По-разному анкеты
На дружбу заполняют
И на себя за это
Потом пусть не пеняют.
Иной, всего превыше
Боясь толчка под ребра,
Такого друга ищет,
Чтоб был, как вата, добрый.
Другой друзей находит,
Чтоб зажигали спички,
Чтобы за ним в походе
Несли его вещички.
Чем в друге ошибиться,
Поверивши в улыбки,
Уж лучше ушибиться
Об друга по ошибке.
Друг - не клавиатура,
Чтоб пробежать руками,
Углы его натуры
Обследуют боками.
Пусть как обрывы Ужбы
Характер тот отвесен,
Пускай до вашей дружбы
Был путь не так уж весел,
Пусть надо с ледорубом
Идти до той вершины,
Где называют другом
Друг друга два мужчины.
Где вы не шли друг с другом
По вымеренной бровке,
А где тащили грубо
Друг друга на веревке,
Где не спьяна казалось:
Ты, я, да мы с тобою!
А где вас смерть касалась
Одним крылом обоих!
Дороги к дружбе нету
Другой, чем восхожденье.
Я в дружбе - за анкету
С таким происхожденьем!
Ни на Юнгфрау, ни на Финстерааргорне
еще не бывало человеческой ноги.
Вершины Альп... Целая цепь крутых уступов... Самая
сердцевина гор.
Над горами бледно-зеленое, светлое, немое небо. Сильный, жесткий мороз; твердый, искристый снег; из-под снегу торчат суровые глыбы обледенелых, обветренных скал.
Две громады, два великана вздымаются по обеим сторонам небосклона: Юнгфрау и Финстерааргорн.
И говорит Юнгфрау соседу:
— Что скажешь нового? Тебе видней. Что там внизу?
Проходит несколько тысяч лет — одна минута. И грохочет в ответ Финстерааргорн:
— Сплошные облака застилают землю... Погоди!
Проходят еще тысячелетия — одна минута.
— Ну, а теперь?— спрашивает Юнгфрау.
— Теперь вижу; там внизу все то же: пестро, мелко.
Воды синеют; чернеют леса; сереют груды скученных камней. Около них все еще копошатся козявки, знаешь, те двуножки, что еще ни разу не могли осквернить ни тебя, ни
меня.
— Люди?
— Да; люди.
Проходят тысячи лет — одна минута.
— Ну, а теперь?— спрашивает Юнгфрау.
— Как будто меньше видать козявок,— гремит Финстерааргорн.— Яснее стало внизу; сузились воды; поредели леса.
Прошли еще тысячи лет — одна минута.
— Что ты видишь?— говорит Юнгфрау.
— Около нас, вблизи, словно прочистилось,— отвечает
Финстерааргорн,— ну, а там, вдали, по долинам есть еще
пятна и шевелится что-то.
— А теперь?— спрашивает Юнгфрау, спустя другие тысячи лет — одну минуту.
— Теперь хорошо,— отвечает Финстерааргорн,— опрятно стало везде, бело совсем, куда ни глянь... Везде и снег, ровный снег и лед. Застыло все. Хорошо теперь
спокойно.
— Хорошо,— промолвила Юнгфрау.— Однако довольно мы с тобой поболтали, старик. Пора вздремнуть.
— Пора.
Спят громадные горы; спит зеленое светлое небо над
навсегда замолкшей землей.
