13.04.2011

  Наш сайт

  Сегодня читаем

Дэвид Розенфелт - Первая степень

Автор рассылки: Александр Nessh

Написать автору

Страница 7:

Странно. Я был почти уверен, что Джеффри Стайнз объявится, чтобы обвинить меня в нарушении тайны клиента – иначе с чего бы мне защищать Гарсию. Но он как в воду канул.

Этими мыслями была занята моя голова, когда мы с Лори обедали у меня дома. Лори заметила, что я подозрительно молчалив, однако не стала давить на меня, чтобы выяснить, о чем я думаю.

Мы как раз заканчивали обед, когда позвонил Винс Сандерс.

– Я проверил твоего Джеффри Стайнза, – сказал он.

– И что? – спросил я.

– И еще я проверил волшебника страны Оз, Румпельштильцхена и фею Динь Динь. Они тоже не существуют.

– Вот облом.

– Да уж, – сказал он. – Может, тебе надо носить колокольчик на шее?

– Что за чушь?

С Винсом иногда бывает довольно трудно общаться.

– Есть два Джеффри Стайнза, которые пишутся именно так, как ты сказал, – сообщил он. – Один из них родился четыре месяца назад, в среду, а второму девяносто два, и он живет в доме престарелых. Вдобавок ни один источник из тех, которые я проверял, а я проверил чертову кучу источников, ничего не слышал о нем. Так что мне ужасно интересно: какого черта ты тратишь на это мое время?!

Я не мог свободно разговаривать, потому что Лори сидела прямо напротив меня, а мне не хотелось потом отвечать на ее вопросы.

– Мне было интересно, – это все, что я смог произнести вслух.

– Сильный мотив, – восхитился Винс. – А если бы меня похитили и подвергли пыткам? Из меня бы могли вытрясти информацию о том, что Энди Карпентер думает, будто это интересно.

– Если попадешься, держись до последнего. Твоя страна нуждается в тебе.

– Смотри, – сказал он, – если здесь будет сенсация, она моя.

– Знаешь, для некоторых людей оказать любезность своему другу – уже достаточная плата.

– Тогда тебе надо было этих людей и просить, – огрызнулся он и повесил трубку.

Остаток вечера прошел в молчании. Лори читала, я делал вид, что тоже читаю, а все мои мысли вертелись вокруг этого дела. Ужасно неловко я себя чувствовал из за того, что почти ничем не мог поделиться с Лори. Такая ситуация у нас сложилась впервые. С другой стороны, есть масса вещей, которыми она не делится со мной, и большинство из них касается Оскара Гарсии.

Сильно сомневаюсь, что она взаправду читала, а не делала вид, как я. Тара вела себя честнее, чем мы оба: она не притворялась, будто жует игрушку, а действительно ее жевала.

Около одиннадцати вечера я устал изображать, что читаю, и мы с Лори отправились в постель. И тут же заснули. Тот период, когда мы использовали каждую возможность, чтобы заняться любовью, уже прошел. Нет, чаще всего мы своего не упускаем, но иногда мне грустно, что та сумасшедшая пора ушла.

Я встал раньше Лори, потому что у меня была назначена встреча с Кевином в офисе в восемь утра. Когда я приехал, он как раз заканчивал свой обычный завтрак: один рогалик, поджаренный, со сливочным сыром, и второй рогалик, неподжаренный, с маслом. Есть люди, которые могут сколько угодно набивать желудки и не прибавлять ни фунта. Кевин определенно не относится к этому типу. Главное различие между ним и Винсом Сандерсом в том, что Кевин объедается исключительно нездоровой пищей. Хотя может съесть что угодно: поставьте перед ним бочку ростков пшеницы – он и ее опустошит.

Мы с Кевином были одни, Эдна еще не пришла. В десять мы все равно были бы одни. С тех пор, как Эдна не занимается никакой реальной работой, она не видит необходимости просиживать здесь весь рабочий день. В этом была такая неопровержимая логика, что я сдался и прекратил попытки ее опровергнуть.

Кевин встречался со следователем вчера. Ценной информации было немного, но он был уверен, что выжал оттуда все, что только можно было выжать. Тело Дорси было в таком состоянии, что судить о чем либо с полной определенностью не приходилось, однако можно было утверждать, что причиной смерти явилось отделение головы от туловища, и что когда ее отрезали, Дорси был еще жив. Кровотечение и результат действия огня привели следователя к убеждению, что смерть наступила приблизительно за час до сожжения тела. Это точно соответствовало тому, что я знал, а именно, что убийство было совершено позади стадиона Хинчклифф, который находится примерно в сорока пяти минутах езды от склада.

Когда полиции стало известно, в какое время было подожжено тело, они смогли определить время смерти с необыкновенной точностью: Дорси был убит между полтретьего и тремя часами ночи. Как раз в это время Оскар, по его же собственным словам, находился в противоположном конце города, сдавая еженедельную мзду своим преступным боссам.

Это была ситуация, где наши с Лори обязанности пересекались. Я – адвокат, Лори – детектив; у меня не было никаких иллюзий насчет наших ролей и никакого желания поменяться ими. Но я люблю присутствовать при начале каждого расследования; это связывает меня с делом, что оказывается полезным.

Само место расследования напоминало о Паттерсоне прошлого. Дома были скромные и поддерживались в идеальном порядке, а улицам удавалось сохранять ощущение близкого доброго соседства. Дети беззаботно играли на улицах; любой торговец наркотиками, если он в здравом уме, не стал бы и пытаться искать здесь клиентов.

В северном Нью Джерси главой той организации, которую раньше принято было называть семьей, был Доминик Петроне. Я встречал Петроне на разных скучных торжественных приемах, которые вынужден был посещать. Интеллигентный седой мужчина с прекрасными манерами, он выглядел как типичный главный администратор крупной компании, каковым, в сущности, и являлся. Товары и услуги его корпорации включали наркотики, проституцию, незаконное ростовщичество, отмывание денег и иногда парочку другую убийств. Это была нелегкая работа, но кто то же должен был выполнять ее.

Я взял с собой фотографию Оскара и показал ее некоторым людям на улице, спрашивая, не узнают ли они его. Это было антипродуктивно; это заставляло их думать, что мы – часть принудительного применения закона, а значит, мы против Петроне, а значит, мы враги. Эти люди не нуждались в полиции и не пользовались ее услугами – все, кто им нужен был для защиты своих жизней и имущества, жили по соседству. Они бы скорее предали Господа Бога, чем Доминика Петроне, и любые вопросы только заставляли их смотреть на нас с подозрением.

Разумеется, было совершенно невероятно, чтобы тот человек, к которому Оскар приходил сюда, был Петроне. У него были люди, у которых были свои люди, у которых были люди, и у тех тоже были люди, чтобы заниматься такой мелкой сошкой, как Оскар. И даже они не заинтересовались бы им.

Поскольку мы не знали, в какой конкретно дом приходил Оскар, и не могли найти никого, кто вспомнил бы, что видел его, то в основном бесцельно шатались по улицам, нисколько не продвигаясь к разгадке. Расследование совсем застопорилось.

Мы уже почти собрались уходить, когда увидели супермаркет «Пищевая ярмарка», куда Оскар, по его словам, заходил. Первое, что мы сделали, это удостоверились, что в ту ночь работала совсем другая смена сотрудников, и шансов, что кто то из нынешней смены вспомнит Оскара, не было. Лори придется вернуться сюда ночью и проверить ночную смену.

Мы попросили позвать менеджера – хотели выяснить, нет ли у них записей, сделанных скрытой камерой, относящихся к тому вечеру, о котором идет речь. Если Оскар был здесь той ночью, он мог быть на этой записи.

Менеджер ушел выпить кофе, и пока мы ждали, Лори решила немного прогуляться по магазину, купить еды. Она отошла, а я догулял до банкомата, чтобы по крайней мере предложить заплатить за ее покупки. В супермаркете было небольшое отделение банка с тремя банкоматами.

Из другого похожего дела я знал, что наши шансы что то обнаружить на записях скрытой камерой равны нулю. Большинство магазинов просто крутят эти ленты в 24 или 48 часовом режиме, а потом ставят сначала и записывают поверх предыдущей записи. Но попытка не пытка, и когда вернулся менеджер, Уолли, мы задали ему этот вопрос. Что его зовут Уолли и что он менеджер, я узнал из бэджа на кармане его форменной рубашки, гласившего «Уолли», а строкой ниже – «менеджер». Это те хитрости, которым я научился, сопровождая Лори на расследованиях.

– Как долго вы храните записи скрытой камеры? – спросил я.

– Вы что, копы? – спросил Уолли.

Его ответ явно не соответствовал вопросу, и он сказал «копы» с таким видом, будто если бы мы действительно были полицейскими, он бы попытался отвести нас в отдел товаров для борьбы с садовыми вредителями и там применить против нас дуст. У меня было такое чувство, что кто то предупредил его о том, что мы выслеживаем кого то, задавая вопросы.

– Нет, – сказал я.

– А что тогда?

– А что тогда – что? – парировал я.

Это был остроумный ответ на уровне довольно искушенного человека; надеюсь, Лори поведет себя так же.

Кассир, стоявший на расстоянии, на котором он мог слышать наш разговор, зевал: острота определенно прошла мимо него.

– Кто вы такие? – потребовал он.

– Я устал от этого разговора, – ответил я, после чего Лори выразительно вздохнула и вмешалась:

– Он адвокат, а я частный детектив. Мы можем прислать вам повестку в суд, и вы проведете целый день, давая показания, либо же вы можете ответить на пару простых вопросов и вернуться к складыванию бидонов на складе номер семь. Выбирайте.

– Точно, – сказал я, чтобы подчеркнуть ее слова, но удержался и язык ему показывать не стал.

Он рассердился, однако понял тщетность противостояния силе закона в моем лице.

– Мы ведем записи двадцать четыре часа, а затем записываем на те же кассеты заново.

Я показал ему фотографию Оскара.

– Вы когда нибудь видели этого человека?

– Нет, – немедленно ответил он, едва взглянув на нее.

Даже если бы я показал ему фотографию Джорджа Буша, он бы тоже не задумываясь ответил «нет».

– Вы как хороший гражданин могли бы и постараться помочь нам, вы же хотите, чтобы свершилось правосудие, – парировал я.

Лори тут же утащила меня, и очень жаль, потому что перед моими аргументами он не мог устоять.

По дороге из супермаркета я в рамках своей благотворительной программы бросил чек на двадцать долларов в жестянку для пожертвований, затем мы с Лори разделились. Она собиралась опросить соседей Оскара, а я возвращался в офис на встречу. Лори не спросила адрес Оскара, из чего я заключил, что она знает, где он живет. Из полицейских рапортов я знал, что Оскар жил там только два месяца. То есть Лори не могла узнать этот адрес, когда еще служила в полиции. Что же, Оскар не зря упомянул в суде, что она крутилась возле его дома. Я не стал задавать ей вопросов. И не стал спрашивать себя почему.

Встречи, назначенной у меня в офисе, я ждал с нетерпением. Мы с Уилли Миллером собирались обсудить иск, который я подал от его имени против моего бывшего крестного отца, Филиппа Ганта – об имуществе Виктора Маркхэма.

Виктор и Филипп двадцать пять лет назад совершили убийство, а затем, много лет спустя, – еще одно, чтобы скрыть то, первое, да вдобавок сумели подставить Уилли, так что виновным во втором убийстве признали его. Уилли провел семь лет в камере смертников, но мне удалось на повторных слушаниях доказать его невиновность. В результате Филипп оказался в тюрьме, а Виктор покончил с собой. Жестокая история, особенно для Уилли, но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: и Филипп, и Виктор были баснословно богаты.

В исходе дела можно было не сомневаться: победный мяч шел прямо в ворота противника, и обе стороны это знали. Оставалось неясным, каков будет приз победителю, ответчики нервничали по поводу решения присяжных по этому вопросу. Потому они и потребовали отдельных слушаний по поводу документов о передаче имущества в собственность. Сегодня мы с Уилли собирались заранее обговорить свою позицию.

В первые месяцы после освобождения, особенно в первые две недели, Уилли стал настоящей знаменитостью. О нем писали газеты, его показывали по телевидению, он участвовал в ток шоу и на «круглом столе», внеся туда свежую струю. Уличный мальчишка, который никогда не видел ничего, кроме городских задворок, Уилли не имел возможности развить у себя тот «фильтр», сквозь который большинство людей общается с прессой. И на этих передачах он был просто Уилли Миллером, и с телеведущими беседовал на том же языке, на котором говорил со своими друзьями на улице.

В результате получился свежий и живой образ. Одно из своих интервью Уилли прервал вопросом: «Эй, а мне за это заплатят?» Другого журналиста он спросил о девушке операторе, и когда ему сказали, что она не замужем, он пригласил ее к себе, непосредственно в прямом эфире. Она отказалась, но потом передумала и после шоу приняла его приглашение.

Были и неудобные ситуации, хотя Уилли, казалось, их совершенно не замечал. Когда его попросили сравнить мир сегодня и тот мир, который он покинул семь лет назад, он посетовал на то, что «цены на курево и бухло здорово взлетели».

Зайдя в офис, я застал Уилли и Эдну за приятной беседой. Начало я пропустил, но сразу понял, что Уилли шокировал Эдну, заявив, что никогда не видел кроссвордов и даже не слышал о них. Она предполагала, что такие люди существуют где нибудь в джунглях Амазонки, живут в пещерах или на деревьях и могут не знать о благах современной цивилизации. Но здесь, в нашем офисе? Невероятно.

Уилли, казалось, нимало не смутился своим признанием – видимо, потому, что вообще никогда ничем не смущался. Он нехотя согласился, чтобы Эдна научила его основам разгадывания кроссвордов, что только усилило ее культурный шок.

– Двусмысленность, – сказала она, посмотрев в газету. – Шестнадцать букв.

Уилли обиделся.

– Я знаю, какая куча слов начинается на «не».

Эдна покачала головой.

– Нужно найти другое слово, которое значит то же, что «двусмысленность». В нем шестнадцать букв, и пятая из них – «р».

– А за каким чертом нам надо найти это слово? – спросил Уилли. – У нас ведь уже есть это слово «двусмысленность». Может, давайте лучше поищем слово, которого у нас нет?

– Уилли, отгадка «неопределенность».

– А мне казалось, вы говорили, что в этом слове шестнадцать букв. – Уилли принялся считать, загибая пальцы и тихонько бормоча под нос буквы. Закончив, он одарил Эдну торжествующим взглядом. – Здесь никак не может быть одиннадцать.

Мне на секунду представился кошмар: Уилли играет в слова с Лори; затем я нарушил идиллию и повел Уилли к себе в кабинет. У него был черный пояс по карате, но я почему то уверен, что если бы не мой приход, Эдна бы его убила.

Не успели мы начать разговор, как позвонил Пит Стэнтон. Он нашел примерно столько же информации о Джеффри Стайнзе, сколько и Винс Сандерс. Пит признался, что проверил все, что только можно было проверить, и пришел к неопровержимому заключению: Стайнз приходил ко мне под вымышленным именем.

Это значительно осложняло ситуацию. Если он подписал соглашение «адвокат – клиент» фальшивым именем, соглашение не имело законной силы. Неясно было, освобождает ли это меня от обязательств хранить его тайну или нет. Надо было выяснить, но я отложил это: неопределенность, будь Эдна неладна, сейчас как нельзя кстати, пока я не решил, чего хочу относительно неразглашения тайны Стайнза.

Мое решение было «и вашим, и нашим». Не обнаруживая, сколь мало я знаю о личности Стайнза, я использую кое какую информацию, полученную от него, чтобы помочь своему клиенту. Я встал на шаткую почву, но другой опоры у меня нет, а защищаться придется.

Я позвонил Лори и осторожно намекнул ей, что получил информацию о неких возможных уликах по убийству Дорси. Описав местность позади стадиона Хинчклифф, дословно используя речь Стайнза, я попросил Лори проверить информацию, и если она найдет что нибудь, ничего не трогать и позвонить в полицию.

У меня было предчувствие, что эти улики могут быть полезны для доказательства невиновности Оскара. Я не буду помогать властям, указывая им на Стайнза, но если они сами найдут место убийства, моя совесть будет почти чиста.

Вернувшись к Уилли, я коротко изложил ему новости насчет его иска. Оба наших противника согласились, чтобы их представлял один адвокат, с которым надо будет встретиться на этой неделе. К тому же я лишний раз подчеркнул то, что говорил ему уже по меньшей мере пять раз: сколько бы денег он ни получил от Филиппа Ганта, именно на эту сумму уменьшится наследство моей бывшей жены, Николь. Мы с Николь не разговаривали с тех пор, как ее отец был арестован, но для меня это и по сей день было внутренним конфликтом. И этот конфликт не должен был затрагивать интересы моего клиента.

Мы еще не обсуждали вероятную сумму вознаграждения, которую Уилли может получить, и нечего было и гадать, что решат присяжные по этому вопросу. Взвесив все обстоятельства, я подумал, что реально – претендовать на пять миллионов долларов, и именно эту цифру назвал Уилли. В ответ он стал издавать странные звуки – нечто среднее между хрипом и рыданием. Я даже испугался за его здоровье и подумал, не позвонить ли в службу 911. Но вскоре он настолько отдышался, что сумел вымолвить:

– Пять миллионов долларов?

– Но я рекомендую не соглашаться.

– Не соглашаться получить их? – Он опять захрипел. – Ты хочешь сказать, я должен отказаться? От пяти миллионов долларов?!

– Да. Я считаю, что ты должен требовать увеличения суммы до десяти, не считая моих комиссионных.

– Десяти чего? Миллионов?

– Миллионов, – кивнул я. – Речь идет о почти семи годах. Разве твоя жизнь не стоит по меньшей мере полтора миллиона в год?

Он взял себя в руки, пытаясь переварить то, что только что услышал.

– Чертовски верно, – наконец сказал он. – Речь ведь идет о моей жизни.

Уилли довольно хорошо переваривал информацию.

– Так что, договорились? – спросил я.

– Ясен пень! Мы с тобой идем в одну сторону, приятель. Смотрим одними глазами, говорим одними словами. Всю дорогу.

– Вот и хорошо, – сказал я. – Один за всех, и все за одного.

Он согласно кивнул, затем спросил:

– А что, если нам не дадут десять миллионов?

– Тогда мы заставим присяжных дать нам пятнадцать.

– Мать моя женщина! – с восторгом воскликнул он и дважды пожал мне руку. Уходя, он остановился в дверях и обернулся ко мне. – Ты ведь меня не надуваешь? Я имею в виду, ты ведь не станешь меня надувать?

– Не стану, – улыбнулся я, и он в ответ улыбнулся мне во все тридцать два зуба.

Через минуту после ухода Уилли мне позвонил помощник Дилана Кэмпбелла и попросил встретиться с его шефом у него в офисе как можно скорее. Я мог предполагать только, что полиция нашла дополнительные улики, указывающие на Оскара. Но какой смысл был просить помощника? Дилан всегда старается быть на переднем плане, когда это возможно. Например, если бы на меня нужно было сбросить бомбу, он сделал бы это лично.

Как только я приехал, меня проводили в кабинет Дилана, и это было еще одно доказательство, что у него есть что то, как он надеется, против меня. В его манере было бы заставить меня помаяться в приемной, но на сей раз он не смог соблюсти этот ритуал.

В кабинете Дилана сидел лейтенант Ник Сабонис, ведущий следователь в деле Оскара. Если он и разделял ликование Дилана по поводу его предстоящего высказывания, то неплохо скрывал свои чувства. Ник был правильным полицейским, чья карьера приближалась к дню, когда его главным интересом будет то, какие снасти лучше покупать для рыбной ловли. Он не собирался вникать в хитросплетения доводов обеих сторон, а просто хотел посадить всех плохих парней в тюрьму и заняться очередным делом.

– Спасибо, что так быстро приехал, Энди, – сказал Дилан. – По делу твоего клиента найдены новые улики.

Я ждал, пока он продолжит; просить его поторопиться означало позволить ему торжествовать, а это не входило в мои планы.

– Нам позвонил Уоллес Ферро, менеджер супермаркета «Пищевая ярмарка» в Риверсайде. Оказывается, у них есть запись, что Гарсия был в их магазине как раз в то время, когда, по словам следователя, было совершено убийство.

Я был доволен, но озадачен.

– Я спрашивал его об этих записях.

Дилан кивнул, торжествующе усмехаясь.

– С его слов, вы не очень то настаивали. Это запись с камеры, установленной над банкоматом. Там другая система, эти записи не стираются месяцами. По какой то причине он решил, что нас эта информация заинтересует больше, чем вас.

Меня это не задело. Неважно, какого мнения придерживается Уолли, менеджер бакалейного отдела, о моих методах расследования. Главное, что мой клиент вскоре выйдет на свободу и дело закроют. И я с чистой совестью смогу вернуться к спасению гватемальских выдр.

– Оскар знает об этом? – спросил я.

– Знает. Он уже освобожден и дал согласие добровольно ответить на ряд вопросов.

У меня в голове зазвенел сигнал тревоги.

– Какого рода вопросы? Почему мне об этом не сообщили?

– Не беспокойся, Энди, Оскар отказался от своего права на адвокатское сопровождение, – он улыбнулся, – особенно твое.

– Что, черт возьми, здесь происходит, Дилан? О чем ты собираешься спрашивать Оскара?

Мои дурные предчувствия усилились, когда Ник, не говоря ни слова, вышел из кабинета. Я считал, что даже если он окажется в одной команде с Диланом, то не опустится до участия в этой комедии положений.

Дилан, кажется, даже не заметил его ухода. Он смаковал момент.

– По этому делу арестован другой подозреваемый, Энди. И мы думаем, что Оскар располагает информацией в связи с этим арестом.

– И кого же вы арестовали? – спросил я, понимая, что именно ради этого Дилан и вызвал меня сюда, и так же ясно понимая, что буду в бешенстве, услышав ответ.

– Мне очень жаль, что именно я вынужден сообщить тебе об этом, – солгал он, глядя мне в глаза, – но по обвинению в убийстве Алекса Дорси арестована Лори Коллинз.

Продолжение следует...