Не только здесь, у стен Кремля,
Где сотням тысяч - страшны, странны,
Дни без Вождя! нет, вся земля,
Материки, народы, страны,
От тропиков по пояс льда,
По всем кривым меридианам,
Все роты в армии труда,
Разрозненные океаном,-
В тревоге ждут, что будет впредь,
И, может быть, иной - отчаян:
Кто поведет? Кому гореть,
Путь к новой жизни намечая?
Товарищи! Но кто был он?
Воль миллионных воплощенье!
Веков закрученный циклон!
Надежд земных осуществленье!
Пусть эти воли не сдадут!
Пусть этот вихрь все так же давит!
Они нас к цели доведут,
С пути не сбиться нас - заставят!
Но не умалим дела дел!
Завета трудного не сузим!
Как он в грядущее глядел,
Так мир сплотим и осоюзим!
Нет "революций", есть - одна:
Преображенная планета!
Мир всех трудящихся! И эта
Задача - им нам задана!
Этот случай был в пятидесятом.
Распалясь, в один из летних дней
Вы меня назвали азиатом,
Уколоть желая побольней.
Промелькнули годы, но поныне
Эта сцена в памяти жива.
И в колонизаторской гордыне
Вашу сущность выдали слова.
Вы стремились к ясности? Ну что же,
Выслушайте мой ответ сейчас.
Рикша из Калькутты мне дороже
Хастингсов и Клайвов во сто раз.
Время их кровавый след не стерло.
Не забыть Малайе свист кнута.
Милостями вашими по горло
Сыт Китай и Индия сыта.
Как вас ненавидят, мы узнали
По глазам крестьян и рыбаков,
Если нас случайно принимали
За британцев, ваших земляков.
Но для нас, людей иного круга,
Не был замкнут азиатский круг,
Потому что всюду сердце друга
Зорким сердцем распознает друг.
Взрослые, мы в Азии как дети,
Потому что каждый миг и час
Мудростью пяти тысячелетий
Здесь глядит история на нас.
Сын другого племени и рода,
Здесь я всем по Ленину родня,
И потомки древнего народа
Одарили дружбою меня.
И считаю я великой честью,
Что опознан их семьей как брат,
Что возвышен я над вашей спесью
Горделивым словом — азиат.
По моей громадной толщине
Люди ложно судят обо мне.
Помню, раз четыре господина
Говорили: "Вот идет скотина!
Видно, нет заботы никакой -
С каждым годом прет его горой!"
Я совсем не так благополучен,
Как румян и шаровидно тучен;
Дочитав рассказ мой до конца,
Содрогнутся многие сердца!
Для поддержки бренной плоти нужен
Мне обед достаточный и ужин,
И чтоб к ним себя приготовлять,
Должен я - гулять, гулять, гулять!
Чуть проснусь, не выпив чашки чаю,
"Одевай!"- командую Минаю
(Адски глуп и копотлив Минай,
Да зато повязывать мне шею
Допускать его я не робею:
Предан мне безмерно негодяй...)
Как пройду я первые ступени,
Подогнутся слабые колени;
Стукотня ужасная в висках,
Пот на лбу и слезы на глазах,
Словно кто свистит и дует в ухо,
И, как волны в бурю, ходит брюхо!
Отошедши несколько шагов,
Я совсем разбит и нездоров;
Сел бы в грязь, так жутко и так тяжко,
Да грозит чудовище Кондрашка
И твердит, как Вечному Жиду,
Всё: "Иди, иди, иди!.." Иду..
Кажется, я очень авантажен:
Хорошо одет и напомажен,
Трость в руке и шляпа набекрень...
А терплю насмешки целый день!
Из кареты высунется дама
И в лицо мне засмеется прямо,
Крикнет школьник с хохотом: "Ура!
Посмотрите: катится гора!.."
А дурак лакей, за мной шагая,
Уваженье к барину теряя,
Так и прыснет!.. Праздный балагур
Срисовать в альбом карикатур
Норовит, рекомендуя дамам
Любоваться "сим гиппопотамом"!
Кучера по-своему острят:
"Этому,- мерзавцы говорят,-
Если б в брюхо и попало дышло,
Так насквозь, оно бы, чай, не вышло?.."
Так, извне, насмешками язвим,
Изнутри изжогою палим,
Я бреду... Пальто, бурнусы, шляпки,
Смех мужчин и дам нарядных тряпки,
Экипажи, вывески,- друзья,
Ничего не замечаю я!..
Наконец.. Счастливая минута!..
Скоро пять - неведомо откуда
Силы вдруг возьмутся... Как зефир,
Я лечу домой, или в трактир,
Или в клуб... Теперь я жив и молод,
Я легок: я ощущаю голод!..
Ах, поверьте, счастие не в том,
Чтоб блистать чинами и умом,
Наше счастье бродит меж холмами
В бурой шкуре, с дюжими рогами!..
Впрочем, мне распространяться лень...
Дней моих хранительная сень,
Здравствуй, клуб!.. Почти еще ребенок,
В первый раз, и сухощав и тонок,
По твоим ступеням я всходил:
Ты меня взлелеял и вскормил!
Честь тебе, твоим здоровым блюдам!..
Если кто тебя помянет худом,
Не сердись, не уличай во лжи:
На меня безмолвно укажи!
Уголок спокойный и отрадный!
Сколько раз, в час бури беспощадной,
Думал я, дремля у камелька:
"Жизнь моя приятна и легка.
Кто-нибудь теперь от стужи стонет,
Кто-нибудь в сердитом море тонет,
Кто-нибудь дрожит... а надо мной
Ветерок не пролетит сквозной...
Скольких ты пригрел и успокоил
И в объеме, как меня, утроил!
Для какого множества людей
Заменил семейство и друзей!..."
. . . . . . . . . . . . . . . .