая, - напутствовал, раскрасневшийся от «Дубовой» заведующий, - А если что, то мы подскочим.
«Да! Вериться с трудом, - обреченно подумала Толстый, - Через час Вы разве что только на божий суд «подскочить» сможете».
Но срывать банкет, из-за какой то бытовой травмы, никто не хотел. Толстому вручили саквояж, фондоскоп, посадили в машину к Толику и отправили в неизвестное.

Город был измучен остывающими очагами веселья и разбредающимися кампаниями поющих граждан. Прибыли на место. Встретил их сосед потерпевшего. По лицу и по периодическим судорогам, стало ясно что он недавно пережил бурную истерику. Сосед, улыбаясь как-то по-звериному, сказал, что лучше им самим посмотреть больного и поставить диагноз. Чуть закончив фразу, он забился в истерическом хохоте, до смерти напугав и так взволнованного Толстого. Толик держался как каменный гость. На его, измученном борьбой с пагубной страстью, лице не было ни заинтересованности, ни сочувствия. Вошли в квартиру.
Наивным девичьим глазам Толстого явилась душераздирающая картина: на полу лежал абсолютно голый мужчина лет 45. Ноги его были согнуты под прямыми углами, словно он сидит на воображаемой табуретке. В глазах слезы, из уст стоны. Толстый даже не сразу поняла, что разогнуться ему мешает нечто торчащее из того места, которое люди обычно используют как прослойку между жесткой скамейкой и собственным скелетом. Да. Однозначно, там что-то было.
- Может, ты взглянешь? – умоляюще спросила Толстый у своего водителя.
- Ты врач – ты и смотри, - цинично ответил суровый Толик, - а мне за это денег не платят, чтобы я еще в жопы уродам всяким заглядывал.
- Да, лампочка там у него, - разрешил все сомнения ухмыляющийся сосед, - не видите что ли?
Немая сцена, после эффектного выступления соседа, была сравнима с гоголевской. Да! Как это ни презабавно, но из третьего глаза бедняги торчал цоколь от лампочки. Самого тела этого, вожделенного Владимиром Ильичем, плода человеческой мысли, видно не было. Его скрывало другое тело, являющиеся плодом несколько иного, но от этого не менее увлекательного свойства человеческого естества, нежели мыслительный процесс.
Толстый почему-то заплакала - переволновалась, Толик ухмыльнулся, сосед сиял, наслаждаясь произведенным эффектом, а застывший на полу в позе роденовского мыслителя мужик только тихо стонал и лепетал что если он пошевелиться, то ОНА лопнет. Кого он имел ввиду: лампочку или «прослойку», никто не понял. Потерпевший всячески уклонялся от объяснений происхождения лампочки в попе, но молил о помощи и требовал сделать расслабляющий укол. Толстый вся в слезах, совершенно неготовая к такому театру, стала звонить на станцию, дабы коллеги привезли инъекцию. На станции довольно пьяный голос, сказал, что привезти инъекцию никто не сможет и рекомендовал доставить больного для более «тщательного осмотра». Затем в трубке засмеялись, закашлялись, щелчок и короткие гудки, которые более чем красноречиво говорили о том, что помощи не будет.
- Придется его везти к нам, - робко, даже как-то с просьбой, произнесла Толстый, - Толя, давай его на носилки грузить.
- Меня что, куда-то повезут? – застонала жертва бытового электричества, - Но, как же? И куда?
- В анатомический театр, - злорадно прошипел Анатолий, ухватывая несчастного за распростертые ноги, - Завхоз давно хотел в главном зале подобную люстру повесить.

Пока, Толстый с Толиком, кряхтя и ругаясь, водружали потерпевшего на носилки, его сосед стоял в дверях и с видом опытного врачевателя рассуждал о возможных способах решения проблемы на месте. Но ввиду отсутствия медицинского образования, самым эффективным рецептом явилось предложение насадить цоколь на патрон и подключить к розетке. Горемыка, мол, сам и соскочит. Все это сопровождалось диким гоготом и речёвками, вроде «Раз два три – елочка гори» Любитель лампочек, стонал и уливался слезами, при этом его невнятное бормотание сильно смахивало на пение божественных мантр. Когда злорадный сосед, видимо устав от шоу и догадавшись, что его могут привлечь к выносу тела, спешно ретировался к себе досматривать «Голубой огонек».
- Хватай носилки сзади, - гаркнул Толик, - Снесем помаленьку.
- Но, я его не подниму – у меня сил не хватит, - взмолилась Толстый и расстроилась еще больше.
- А ты думала, что тебе на работе придется клубнику собирать? У нас, видишь ли, и такие грибы попадаются. Так что давай, без разговоров. Хватайся крепче.

Спуск с четвертого этажа «хрущевки», да еще с такой ношей оказался сущим кошмаром. Узкие и неудобные пролеты. Носилки то и дело вставали в распор между стенами, причиняя страдания пассажиру. Толстому казалось, что ее хрупкое тело вот-вот переломиться под такой тяжестью. Ну и где-то между третьим и вторым этажами она роняет носилки. Простыня взметнулась к потолку, сверкнули желтые пятки, грохот падающего тела, затем тихий стон и характерный хлопок лопнувшей лампочки. О чудо! В момент этих кульбитов, лампочка покинула тело любителя иллюминации, видимо «стесненная обстоятельствами» и благополучно закончила свою, не без оснований, яркую жизнь на подъездном полу. Испуганный голый мужик, поднимаясь с пола, покосился на погибшую лампочку, на всякий случай рукой пощупал свое многострадальное мягкое место и бросился наутек вверх по лестнице.
- Ну вот и отмучился болезный, - почему-то ласково произнес Толик, - Пойдем, поднимемся к этому извращенцу – бумаги подпишем.

Толстый сидела на подъездном полу и тупо смотрела на осколки предмета, по вине которого ей пришлось пережить такое унижение. Она медленно встала и побрела за своим водителем в уже ненавистную квартиру. Там она молча выслушивала извинения потерпевшего, его просьбы не говорить никому об этом инциденте и еще какой то бред. Она тупо заполнила все полагающиеся бумаги, после чего вместе с Толиком покинула это грешное место. Но как лампочка оказалась в таком укромном уголке человеческого тела, мужик так и не рассказал, не смотря на все запугивания циничного водителя скорой помощи.

Возвращаясь утром домой после смены, Толстый шла по заснеженному тротуару, усыпанному следами новогодних торжеств, и размышляла о своей горькой судьбе и правильности выбранной профессии. Окоченевшую по дороге, дома ее встретила бабушка:
- Отработала, милая? А у меня тут в кухне с лампочкой беда какая-то. Перегорела вроде. Есть у тебя запасная?
- Была, бабуля, но разбилась…

(http://www.tvorchestvo.net/readbook.php?id=66)

---------------------------------------------------------------------

---------------------------------------------------------------------

Орфография и пунктуация авторов сохранена.

---------------------------------------------------------------------

Оставить комментарий или проголосовать за любое из понравившихся вам произведений вы можете на сайте, если зайдете по приведенной после произведения ссылке. Для этого не требуется регистрация на сайте! Поддержите авторов!

---------------------------------------------------------------------

Заходите на сайт "Черная лошадь" (http://www.tvorchestvo.net), только там вы сможете найти ВСЕ произведения!

Регистрируйтесь на сайте как автор или как критик! ( http://www.tvorchestvo.net/register.php)

Высказывайте свое мнение в нашем форуме! ( http://www.tvorchestvo.net/forum)

---------------------------------------------------------------------

Помните, только вместе мы докажем, что современное литературное творчество живо и востребовано!

С уважением, главный редактор сайта,

Михаил Муравьев (michael@tvorchestvo.net).