Лучшие рецензии на лучшие книги Сегодня день рождия А.С. Пушкина!!!
«Криппен» Джона Бойна (Эксмо, 2006)
Если в первом действии спектакля на стене висит ружьё, то в последнем оно выстрелит, утверждают некоторые театралы. Если в начале толстого романа две женщины садятся на корабль - жди беды. Бабы на палубе - плохая примета, скажет вам любой моряк. Но если корабль – пассажирский, трагедию не сможет предотвратить даже его суеверный капитан.
В романе «Криппен» ирландца Джона Бойна от женщин все беды: на суше и на море, в Лондоне и в Мичигане. Большинство мужчин - или подкаблучники, или пофигисты. Неохота им ни убийство расследовать, ни в церковь сходить - то ли дело виски да рыбалка! В мире, куда мы попадаем, открыв книгу, недеяние - единственно правильная позиция.
Но на следующей странице появляется неизбежная жена и сурово бьёт супруга сковородкой по голове, чтоб тому жизнь мёдом не казалось. Мужская гармония, разумеется, немедленно разрушается; приходится вставать и, кряхтя, заниматься Делом. Что, разумеется, ни к чему хорошему не приведёт. Ни окружающий мир, ни жену, ни, в конечном итоге, мужа.
Итак, на дворе 1910 год; персонажи садятся на плывущий из Антверпена в Квебек пароход «Монтроз», заполняют каюты. Когда в финале пароход не утонет, этому даже удивляешься: почему «Монтрозу» повезло, а «Титанику» - нет?
А если бы и «Титаник» доплыл - какой была бы для нас, потомков, мифология той эпохи? Даже Первую мировую войну сейчас мало кто вспоминает: подумаешь, усатого солдатика снарядом на кусочки разорвало - спустя годы гораздо страшнее кажется тёмная океанская гладь, усеянная уже не нужными хозяйкам дамскими шляпками. Ведь для домохозяек естественно умирать в своей мягкой постели, солдатам же - на поле брани. Потому то,
что осталось от солдата после взрыва, не эстетично, но вид разъятой на части домохозяйки омерзителен вдвойне.
Потому и шокировала британцев в 1910 году ужасная смерть безголосой мюзик-холльной певички. Потому и поспешил суд казнить единственного подозреваемого в преступлении - недобитого в своё время сковородкой мужа покойной, доктора без диплома Хоули Харви Криппена. Тот своей вины не отрицал - но Джон Бойн спустя сотню лет пытается если не реабилитировать его посмертно (например, переведя стрелки на какого-нибудь другого
подозреваемого), то хотя бы понять. А поскольку казнь реального Криппена сути его личности и истинной цели преступления не прояснила, писатель, живущий в другом столетии, выдумывает ещё одного – вполне, впрочем, убедительного – Криппена, его и объясняет.
Да ведь и казнили не столько реального человека, сколько порождение бурного воображения читателей утренних лондонских газет. Не без сладострастной зависти пересказывались слухи, что Криппен не только убил и расчленил супругу, но и съел её голову. Произошло ли всё именно так, обывателю было безразлично. «Боже, и откуда только берутся подобные монстры в наше прогрессивное время?!» - возмущался обыватель, дожёвывая
устрицу. «А ты-то чем лучше?» - спрашивает Бойн спустя столетие. И действительно. Не случайно же Оскар Уайльд посвятил другому женоубийце заветную «Балладу Рэдингской тюрьмы», а для набожного поедателя устриц ни один поэт почему-то не нашёл тёплых слов!
Можно, впрочем, предположить, что «метафизика убийства» с последующим разоблачением преступника интересуют автора книги менее всего; если бы вместо убийства в романе случилось чаепитие, в придуманном Бойном мире ровным счётом ничего не изменилось бы. И даже наоборот - с чаепитием вместо убийства было бы гораздо точнее и страшнее.
Преступление было для двух его героев попыткой вырваться из страшного замкнутого круга жизни – тщетной, бессмысленной попыткой бежать от тех, к кому обращает свой жестокий вопрос Джон Бойн.
Ответить, разумеется, некому. Ведь те, чью мерзостную сущность убедительно разоблачает его роман, давно умерли.