Положим,— гудение улья,
И сад утопает в стряпне,
И спинки соломенных стульев,
И черные зерна слепней.
И вдруг объявляется отдых,
И всюду бросают дела.
Далекая молодость в сотах,
Седая сирень расцвела!
Уж где-то телеги и лето,
И гром отмыкает кусты,
И ливень въезжает в кассеты
Отстроившейся красоты.
И чуть наполняет повозка
Раскатистым воздухом свод,—
Лиловое зданье из воска,
До облака вставши, плывет.
И тучи играют в горелки,
И слышится старшего речь,
Что надо сирени в тарелке
Путем отстояться и стечь.
В прохладу волн загнав
стада коров мычащих,
сгибает стебли трав
жара в застывших чащах.
Прогретая гора
дымится пылью склонов.
Коробится кора
у накаленных кленов.
Изнемогли поля,
овраги истомились,
и солнцу тополя
уже сдались на милость.
Но все-таки тверды,
сильны и горделивы
чего-то ждут сады,
и ждут чего-то нивы.
Пусть влага с высоты
еще не стала литься,
но ждут ее сады,
и ею бредят листья.
Пускай повсюду зной,
и день томится в зное,
но все живет грозой,
и дышит все грозою.
