| ← Август 2014 → | ||||||
|
1
|
2
|
3
|
||||
|---|---|---|---|---|---|---|
|
5
|
6
|
7
|
8
|
9
|
10
|
|
|
12
|
13
|
14
|
15
|
16
|
17
|
|
|
18
|
19
|
21
|
22
|
23
|
24
|
|
|
25
|
26
|
27
|
28
|
29
|
31
|
|
За последние 60 дней 6 выпусков (2-3 раза в месяц)
Открыта:
20-04-2006
Адрес
автора: lit.book.news.retzenzya-owner@subscribe.ru
Статистика
+1 за неделю
Критический отзыв о прочитанных книгах, вышедших недавно. Менассе, Роберт. Изгнание из ада.
«Иные гордятся каждой
написанной книгой, я — любою прочитанной".
Хорхе Луис Борхес Менассе, Роберт. Изгнание из ада. Текст, 2010.
Фото писателя. Об авторе. Роберт Мėнассе (нем. Robert Menasse, 1954, Вена) — австрийский поэт, прозаик, эссеист, переводчик. Родился в еврейской семье. Учился филологии и философии в Вене, Зальцбурге, Мессине. Лауреат многочисленных премий. Жанр. Роман, написан в 2001 году, премия «Читающий Питер-12».
Сюжет развивается в двух временнЫх уровнях и рассказывает о двух главных героях — Мане (Мануэл, родился в 1604 году в Португалии) и Викторе (родился в 1955 году в Австрии). Мане рос в крещёной еврейской семье в Лиссабоне, которая скрывала свою национальность. С 1604 года Испания и Португалия начали уничтожать евреев, сжигая их на кострах инквизиции. Мане оказался фатальным неудачником. Родители были осуждены судом инквизиции на невозможность существования. Мане и сестру отправили в каталические школы, где он подвергался унижениям и мечтал об одном, как бы выбраться из этого ада. Родителей после пыток и отсидки выпустили, разрешили соединиться с детьми и было две недели на то, чтобы обладать гражданскими правами, после чего их ожидало общее презрение и отсутствие средств к существованию. Семья решила бежать в Голландию, где была мощная еврейская диаспора, но выехать еврею из страны было невозможно. Семья наняла добровольца, который вывез их из страны в гробах. Мане продолжил учебу в Голландии, был способный, но всегда в самый решающий момент случался полный обвал всех его надежд. * * * Виктор — по отцу еврей, а по матери немец. Он родился в 1955 году и рос в «семье» разведённых родителей и вкусил все прелести такого воспитания. Мама и бабушка-дедушка со стороны отца главным достижением считали послушание и многочасовое сидение мальчика на стульчике, чтобы никому не мешал. Покорность и закомплексованность были главными чертами характера Виктора. Мальчик всё время подсчитывал, сколько ему, исходя из средней продолжительности жизни, придётся ждать, когда все эти ненавистные люди перемрут. Он ненавидел школу, т.к. при живых родителях был сбагрен в интернат. В университете учился хорошо, но примкнул в 70-е гг. к модным коммунистическим движениям, но вовремя из них вырвался. Стал историком. История его семьи описана очень интересно. В период нацизма дед со стороны отца попал в концлагерь, но выжил, бабушка, отправив в Англию его будущего отца, пошла в католический монастырь и тем спаслась от ареста. Они не были верующими, но деда хоронили как пепел в урне, а бабушку сначала содержали в католическом приюте для стариков и хоронили по католическому обряду. Виктор недоумевал, почему дед завещал сжечь себя — мало он насмотрелся как сжигали евреев в концлагере… А с дядей со стороны матери (она его ненавидела) ещё лучше. Он был ярым антисемитом, мастерски изображал пародии на них. Умер под колёсами автомобиля. Сестра отыгралась: его отпевали одновременно и по католическому, и по иудейскому обряду. Впечатление. Впечатлило противопоставление нравов 17 и 20 веков в еврейской среде. Описано очень детально. Параллели в романе пересеклись: оба мальчика не любили своих родителей, оба были средних способностей, но Мане было труднее выжить из-за фатального невезения, а Виктор портил всё себе сам, когда проявлял себя не там, где нужно, и не в то время. У евреев есть поверие, что Бог придёт на землю и будет им человек из рода Абраванелей. Фамилия Виктора Абраванель. А в сюжете с Мане есть богатое семейство Абраванелей, которым жутко не повезло. Я усмотрел в этом авторскую иронию. Кстати, учитель истории на экскурсии по Ватикану посещает с Виктором библиотеку, где рассказывает ему интереснейшую историю об Абраванелях. Очень многое узнал из европейской истории евреев. О многом даже не догадывался. Цитаты из сюжетной линии о Викторе. Кулаком Виктор врезал
Фельдштайну прямо в лицо, почувствовал, как хрустнула переносица, как зубы
Фельдштайна больно впились в костяшки пальцев, он хотел ударить всего один раз,
один-единственный, ведь его так и будут вечно лупить, если он хоть раз не
покажет, что способен дать сдачи. Слишком часто ему доставалось, поэтому
ответный удар просто необходим. Вот он и вмазал — самому маленькому,
беззащитному коротышке Фельдштайну. Вмазал всего один раз, а затем случилось
то, что из памяти вытравить невозможно: он увидел, как боль обезображивает, как
исказилось лицо униженного, казалось, обесчеловеченный вид того, кому задали
страху и нанесли травмы, подтверждал, что его можно и нужно запугивать,
травмировать, унижать, пинать ногами, осмеивать, колотить.
Почему Виктор принимал
эти вопросы так близко к сердцу? Не потому, что они отвечали его опыту, а
потому, что ему, не имевшему опыта, все это вполне объясняло мир. Религия.
Католицизм был для него собранием сказок, рассказанных пьяницей, который,
прежде чем сумел явиться человеком, обозвал его, Виктора, убийцей Христа. А
иудаизм, заклятый враг секты, отколовшейся под названием христианства, был
всего-навсего привычным призрачным фоном, отмести который и забыть семья
старалась уже полвека.
…от религии, по убеждению
Виктора, его семья освободилась давным-давно, теперь же от нее должен
освободиться весь мир, и тогда он, запоздалый в развитии, станет последышем. Тут умерла бабушка —
«последовала за дедом» — и оставила завещание, которое поначалу привело Виктора
в полное смятение, а его отца — на грань умопомешательства. В своей последней
воле она распорядилась, чтобы похоронили ее по христианскому обряду. По
христианскому. Со священником, курениями и всем прочим.
Он не знал ни как ему
относиться к своему еврейскому происхождению, ни что это могло бы для него
значить, а ведь был евреем по отцу, который в своей сверхассимиляции хотя и
хорошо скрывал, что он еврей, но, когда случилась история с «поганым жидом»,
влепил Виктору пощечину: не забудь, где твои корни! Как он мог забыть то, чего
не знал, и откуда мог знать то, чего ему никто так и не объяснил, не
растолковал? После той пощечины Виктор, по сути, вспоминал о том, что его отец
еврей, только когда по некой причине ненавидел его или презирал. Человек,
который не заботился о нем, сплавил его в интернат. Человек, который даже не
дотрагивался до него, если не считать рукопожатия. Человек, которому он никогда
не мог угодить, который вечно к нему придирался, человек, стыдившийся его из-за
куртки или из-за прически, до такой степени, что готов был от него
отречься, — этот человек был его отец, еврей. Гад. Тоже жид поганый.
Одновременно он стыдился и прямо-таки ненавидел себя за то, что свое в конечном
счете подростковое отмежевание от отца соединял с тупым, атмосферным антисемитизмом,
подхваченным в школе и в интернате, из ученических шуточек и учительских
реплик. Цитаты из сюжетной линии о Мане. Он не принадлежал к
числу оригинальных мыслителей. Он был одержим и в своем страхе перед провалом
обречен на систематическое подражание. Сам чувствовал, что все это приемы, в
смысле «чистые приемы», фокусы, ухватки, формализмы, благодаря которым
неоригинальная мысль выглядит лучше оригинальной, изложенной без подобных
выкрутасов. Он освоил этот способ, получал за него похвалы, даже когда сам еще
оставался недоволен блестяще представленными формулами, прямо-таки ругал себя
за то, что недостаточно хорош, слишком глуп и ограничен, — и вдруг понял:
ему с легкостью удавалось снискать похвалу, мерило находилось не в нем, а в окружающем
мире, он был лучше для других и чем другие, хотя себя самого не удовлетворял.
Это понимание поразило его как молния, обожгло, ночью он глаз толком не смыкал,
вслушиваясь в себя и слыша, как потрескивает внутри огонь, пожирает его,
катастрофа и счастье: ведь благодаря этому, как он осознал, можно построить
жизнь. Добиться почета, признания.
Христиане, —
сказала она, — воспринимают все согласно букве, вот в чем с ними
сложность. Если они читают, что люди, не верующие во Христа, суть как засохшие
ветви, которые бросают в огонь, то сжигают людей как засохшие ветви. Коли все
воспринимаешь буквально, даже если это ведет к подобным последствиям, то надо
быть до крайности бесчувственным. Стало быть, им требуются другие чувства.
Заменитель. Это и есть пафос.
|
| В избранное | ||
