Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay
  Все выпуски  

Критический отзыв о прочитанных книгах, вышедших недавно. Фигль-Мигль. Эта страна.


Фигль-Мигль. Эта страна.

Лимбус Пресс, 2017


Фото писателя.

Об авторе. Фигль-Мигль — псевдоним российской писательницы Екатерины Чеботарёвой, под которым изданы несколько романов, рассказов, эссе и повесть. В 2013 году Фигль-Мигль получил премию «Национальный бестселлер» за роман «Волки и медведи».(кликабельно) По некоторым сведениям, писательница в начале 1990-х окончила филфак СПбГУ. Сотрудничает с петербургскими литературными журналами и издательством «Лимбус Пресс», занимается художественными переводами с английского языка.

Жанр. Роман, 377 с. Премия Нацбест - 2017. Короткий список. 


Сюжет фантастический. 
В наше время учёные разработали способ воскрешать людей, пострадавших во время сталинских репрессий. Был список тех, кого воскрешать не нужно (Сталин, Берия и т.п.). Воскресили многих, особенно тех, кто пострадал по политическим мотивам (эсеры, меньшевики и т.п.). Но «под шумок» воскресли и уголовники того времени (после 1920-го года). Поскольку народу воскресшего было много, а жилья для них мало, то их расселяли по провинциальным городкам.

И вот, в город Филькин под Петербургом приезжает с благими намерениями Саша Энгельгардт (доцент петербургского вуза). Он по молодости поставил своей целью помочь одному воскрешённому профессору обрести почву под ногами в нашем капиталистическом российском обществе (с работой, жильём, деньгами). Саша убеждается, что для воскрешённых, привыкших в 20-х гг. обходиться малым, главное не быт, а политическая борьба. Они схватываются не на жизнь, а на смерть с оппонентами и политическими врагами в традициях того времени, т.е. беспощадно, и не гнушаясь связью с уголовниками.

Цитаты, которые можно не читать.

Так что славы и вадики подчёркнуто держали дистанцию. И с Сашей они разговаривали, пытаясь вразумить. Они говорили, что воскрешённые надменны, не идут на контакт, поглощены прошлым, враждебны к настоящему. «Эти люди не могут принять будущее, которое в очередной раз оказалось не таким», – сказал Слава. (А ты? подумал Саша. Ты ведь тоже не можешь. То прошлое, которое к тебе пришло – оно, что ли, такое?) Как бы там ни было, будущее и прошлое не нуждались друг в друге.

Никто из них не казался надломленным, и все – себе на уме, как будто думали затаённо: это всё? или ещё не всё? Однажды Саша поймал себя на том, что брезгливо спрашивает сам себя: вот это и есть уничтоженное лучшее? генофонд? – и не смог устыдиться.

Многих погубили семейные связи, знакомства и выбор покровителя. Полетели головы политического руководства – и вместе с ними головы их клиентов.
Агранов был патроном театра Вахтангова, Енукидзе и Ягода – Мейерхольда, Тухачевский – Шостаковича, Бухарин – Мандельштама, и если по-настоящему копнуть, очень мало среди советской творческой и научной интеллигенции наберётся таких, кто не выклянчивал квартиру и телефон, не молил о защите и не просил вмешаться в профессиональные споры. Как сказал Мандельштам жене, «нельзя не ходить, все ходят».

Старые меж собой счёты были для них ядовито живыми, а мир за пределами старых счётов – стерильно мёртвым. Они освоились в нём ровно настолько, чтобы дорога за порог не вела прямиком в ад – цены, магазины, транспорт, – а самые храбрые освоились среди местных кабаков, шлюх и гомосексуалистов.

Позднесоветский человек – это такая тварь, которая хотела всего лишь колбасы, а умудрилась просрать недра и заводы. Это постыдная и болезненная тема, которая сейчас, впрочем, никого не тревожит: одни всё забыли, а другие нашли виноватых.

Саша разглядывает Игоря Львовича: приятный человек, культурный. (Так теперь стараются не говорить, скажут: «образованный», «приличный» и даже «светский». Скажут «приличный» – и вроде как всё обозначено, а «культурный» обозначает что? «граждане, будьте культурны, плюйте в урны»? Люди чувствуют, что имеют дело с анахронизмом: с тех пор, как общественное сознание притерпелось к песням о смешении высокого и низкого – причём местом их встречи неизменно оказывался супермаркет, – а слово «культура» перешло в ведение этнографии).


Впечатление. Роман жёсткий и беспощадный по отношению к воскрешённым. Поскольку я не силён в понимании особенностей политических партий 1920-х гг., то мне было несколько неуютно существовать в предложенном сюжете. Поэтому я больше переживал за Энгельгардта, т.к. он попал в это болото и понял, что надо драпать из Филькина как можно скорее. Но интеллигентская чистоплотность не позволяла ему бросить некоторых новых знакомцев на произвол судьбы, хотя прекрасно понимал, что с этими персонажами ему не по пути. Что в Филькине готовится новая революция.

Ранее у этого автора читал «Щастье», «Волки и медведи». Получил большое удовольствие.


В избранное