Сквозь лазурный сумрак ночи
Альпы снежные глядят;
Помертвелые их очи
Льдистым ужасом разят.
Властью некой обаянны,
До восшествия Зари,
Дремлют, грозны и туманны,
Словно падшие цари!..
Но Восток лишь заалеет,
Чарам гибельным конец –
Первый в небе просветлеет
Брата старшего венец.
И с главы большого брата
На меньших бежит струя,
И блестит в венцах из злата
Вся воскресшая семья!..
1830
Лев Болеславский
из цикла «Киммерия»
Карнизы туч, а снизу
В восторге брызг ручей
То бронзовых, то сизых,
То розовых лучей.
Чуть дальше – затенённый,
Но льётся в лоно вновь
Воздушного затона
Из смешанных тонов.
Как чьё-то воплощенье,
Сквозит издалека
У кучевых в пещере
Лиловая река.
Что происходит в высях,
Где золотой залив
Внезапно появился
С голубизной за ним?
Кто это в ризе яркой
Чрез Царские врата
Святейшим патриархом
Уходит до утра?
Кто сотворил всё это
И кто владыка здесь,
Кто шлёт из царства света
Нам неземную весть?!
Аполлон Майков
Из тёмных долов этих взор
Всё к ним стремится, к высям гор,
Всё чудится, что там идёт
Какой-то звон и всё зовёт:
«Сюда! Сюда!..» Ужели там
В льдяных пустынях – Божий храм?
И я иду на чудный зов;
Достиг предела вечных льдов;
Но храма – нет!.. Всё пусто вкруг;
Последний замер жизни звук;
Туманом мир внизу сокрыт, –
Но надо мною всё гудит
Во весь широкий небосклон:
«Сюда! Сюда!» – всё тот же звон…