Рассылка: Книга для Вас
Анонс и доставка интересных книг по электронной почте

Описание нашего сервиса

Рассылка «Книга для Вас» состоит из двух частей.

Часть первая — публикация информации о книгах показавшихся нам интересными, которые нам понравились, которые мы сочли полезными и занимательными. Это книги, которые мы искренне рекомендуем Вам прочитать.

В каждом выпуске рассылки мы публикуем небольшой фрагмент такой книги, позволяющий Вам начать чтение и определиться: нравится ли Вам эта книга, и хотите ли Вы прочитать её полностью.

Здесь мы выступаем в качестве гидов, экономящих Ваше время на поиске интересного, приятного, либо полезного чтения.

Часть вторая нашей рассылки — это доставка заинтересовавшей Вас книги на Ваш электронный почтовый ящик.

Если фрагмент книги, опубликованной в рассылке, Вам понравился, Вы можете сделать заказ и получить эту книгу в электронном формате на свой Е-мэйл.

Мы позаботились о том, чтобы текст книг был вычитан и не содержал грубых огрехов. Так же мы постарались обеспечить, чтобы файлы книг были небольшого размера и свободно открывались на любом компьютере. Вы можете выбрать один из четырёх универсальных электронных форматов: CHM, HTM, RTF или TXT.

Ввиду того, что желающих получать книги по электронной почте очень много, мы были вынуждены ввести небольшие ограничения — книги высылаются только тем подписчикам, которые согласятся согласятся принять наши условия и получат абонемент нашего сервиса.

Мы желаем, чтобы наш сервис оказался для Вас удобным, а наши условия — справедливыми.

Приятного чтения!

Книга выпуска: «Слимп», автор — Михаил Бабкин

Глава 1
Самое Лучшее Изумительное Майское Пиво!

Вообще-то Семён вовсе не собирался переноситься в один из Истинных Миров, больно ему это надо было! Тем более вот так вот, с бухты-барахты, не подготовившись, в нетрезвом виде и даже рюкзачок походный не собрав. Но так уж получилось! Так уж вышло. И виноваты во всём были водка и пиво — правда, очень хорошее пиво, не разливное с пивзавода, а бутылочное, марочное и очень хмельное. Часто покупать себе такое пиво Семён не мог, средства не позволяли — откуда деньги у студента. А вот потреблять его, тем более бесплатно — да сколько угодно! Главное, чтобы такого пивка было побольше, обстановка подушевнее и, главное, без суеты, с умным разговором, неспешно, со вкусом. И вот оно всё сошлось — и бесплатное пиво, и душевная обстановка, и разговоры. И Истинные Миры в нагрузку, будь они неладны.

А дело было вот как: один хороший знакомый Семёна купил себе домик на окраине города. Ну не очень чтобы домик, так, развалюху бревенчатую. Новостройка до этого района ещё не добралась, потому старых домов здесь хватало и, что самое главное, продавали их не дорого. Причём за рубли, а не за доллары.

Хороший знакомый, Витя Филиппов, был небогатым художником, который давно мечтал о собственной мастерской, где можно было бы творить бессмертные полотна и по необходимости прятаться от жены — Витина жена довольно отрицательно относилась к его творчеству как таковому. Потому что творчество и водка у Вити шли почему-то рука об руку, не принося большого достатка в семью.

Удачно продав последнюю картину, не истратив ни копейки на любимый напиток, Витя взял да и купил себе домик под мастерскую. Резко так купил, неожиданно даже для себя самого. А так как домик был уже много лет нежилым, мусору в нём накопилось преизрядно как от прежних жильцов, так и от вездесущих бомжей, то пригласил художник Филиппов своих близких друзей для генеральной уборки своей долгожданной мастерской. С соответствующим угощением после грязной работы.

Уборку закончили вечером, когда уже совсем стемнело. Весь мусор вынесли поближе к рощице, которая была рядом, почти за окнами избушки, и сожгли. Костровое пламя и дым разогнали комаров; огонь был такой сильный, что Семёну даже стало жарко, хотя стоял он от костра за десяток шагов и одет был довольно легко, старенькие джинсы да рубашка-безрукавка — что ещё надо летом? Полная луна, июньская вечерняя прохлада, треск сгорающих деревяшек и далёкое кваканье лягушек напомнило Семёну его славное пепсикольное детство. Печёную картошку напомнило. А ещё напомнило горячие шашлыки из более взрослой жизни, с водкой и застольными песнями.

Наверное те же самые воспоминания прорезались у остальных участников трудового десанта: возле костра никто задерживаться особо не стал, все поспешили к домику. К положенному угощению. К накрытому столу.

Семён тоже собрался было уходить, но напоследок всё же обошёл костёр кругом, так, на всякий случай, проверяя, не осталось ли на земле чего из мусора, того, что не попало в огонь; не тлеет ли где ненароком сухая трава — роща ведь неподалёку! Да и домик деревянный, мало ли что... Далеко ли до пожара. Тем более, что после угощения следить за огнём будет просто некому. Скорее всего.

Вот тут-то Семён и наступил кроссовкой на свою судьбу — вернее, на папку. Папка была самая обычная, картонная, с верёвочными тесёмками: один бок папки был обуглен. Видимо, она соскользнула с мусорной горы ещё в самом начале, когда пламя только разгоралось и потому уцелела. Хотел было Семён кинуть её в огонь, да передумал — папка была увесистая, чем-то туго набитая. Кинуть её просто так в костёр, даже не заглянув внутрь... Семён взял папку и, рассеянно помахивая ею, пошёл к избушке-мастерской, на огонёк в окне.

Посреди небольшой комнаты, теперь чистой и уютной, стоял ободранный стол, оставшийся в наследство от бывших жильцов, крепкий и надёжный — даже бомжи не смогли его сломать, хотя наверняка пытались. Вокруг стола, на овощных ящиках, по-простому, сидела вся честная гвардия: сам Витя-художник и его знакомый Андрей Давыдов, журналист и непризнанный писатель; Алексей Ивтушенко, единственный очкарик среди присутствующих, признанный бард и карикатурист; ещё пара мужиков, с которыми Семён лично знаком не был, но в лицо знал — они работали в местной газете, куда Семён регулярно носил свои рассказы. В общем, застолье обещало быть интересным. Не скучным.

На столе, на газетной скатерти, стояла зажжённая керосиновая лампа, горкой лежали бутерброды с колбасой, рядом, в миске, ждали своей участи сочные помидоры вперемешку с зелёными пупырчатыми огурчиками; ещё был свежий молодой лучок, крупно нарезанный хлеб и обязательные плавленые сырки в круглых баночках. И бутылки, самые разные, в основном водка дешёвых сортов. Из вина было несколько пузырей классического портвейна, на любителя; особняком стояло марочное пиво. Пива было много.

— Ну, друзья мои, — пробасил хозяин, оглядывая стол и гостей тёплым взглядом, — чем богаты, тем и... —  и, не закончив фразу, махнул рукой и потянулся за ближайшей бутылкой. Зазвенели стаканчики-стограммовки, забулькала водка: праздник начался. Семён выпил полстаканчика водки за здоровье хозяина, полстаканчика за хату, чтобы стояла и не разваливалась, а больше водку пить не стал, приналёг на пиво. Не любил Семён сорокоградусную, не жаловал её. То ли дело пиво! Самый демократичный и вкусный напиток. Безвредный.

Вот этот безвредный напиток и подвёл Семёна, потому как лёг на водку, да ещё с устатку и на пустой желудок. Но это потом случилось, а пока что сидел Семён на ящике, плечом к плечу с бардом Ивтушенко, попивал тёмное пиво из горлышка и понемногу грыз бутерброд — есть ему что-то расхотелось.

После двух-трёх стопок друзья-собутыльники развеселились. Пошли разговоры о делах светских, о скандалах городских, о новостях не очень афишируемых — как-никак, а народ здесь собрался к информации доступный, газетчики, одно слово. Однако темы себя быстро исчерпали — светская жизнь, в отличие от столицы, здесь не бурлила, была серая и тоскливая. Скандалы были мелкие, без должного размаха, и вызывали не изумление и возмущение, а одно лишь раздражение своей убогостью. Не афишируемые новости касались лишь бюджетных злоупотреблений местной администрации, купленных должностей и непонятных перестановок в городском управлении. Какой город — такие и новости.

Семён немного заскучал. Решив дождаться, когда собеседники наконец дойдут до нужной кондиции, когда пойдут анекдоты и общий трёп на более интересные темы, он временно отошёл от разговора. А так как просто сидеть и наливаться пивом было скучно, то достал Семён папку ту обгорелую, под себя вместо сидушки подсунутую, положил её на колени и развязал тесёмки.

Где-то в глубине души надеялся Семён, что в папке окажется что-нибудь неожиданное, особое — может, рукопись какая, о делах давних повествующая, которую можно было бы переработать и издать. Или какие другие бесценные документы, таинственные и жутко важные. Компромат какой-нибудь. Откровения.

Но ничего подобного в той папке не было. А была в ней толстая пачка газет, пожелтевших от времени, местных и центральных. Очень, очень старых газет, конца сороковых — начала пятидесятых годов. С одной стороны, конечно, жаль, что не рукопись... Но с другой, если разобраться — весьма даже любопытная находка! Настоящее свидетельство давно минувшей эпохи. Сиюминутное отражение неизвестной Семёну действительности, далёкой от него, как неолит. Или даже как юрский период.

Было Семёну от роду двадцать два года, был он молод, здоров, неплох собой — плечист, роста выше среднего, темноволос — и он, разумеется, никак не мог застать тех времён, когда печатались эти газеты. И вообще о годах прошедших, до своего рождения, имел он крайне смутное, противоречивое представление, больше созданное телевидением, чем школьными учебниками истории. История — впрочем, также как и политика и бизнес — его никогда особо не интересовала, даже в школе, хотя большинство его сверстников уже в начальных классах прекрасно осваивали азы купли-продажи. А о политиках знали гораздо больше, чем учительница математики о своём предмете. Вот такой он был неправильный, этот Семён! Не от мира сего. Наверное потому и не пошёл он в большой бизнес по окончанию школы, и в малый не пошёл. А поступил в технический университет, где обучался последние годы всяким, мало кому сейчас нужным премудростям. И зачастую жалел об этом своём необдуманном поступлении, потому что уже на втором курсе понял, что техникой ему заниматься неинтересно. А интересно Семёну было писать всякие фантастические истории, в которых придуманная им действительность была гораздо интереснее, чем та, в которой он жил. Для Семёна, разумеется. И неоднократно подумывал Семён бросить к чёртовой матери опостылевшую ему учёбу, уехать в Москву из родного города и поступить там в литературный институт, чтобы обучиться писательскому делу по серьёзному, профессионально, да не получалось что-то. То одно мешало, то другое.

После первого курса призвали Семёна в армию, где он отслужил свои два года в глухомани, в лесах, в системе ПВО, в техническом расчёте. От беспросветной таёжной тоски его спасали лишь рассказы, которые он неустанно писал, придумывая темы во время боевых дежурств, да редкие попойки с друзьями: чего-чего, а казённого спирта на точке хватало, проблемой было не спиться за эти два года.

В родной город Семён вернулся с десятком больших рассказов в двух толстых тетрадях, рассказах не о воинской службе, не о таёжных приключениях — случалось с ним и такое, тайга есть тайга — а о невозможном, о несуществующем. Были в тех рассказах и космические пришельцы, и драконы; всякие колдуны-злодеи да лихие богатыри тоже имелись... Много чего было. И все эти рассказы, один за другим, опубликовала местная газета, куда семёновские сочинения попали совершенно случайно — он дал почитать их одной своей хорошей знакомой, бывшей однокласснице. А одноклассница, оказывается, уже полгода как работала в той газете, в редакторском отделе: вскоре рассказы были напечатаны в нескольких ежемесячных приложениях, специально посвящённых фантастике. Что само по себе было для Семёна настоящим потрясением: он-то думал, что фантастику в газетах печатают только лишь по знакомству. Или за взятку.

Семён восстановился в университете и продолжал, как прежде, посещать занятия, но вскоре охладел к учёбе. Не интересовали его больше технические знания, хоть ты тресни. Хотелось чего-то другого, а чего именно — было непонятно. Вот тогда и появилась у Семёна мысль бросить всё и начать заново, как душа требовала. Так что был Семён сейчас на перепутье, но никак не мог сделать решительный шаг. Наверное, смелости не хватало резко изменить свою жизнь... Но судьба сегодня позаботилась за него сама.

— А что это у тебя такое? — вдруг поинтересовался сосед Алексей, который был старше Семёна почти в два раза, но с которым Семён был давно на «ты», как, впрочем, и со многими остальными в редакции: случалось уже вместе водку пить, а кто же после совместной выпивки «выкать» друг дружке будет, не по-русски оно! Не по свойски.

— Ну-ка, ну-ка, — бард отложил в сторону взятую было в руки гитару, обязательную спутницу его гостевых походов, забрал с Сениных коленок газеты вместе с папкой.

— Это где же ты, Семён Владимирович, архивчик такой раскопал? — Ивтушенко с изумлением рассматривал газеты одну за другой, близко поднося их к своим очкам — света от керосиновой лампы было маловато для нормального чтения, приходилось чуть ли не елозить носом по строчкам. — Гляньте-ка, Берия в президиуме! А вот и товарищ Сталин собственной персоной, на всю полосу... — Алексей с удивлением глянул на Семёна. — Ты что, братец, от фантастики к соцреализму перешёл? Материалы собираешь? Ну, старик, после Солженицына тебе там делать нечего, — и снова уткнулся в газету.

— Что случилось? — вразнобой зашумели остальные и, забыв о только что произнесённом хозяином дома тосте, о поднятых стаканах, нетерпеливо потянулись через стол, посмотреть, что же там такое происходит; ветхие листы сразу разошлись по рукам.

— Какой ещё реализм, — возмутился Семён, едва успев отобрать себе газету с портретом Сталина, — причём здесь реализм! В папке они лежали, газеты эти. Я её возле костра подобрал, думал, там какие документы важные, а оказалось вот что, — Семён пригляделся, — «Правда» называется. Орган Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза, здесь так и написано... В каком таком смысле «орган»? — он с подозрением уставился на Ивтушенко, словно это именно он подсунул ему такую странную газету.

— Молодой ты ещё, чтобы в таких вещах разбираться, — от души хохотнул журналист Давыдов, — не о том думаешь. Не о тех органах. Дай-ка мне свою газету, — он протянул Семёну в обмен другую. — Почитай лучше нашенскую, местную. От пятьдесят второго года. Почти свежая, — и зашелестел отобранной у Семёна «Правдой». На некоторое время в комнате стало тихо — развернувшись к лампе так, чтобы свет падал на страницы, полутрезвый народ углубился в чтение, явив собой классическую композицию для картины «Изба-читальня». Скажем прямо — такое могло произойти только лишь с журналистами, ни одна нормальная застольная компания не променяла бы произнесённый тост и полные стаканы на какие-то там старые газеты. О чём чуть погодя и сообщил раздосадованный Филиппов, принципиально не читавший никаких газет, даже тех, где иногда печатались репродукции его работ: он так и сидел, одинокий и обиженный, с поднятым стаканом, пока ему это не надоело. Вот тогда он и высказал своё особое, веское мнение о всяких писаках-бумагомараках. О шакалах пера, променявших дармовую водку и великолепный тост на всякое тухлое старьё. О свиномордах, забывших правила гостеприимства и о том, кто здесь хозяин. Спохватившись, сконфуженные свиноморды поспешили вернуть газеты Семёну Владимировичу и, чтобы успокоить разбушевавшегося хозяина, немедленно выпили. После чего тут же налили по следующей, по штрафной. Чтобы Витя не расстраивался. И потребовали от него очередного тоста.

Семён, как самый младший в этом коллективе, мог не пить, пропустить штрафную по желанию, что он и сделал. Тем более, что в отличие от остальных он не устыдился Витиного монолога, потому как журналистом себя не считал, а продолжил читать врученную ему товарищем Давыдовым местную газету, раздел частных объявлений. Вернее, одно объявление.

Очень странным было это объявление. Очень. Остальные-то были самые обычные, бытовые — кто-то что-то продавал, кто-то что-то покупал, кто-то с кем-то разводился и спешил о том уведомить всю городскую общественность, — а это объявление... Набранное высоким готическим шрифтом, занимающее приличную площадь, оно сразу бросалось в глаза и не заметить его было просто невозможно. Вот что там было написано, дословно:

...

ОБЪЯВЛЕНИЕ

Дорогой друг! Если тебе надоела хроническая нищета, бессмысленность и убогость твоей серой жизни, а сердце зовёт к ратным подвигам и великой славе; если ты хочешь увидеть Истинные Миры во всём их блистательном великолепии, но не имеешь такой возможности; если ты хочешь разбогатеть и возвыситься, то это объявление — для тебя!

Военный Магический Двор Его Императорского Величества проводит постоянный набор на курсы офицеров-магов по следующим специальностям: магия боевая, атакующая; магия боевая, оборонная; магия разведывательная; магия диверсионная; магия прочая.

Курсанты-ученики, прошедшие второй отборочный тур и не вызвавшие сомнений в своей лояльности по отношению к Его Императорскому Величеству, зачисляются соответственно своим магическим возможностям на объявленные факультеты.

Дорогой друг! Не упусти свой шанс! Потому что первый отборочный тур ты уже прошёл: ты увидел это объявление.

Если ты решился, то не медли: читай вслух путеводное заклинание. Мы ждём тебя!

Возраст конкурсантов не ограничен.

Данное объявление действительно в течение бессрочного количества лет.

Искатели слимпа к обучению не допускаются.

Начальник Магического Двора,

Маршал Магических Войск Стратегического Назначения

Ити Б. Р. В. (Посмертный).

— Ни фига себе, — сказал наконец Семён Владимирович, перечитав объявление в шестой раз, — это и есть ваш соцреализм? Фэнтези от пятьдесят второго года? Ну, блин, вообще, — и повернулся к Ивтушенко:

— Алексей Анатолиевич, растолкуйте мне эту заметку с точки зрения соцреализма. Желательно с точки зрения Солженицына. Будьте любезны! — и сунул газету в руки Ивтушенко. Бард только-только закусился лучком и потому в ответ промычал лишь что-то нечленораздельное, но газету взял и уставился на указанное Семёном место. Прожевав, Алексей Анатолиевич громко и с чувством прочитал:

— Продаётся дойная корова пятнистой наружности, один рог обломан. Недорого. Обращаться по адресу... Ну, дальше и читать не стоит. С точки зрения соцреализма — это финансовая операция, связанная с передачей частной собственности одного физического лица другому. Я так думаю. С точки зрения Солженицына... Да он такой ерундой никогда и не занимался! Старик, бросай валять дурака и лучше выпей водки, пока она ещё есть. От твоего пива одно лишь расстройство мозгам и желудку, — и вернул газету опешившему Семёну.

— Какая корова? — взвыл Семён, — Какая?!

— Однорогая и дойная, —  жуя, обстоятельно пояснил с дальнего конца стола Давыдов, — на предмет молока и мяса. И недорого.

— В целях повышения благосостояния, так сказать. И животноводства, — ехидно посмеиваясь непонятно чему, добавил Витя-художник и налил по следующей.

— Погодите, погодите, — замотал головой Семён, — что-то не то происходит... Витя, а ну-ка теперь ты прочитай, — и отнёс злополучную газету Филиппову, — вот здесь... отсюда.

— Срочный ремонт обуви, — равнодушно сказал Филиппов, глянув на страницу, — качество гарантируется. Улица Большая Лесная, будка восемь. Ну и что? — и откусил от бутерброда.

— Как — что? — взвился Семён Владимирович, — вы же одно и то же объявление видите по-разному. Не то, что увидел я! Другое!

— Чего? — не понял Витя. — Хочешь сказать, мы уже надрались до того, что и читать разучились? Брось, — встал и хотел было сказать очередной тост, но его остановил один из малоизвестных Семёну мужичков — как оказалось, его звали Сашей — и вежливо попросил газету. Саша обнаружил, что в заколдованном объявлении говорилось и не о корове, и не о ремонте обуви, а сообщалось о разводе некой гражданки Тимирязевой с мужем, находящимся под следствием. Вот так.

Над столом повисло тягостное молчание. Газета пошла по кругу: все с недоумением таращились на невероятное объявление-хамелеон, перечитывая его по очереди так и сяк, даже кверху ногами, но всё равно каждый раз читалось одно и то же. Но у каждого — своё.

— Пора пьянку закруглять, — наконец сделал верный вывод хозяин мастерской. — Допились. Скоро не то что сумасшедшие объявы мерещиться станут, зелёные марсиане на столе появятся. Пятнистой наружности. Запросто. — И налил всем ещё разок. Для снятия стресса.

Выпили молча. Семён Владимирович тоже выпил водки, — а как же иначе, после такого-то, — хорошенько залив её пивом. И как-то разом начал быстро пьянеть, словно чистого спирта вместо пивка хватанул.

— Да-а, — чуть погодя неопределённо протянул Алексей Анатолиевич, нетвёрдой рукой макая лук мимо кучки соли, — надо же... А, кстати, ты-то что прочитал? С тебя же всё началось.

— Да вот, — Семён почесал в затылке, — такая непонятка, что... Эх! — пожал плечами и зачитал то самое объявление. Настоящее.

— Слимп какой-то, — задумчиво сказал никогда не пьянеющий Давыдов, облокотившись о стол и подперев тяжёлую голову обеими руками, — аббревиатура, что ли? Сельский Лепрозорий Имени Мери Поппинс. Несомненно. — И захихикал.

— Что-то там о транспортном заклинании говорилось, — подал голос Ивтушенко, — неужто есть такое?

— Есть, — невнятно согласился Семён Владимирович, язык уже плохо слушался его, заплетался во всю, — мелким шрифтом напечатано. В самом низу, — и неожиданно икнул.

— Тогда читай его, — чётко и строго приказал Витя, — глядишь, оно вместо такси нас по домам развезёт. Дожились, ёлы-палы, уже заклинания в газетах публиковать начали! Мр-ракобесы, — и затих, неожиданно заснув прямо за столом.

— Эй, погоди! Стой! — всполошился Ивтушенко, но было поздно: Семён Владимирович, послушно кивнув, старательно и, насколько мог членораздельно, икая через слово, произнёс короткую, абсолютно непонятную фразу.

— ...твою мать! — это было последнее, что услышал Семён от барда, роняя газету и проваливаясь в зелёную ледяную темноту.

... Испугаться Семён не успел, падение было слишком коротким. Но то ли от холода, то ли от чего другого, а протрезвел он за эти секунды основательно. Точно под ледяным душем постоял.

Зелёный сумрак рассеялся, сменившись обычным, не потусторонним; Семён открыл глаза. И тут же закрыл их. Потому как того, что он увидел, было достаточно, чтобы понять — с ним случилось что-то ужасное. Одно из двух: либо у него началась белка, либо в пиве была какая-то сильная наркота. Ничем иным объяснить происшедшее с ним Семён Владимирович пока не мог, хотя о белой горячке знал только лишь понаслышке, а наркотиками никогда не пользовался, испытывая к ним изначально брезгливое отвращение. Семён потрусил головой, крепко потёр лицо и уши руками, пару раз глубоко вздохнул и снова открыл глаза. Но бредовое видение не исчезло.

Он стоял посреди то ли большого круглого зала, то ли искусно обработанной пещеры — далёкие гладкие стены вокруг него уходили ввысь, где-то в вышине смыкаясь над головой глухим куполом. Стены и сам купол ровно тускнели матовым молочным светом, создавая впечатление пасмурного осеннего дня; по стенам, спиралью снизу вверх, шла какая-то бесконечно длинная надпись, сделанная громадными, в рост человека, чёрными широкими буквами. Буквы были абсолютно непонятными, больше похожими на размытые чернильные кляксы и подтёки, чем на читаемые знаки. Не могло быть таких письмён ни у каких известных Семёну народов! Однако Семён почему-то знал, что это именно буквы, стоило ему лишь разок на них взглянуть. И ничего хорошего в той надписи не было, это Семён тоже понял сразу, хотя и не мог объяснить, откуда взялась у него такая уверенность.

А рядом с ним, с Семёном Владимировичем, лишь руку протяни, высилась гора золота. Были здесь и монеты, и разные цепи, и какие-то пузатые кувшины с витыми ручками, и кубки с самоцветными украшениями. Из небрежно брошенных в кучу там и тут золотых ларцов высыпались разноцветные камни, которые зловеще посверкивали среди монет словно чьи-то мокрые глаза.

Высокая, выше самого Семёна, гора блестела неживым драгоценным сиянием, искажённо отражая в начищенных кувшинах и без того перекошенную физиономию Семёна Владимировича.

Стояла мёртвая тишина.

Вот тут-то Семён и перепугался: не стены заморочные так подействовали на него, не золото, в немыслимых количествах наваленное перед ним, а именно — тишина. Тишина, от которой гудело в ушах.

— Эй, есть тут кто? — вполголоса спросил Семён, невольно пятясь от пышного золотого великолепия и затравленно оглядываясь по сторонам, — или как?

Под ногами оглушительно хрустнуло. Семён Владимирович глянул вниз и с воплем отпрыгнул в сторону: Семён стоял как раз на костях, на человеческих костях. На скелете. Собственно, скелета как такового уже не было — он только что осыпался рёбрами, превратившись от Сениной кроссовки в плоскую костяную насыпь. Серый пыльный череп, с аккуратной дырочкой во лбу, потеряв нижнюю челюсть медленно откатился в сторону.

— А, нашего полку прибыло! — уверенным, хорошо поставленным баритоном сказал раздавленный скелет. Разумеется, скелеты говорить не могут, подумал Семён, не бывает такого, но голос явно доносился откуда-то из костей, из-под дуг сломанных рёбер.

— Кто тут? — срывающимся голосом повторил Семён, — кто говорит? — и на всякий случай ступая тихо-тихо, подался в сторону, подальше от разговорчивых останков.

— Вот, — удовлетворённо заметил тот же голос, — у него уже и слуховые галлюцинации начались. Голоса слышит! Что-то уж слишком быстро... Последний из слимперов, если не ошибаюсь, лишь через неделю зов Горга услышал. — Голос запнулся, в сомнении похмыкал. — Кажется, этот Горг у них ангел подземелья... Или не ангел? Да нет, ангел, но не подземелья. И не Горг. Что-то я запутался в их дурацкой мифологии... — пожаловался баритон. — Тоска-а-а, — голос зевнул с прискуливанием. — Одно и тоже. Да-с, — и умолк.

— Да кто же здесь?! — взорвался Семён, — какие слимперы? Какие ангелы? Он ещё и издевается, зараза! Сейчас я тебе покажу, как над похмельным человеком изгаляться, — не придумав ничего лучшего, он схватил с пола череп и со злостью метнул его в костяную кучку. Тяжёлая серая пыль облачком взметнулась над костями и Семён, обессилив, сел на пол.

— Ну где же я? — в тоске спросил он сам себя, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону, — что со мной? Ой худо мне, ой тошно, — и замолчал, тупо глядя вниз.

— Эй, блевать только не вздумай, — ехидно предупредил голос, — воды в этих местах нет. Нету водички. Стало быть, потеря жидкости невосполнима. В пустыне и то влаги больше... Зато золота сколько! Навалом. Небось, не золотишко искал, а? Не золотишко. А попал сюда. Вот же дурак! Ну давай, давай, начинай на судьбу свою жаловаться, стонать начинай. Не стесняйся. Не ожидал, небось, в такое местечко угодить? Э-э, да откуда тебе знать-то про него... На твоём месте, дурень, я бы поостерёгся к стенкам подходить. Тем более надписей касаться... Дольше проживёшь. Впрочем, ты всё равно их не видишь. И я не вижу, но зато о них знаю, такая вот у нас с тобой разница... Жаль, что ты меня не слышишь. Знаешь, если бы...

— Вижу я, вижу. И слышу, — Семён поднял голову. — И надписи эти винтовые вижу, и голос твой гнусный только глухой не услышит. Сам-то ты где, болтун хренов?

— Окх, — голос крякнул, словно его владелец чем-то поперхнулся на полуслове. И опять наступила тишина.

Семён встал, угрюмо глянул в сторону разговорчивой кучки костей, с ненавистью сплюнул в её сторону и пошёл изучать окрестности. Как оказалось, изучать особо было нечего: зал был практически пуст. За исключением самой золотой горы и пары десятков мумий, живописно разбросанных по всему необъятному полу, в зале ничего не было.

Больше всего мумий находилось возле самосветных матовых стен, под первым витком низко идущей чёрной надписи. Словно те, кто лежал сейчас под великанскими кляксами букв, умерли мгновенно, едва коснувшись их; во всяком случае у Семёна Владимировича создалось именно такое впечатление. Умерли и мгновенно мумифицировались. Одежды практически ни на ком из них не имелось, хотя кое-где рядом с добротно высушенными покойниками валялись на полу лоскуты обугленной ткани. Семён обошёл зал пару раз, не решаясь близко подходить к подозрительным стенам — он хорошо помнил предупреждение таинственного голоса — и наконец вернулся к тому месту, откуда начал свой обход. К говорящим костям.

— Ну, и что дальше? — с независимым видом спросил он, присаживаясь перед черепом на корточки, — какие ещё инструкции будут? Ты можешь мне по-человечески объяснить, где я? Только без всяких ангелов и разных там горгов. Хорошо?

— Поклянись, — торжественно сказал голос, — самым святым для себя поклянись, что ты и в правду воспринимаешь мои слова. Хотя нет, не надо. Просто подними правую руку и скажи: «Я слышу тебя, о Магический Вор!».

— Зачем это? — не понял Семён, — я тебя и так прекрасно слышу, без поднятых рук. У меня уши не под мышками растут.

— А вот ты всё равно скажи, — заупрямился баритон, — а то бывают всякие совпадения, знаешь ли. Иначе не буду с тобой разговаривать! — пригрозил голос. — Я жду.

— Ну, — чувствуя себя неловко от глупости происходящего, неуверенно сказал Семён, — значит, я, Семён Владимирович, слышу тебя, о Магический Вор. Достаточно?

— Невероятно, — с расстановкой, по слогам сказал баритон, — и впрямь слышит. Эй, руку забыл поднять!

— Ах да, — спохватился Семён и помахал правой рукой в воздухе. — Всё?

— Да вроде всё, — с сомнением произнёс голос, — как я ещё могу проверить, не галлюцинация ли ты? Может, ты мне только кажешься, а на самом деле я сам с собой разговариваю. Это, однако, надо обдумать.

— Короче, говорилка, ты где прячешься? — с раздражением спросил Семён Владимирович. — Хватит мне голову морочить! Думать он собрался... Здесь ты, что ли? —  и, поднявшись с корточек, осторожно разгрёб кости ногой.

Под беспорядочно сваленными обломками рёбер, под лохмотьями пыли и обрывками материи, на окаменевшем позвоночнике скелета лежал круглый стальной медальон. Его цепочка, тоже стальная, петлёй захлёстывала шейные позвонки и Семёну пришлось приподнять хребет, чтобы снять медальон с бывшей шеи.

Медальон был размером с металлическую пятирублёвку; с одной его стороны, гладкой и отполированной, были выгравированы очень маленькие, почти не различимые глазу непонятные символы. Что-то вроде химических и математических формул, но вперемешку, как попало. С другой стороны медальона присутствовал один единственный, очень простой и до обидного знакомый рисунок: кулак с нагло оттопыренным средним пальцем.

— Ну вообще... — протянул Семён Владимирович, не зная, как и реагировать на такую находку.

— Так. Что видим? — строгим учительским голосом поинтересовался стальной кружок. — Ты говори, не стесняйся. Должен ведь я убедиться. — А в чём убедиться, медальон не пояснил. Не соизволил.

— С одной стороны значки какие-то. Очень мелкие, не разберу, что именно, — медленно ответил Семён, внутренне удивляясь самому себе, вернее тому, с какой лёгкостью он принял очевидный факт: с ним разговаривала неживая вещь. Железка. Возможно, сказалось то, что в Сениных рассказах почти все вещи тоже были говорящими... Шока не было.

— А с другой стороны у тебя выгравировано... — Семён запнулся, не зная как правильнее сформулировать ответ.

— Ну-ка, ну-ка, — оживился медальон, — и что?

— Кулак с пальцем, — нейтрально ответил Семён. — Неприличный жест.

— Точно! — обрадовался стальной кружок, словно Семён Владимирович сделал великое открытие, — он увидел! Обалдеть можно. Что ж, поздравляю, ты выиграл главный приз. И я тоже. Вот повезло так повезло! Десять лет в пыли валялся, и вдруг такая удача, — голос неожиданно дрогнул, насморочно всхлипнул и умолк.

— Ты мне толком поясни, что здесь происходит, — как можно мягче и убедительней попросил Семён, — где я оказался, кто ты такой. И что это вообще значит? — Он обвёл рукой вокруг себя.

— Разумеется, разумеется, — торопливо ответил кружок, — всё объясню. Только сначала надень меня себе на шею и скажи: «Беру и владею».

— Это зачем? — с подозрением спросил Семён, — для чего? Не буду.

— Ты делай, как я сказал, — возмутился медальон, — другие визжали бы от счастья, а этот нос воротит. Надевай и говори! Потом объясню. Скорее, а то Блуждающий Стражник, неровён час, заявится.

— Ну, раз стражник, — нехотя согласился Семён, — тогда, конечно... — он обтёр медальон об свою рубашку, всё же на покойнике висел, неприятно как-то, и надел его.

— Беру и владею, — скучным голосом произнёс Семён Владимирович. Медальон громко звякнул, как микроволновка по окончанию работы и больше ничего не случилось.

— А сейчас что? — Семён потрогал железный кружок пальцем: кружок ощутимо нагрелся, словно его на печке подержали.

— А сейчас надо закончить одно дельце и сваливать отсюда поскорее, — с облегчением сказал медальон. — Теперь это можно. Теперь всё можно. Ты да я, да мы с тобой... Сработаемся, парень!

— Погоди, — томимый нехорошим предчувствием, пробормотал Семён, — в каком смысле «сработаемся»?

— В прямом, — любезно пояснил стальной кружочек. —  Ты, дружище, только что вступил в законное и единоличное, пожизненное обладание. Мной. Ты теперь по чародейному каталогу Морокуса — свободный вор с прикрытием. Высшей категории. С чем тебя и поздравляю.

— Опаньки, — только и сказал Семён Владимирович. — Дожился. Бли-ин... — и почесал в затылке. А что ещё можно было сказать?

Вы прочитали фрагмент книги «Слимп».

Или Вы можете прямо сейчас скачать эту книгу, используя пароль вашего абонемента.
Ссылка - http://narod.ru/disk/2599947000/slimp1.zip.html.

Книга оформлена в CHM-формате. Размер zip-архива с книгой — 297 килобайт. Электронным письмом будет немного больше.

Формат CHM — универсальный формат, поддерживаемый всеми версиями windows, начиная с Windows 98. Если у Вас система Windows — выбирайте этот формат. Минимальный размер файла, удобство чтения, и нет риска испортить текст книги случайным редактированием.

В этом формате Вы можете пролистывать текст клавишей «пробел». (А если нужно пролистать вверх — нажимайте клавиши «Shift» + «пробел»). Имеется гипертекстовое оглавление в начале страницы. Можно регулировать размер шрифта кнопкой на панели навигации (вверху). Можно распечатать текст, нажав на кнопку печати. Ну и вообще, на наш взгляд — удобно.

Также возможна доставка книги в форматах HTM, RTF, или TXT. Укажите нужный Вам формат при заказе.

Формат HTM — универсальный Интернет-формат. Поддерживается любым Интернет-браузером в любой системе.

Формат RTF — этот формат поддерживается, если у Вас установлен любой текстовый редактор типа word.

Формат TXT — универсальный текстовый формат. В любой системе, любым текстовым редактором.

Для получения книг по электронной почте, Вам необходимо оформить подписку на доставку файлов от нашего сервиса.

Чтобы заказать книгу на свой е-мэйл, отправьте электронное письмо по адресу knigi4you@ya.ru.

Укажите в письме номер своего абонемента и название нужной Вам книги.

Ваши запросы обрабатываются вручную, но, в максимально короткий срок Вы получите ответное письмо вместе с книжкой.

Благодарим за внимание!

--
C уважением,
Василий и Анна

Внимание!
Если в течение суток Вы не получили нашего ответа, проверьте настройки Вашего спам-фильтра. Или попробуйте повторить Ваш заказ, отправив письмо с другого Е-мэйла.