Хоть рекламировать себя я не привык,—
Считаю это ниже своего достоинства,—
Но все ж прошу учесть: я автор-фронтовик,
Обслуживающий искусством наше воинство.
Я написал до тысячи вещей,—
Перечислять их я из скромности не буду,—
И сам я исполняю их, и вообще
Они проходят «на ура» повсюду!
Что? Какова тематика моя?
Я просто вам ответить затрудняюсь!
Ну, как бы вам сказать... Все обнимаю я:
И фронт и тыл... Сажусь — и откликаюсь!
Я выступал в Чите, в Алма-Ате,
Не уставал творить среди эвакуаций,
Имею отзывы на сто одном листе
От девяносто четырех организаций!
А тут недавно я на энском фронте был,—
Сказать, где именно,— я не имею права...
Там был такой успех!.. Я точно пьян ходил,
И только тут узнал я, что такое слава!
Что? Почему я вам все это говорю?
Да потому, что я заброшен и обижен.
Я, так сказать, творю, я, так сказать, горю —
И до сих пор к себе внимания не вижу!
Ведь я пришел в литературу не вчера.
Мои коллеги представляются к награде.
Считаю, и меня отметить бы пора,
А кстати и жену: она в моей бригаде!
Прости! уж полночь; над луною,
Ты видишь, облако летит;
Оно туманной пеленою
Сиянье нежное мрачит.
Я мчуся вдаль, мой парус веет,
Шумит разлучница волна,-
Едва ли прежде прояснеет
На своде пасмурном луна.
И я, как облако густое,
Тебя, луна моя, затмил;
Я горем сердце молодое
И взор веселый омрачил.
Твой цвет, и радостный и нежный,
Моей любовью опален;
Свободна ты,- мой жар мятежный
Забудь скорей, как страшный сон!
Не увлекись молвою шумной!
Убило светлые мечты
Не то, что я любил безумно,
Но что не так любила ты.
Прости - не плачь! уже редеет
Туман пред ясною луной,
Взыграло море, парус веет -
И я в челнок бросаюсь мой.
