Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Блики Тишины (стихи)

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 1.891 RSS
←   Июль 2007   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31


За последние 60 дней ни разу не выходила


Сайт рассылки: http://kornetka.ru/bliki/
Открыта: 06-02-2001

Автор
Корнетка

Статистика

1.891 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Блики Тишины (стихи)



20 июля 2007
Блики Tишины

Добрый день.
Невероятно здорово стоять на берегу, смотреть на уходящее солнце, волны пытаются тебя поймать, а ты стоишь смотришь на это все и ловишь ветер... Вокруг так много всего прекрасного. Выбирайтесь почаще из-за компа и смотрите по сторонам. А еще, старайтесь чаще думать о хорошем и тогда это хорошее вас обязательно найдет. И не забывайте отдыхать. У отдохнувшего человека настроение всегда хорошее, и тогда он это настроение может подарить еще кому-то ;) Хорошего всем дня.


====================
Валентина Шевлягина
====================

...и вот эти все - им по 20 лет, в них под сотню ватт, где у них вопрос, у меня - ответ, но у них - талант, где у них беда, у меня - прошло, поросло быльем, но на что мне это теперь, почто - этот окоем? - Им ночей не спать, им читать тома и еще корпеть, у меня ж в апреле уже зима и тетрадь на треть, у меня - начальство, проект, дела, у меня - сынок, а они - раз в месяц: угли, зола, да опять не впрок, да опять, как Феникс махнут хвостом, - глядь, уже с другим, - а о прежнем писано сто листов, да и Бог бы с ним. Мне же каждый, - словно удар под дых, как стрела во плоть, мне, как ночь, так бредить одним из них, - одарил Господь: годовые кольца от них растить и черстветь душой, телом тяжелеть и легчать в кости, и бывать смешной, и писать вот эту - чуть слово - чушь, и сгрызать кулак. Оттого, что очень назад хочу, а никак, никак... 

 Се ля ви 

Я, в общем, большая девочка, и жить без него могу,
и он понимает это, - он тоже давно живет.
Вот только мы друг без друга, как раненый - на бегу
он даже еще не знает, что насмерть его - в живот.

Он может все это бросить и дальше жить так, как жил,
и я понимаю это, - я тоже умею так.
Вот только мы друг без друга живем на пределе жил,
где сил лишь на то хватает, чтоб следущий сделать шаг.

Мы оба самодостаточны, как многие к тридцати:
себе на уме во многом, и омуты - не про нас.
Но это совсем не важно, ведь нам удалось найти
единственную возможность использовать этот шанс.

 гердить 


Найти себе Кая и гердить от одиночества
в бесплодных попытках спрятаться от себя.
Память жестока и рвет настоящее в клочья, но
не отпускает: живи, не смеясь, - скорбя.

Найти себе Кая и гердить до сумасшествия,
с каждой минутой все больше теряя связь
с этой реальностью. Переживать прошедшее,
снова и снова ему добавляя власть.

Найти себе Кая и гердить от невозможности
остановиться, выбраться из колеи.
Быть отстраненной, но это - чужие сложности,
тут ухитриться бы не утонуть в своих.

Найти себе Кая и гердить до бесконечности,
до утыкания в стену чужого я.
Каждую встречу прощаньем с лихвой обесцвечивать,
лишь подтверждая бессмысленность бытия.

Найти себе Кая и гердить до охуения отупения,
до онемения губ и сердечных мышц,
до замерзания полного и откровения:
падать быстрее с самых высоких крыш.

Оловянный солдатик вторые сутки горит в огне:
плюс 39 и это, видимо, не предел.
Он очень смелый, он улыбается мне.
Любые прогнозы сегодня - вилами по воде.
У солдатика сохнет и трескается губа,
оловом жидким слеза из огромных глаз. -
Нет, не сдавайся, наше дело еще не труба,
съешь Панадолу, - попробуем в nn-ый раз
жар пригасить, поедающий изнутри.
Мы же не то видали еще с тобой.
Стойкий солдатик, которому только три,
вновь засыпая, держит мою ладонь.

А казалось: кончена жизнь, все, уже тридцать лет, и ничто не ёкнет, не встретится, не случится и не сбудется больше загаданного, ан нет: был запрос в астрал, - получай ответ, - и едва ли важно, что тебе тридцать.

Ну, и что, что умная, битая, сердце - ледком, не цепляют взгляды, руки и даже имя, что шептала прежде от других и себя тайком: был любимым, стал будто бы незнаком, - и заплат немеряно на сквозные.

В чем душа ещё: на дыре дыра, решето, говорят, дуршлаг и тот поцелее будет. - Но вот так внезапно кому-то ты - самое то, удивляться лишь успевай потом, - неужели слепы настолько люди?

И вот эти тридцать лет, которые двадцать пять, из которых, Господи, ничто мне уже не важно: лишь себя понять, его не любить, принять, - эти тридцать с легкостью ввысь меня - оригамной птичкой, листом бумажным.

 всего лишь 

Утро: будильник в шесть, в выходные в восемь.
Что ж ты, родная, глядишь, будто, что-то просишь? -
Это всего лишь осень, такая осень
лето твое пожелтевшим листом уносит.

Это всего лишь ломка, ну, знаешь, - ломка:
вот ты от боли как будто идешь по кромке,
мир убавляет запах и цвет, и громкость,
пальцы платок начинают внезапно комкать.

Это всего лишь нервы, у всех ведь - нервы?
Ты не последняя, он, ну и он не первый.
Как бы не пыжилась, вряд ли ты станешь стервой,
разве что недотрогой и то - наверно.

Пьешь в одиночестве? - Лишь бы тебе не спиться.
Это всего лишь спица в сердечной мышце,
не шевелиться - и так умирает птица.
Вечер: одиннадцать, час или два, - не спится.
====================
Алька Кудряшева (Изюбрь)
====================


Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.


И пока тебя под корень не покорежило, не согнуло от ночных неживых звонков, будешь пить себе с Олегами и Сережами, будешь верить в то, что было тобой нагрежено и не ведать, сколько хрустнуло позвонков.

Ты считай их, сколько выбыло, сколько ранило, скольких в панике увел от тебя конвой. Ты уже давно отпела их, отэкранила, ты давно уже решила играть по правилам, но пока еще не выбрала за кого. Может, хватит столько ерничать и пинаться-то, а потом ночами плакать по именам, принимай как есть, любые реинкарнации, ведь пока тебе глумливо и девятнадцато, и тебе пока что нечего вспоминать.

А когда-нибудь ты будешь сидеть на лавочке и честить за нравы местную молодежь. Но сейчас-то на кого ни посмотришь - лапочки, а тебе всегда смешно и пока до лампочки, так иди - пока не знаешь, куда идешь. И пока тебе не скажут порядком явочным подождать у входа с посохом и сумой, будешь девочкой с абрикосовой шейной ямочкой, с золотистой мелкостриженной кутерьмой. И пока везде в кредит наливают кофе там, улыбаются, взлетают под потолок, ты бредешь по лужам этаким Холден-Колфилдом, и в любое слово веришь, как в эпилог.

А тебе такая жизнь на халяву дарится, что грешно ее без пользы сдавать в утиль, у тебя слова блестящие в горле давятся, у тебя такие пальцы: кто попадается, никогда уже не может из них уйти. Ты не лучше всех, обычная, в меру резвая, синяки под глазами, кашель, спинная боль, просто как-то так случилось, что Он, не брезгуя, втихаря изволил выдохнуть две скабрезности, и одна, вот, в ноябре родилась тобой. Над тобой огни вселенные не удвоятся, не разрушится какая-нибудь стена, просто Он созвал свое неземное воинство и решил на миг тебя окатить сполна.

А тебя учили - нужно смотреть и взвешивать, чтобы вдруг потом не вылететь из игры. Но вокруг апрель и небо - какого лешего, у тебя такое сердце, что хоть разрежь его - всё равно должно хватить на десятерых.


Так что ты глотай свой кофе и вишни льдистые, а ударили - так всхлипни и разотри.

И запомни - где-то есть еще тот, единственный, кто живет с такой же шуткою изнутри.

Это и многое другое вы можете прочитать на сайте "Блики Тишины"
http://bliki.narod.ru
Все вопросы и пожелания, посылать на е-mail:
bliki@bk.ru

Корнетка.

В избранное