Люблю за крайней из лачуг
Уже померкшего селенья
В час редких звёзд увидеть вдруг,
Застылый в трепете томленья,
Полувоздушный сон зыбей,
Где затонуло небо, тая…
И за четою тополей
Мелькнёт раскиданная стая
На влаге спящих челноков;
И крест на бледности озёрной
Под рубищем сухих венков
Напечатлеет вырез чёрный.
Чуть вспыхивают огоньки
У каменного водоёма,
Где отдыхают рыбаки.
Здесь – тень, там – светлая истома…
Люблю сей миг: в небесной мгле
Мерцаний медленных несмелость
И на водах и на земле
Всемирную осиротелость.
Иван Бунин
Бретань
Ночь ледяная и немая.
Пески и скалы берегов.
Тяжелый парус поднимая,
Рыбак идёт на дальний лов.
Зачем ему дан ловчий жребий?
Зачем в глухую зыбь зимой
Простёр и ты свой невод в небе,
Рыбак нещадный и немой?
Свет серебристый, тихий, вечный,
Кресты погибших. И в туман
Уходит плащаницей млечной
Под звёздной сетью океан.
1906
Максимилиан Волошин
Одилону Рэдону
Я шёл сквозь ночь. И бледной смерти пламя
Лизнуло мне лицо и скрылось без следа…
Лишь вечность зыблется ритмичными волнами.
И с грустью, как во сне, я помню иногда
Угасший метеор в пустынях мирозданья,
Седой кристалл в сверкающей пыли,
Где Ангел, проклятый проклятием всезнанья,
Живёт меж складками морщинистой земли.