Сценарии для библиотек - Выпуск 4 от 26.10.2000

"ИХ ЗАКАТЫ НЕ ДОГОРЕЛИ"
(О поэтах,
  погибших в годы Великой Отечественной войны)

УСТНЫЙ ЖУРНАЛ
(Из цикла "Вслед уходящему веку")

 

Звучит песня "До свидания, мальчики" (Б. Окуджава)

 

 

Чтец:

	Их рассветы не доалели, Их закаты не догорели. Их невесты не постарели. Даже если забыть успели. Жили парни на белом свете, Но сыграли им сбор горнисты. И целует бессонный ветер Безымянные                        обелиски.

В. Антропов

 

Звучит музыка: Рахманинов С. Концерт для ф-но с орк. до минор. Соч.18. Ведущий говорит под музыку.

 

 

Ведущий:

Всеволод Багрицкий, Георгий Суворов, Павел Коган, Николай Майоров, Михаил Кульчицкий. И еще имена. Имена. Имена. Все молодые, талантливые, жадные до жизни, преданные Родине и поэзии. Ведь что ни фамилия, что ни строчка - то молодая, оборванная смертельным металлом войны жизнь.

Жизнь, стремившаяся высказать себя в звучащем слове и задавленная влажной глухотой братских могил.

При всех различиях, при всем несходстве творческого почерка их роднит одно, они были едины в главном: одинаково не мыслили своей жизни вне того, чем жил весь народ, своей судьбы - вне судьбы народной. И когда грянула война, на зов Родины они ответили одинаково.

Пусть им не поставлены памятники. Разве в этом дело? Главный памятник, главный обелиск им всем - это их поэзия. Вчитаемся в стихи повнимательнее: за ними живые, трепетные души тех, кто ушел "не долюбив, не докурив последней папиросы", и кто теперь возвращается к нам силой поэтической строки. Строки, оборванной пулей, и все-таки живой!

Пусть же заговорят они со страниц нашего устного журнала так, как если бы не было громады разделяющих нас лет! Давайте вместе прикоснемся к их душевной цельности и чистоте, богатству и многообразию личности!

 

Первая страница Елена Ширман:"Дарю тебе весь этот мир"

 

 

---

	Жить! Изорваться ветрами в клочки, Жаркими листьями наземь сыпаться, Только бы чуять артерий толчки, Гнуться от боли, от ярости дыбиться.

 

Ведущий:

Эти строки написаны в 1930 году ростовской поэтессой Еленой Ширман. В них - голос поколения, ритм эпохи. Здесь сомкнулись прошлое и будущее, героика вчерашнего дня и мечта, устремленная в завтра.

Елена Михайловна Ширман родилась 3 февраля 1908 года в Ростове-на-Дону. Ее отец был штурманом, плавал на Азовском и Черном морях, впоследствии стал служащим. Мама учительствовала, после Октябрьской революции окончила Археологический институт и работала в музеях.

Елена с детства сочиняла стихи, увлекалась рисованием, занималась спортом. Любовь к книгам, к литературе при-вела ее в библиотечный техникум. С шестнадцати лет Елена Ширман стала печататься вначале в ростовских, а потом и в московских изданиях ("Октябрь", "Смена" и др.) В 1933 году она окончила литературный факультет Ростовского пединститута, работала в библиотеке, вела культпросветработу на селе, много занималась собиранием и обработкой фольклора. И все это время не переставала писать стихи. О родине , о поэзии, о любви.

 

Чтец:

	Я думать о тебе люблю, Когда роса на листьях рдеет, Закат сквозь сосны холодеет И невесомый, как идея, Туман над речкою седеет. Я думать о тебе люблю, Когда пьяней, чем запах винный, То вдруг отрывистый, то длинный, И сладострастный, и невинный, Раздастся посвист соловьиный. Я думать о тебе люблю. Ручей, ропща, во мрак струится. И мост. И ночь. И голос птицы. И я иду. И путь мой мнится Письмом на двадцати страницах. Я думать о тебе люблю.

 

Ведущий:

В 1937 году Елена Ширман поступила в Литературный институт им. Горького и последующие четыре года посещала творческий семинар И. Сельвинского. Одновременно с учебой Елена сотрудничала в различных ростовских редакциях, руководила литературной группой при газете "Ленинские внучата", была литературным консультантом газеты "Пионерская правда". Она жила мыслями и заботами страны, поэтому, и ее стихи мы называем поэтической исповедью поколения. Стихи Елены Ширман нельзя читать без волнения: это первая стран ица, вырванная из книги, а продолжения мы никогда не узнаем. Потому что ее творческий взлет был оборван войной.

С начала Великой Отечественной войны Елена Ширман - редактор выходившей в Ростове агитгазеты "Прямой наводкой", где печатались многие ее боевые сатирические стихотворения. Она писала агитационные листовки и открытки. В 1942 году был издан стихотворный сборник Елены Ширман "Бойцу Н-ской части".

 

Чтец:

	Возвращение
	Это будет, я знаю: Нескоро, быть может, - Ты войдешь бородатый,                                           сутулый,                                                           иной. Твои добрые губы станут суше и                                                         строже, Опаленные временем и войной. Но улыбка останется. Так иль иначе, Я пойму - это ты. Не в стихах, не во сне. Я рванусь,                     подбегу. И наверно, заплачу, Как когда-то, уткнувшись в сырую                                                             шинель: Ты поднимешь мне голову. Скажешь: "Здравствуй:" Непривычной рукой по щеке проведешь. Я ослепну от слез,                                 от ресниц и от счастья. Это будет нескоро. Но ты - придешь.

 

Ведущий:

Дым сражений и безмолвные тюремные стены поглотили тайну последних минут многих воинов-поэтов. Минуло более двадцати лет, прежде чем все узнали подробности расправы гитлеровцев с поэтессой Еленой Ширман.

В июле 1942 года в составе выездной редакции ростовской газеты "Молот" Елена Ширман выехала в один из районов области. В станице Ремонтной она была схвачена гитлеровцами со всеми материалами редакции и героически погибла. Немцы люто ее ненавидели и наконец смогли дать волю своей звериной злобе. На ее глазах гитлеровцы расстреляли отца и мать, приказали ей самой вырыть им могилу. На следующий день поэтессу повели на казнь. С нее сорвали одежду, заставили рыть могилу теперь уже себе.

Так оборвалась жизнь этой удивительной, талантливой поэтессы - Елены Ширман.

 

Чтец:

	Письмо девушки-донора
	Прости, не знаю, как тебя зовут, Мой друг далекий, раненый боец. Пишу тебе от множества сердец, Что в лад с тобою бьются и живут. Ты видишь?                       Вся огромная страна Склонилась, как заботливая мать; Чтобы тебя от смерти отстоять, Ни днем, ни ночью не уснет она. Ты слышишь?                         Весь бесчисленный народ Единой грудью за тебя встает, Чтоб сделать наши нивы и луга Могилой для проклятого врага: Мой друг далекий,                                 ты меня прости, Коль нужных слов я не смогла найти, - Ты кровь пролил за родину в бою: Мой кровный брат,                                   прими же кровь мою!

 

Вторая страница Николай Майоров:"Мы в плоть одели слово "Человек"

 

 

---

	Мы были высоки, русоволосы. Вы в книгах прочитаете как миф О людях, что ушли не долюбив, Не докурив последней папиросы.

 

Ведущий:

Осенью 1938 года в одном из старых университетских зданий на улице Герцена студенческая литгруппа собралась на первое регулярное занятие. Почему-то все уже что-то знали друг о друге. Будущие биологи и географы, химики и математики, физики и историки читали свои стихи. Из разных углов раздавались уверенные голоса:

- Пусть почитает Майоров, истфак!

Но Майоров смущенно отнекивался - то ли от робости, то ли от гордыни. Казалось, он примеривается к чужим стихам, звучащим в аудитории, мысленно сравнивает их со своими, выбирает - "что прочесть?" Наконец начал читать. Крепко стиснутым кулаком он, этот "Майоров, истфак", словно бы расчищал живой мысли стихотворения прямую дорогу через обвалы строф. И к концу того первого вечера стало очевидно: это будет "первая ракетка" в поэтической команде университета.

Николай Майоров был высоким, сильным и добрым. Мир в его стихах вставал объемным, весомым, зримым, цветным.

Остались от него недописанные поэмы, стихи, строки, осколки таланта. Но и сейчас неподдельной юностью и свежестью восприятия мира веет от этих стихов.

 

Чтец:

	Я был высок, как это небо, Меня не трогали цветы,- Я думал о бульварах, где бы Мне встретилась случайно ты, С которой я лишь понаслышке, По первой памяти знаком, - Дорогой, тронутой снежком, Носил твои из школы книжки. Откликнись, что ли! Только ветер Да дождь, идущий по прямой. А надо вспомнить - Мы лишь дети, Которых снова ждут домой, Где чай остыл, Черствеет булка. Так снова жизнь приходит к нам Последней партой, Переулком, Где мы стояли по часам. Так я иду, прямой, просторный, А где-то сзади, невпопад, Проходит детство, и валторны Словами песни говорят. Мир только в детстве первозданен, Когда, себя не видя в нем, Мы бредим морем, поездами, Раскрытым настежь в сад окном, Чужою радостью, досадой, Зеленым людом балтийских скал И чьим-то слишком белым садом, Где ливень яблони сбивал. Пусть неуютно в нем, неладно, Нам снова хочется домой, В тот мир простой, как лист                                                 тетрадный, Где я прошел, большой, нескладный И удивительно прямой.

 

Ведущий:

Детские и юношеские годы Николая Майорова прошли в Иванове. Здесь он родился в 1919 году в семье рабочего. Еще в десятилетке начал писать стихи, которые читал на школьных вечерах, публиковал в стенной газете. Окончив школу, Николай переехал в Москву и поступил на исторический факультет МГУ. А с 1939 года он стал посещать поэтический семинар в Литературном институте им. Горького. Писал он много, но печатался редко, да и то, как правило, в университетской многотиражке. Даниил Гранин, вспоминая о Н. Майор ове, друге студенческих лет, говорит: "Он не признавал стихов без летящей поэтической мысли, но был уверен, что именно для надежного полета ей нужны тяжелые крылья и сильная грудь. Так он и сам старался писать свои стихи - земные, прочные, годные для дальних перелетов".

Он полюбил весомые слова, когда было ему около двадцати. А в двадцать три его уже не стало. Летом 1941 года Николай Майоров вместе с другими московскими студентами роет противотанковые рвы под Ельней. В октябре его просьба о зачислении в армию была удовлетворена. 8 февраля 1942 года Николай Майоров был убит в бою на Смоленщине.

 

Чтец:

	Нам не дано спокойно сгнить в могиле - Лежать навытяжку и приоткрыв гробы,- Мы слышим гром предутренней пальбы, Призыв охрипшей полковой трубы С больших дорог, которыми ходили. Мы все уставы знаем наизусть. Что гибель нам? Мы даже смерти выше. В могилах мы построились в отряд И ждем приказа нового. И пусть Не думают, что мертвые не слышат, Когда о них потомки говорят.

 

Ведущий:

Он успел сделать сравнительно немного: его литературное наследство - это сто страниц, три тысячи машинописных строк. Но все это - настоящее.

Он был весь обещание. И не потому только, что природа дала ему талант, а воспитание - трудоспособность. Он очень рано осознал себя поэтом своего поколения - глашатаем того предвоенного поколения, которое приходило к внутренней зрелости в конце 30-х годов.

Еще меньше, чем на поэта, Николай Майоров был похож на героя. Но и героем он стал таким же, как поэтом, - настоящим. Он умер, как сам предсказал: в бою. Доброволец-разведчик погиб, не докурив последней папиросы, не дописав последнего стихотворения, не долюбив, не дождавшись книги своих стихов, не окончив университета, не доучившись в Литературном институте, не раскрыв всех возможностей. Все в его жизни осталось незавершенным, кроме нее самой. Но стихи его, сработанные для дальнего полета, продолжают св ой рейс: у них сильные крылья - такие, как он хотел.

Уходя, он вошел в разряд незабываемого. И навсегда помнится, что он был.

 

Чтец:

	Есть в голосе моем звучание металла. Я в жизнь вошел тяжелым и прямым. Не все умрет. Не все войдет в каталог. Но только пусть под именем моим Потомок различит в архивном хламе Кусок горячей, верной нам земли, Где мы прошли с обугленными ртами И мужество, как знамя пронесли. Мы были высоки, русоволосы. Вы в книгах прочитаете как миф О людях, что ушли не долюбив, Не докурив последней папиросы. Когда б не бой, не вечные исканья Крутых путей к последней высоте, Мы б сохранились в бронзовых ваяньях, В столбцах газет, в набросках на холсте. Мир, как окно, для воздуха распахнут, Он нами пройден, пройден до конца, И хорошо, что руки наши пахнут Угрюмой песней верного свинца. И как бы ни давили память годы, Нас не забудут потому вовек, Что, всей планете делая погоду, Мы в плоть одели слово "Человек"!

 

На последних словах стихотворения начинает звучать песня "Он не вернулся из боя" (В. Высоцкий)

 

 

Третья страница Павел Коган:"Романтики падучая звезда"

 

 

---

	Я слушаю далекий грохот, Подпочвенный, неясный гуд, Так подымается эпоха, И я патроны берегу. Я крепко берегу их к бою. Так дай мне мужество в боях, Ведь если бой, то я с тобою, Эпоха громная моя.

 

Ведущий:

В конце тридцатых многие жили ощущением надвигающейся войны, смертельной схватки с фашизмом. Этим ощущением проникнуто и творчество Павла Когана. Один из товарищей Павла Алексей Леонтьев вспоминал:

"Предстоящую войну Павел, в отличие от некоторых известных тогда поэтов, не рисовал в радужных красках. Не писал о малой крови и скорой победе. Он ненавидел сладкий сироп. Он твердо знал, что мы победим. Но он знал и другое: будет пролито много крови и многие не вернутся... Это были раздумья, полные суровой романтики, невыразимой горечи и правды, правды без прикрас".

Павел Коган знал, что будет не только свидетелем, но и участником беспощадной схватки с людьми, враждебными его мечте, его устремлениям и надеждам. Он знал, что ему придется идти в первых рядах своего поколения, защищающего с оружием в руках нашу Родину. Так и получилось. Когда началась война Павел пытается попасть в армию, но полу-чает отказ, так как по состоянию здоровья был снят с учета. Тогда он поступает на курсы военных переводчиков, окончив которые едет на фронт. Здесь назначается переводчиком, потом помощником начальника штаба стрелкового полка по разведке.На переднем крае Павел встретил последний день своей жизни. Это случилось 23 сентября 1942 года под Новороссийском, когда он возглавил поиск разведчиков. А было Павлу всего 24 года! В рост пошел он на пули, так же как в рост шел он по жизни. Ведь вся его жизнь была внутренней подготовкой к подвигу.

Павел Коган родился в 1918 году в Киеве. В 1922 году семья переехала в Москву. В 1936 году Павел поступил в Институт истории, философии и литературы (ИФЛИ), а в 1939 году перешел в Литературный институт им. Горького, продолжая заочно учиться в ИФЛИ. В поэтическом семинаре И. Сельвинского, где собралась группа талантливых молодых поэтов, Коган принадлежал к числу наиболее одаренных.

Павел жил поэзией. В этом слове он заключал всю свою жизнь, свое отношение к судьбам поколения.

 

Чтец:

	Я, наверно, родился поздно или рано. Мне - не понять. Эти слишком домашние звезды Не тревожат меня, не манят. Не разбить им и не нарушить Надоевшей своей синевой, Устоявшийся на равнодушии, Утомительный мой покой. Отмахнусь. На простор. На улицу. Что же делать - Гостить так гостить. Надо быть молодцом , Не сутулиться, Не печалиться, не грустить. Шутки, что ли? Ну что же, вроде них. Только кто мне расскажет про то, Как мне быть без друзей и родины Перед этою пустотой? Губы дрогнут. Но, крепко сжавши их, Я нагнуся, шагну, засвищу. От тоски, от обиды, от ржавчины Чуть-чуть голову опущу. И пойду, чтоб вдыхать этот воздух, Чтоб метаться и тосковать. Я, наверно, родился поздно Или рано. Мне не понять.

 

Ведущий:

Лирика Павла Когана проникнута тревожной грустью ищущей юности, романтикой ожидания неизведанного, острыми переживаниями первых столкновений с жизнью. То прозвенит нота щемящей юношеской тоски, то щедро выплеснется озорная радость молодости. Ярко-радостные, вихрастые мальчишеские стихи сменяются грустными и тревожными, горестно взволнованными - это первая счастливая и первая несчастная любовь, это первые ссадины от первых обид. Романтика - вот что главенствует в лирике молодого поэта.

 

Чтец:

	У земли весенняя обнова, только мне идти по ноябрю. Кто меня полюбит горевого, Я тому туманы подарю. Я тому отдам чужие страны и в морях далеких корабли, я тому скажу, шальной и странный, то, что никому не говорил. Я тому отдам мои тревоги, легкие неясные мечты, дальние зовущие дороги, грустные апрельские цветы.

 

Ведущий:

Гимном юности и студенчества на долгие годы стала песня, написанная Павлом Коганом и его другом Георгием Лепским - "Бригантина". Бригантина летит по свободным и бурным морям юношеского воображения и кажется, что это сам Павел - "капитан непостроенных бригов, атаман несозданных вольниц" - стоит за ее штурвалом.

	Надоело говорить, и спорить, И любить усталые глаза: В флибустьерском дальнем море Бригантина подымает паруса.

Спустя много лет мы снова ощущаем дуновение ветра суровой романтики в юношеских стихах Павла Когана, порой угловатых, но ярких и талантливых. Многое в них заставит вспомнить добрым словом молодого поэта, прожившего короткую, но чудесную жизнь.

 

Чтец:

	Они нас выдумают снова - Косая сажень, твердый шаг - И верную найдут основу, Но не сумеют так дышать, Как мы дышали, как дружили, Как жили мы, как впопыхах Плохие песни мы сложили О поразительных делах. Мы были всякими. Любыми. Не очень умными подчас. Мы наших девушек любили, Ревнуя, мучась, горячась. Мы были всякими. Но, мучась, Мы понимали: в наши дни Нам выпала такая участь, Что пусть завидуют они. Они нас выдумают мудрых, Мы будем строги и прямы, Они прикрасят и припудрят, И все-таки                     пробьемся мы! Но людям родины единой, Едва ли им дано понять, Какая иногда рутина Вела нас жить и умирать. И пусть я покажусь им узким И их всесветность оскорблю, Я - патриот. Я воздух русский, Я землю русскую люблю, Я верю, что нигде на свете Второй такой не отыскать, Чтоб так пахнуло на рассвете, Чтоб дымный ветер на песках: И где еще найдешь такие Березы, как в моем краю! Я б сдох, как пес, от ностальгии В любом кокосовом краю.

 

Ведущий:

Молодость: Она, как утро с дыханием росы и надеждой дороги. Молодость, как встающая радуга, - на все цвета, кроме черного. И столь же недолгая, к сожалению, как она. Но, может быть, потому и запоминается молодость и светит нам всю оставшуюся жизнь звездочкой из далекого далека. Молодость, не согретая романтизмом, без света, мерцающего где-то впереди, что это за молодость?!

Павел Коган навсегда остался молодым, поэтом - романтиком на все времена.

 

Звучит песня "До свидания, мальчики" (Б. Окуджава) Делается тише, на фоне песни начинает говорить Ведущий

 

 

Ведущий:

Они не умерли, эти юноши и девушки, оставившие в дар нам цветы своей души - свою честную, искреннюю, мужественную лирику. Это настоящие поэты и настоящие люди - вечная гордость и вечная скорбь нашей литературы. Сама их жизнь - поэзия. Сама их смерть - служение Родине.

Они любили жизнь, но еще дороже им была Отчизна. Глядя в пустые глаза смерти, поэты произносили слово, которому суждено было стать последним. Но это не только лично ими выстраданное слово. Оно рождено мыслью, волей и напряжением тысяч людей, рядом с ними шедших в бой.

	Весь под ногами шар земной. Живу. Дышу. Пою. Но в памяти всегда со мной Погибшие в бою. Пусть всех имен не назову, Нет кровнее родни. Не потому ли я живу, Что умерли они?.. Чем им обязан - знаю я. И пусть не только стих, Достойна будет жизнь моя Солдатской смерти их.

С. Щипачев Павшим

 

Литература: Сквозь время: Сборник. - М.: Сов. писатель, 1964. - 216 с. Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне/Предисл. А. Суркова; Вступ. ст. В. Кардина. - М. - Л.: Сов. писатель, 1965. - 748 с. Дорога Победы: Стихи сов. поэтов о Великой Отечественной войне/ Сост. Н. Старшинов, С. Музыченко.- М.:Сов. Россия, 1980.- (Подвиг). Коган П. Д. Гроза: стихи. - М.: Сов. писатель, 1989. -176 с. Поэзия периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет/ Сост. В. М. Курганова; Вступ. ст. Е.М. Винокурова; под общ. ред. Е. М. Винокурова. - М.: Сов. Россия,1990. - 272 с. Сороковые, роковые:/ Предисл. А. Туркова. - М.: Semetey, 1995. -- с. 113-114.