Новости компьютерной литбиблиотеки Б.Бердичевского.

Выпуски на Subscribe.Ru выходят на несколько дней/недель позже и с традиционной рекламой не от меня. Приглашайте к подписке ваших знакомых!

Я с удовольствием прочитал оригинальный и талантливо написанный роман-фэнтези Евгения Якубовича "Программист для преисподней", и сегодня вы можете прочитать очередную, 18 главу романа.

Сообщения

Открылся мой Форум -- Форум Бориса Бердичевского. Регистрируйтесь и участвуйте! На Форуме обсуждается творчество Майн Рида.

На моем сервере вы можете подписаться на рассылку, отписаться, а также изменить адрес подписки.

Внимание: на моем майл-сервере включена защита от спама. Если вы хотите послать мне сообщение, сделайте это через форму на сервере.
Вы также можете вставить текст "AntiSpam-Stop" в заголовок письма, чтобы обойти защиту.

Пополнения в моей библиотеке

08.01.2011 -- Выложен отредактированный вариант моего перевода романа Майн Рида "Жена-девочка"

20.07.2010 -- Знаменитая сказка Редьярда Киплинга "Маугли"

08.04.2010 -- Роман А. Тоболяка "Невозможно остановиться", который я только закончил сканировать, распространяется исключительно для зарегистрированных участников моего Форума.

17.03.2010 -- Майн Рид. Гвен Винн: роман реки Уай. Перевод Д. Арсеньева. Устранение, надеюсь, последних опечаток!

Программист для преисподней
© Евгений Якубович

Продолжение. Начало в выпуске No141

Глава 18

...Мы рождены, чтоб сказку сделать былью...
...И сказку выбрал он с печальною развязкой...
(Из песен разных лет)

Я вновь очутился в своем кабинете. Время здесь не менялось, по-прежнему было около трех часов дня. Я перестал удивляться временным парадоксам. Вполне достаточно других забот.

- Привет, я вернулся, - сообщил я вслух своему невидимому помощнику и консультанту. Я до сих пор толком не понимал, что такое я сотворил себе в помощь. Мысленно я продолжал называть его компьютером, хотя вслух этого уже не говорил: это немыслимое, точнее, - мыслящее существо имело характер капризного ребенка и уже намекало мне, что компьютером его называть не стоит.

- Ну и как?

- Похоже, медиум идеальный. Мне было очень уютно. Но почему именно Каценович? Он ведь даже живет не в столице. Как я через него выйду на Сергея?

- Александр Леонидович, я вас предупреждал, что это будет непросто. Я обследовал более сотни личностей: начал с компании Арика, затем постепенно расширял круг, пока не наткнулся на него. Я уверен, с ним вы прекрасно поладите.

- Я тебе доверяю, хотя и не уверен, что ты не задумал что-то еще. Я здесь стал старым и мудрым. И теперь знаю, что никто ничего не делает просто так, все преследуют свои, не совсем понятные мне цели.

- Ах, Александр Леонидович, дорогой, мой! - рассмеялся компьютер. - Это не мудрость, а паранойя. Расслабьтесь и получайте удовольствие от того, что у вас есть.

Странное предложение, но делать нечего.

- Ну, хорошо, - согласился я, - у меня есть Каценович, который живет в другом городе, в двухстах километрах от столицы.

- Сто восемьдесят шесть километров, если считать от главпочтамтов. А от границы одного города до ближайшей окраины другого не больше ста семидесяти пяти, - перебил меня голос из-под потолка.

Не зря я зову его компьютером, что-то от калькулятора в нем все же есть.

- Ты, арифмометр-переросток, не перебивай меня! Какая разница: двести, сто пятьдесят? Что, мне сажать его в автобус и вести в столицу к Сергею? Или послать Сергею телеграмму с просьбой немедленно выехать в пригород, чтобы узнать важную информацию, касающуюся его жизни?! Прямо бульварный детектив.

- Не будем горячиться, - примирительно сказал компьютер. По моему тону он понял, что игры закончились. - Завтра утром Каценовича отправят в командировку в столицу, на курсы повышения квалификации.

- А как он встретится с Сергеем?

- Курсы рассчитаны на месяц. Каценовича в столице знают. Я имею в виду компанию Арика и всю эту среду. В ближайшие выходные Каценовича пригласят к Арику на домашний концерт. Там будет и Сергей. Остальное - дело техники. Вашей, Александр Леонидович, техники.

Я согласно кивнул. Компьютер продолжил:

- Я отправлю вас в любой момент их реальности. Можно прямо сейчас отправиться в дом Арика, в тот момент, когда концерт завершится. Самое время спокойно поговорить с Сергеем.

- Отлично. Только отправь меня чуть пораньше, и не к Арику, а в гостиницу. Я хочу вместе с Каценовичем прогуляться по городу.

- Слушаю и повинуюсь.

Вселенная привычно раскололась и соединилась. Я опять был в сознании Каценовича. Как и в прошлый раз, все прошло без проблем, только сильно болела голова. Но теперь простого присутствия мне было недостаточно. Я решил провести эксперимент. Мягко, не напрягаясь, я спросил у Каценовича, который час. Каценович тут же поднял к глазам руку с часами. Я посмотрел на них: это были модные в то время электронные часы с календарем. Время было подходящее - утро субботы.

Я усилил свое влияние, и неожиданно Каценович просто уснул. Он отключился так внезапно, что я едва успел взять на себя контроль за телом, иначе он бы просто грохнулся на пол. Отлично. Тело Каценовича было в полном моем распоряжении. Можно начинать операцию.

Первым делом следовало разыскать тетрадь Сергея. Компьютер обещал переместить ее вместе со мной. Скорее всего, она находится где-то здесь, в комнате. Я по очереди осмотрел шкаф, тумбочку, заглянул под подушку и приподнял матрас. Хотел поискать в ванной комнате, но вовремя вспомнил, что таковая в номере отсутствует. Тогда я взялся за личные вещи Каценовича. Чувствуя себя страшно неудобно, я перерыл содержимое его чемодана, но ничего не нашел. Затем по возможности аккуратнее уложил вещи обратно, стараясь соблюдать первоначальный порядок. Агент тайной полиции из меня не получился: если Каценович будет приглядываться, то обязательно заметит, что в его вещах кто-то рылся. С другой стороны, Каценович тоже не шпион и вряд ли станет проверять свой чемодан на предмет, "а не делали ли там обыск в его отсутствие?".

Я тяжело вздохнул. Оставалось выпотрошить огромную сумку с покупками, сделанными Каценовичем в столичных магазинах за неделю. Мне так не хотелось этого делать, что я решил поступить иначе. Я потихоньку разбудил Каценовича, так, чтобы он только слышал меня и мог отвечать, не больше:

- Каценович, ты знаешь, где тетрадь, которую я ищу?

- Знаю, - лаконично ответил Каценович.

Я обрадовался. Значит, все в порядке, и тетрадь здесь. Я продолжил:

- Подскажи, пожалуйста, где она?

- Она на месте, как всегда.

- Будь добр, расскажи, а где у нее место?

- В кармане чехла гитары. Все нормальные люди носят тетрадки со словами песен в кармане чехла.

Это был сюрприз. Я рано радовался. Оказывается, Каценович имел в виду лишь свою тетрадку-песенник. В принципе, верно: для него это была самая большая ценность, и, отвечая на вопрос о тетради, он автоматически имел в виду именно свой песенник. На всякий случай, я все же взял в руки зачехленную гитару. Снаружи, сбоку, к чехлу был пришит вместительный карман, закрывавшийся на молнию. Я открыл его. В кармане лежал комплект запасных струн и прочие мелочи, которые стоит иметь при себе гитаристу. Кроме этого, в кармане лежали две почти одинаковые общие тетради. Одна из них была песенным архивом. А вот вторую я узнал сразу. Это та самая Сережкина тетрадь, на поиски которой я угробил половину утра. Компьютер, зная психологию Каценовича, разместил мое сокровище в его персональном сейфе.

Убедившись, что все в порядке, я освободил Каценовича, а сам устроился в дальнем уголке его сознания. План действий мы с ним уже составили: перед тем как зайти к Арику, мне хотелось немного погулять по городу.

Каценович честно постарался показать мне все местные достопримечательности. Моим первым впечатлением от увиденного стал царивший вокруг красный цвет. Город был красным. Бесконечные флаги и огромные транспаранты с лозунгами виднелись повсюду. На доме напротив висел огромный агитационный щит, закрывая собой окна нескольких квартир. Я мысленно посочувствовал жильцам.

Мы шли по прямому, непропорционально широкому проспекту. По дороге с завыванием проносились переполненные троллейбусы, громыхали трамваи. Автомобили, в подавляющем большинстве старые, ехали осторожно, огибая ямы в асфальте. Вдоль проспекта тянулся красивый благоустроенный тротуар, но между ним и ближайшими домами лежал десятиметровый участок глиняной целины. От троллейбусных остановок по направлению к домам отходили утоптанные тропинки. Сейчас, летом, пустырь был покрыт толстым слоем знаменитой среднеазиатской пыли. Я представил себе, каково добираться по этим тропинкам во время дождя, и подивился строителям.

По проспекту мы дошли до станции метро. В отличие от помпезного московского метрополитена, в котором я, можно сказать, вырос, здешнее метро было маленькое и уютное. Поезд ничем не отличался от привычного мне московского, все было таким узнаваемым, домашним. Я закрыл глаза и полностью погрузился в знакомый с детства ритм движения. Можно было легко представить, что я снова в Москве. Привычный перестук колес успокоил меня, головная боль прошла.

Проехав две станции, мы вышли из вагона, прошли через зал и оказались в подземном переходе. Наверх вели широкие гранитные ступени. Пока мы поднимались, я загляделся на стены перехода, которые, как и зал станции, были выложены красивым местным мрамором. Наконец, я поднял глаза, вздрогнул и порадовался тому, что контроль над телом сейчас у Каценовича.

Наверху, прямо напротив выхода из подземного перехода, стоял гигантских размеров транспарант с портретом руководителя компартии республики. По мере того, как пассажиры метро поднимались по лестнице, этот портрет возникал перед ними, как встающее на рассвете солнце. А если засмотреться по сторонам, а потом резко поднять голову, то портрет вставал перед прохожим сразу во всей своей красе. Так и случилось со мной.

Пока я приходил в себя от полученного шока, я услышал за спиной детский плач. Я оказался не единственным, на кого подействовал портрет. Маленький мальчик, лет трех-четырех, шел за ручку с мамой и смотрел по сторонам, думая о чем-то своем. Внезапно он поднял головку и обнаружил, что на него в упор смотрит огромное лицо с портрета. Испуганный ребенок заплакал. Мать, не разобравшись в чем дело, громко спросила его:

- Что случилось, мой маленький? Кто тебя испугал?

- Дядя!

- Какой дядя, где? - женщина остановилась и недоуменно огляделась по сторонам.

- Вон тот дядя! - закричал малыш, показывая пальцем на портрет. - Я его боюсь!

- Ну, что ты, этот дядя очень хороший! - Теперь уже была напугана мать малыша.

- Нет, он плохой, - громко, на весь переход кричал перепуганный карапуз.

Не вдаваясь в дискуссию, женщина схватила ребенка на руки и, шепотом отчитывая сынишку за что-то ему непонятное, бегом поднялась по лестнице, свернула за угол и исчезла из нашего поля зрения.

Я понял, что прогулка по городу мне надоела. Мы проходили мимо гастронома, и я предложил Каценовичу зайти туда. Перед входом в магазин я взял контроль в свои руки. Сейчас это давалось мне совсем легко. Каценович как бы засыпал на это время, и я свободно управлял его телом как своим собственным. "Мы идем в незнакомый дом, - подумал я. - Надо купить что-нибудь для хозяев, не идти же в гости с пустыми руками...".

Я стал раздумывать: что купить? Пусть это будет нейтральный стандартный набор. Он хорошо подойдет для незнакомой компании. Значит так, куплю большую коробку шоколадных конфет, желательно покрасивее, и бутылку вина. А какое вино выбрать? Это, конечно, вопрос серьезнее, чем покупка шоколадных конфет. По вину, которое приносит с собой гость, можно много о нем узнать. Я решил, что возьму красное сухое - "Каберне", "Совиньон" или "Мерло". Это все пьют с удовольствием. Гостя, принесшего с собой такое вино, это характеризует как человека серьезного, с хорошим вкусом.

Войдя в магазин, я откровенно изумился. На полках стояли крепостные стены из одинаковых рыбных консервов в пожелтевших от старости бумажных наклейках. В соседнем отделе меня встретила ровная шеренга коробок с макаронами. Витрины холодильников перед этими полками были отчасти украшены теми же консервами и макаронами, а отчасти - просто пусты. В обоих отделах покупателей не было. Скучающие продавцы скользнули по мне невидящим взглядом и вновь вернулись к апатичному безделью.

Я прошел в соседний зал. Там картина была другой, жизнь била ключом - в мясном отделе давали вареную колбасу. Очередь была огромная. Над продавцом висело объявление, написанное крупными буквами: "Сегодня обслуживаются жители третьего участка - улицы Кренкеля, Шота Руставели (нечетная сторона) и Фирдоуси (четная сторона)".

Мое внимание привлек лист бумаги, висевший на стене: "Нормы отоваривания мясных талонов колбасными изделиями и мясными консервами". Мысленно ужаснувшись словосочетанию "отоваривание мясных талонов", я стал читать дальше. Под заголовком была приведена подробная таблица для пересчета веса продуктов на килограмм мяса. Я с удивлением узнал, что один килограмм мороженого мяса по талонам приравнен к ноль целым семистам пятидесяти граммам колбасы вареной или шестистам сорока граммам колбасы твердого копчения. Я подивился такой математической точности расчетов.

Еще большее удивление вызвала строка, извещающая, что вместо одного килограмма мяса покупатель может приобрести одну целую и две десятых банки китайской тушенки "Великая Стена". Я попытался представить себе одну целую и две десятых банки тушенки - и понял, что схожу с ума. Я быстро просмотрел оставшиеся строчки и заглянул в конец. Автором этого документа оказался отдел торговли горисполкома, о чем свидетельствовала огромная фиолетовая печать. Кто-то из нас двоих - либо я, либо горисполком, был явно не в себе.

Буквально через секунду я успокоился. Я все вспомнил и все понял. Я не попал в другое фантастическое измерение, в некий сюрреалистический мир. Нет, мир вокруг меня был абсолютно и безоговорочно реален. Это была та самая, давно и счастливо забытая мной реальность социалистического общества на пике своего существования. Продовольственная Программа и борьба за трезвый образ жизни, талоны, карточки и пустые магазины. "Так что же все-таки выберем, - спросил я себя, горько усмехнувшись, - "Совиньон" или "Мерло"?..".

Я вспомнил обычный израильский супермаркет, в котором раз в неделю делаю покупки, этот нескончаемый поток покупателей, запасающих продукты и прочие атрибуты домашнего хозяйства. Я вспомнил, как первое время после приезда в Израиль ошалело глядел на огромные магазинные тележки, битком забитые самой разнообразной снедью. Я провожал их удивленным взглядом и все никак не мог понять: почему же там, в магазине, все это изобилие никак не кончается? Мое удивление продолжалось несколько дней. Затем удивление сменилось спокойным пониманием того, что это и есть норма. Как раз вот эти нагруженные с горкой тележки еды, шампуней, туалетной бумаги и всего прочего необходимого для дома; эти магазины, в которых никогда ничего не кончается, - вот это и есть нормальная жизнь. Все остальное - просто неправильно.

Именно так и должно быть. Для этого не нужны какие-то специальные постановления правительства. Не нужно делать революции и калечить миллионы человеческих судеб. Не надо воевать ни на полях сражений, ни на трудовом фронте. Надо просто работать. Работать много и тяжело. И получать за эту работу столько, чтобы больше не думать о том, где достать деньги. И не мешать зарабатывать другим. И не завидовать тому, кто заработал больше.

Интересно, как в свое время у нас воспитывали чувство презрения к людям, живущим в подобной "роскоши". Нам внушали, что общество потребителей не имеет духовных ценностей, что оно лишено будущего. Почему-то считалось, что человек, который всегда может поставить себе на стол любимые продукты, да еще в любом количестве, будет обязательно духовно неполноценным. Нам говорили, что человек, который в собственном автомобиле подъезжает к обувному магазину и останавливается перед выбором из десятков образцов туфель, пошитых на лучших фабриках мира, никогда не сможет написать "Повесть о настоящем человеке" или снять что-нибудь подобное "Войне и миру". Мы искренне считали, что только полуголодный, нищенски одетый советский человек имеет право на высокую духовность.

Я огляделся вокруг. Чем провинились эти люди, что их унижают стоянием в бесконечных очередях перед полупустыми прилавками? За чьи грехи они расплачиваются, сидя часами на собраниях и митингах, слушая речи, которым не верят ни сидящие в зале, ни те, кто произносит их с трибуны? Почему они обречены всю жизнь работать за мизерную зарплату, на которую все равно нечего купить, а в старости получать уж вовсе нищенскую пенсию?

Ответов на эти вопросы не существует. Они неверно сформулированы. Эти люди ни в чем и ни перед кем не виноваты. Они достойны лишь уважения и самого высокого восхищения. Несмотря ни на что, подавляющее большинство моих бывших соотечественников не превратилось в подонков и ублюдков, целью жизни которых стало урвать себе хоть кусочек от скудного общего пирога. В тяжелых, а порой и откровенно невыносимых условиях люди продолжали жить обычной жизнью: работали, женились, растили детей, ходили в гости, читали книги. Пили водку, изменяли женам. Строили дома, выращивали хлеб - делали все, чем занимались люди до них и будут заниматься после. Они не задумывались и даже не осознавали, что каждый день, каждую минуту их подвергают чудовищным унижениям.

Поколение наших родителей - люди, всю свою жизнь прожившие в СССР. Многие из них родились и умерли, так и не узнав, что бывает другая жизнь кроме той, которую им навязали. Низко поклонимся им и обнажим перед ними головы. Они заслужили это. Какая же любовь к жизни была заложена в этих людях! Какая сила воли помогла им остаться нормальными порядочными людьми! Они сумели пронести через всю, такую нелегкую жизнь свои гордость и благородство. Они не только остались нормальными работящими людьми, но и сумели вырастить детей, привить им те же понятия о чести и человеческом достоинстве, которые у них никто не сумел отобрать.

Я еще раз огляделся вокруг. Мне почему-то стало неловко за свое сегодняшнее благополучие перед людьми, стоящими в очереди, Нет, так дело не пойдет. Нельзя раскисать, впереди ещё масса дел. Я вернулся на свое место наблюдателя в сознании Каценовича и предоставил истинному его хозяину полную свободу действий.

Каценович уже привык к небольшим периодическим провалам памяти и, ничуть не удивившись, принялся за дело. Он привычно осмотрелся, с сожалением отметил, что без столичной прописки колбаса ему не светит, и отправился прямиком в кондитерский отдел. Через десять минут мы уже выходили из магазина гордыми обладателями бисквитного торта "Сказка". Все было в порядке. Мы вновь спустились в метро и поехали к Арику.

Saturday, May 07, 2011 22:26
На сервере Бориса Бердичевского этот номер рассылки вышел
Thursday, April 21, 2011 10:24
© Барух Борис Бердичевский
borisba@borisba.com