Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Любовная лирика

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 170 RSS
←   Ноябрь 2006   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30


За последние 60 дней ни разу не выходила


Открыта: 13-10-2006

Автор
Параскева

Статистика

170 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Любовная лирика


 No 4

2006-11-12

Любовная лирика

 http://subscribe.ru/archive/lit.poetry.lovelyrics/200611/12135339.html

 

Добрый день, дорогие друзья.

Любовная лирика: Черная шаль (Сезон А.С. Пушкина)

Пришедшее к нам снежное время, навеяло мне мысль о том, чтобы завершить сезон А.С. Пушкина его знаменитым стихотворением «Черная шаль».

Стихотворение написано в 14 ноября 1820 года, в возрасте 21 года. Существует более двадцати «Черных шалей» композиторов XIX-XX веков, но необычайную популярность приобрела только одна из них, созданная в 1823 году А. Н. Верстовским. И фольклоризировалась, проникла в народную среду тоже только одна – Пушкина – Верстовского, записанная как народная песня-баллада.

 Из записок барона Ф.Ф. Вигеля  

«…В Кишиневе проживала не весьма в безызвестности гречанка-вдова, называемая Полихрония, бежавшая, говорили, из Константинополя. При ней находилась молодая, но не молоденькая дочь, при крещении получившая мифологическое имя Калипсо и, что довольно странно, которая несколько времени находилась в известной связи с молодым князем Телемахом Ханджери. Она была не высока ростом, худощава, и черты у нее были правильные; но природа с бедняжкой захотела сыграть дурную шутку, посреди приятного лица ее прилепив ей огромный ястребиный нос. Несмотря на то, она многим нравилась, только не мне, ибо длинные носы всегда мне казались противны. У нее был голос нежный, увлекательный, не только когда она говорила, но даже когда с гитарой пела ужасные, мрачные турецкие песни; одну из них, с ее слов, Пушкин переложил на русский язык, под именем "Черной шали". Исключая турецкого и природного греческого, хорошо знала она еще языки арабский, молдавский, итальянский и французский. Ни в обращении ее, ни в поведении не видно было ни малейшей строгости; если б она жила в век Перикла, история, верно, сохранила бы нам ее вместе с именами Фрины и Лаисы...». 

 Из «Дневника и воспоминаний» И.П. Липранди (в период времени пребывания Пушкина в Кишиневе – 1820 г. - 1824гг.) 

"...Третий субъект был армянин, коллежский советник Артемий Макарович Худобашев, бывший одесский почтмейстер. Худобашев в "Черной шали" Пушкина принял на свой счет "армянина". Шутники подтвердили это, и он давал понимать, что он действительно кого-то отбил у Пушкина. Этот, узнав, не давал ему покоя и, как только увидит Худобашева (что случалось очень часто), начинал читать "Черную шаль". Ссора и неудовольствие между ними обыкновенно оканчивались смехом и примирением, которое завершалось тем, что Пушкин бросал Худобашева на диван и садился на него верхом (один из любимых тогда приемов Пушкина с некоторыми и другими), приговаривая: "Не отбивай у меня гречанок!" Это нравилось Худобашеву, воображавшему, что он может быть соперником…".

 Выдержки их «Дневника» В.П. Горчакова об А.С. Пушкине  

«…В это утро много было говорено о так названной Пушкиным Молдавской песне "Черная шаль", на днях им только написанной. Не зная самой песни, я не мог участвовать в разговоре; Пушкин это заметил, и по просьбе моей и Орлова обещал мне прочесть ее; но, повторив вразрыв некоторые строфы, вдруг схватил рапиру и начал играть ею; припрыгивал, становился в позу, как бы вызывая противника. В эту минуту вошел Друганов. Пушкин, едва дав ему поздороваться с нами, стал предлагать ему биться, Друганов отказывался. Пушкин настоятельно требовал и, как резвый ребенок, стал шутя затрогивать его рапирой. Друганов отвел рапиру рукою, Пушкин не унимался; Друганов начинал сердиться. Чтоб предупредить раздор новых моих знакомцев, я снова попросил Пушкина прочесть мне Молдавскую песню. Пушкин охотно согласился, бросил рапиру и начал читать с большим одушевлением; каждая строфа занимала его, и, казалось, он вполне был доволен своим новорожденным творением. При этом я не могу не вспомнить одно мое придирчивое замечание: как же, заметил я, вы говорите: "в глазах потемнело, я весь изнемог", и потом: "вхожу в отдаленный покой".

- Так что ж, - прервал Пушкин с быстротою молнии, вспыхнув сам, как зарница, - это не значит, что я ослеп.

Сознание мое, что это замечание придирчиво, что оно почти шутка, погасило мгновенный взрыв Пушкина, и мы пожали друг другу руки. При этом Пушкин, смеясь, начал мне рассказывать, как один из кишиневских армян сердится на него за эту песню. "Да за что же?" - спросил я. "Он думает, - отвечал Пушкин, прерывая смехом слова свои, - что это я написал на его счет". - "Странно", - сказал я и вместе с тем пожелал видеть этого армянина - соперника мнимого счастливца с мнимой гречанкой. И Боже мой, кого ж я увидел, если б вы знали! самого неуклюжего старичка, армянина, - впоследствии общего нашего знакомца, Артемия Макаровича, которым я не могу не заняться.

- Да, оно, конечно, - говорил Артемий Макарович, - оно, конечно, все правда, понимаю; да зачем же Пушкину смеяться над армянами!

Каково покажется: "Черная шаль", эта драматическая песня, выражение самой знойной страсти, есть насмешка над армянами! Но где тут насмешка и в чем, кто его знает! А между тем тот же Артемий Макарович под влиянием своих подозрений, при толках о Пушкине, готов был ввернуть свое словцо, не совсем выгодное для Пушкина, и таким-то образом нередко Пушкин наживал врагов себе…».

 Из письма А.С. Пушкина к брату Л. С. Пушкину (27 июля 1821 г. Из Кишинева в Петербург) 

«Черная шаль»  нравится - ты прав, но ее чёрт знает как напечатали. Кто ее так напечатал? пахнет Глинкой…»

Надеюсь, интрига уже пробудила в вас желание прочитать, а может быть даже помузицировать. Не буду более удерживать Вас.

 

Черная шаль

Гляжу, как безумный, на черную шаль,

И хладную душу терзает печаль.

Когда легковерен и молод я был,

Младую гречанку я страстно любил;

Прелестная дева ласкала меня,

Но скоро я дожил до черного дня.

Однажды я созвал веселых гостей;

Ко мне постучался презренный еврей;

"С тобою пируют (шепнул он) друзья;

Тебе ж изменила гречанка твоя".

Я дал ему злата и проклял его

И верного позвал раба моего.

Мы вышли; я мчался на быстром коне;

И кроткая жалость молчала во мне.

Едва я завидел гречанки порог,

Глаза потемнели, я весь изнемог...

В покой отдаленный вхожу я один...

Неверную деву лобзал армянин.

Не взвидел я света; булат загремел...

Прервать поцелуя злодей не успел.

Безглавое тело я долго топтал

И молча на деву, бледнея, взирал.

Я помню моленья... текущую кровь...

Погибла гречанка, погибла любовь!

С главы ее мертвой сняв черную шаль,

Отер я безмолвно кровавую сталь.

Мой раб, как настала вечерняя мгла,

В дунайские волны их бросил тела.

С тех пор не целую прелестных очей,

С тех пор я не знаю веселых ночей.

Гляжу, как безумный, на черную шаль,

И хладную душу терзает печаль.

---
1820 г.

 

Дорогие мои, в следующем выпуске у нас начинается новый сезон. Буду рада новой встрече с вами.

 

 

 

 С любовью к вам, Параскева

subscribest@mail.ru

 

Подписка на рассылку: lit.poetry.lovelyrics-sub@subscribe.ru

Отписаться Вы можете здесь: lit.poetry.lovelyrics-unsub@subscribe.ru
В избранное