Психолингвистика (linguistics.fortuna7) : Рассылка : Subscribe.Ru

нужна тема

Ответы:

Психолингвистика

Статистика

← Ноябрь 2004 →
1	2	3	4	5	6	7
8	9	10	11	12	13	14
15	16	17	18	19	20	21
22	23 23.11.2004 11:13:48 17:03:13	24	25	26	27	28
29 29.11.2004 23:30:45 23:33:48	30

"Введение" из учебника по психолингвистике Александры Александровны
Залевской (Тверская ПЛШ). Полный текст учебника (достаточно долго
грузится - у меня, по крайней мере) находится по адресу (особенно
полезна эта ссылка потому, что тираж учебника - всего 2000экз.):
http://elenakosilova.narod.ru/studia/zalevskaya.htm

Интересные вещи можно найти и здесь:
-дистанционный курс обучения психолигвистике
http://www.csa.ru/DistanceLearning/index.html

-дистанционный курс обучения нейролингвистике
http://www.csa.ru/Minerva/content.html
***
0.1. Причины возникновения ПЛ и ее "отраслевая принадлежность"

Во многих публикациях формирование ПЛ в середине нашего столетия
соотносится с общей тенденцией возникновения новых наук "на стыке" ранее
существовавших традиционных научных подходов, не полностью отвечавших
задачам современности. Действительно, ПЛ появилась параллельно с рядом
других наук, получивших сложные названия из двух, а иногда и трех
компонентов, что отвечало актуальности разработки комплексного подхода к
объяснению фактов, не поддающихся интерпретации в рамках одной из
контактирующих дисциплин. Как указывает A.A. Леонтьев, ПЛ "возникла в
связи с необходимостью дать теоретическое осмысление ряду практических
задач, для решения которых чисто лингвистический подход, связанный с
анализом текста, а не говорящего человека, оказался недостаточным"
[Леонтьев A.A. 1990а: 404]; в числе областей приложения таких
практических задач там же названы, обучение родному и иностранному
языкам, речевое воспитание дошкольников и вопросы логопедии,
восстановление речи после мозговых травм, речевое воздействие,
авиационная и космическая психология, судебная психология и
криминалистика, машинный перевод и т.д. Несколько иначе видит причину
возникновения ПЛ P.M. Фрумкина [1996: 57], отмечающая, что ПЛ по
определению была замыслена с целью возместить недостаток, связанный с
тем, что лингвисты много лет открыто отказывались от попыток описывать
язык как психический феномен. К этому следует добавить, что
недостаточным оказался и чисто психологический подход к решению подобных
практических и теоретических задач, а сама постановка вопросов, поиски
путей их решения и интерпретации получаемых результатов требовали
обобщений на более высоких уровнях. Вместе с тем акцентирование внимания
на "стыковом" характере новой науки затенило (или даже подменило)
основную цель создания ПЛ; не простое "сложение" возможностей двух
контактирующих наук или эпизодическое привлечение теоретических
положений и результатов исследований из смежной области знаний, а именно
разработку нового научного подхода, способного преодолеть ограниченность
"узковедомственного" изучения фактов и тем самым обеспечить новые
ракурсы их видения и объяснения.

Известно, что от желаемого до действительного дистанция велика. Для
реализации такой цели должны были сложиться определенные условия в общем
развитии мировой науки, к настоящему времени убедительно показавшие
необходимость интегрирования не только лингвистики и психологии, но и
ряда других наук о человеке (см. ниже). Это объясняет, почему пока что
ПЛ то и дело характеризуется с позиций разной отраслевой принадлежности
в зависимости от акцентирования внимания на той или иной составляющей
первоначально намеченного "стыка". Так, некоторые авторы понимают под ПЛ
"вариант" лингвистики [Сахарный 1989], квалифицируют теорию речевой
деятельности как специфический ракурс теоретического языкознания [Супрун
1996] или уточняют, что ПЛ - это экспериментальная лингвистика [Prideaux
1984], трактуют курс ПЛ в качестве одного из обязательных "введений в
изучение языка" [Widdowson 1998]. По мнению A.A. Леонтьева, ПЛ "на
современном этапе ее развития органически входит в систему
психологических наук" [Леонтьев A.A. 1997а: 20]. Это согласуется с
зарубежной трактовкой ПЛ преимущественно в качестве раздела психологии
(в последние годы речь обычно идет о когнитивной психологии) или более
широко - раздела когнитивной науки в целом. Такая трактовка нередко
находит отражение в формулировках названий учебников типа "Psychology of
language" с уточнением в предисловии, что речь идет о "принципах
психолингвистики" (см., например, [Carroll 1994]).

Нередко под ПЛ понимают определенное направление исследований,
сопровождая этот общий термин уточнением имени основного представителя
такого направления или просто подразумевая его (например, "ПЛ Осгуда",
"ПЛ Хомского"). К сожалению, со временем такое подразумевание
утрачивается, и специфическую трактовку распространяют на ПЛ в целом.
Так, в словаре [Баранов, Добровольский 1996: 481] ПЛ определена как
"лингвистическая дисциплина, исследующая психологическую реальность
лингвистических моделей и теорий", что отображает лишь популярную в 70-е
гг. трактовку ПЛ с позиций идей Н. Хомского и Дж. Миллера. Довольно
широко распространено также упрощенное, ошибочное понимание ПЛ как
чего-то связанного с экспериментом и не требующего особой
фундаментальной теоретической подготовки в области лингвистики и/или
психологии. Такое заблуждение приводит к дискредитации ПЛ и заслоняет
ценность подлинно научных исследований, возможных при условии глубокого
понимания закономерностей установленных в названных науках (см. также
[Фрумкина 1996]). Как бы то ни было, Е.Ф. Тарасов справедливо указывает,
что ПЛ в настоящее время - "это собирательное название для научных
теорий, ориентирующихся часто на не только несовпадающие, но иногда
прямо противоположные методологические представления;
психолингвистические школы и направления возникали на разной
национальной и культурной основе, связаны с разными психологическими и
лингвистическими школами" [Тарасов 1991: 3].

Итак, ПЛ должна обосновать и доказать свой статус самостоятельной науки
(а не "довеска" лингвистики или психологии), что требует разработки
фундаментальной теории высокой объяснительной силы.

Термин "психолингвистика", введенный в научный обиход после двух
междисциплинарных совещаний, проходивших в США в 1951 и 1953 гг. (см.
подробно: [Леонтьев A.A. 1967; 19696; 1997а]), не всем ученым показался
удачным. Так, Р. Браун [Brown 1958] отмечал, что слово "психолингвист"
скорее говорит о свихнувшемся полиглоте, чем о психологе, интересующемся
языком. Аналогично одна моя собеседница, услышав, что я занимаюсь
проблемами психолингвистики, с пониманием воскликнула: "А-а, значит вы
лингвопсихопат!" На негативное отношение к термину "психолингвистика"
указывается также в работе [Reber 1987], где отмечено, что психологи
когнитивистской ориентации избегают его использования, поскольку
опасаются быть идентифицированными в качестве сторонников некоторого
весьма специфичного исследовательского подхода. Этот термин стал очень
популярным, хотя в него может вкладываться разный смысл в зависимости от
того, о какой стране, каком временном интервале и каком направлении
исследований идет речь.

0.2. Разные подходы к периодизации развития ПЛ и классификации ее
ведущих научных направлений

ПЛ как наука оформилась в начале 50-х гг. нашего века, но предпосылки
для ее возникновения имелись задолго до этого.

Чаще всего разные авторы прослеживают корни ПЛ в трудах В. Гумбольдта и
В. Вундта, а также в работах многих отечественных ученых - лингвистов,
психологов, физиологов (A.A. Потебни, И.А. Бодуэна де Куртене, A.A.
Шахматова, И.М. Сеченова, H.A. Бернштейна, С.И. Бернштейна, Л.С.
Выготского, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурии, Н.И. Жинкина и др., см.,
например, [Леонтьев A.A. 1997а; Зубкова 1997; Наумова Т.Н. 1990; Тарасов
1987; 1991]). Так, Т.Н. Наумова отмечает, что союз языкознания и
психологии длится уже свыше 100 лет. Она анализирует психологически
ориентированные синтаксические теории в отечественной лингвистике,
трактуя рассматриваемые концепции как закономерные звенья научной
эволюции с учетом как современного им теоретического "контекста", так и
сегодняшнего дня развития ПЛ. Показав роль A.A. Потебни как
основоположника психологически ориентированного языкознания, Т.Н.
Наумова детально обсуждает также концепции Д.Н. Овсянико-Куликовского,
Д.Н. Кудрявского, Ф.Ф. Фортунатова, A.M. Пешковского, A.A. Шахматова,
СИ. Бернштейна и прослеживает отражение и преломление ряда высказанных
этими авторами идей в концепции речемыслительной деятельности Л.С.
Выготского как основоположника отечественной психологии и
психолингвистики. Т.Н. Наумова справедливо отмечает, что психологическая
ориентация той или иной концепции с позиций "чистой" лингвистики обычно
трактовалась в лучшем случае как "довесок" к правильным лингвистическим
идеям, а чаще - как недостаток или заблуждение автора, однако именно
подобного рода "заблуждения" оказались "вполне перспективными,
стимулирующими и значимыми для концепции Л.С. Выготского" [Наумова Т.Н.
1990: 175]. Известно, что идеи Льва Семеновича Выготского во многом
определили особенности становления и дальнейшего развития ПЛ в нашей
стране. В настоящее время те или иные аспекты его концепции привлекают
внимание зарубежных ученых и стимулируют разработку ими соответствующих
направлений исследований (см., например, [Верч 1996; Wertsch 1986; 1991;
Sternberg 1995]).

В работе [Blumenthal 1987] отмечается, что междисциплинарные контакты
между психологией и лингвистикой устанавливались дважды: первый раз в
начале века, в основном в Европе, а второй - в середине века, в основном
в США.

А. Блюменталь указывает, что в обоих случаях имел место своеобразный
асимметричный союз дисциплин. В первые десятилетия века лингвисты
обратились к психологии в поисках ответа на вопрос, как люди используют
язык, пытаясь строить лингвистическую теорию на базе психологических
понятий образа, репрезентации, памяти, внимания и т.д. Однако вследствие
конфликта между противостоящими психологическими теориями лингвисты
вернулись к мысли о том, что лингвистика и психология преследуют разные
цели. В промежуточный период в обеих дисциплинах доминировал
бихевиористский подход, и они игнорировали одна другую. В середине века,
наоборот, психологи обратились к лингвистике для разработки психологии
языка. С опорой на формальную лингвистическую теорию психологи стали
писать "грамматики" пользования языком ("grammars" of language
performance), описывать когнитивные процессы в терминах "субъективного
лексикона", трактовать память как "пропозициональную сеть",
основывающуюся на синтаксических отношениях, а также рассуждать о "языке
мысли". Однако на этот раз конфликт между лингвистическими теориями
привел психологов к мысли о различии целей психологии и лингвистики,
результатом чего стал отказ от следования лингвистическим теориям при
разработке психологических теорий языка. Как полагает А. Блюменталь,
история взаимоотношений между психологией и лингвистикой может
трактоваться как несчастливая, поскольку периоды иллюзий и интеграции
этих дисциплин сменялись периодами разочарований и размежевания. Однако,
по его мнению, на это можно смотреть иначе, более оптимистично,
учитывая, что кратковременный союз психологии и лингвистики вел к
изменению точек зрения в той или иной науке. Тем не менее в
действительности подлинной, или сбалансированной, интеграции психологии
и линвистики никогда не было [Blumenthal 1987: 322].

История ПЛ иначе трактуется в статье [Reber 1987], где отмечается, что
ПЛ возникла внезапно в 50-60-е гг. нашего столетия, а затем претерпела
почти такой же внезапный упадок как самостоятельная наука по ряду
причин, в том числе из-за растущей изоляции от психологии, предпочтения
формальной теории экспериментальным результатам, ряда модификаций
"стандартной лингвистической теории" (речь идет о работах Н. Хомского -
А.З.), отсутствия учета функциональной направленности экспериментальной
психологии. Отсюда то, что вначале выглядело как революция, обернулось
просто частным реформированием, которое произошло попутно с
действительно происшедшей когнитивной революцией, но независимо от нее.
Следует подчеркнуть, что в этой статье полемический пафос нацелен
фактически против направления ПЛ, ориентированного на теорию Н.
Хомского, с именем которого в США принято ассоциировать ПЛ,
распространяя то, что специфично для данного направления, на всю ПЛ
независимо от действительного положения вещей. Сходная трактовка союза
психологии с лингвистикой как неудачного и ведущего к разочарованию
содержится в статье [McCauley 1987], где подчеркивается, что интеграция
возможна, когда хотя бы одна из вступающих в союз наук располагает
стабильной зрелой теорией.

По вопросу периодизации становления и развития ПЛ нет единства мнений,
при этом разными авторами используются как сходные, так и весьма
различающееся основания для сравнения и классификации тех или иных ПЛ
концепций. Это можно увидеть на примере сопоставления двух работ,
близких по времени их публикации: первая из них отражает широко
распространенную в России точку зрения [Тарасов 1991], а вторая дает
представление об одном из подходов к этому вопросу в США [Kess 1993].
Такое сопоставление позволяет проследить сходство и различия как в
определении круга исследуемых ПЛ проблем, так и в периодизации развития
ПЛ, а также особенности расстановки акцентов при выделении оснований для
классификации.

К числу ведущих проблем ПЛ Е.Ф. Тарасов относит "продуцирование и
восприятие речевого высказывания вместе с проблемой речевого общения и
усвоение языка ребенком" [Тарасов 1991: 3]. Признавая, что задолго до
возникновения ПЛ как науки - в работах В. Гумбольдта, В. Вундта и других
ученых - высказывались те или иные гипотезы и соображения относительно
ставших предметом ПЛ проблем, Е.Ф. Тарасов кратко рассматривает историю
психолингвистических школ: ПЛ Ч. Осгуда, выросшую из бихевиористской
теории языка, опиравшуюся на дистрибутивную лингвистику и теорию
коммуникации и ставившую задачей ПЛ изучение отношения между структурой
сообщений и качествами индивидов, которые продуцируют и принимают
сообщения; ПЛ Дж. Миллера и Н. Хомского как определенный этап
сотрудничества психологии и лингвистики, когда правила порождения
предложений в трансформационной грамматике Н. Хомского, имевшей статус
описательной модели языка, были приняты за функциональную модель,
поддающуюся верификации в психологическом эксперименте; ПЛ "третьего
поколения", связанную с критикой предшествующих направлений
исследований, резким усилением внимания к семантике и стремлением
изучать реальных говорящих в определенных контекстах при отсутствии
хорошо формализованных теорий; теорию речевой деятельности как научную
парадигму (противостоящую и прежним психолингвистическим школам, и
"конгломерату" частных идей третьего поколения ПЛ), развиваемую в нашей
стране в качестве неотъемлемой части общей психологии и акцентирующую
внимание на процессах производства и восприятия речи, на речевых
операциях, на целенаправленности и мотивированности речевой активности,
включенной в структуру неречевой деятельности человека как члена
некоторого социума. Е.Ф. Тарасов подчеркивает, что понятийный аппарат
каждой психолингвистической школы складывается из двух фрагментов:
психологического и лингвистического, а своеобразие той или иной школы
выводится из соответствующих психологических теорий и (или)
лингвистических представлений. Заметим, что здесь прослеживается
трактовка ПЛ как науки "стыкового", а не интегративного типа.

Дж. Кесс [Kess 1993] тоже указывает на то, что ПЛ предстает как
многообразие теоретических и экспериментальных подходов к различным
аспектам языка и связанного с ним поведения человека, при этом выбранная
в качестве исходной теоретическая модель в определенной мере
предопределяет не только исследуемый аспект речевого поведения, но и
постановку тех или иных вопросов и пути их решения. ПЛ - это научная
дисциплина, пытающаяся разработать лингвистически и психологически
валидную теорию, которая объяснила бы природу языка и его усвоение
детьми. В качестве основных исследовательских проблем ПЛ выступают
понимание и продуцирование речи, усвоение родного языка ребенком.

В развитии ПЛ Дж. Кесс выделяет четыре основных периода: I - период
формирования; II - лингвистический период; III - когнитивный период; IV
- текущий период когнитивной науки. Для первого из названных периодов
было специфично влияние идей структурализма и бихевиоризма, второй
связан с доминированием трансформационной порождающей грамматики в
лингвистике и ПЛ. Когнитивный период характеризуется отказом от
провозглашенной Н. Хомским идеи центральной роли грамматики и признанием
взаимосвязи грамматики с семантикой, а языка - с другими когнитивными и
поведенческими системами, вовлеченными в процессы усвоения и
использования языка. Текущий период развития ПЛ отличается становлением
когнитивного подхода как интердисциплинарной науки6, вовлекающей ПЛ в
более широкий круг исследований, связанных с установлением природы
знаний, структуры ментальных репрезентаций и того, как эти знания и
репрезентации используются в мыслительной деятельности типа рассуждений
и принятия решений.

Для понимания предпринятого Дж. Кессом разграничения двух последних
периодов необходимо разобраться в нескольких терминах с совпадающим
элементом когнитив-, что делает их трудноразличимыми и приводит к их
смешению. Прежде всего следует помнить, что реакцией на бихевиоризм,
отрицавший возможность исследования сознания как предмета научного
исследования и сводивший психику к различным формам поведения, явились
ментализм, т.е. стремление обратиться к мыслительной сфере человека, и
когнитивизм как специфическая точка зрения, согласно которой все
ментальные процессы (в том числе восприятие) включают мышление, решение
проблем, что со временем было подвергнуто критике (см., например,
[Dreyfus 1995: 73-74]). Когнитивная психология, поставившая своей
задачей изучение природы познавательных (когнитивных) процессов, с
самого начала испытала большое влияние со стороны исследований в области
искусственного интеллекта, однако складывающиеся на этой основе теории
оказались недостаточными для объяснения познавательных процессов
человека и механизмов этих процессов, что со временем привело к
осознанию необходимости более широкого междисциплинарного подхода,
квалифицируемого в качестве когнитивной науки, объединяющей усилия
философов, психологов, лингвистов, нейрофизиологов, специалистов в
области искусственного интеллекта и т.д. для разработки теорий большой
объяснительной силы, или макротеорий (см., например, [McClelland 1995;
Sternberg 1995]). Имеется и более узкая трактовка основной идеи
когнитивной науки как признания того, что (в русле идей Н. Хомского)
ментальные процессы представляют собой трансформации ментальных
репрезентаций [Fodor 1995]. Массовый переход ученых от исследования
поведения к изучению интеллекта (в том числе машинного), выявлению
природы соответствующих процессов и их механизмов принял вид "пандемии
когнити-визма" (нередко с отрицательной оценкой самого понятия
когнитивизма как очередного "перегиба палки - завышенной оценки роли
мышления и недооценки роли неосознаваемых процессов, эмоций и т.д.).

Дж. Кесс признает, что современные ПЛ концепции отображают значительное
теоретическое разнообразие, имеющее место как в лингвистике, так и в
психологии, тем не менее ведутся и подлинно междисциплинарные научные
изыскания. Больше чем когда бы то ни было ранее исследователи ныне
знакомятся с результатами из смежных областей, проявляя широту знаний и
ставя проблемы, которые не могут быть ограничены рамками одной дисциплины.

Нетрудно заметить, что оба названных автора - Е.Ф. Тарасов и Дж. Кесс -
высказывают сходные мнения о задачах ПЛ, акцентируя внимание на
производстве и понимании речи и на овладении языком; оба они
подчеркивают значимость влияния лингвистических и психологических теорий
на становление психолингвистических концепций.

Заметим, что то первые два периода, названные Дж. Кессом, фактически
совпадают с рассматриваемыми Е.Ф. Тарасовым ПЛ Осгуда и ПЛ Миллера и
Хомского, хотя нельзя не заметить разницы в подходах к классификации и
непоследовательности в использовании классификационных принципов. Так,
Дж. Кесс подчеркивает важность факта становления и развития ПЛ в целом и
ее когнитивной ориентации в частности, однако из этого ряда выпадает
квалифицирование второго периода как "лингвистического", что
подразумевает противопоставление его "психологическому" или какому-то
еще периоду. В отличие от этого Е.Ф. Тарасов использует традиционное
наименование двух первых периодов развития ПЛ по именам авторов
центральных для этих периодов психолингвистических концепций, в то время
как далее вступают в действие иные основания для классификации: сначала
учитывается фактор последовательности (ПЛ "третьего поколения"), а затем
используется название рассматриваемой теории. Таким образом, в одном из
обсуждаемых источников наблюдается смешение двух, а в другом - трех
оснований для классификации. Наибольшее расхождение между
рассматриваемыми источниками связано с тем, что Е.Ф. Тарасов дает
детальную характеристику теории речевой деятельности (отечественной ПЛ),
в то время как Дж. Кесс полностью игнорирует существование такого
направления в мировой ПЛ, но акцентирует внимание на когнитивном подходе
и его интегративной направленности. К тому же теория речевой
деятельности, названная Е.Ф. Тарасовым после трех периодов развития ПЛ,
вовсе не выступает в качестве содержания хронологически последующего -
"четвертого периода": имеется в виду, что она соотносится со всеми тремя
другими периодами, сосуществуя параллельно с ПЛ Осгуда и т.д. и проходя
свой собственный путь.

Можно привести и другие мнения относительно периодизации развития ПЛ.
Так, Д. Кэрролл [Carroll 1994] рассматривает: "раннюю психолингвистику"
в Европе (от организации В. Вундтом первой психологической лаборатории в
1879 г.); период господства бихевиоризма и идеи вербального поведения в
США с 1920-х гг.; "более позднюю ПЛ" как междисциплинарную науку, начало
оформления которой было положено семинарами 1951 и 1953 гг., хотя ее
фактический расцвет был, по мнению Д. Кэрролла, связан с появлением
работ Н. Хомского, содержащих резкую критику бихевиоризма и
противопоставляющих последнему идеи трансформационной порождающей
грамматики, что трактуется рядом авторов как "хомскианская революция".
Последние 15-20 лет Д. Кэрролл рассматривает как текущий период развития
ПЛ. В этом случае в разграничение хронологических периодов (ранний,
более поздний, текущий) вклинивается определение одного из них через
указание на господствовавшие тогда поведенческие теории.

Попытки дать периодизацию становления и развития ПЛ с опорой на четкие и
непротиворечивые основания для вычленения определенных научных
направлений сталкиваются с большими трудностями. Дело в том, что
хронологически многие направления сосуществуют, развиваются параллельно;
о возникновении некоторых новых идей становится широко известно только
после появления той или иной фундаментальной (или
амбициозно-полемической) работы и "вала" ссылок на нее в ряде других
публикаций, а попытки сторонников какого-то подхода "похоронить" иной
(конкурирующий) подход вовсе не свидетельствуют о прекращении
исследований и об остановке дальнейшего развития соответствующей теории.
Как справедливо отмечает P.M. Фрумкина, оценки итогов существования
науки за определенный период не могут быть объективными, поскольку они
всегда отражают личное самочувствие исследователя, занятого в
определенной научной области [Фрумкина 1995: 509-510]. Более того, в
поле зрения того или иного автора может попасть лишь ограниченный круг
публикаций, что неизбежно влечет за собой некоторое искажение общей
картины (на это в свое время указал Ян Пруха [Prucha 1978: 88] в
рецензии на книгу [Kess 1976], упрекнув автора в том, что он
ограничивает рассмотрение ПЛ пределами лишь "североамериканского
пейзажа"). Трудно ждать объективности суждений даже в случаях, когда
собраны вместе оценки одного и того же временного интервала развития ПЛ,
полученные от разных ученых (см., например, раздел "Quo vadis,
Psycholinguistics?" международного издания "International Journal of
Psycholinguistics" в 1977-1979 гг. или журнал "Synthese". 1987. Vol.72.
#3). К тому же активно работающие авторы то и дело вносят коррективы в
трактовку тех или иных понятий, со временем пересматривают свои
концепции и свое отношение к взглядам коллег, однако информация об этом
не всегда воспринимается читателями.

С позиций развития мировой ПЛ представляется рациональным условно
выделить в качестве первого ("подготовительного") периода предпосылки
для возникновения ПЛ в психологических и лингвистических публикациях в
разных странах до середины XX в., вторым периодом считать 50-70 гг.
нашего века, когда происходило оформление ПЛ как самостоятельной области
исследований, а отсчет третьего периода начинать с 80-х гг., увязывая
его с появлением фундаментальных междисциплинарных психолингвистических
исследований (см. далее информацию о таких работах в ходе рассмотрения
различных проблем). Выделенные периоды в равной мере справедливы как для
отечественной, так и для зарубежной ПЛ; характеристика периодов отвечает
единому принципу динамики - от предпосылок через становление ПЛ как
самостоятельной науки к появлению фундаментальных междисциплинарных
работ, что позволяет прогнозировать специфику следующего (уже
относящегося к будущему) периода как этапа действительной реализации
задач ПЛ как науки интегративного типа.

Одной из целей подробного обсуждения различных классификаций явилась
демонстрация важности поиска оснований для классификации, обеспечивающих
непротиворечивое соотнесение рассматриваемых явлений, событий и т.д.

0.3. Зависимость динамики идей ПЛ от разных факторов

Выше приводились высказывания некоторых авторов по поводу зависимости
развития ПЛ от взятых за основу лингвистических или психологических
концепций. По публикациям разных лет можно проследить трактовку ПЛ как
части лингвистики с разными вариациями: от дескриптивной и структурной
лингвистики, а также трансформационной порождающей грамматики до
"лингвистики будущего" (в последнем случае ПЛ квалифицируется как
входящая вместе с современной социолингвистикой и прагматикой в состав
семиологии по Ф. де Соссюру [Горелов, Седов 1997: 199], как подход к
разработке будущей теоретической лингвистики [Супрун 1996: 271] и т.д.).
Вне всякого сомнения, специфика отечественной ПЛ - теории речевой
деятельности - изначально обусловлена подготовившими для нее почву
концепциями выдающихся лингвистов, психологов, физиологов (см. выше).

По справедливому замечанию Эвелин Хэтч [Hatch 1983], психолингвисты,
пришедшие из разных областей знания и имеющие соответствующую базовую
подготовку, различаются между собой в ряде отношений. Так, обратившиеся
к ПЛ лингвисты рассматривают овладение языком, продуцирование и
понимание речи как процессы, подчиняющиеся языковым правилам, которые
вытекают из системности языка; поэтому их интересуют не названные
процессы как таковые, а те языковые отношения, которые направляют эти
процессы. С другой стороны, психологи, становясь психолингвистами,
верят, что они исследуют интеллектуальные процессы, которые трактуются
как центральные для ПЛ, поскольку, по их мнению, такие процессы
объясняют и овладение языком, и научение в целом. В отличие от этого
преподавателей языка (второго или иностранного) интересуют вопросы,
связанные с легкостью/трудностью овладения языковыми структурами, с
факторами, влияющими на успешность овладения языком, и т.п. Можно
добавить, что в зависимости от характера базовой подготовки
психолингвистов имеют место различия в характере рассматриваемых
проблем, в подходах к их решению, в расстановке акцентов и в способности
увидеть то, что "разрешено" исходной системой ориентиров, не замечая в
то же время факты, не вписывающиеся в такую систему. Именно поэтому
необходима подготовка нового поколения психолингвистов, готовых
воспринять идеи интегративной науки сегодняшнего дня на основе
фундаментальной грамотности в области как лингвистики, так и психологии.

Следует в то же время подчеркнуть, что объяснение динамики идей ПЛ
исключительно ее "фатальной" зависимостью от взятых за основу
лингвистических или психологических концепций ныне представляется
недостаточным в ряде отношений. Во-первых, ПЛ широко использует
результаты исследований, полученных и в ряде других наук (в том числе -
в нейронауках, в исследованиях в области искусственного интеллекта и
др.). Во-вторых, развитие идей ПЛ не может рассматриваться вне более
широкого контекста динамики общетеоретических подходов в мировой науке,
т.е. вне смены "парадигм" или "метафор", оказывающих влияние на весь
комплекс так или иначе связанных наук. В-третьих, то, что было типичным
для периода становления ПЛ, когда ею (по необходимости) в готовом виде
брались те или иные лингвистические и/или психологические концепции,
проверялась "психологическая реальность" лингвистических
построений, уже ушло в прошлое по меньшей мере для тех, кто серьезно
занимается ПЛ с пониманием специфики ее задач. Не случайно в
фундаментальных психолингвистических исследованиях оказывается трудным
или даже невозможным вычленить, например, "лингвистический компонент"
(см. подробнее [Залевская 1996а: 175-178]), поскольку речь идет именно о
ПЛ подходе к исследованию особенностей функционирования языка у
человека, а не об абстрактной языковой системе, долгие годы
описывавшейся "чистой" лингвистикой.

Иными словами, на смену тому, что было естественной "болезнью роста" при
становлении ПЛ, приходит разработка собственной теории, развитие которой
происходит по мере накопления результатов проверки определенных рабочих
гипотез, что дает основания для детализации, совершенствования или
пересмотра тех или иных положений. Более того, становится все более
очевидным следующее: по мере реализации лингвистикой во многом только
декларируемой ею обращенности к человеку как носителю языка (т.е. в
случае действительно последовательного учета "человеческого фактора" при
функционировании языка) она фактически перейдет на позиции ПЛ, поэтому в
текущий момент скорее следует говорить о все усиливающемся влиянии
психолингвистических идей на развитие лингвистики, а не наоборот (см.
аналогичное высказывание A.A. Леонтьева [Леонтьев A.A. 1995: 308] о
перерастании "чистой" лингвистики в ПЛ, нейролингвистику,
социолингвистику и т.д., а также указания на тенденцию к интеграции
представлений о языке с позиций разных наук [Кибрик 1995: 219] и на
возрастание интереса лингвистики к функциональному аспекту языковых
феноменов [Николаева 1995: 380], что также говорит о сближении
лингвистики с ПЛ).

Сказанное выше дает основания для заключения, что, во-первых, развитие
ПЛ идей должно рассматриваться не только с учетом специфических истоков
того или иного научного направления, но и в более широком контексте
развития мировой науки, а во-вторых, своеобразие той или иной
психолингвистической школы не может выводиться исключительно из так или
иначе учитываемых лингвистических или психологических учений: оно должно
обусловливаться уровнем интегративности и объяснительной силы
предлагаемой концепции, что в то же время допускает формирование ряда
школ в русле одного общенаучного направления (например, теории
деятельности; см. подробнее [Залевская 1996а]). Сказанное выше можно
интерпретировать как необходимость учета взаимодействия ряда внешних и
внутренних факторов, обусловливающих развитие ПЛ как за счет воздействия
на нее широкого круга в той или иной мере смежных с нею наук, так и в
связи с собственными "болезнями роста" и закономерностями перехода к
полноценному статусу самостоятельной области знания.

0.4. Динамика проблематики ПЛ в контексте развития мировой науки

Формирование ПЛ началось в период пандемии информационного подхода как
общенаучной парадигмы, определявшей в то время специфику видения
исследуемых объектов и характер используемой терминологии. Так, если мы
посмотрим на перечень проблем, рассматривавшихся в книге [Osgood &
Sebeok 1954], то обнаружим, что речь шла о "кодировании" и
"декодировании", о "пропускной способности канала связи", о "приложении
мер энтропии" к исследованию того, как происходит "передача информации"
с помощью "речевого сообщения" и т.п. (см. также [Вероятностное
прогнозирование 1971]). Это было вполне естественным в условиях
всеобщего стремления максимально учесть идеи общей теории связи, которая
к тому же трактовалась в качестве одной из платформ для разработки ПЛ.

Иная терминология, отображающая специфику другого общенаучного подхода,
прочно завоевала место в психолингвистических публикациях по мере
компьютеризации мировой науки и в частности в связи с активизацией
исследований в области компьютерного моделирования интеллектуальных
процессов. Компьютерная метафора овладела умами психолингвистов,
побуждая их анализировать языковой/речевой механизм человека и
протекающие в нем процессы в свете представлений о возможностях и
ограничениях, которые специфичны для соответствующих структур и
процессов при признании аналогии между работой мозга (как "процессора")
и работой компьютера со всеми вытекающими отсюда последствиями. К числу
типичной для данного подхода терминологии относятся "переработка языка",
"множественный доступ" или "селективный доступ" к слову, "переработка
как исчисление (computation) синтаксической структуры" (см., например,
[Garnham 1985]).

Осознание несостоятельности компьютерной метафоры для объяснения
специфики функционирования языка у человека (см. дискуссию по этому
поводу в [Baumgartner & Рауг 1995], а также [Фрумкина 1996]) привело к
развороту на 180 градусов в определении соотношения между работой мозга
и работой компьютера: авторы психолингвистических публикаций последних
лет все чаще обращаются к исследованиям в области нейрологии и к моделям
познавательных процессов, базирующимся на аналогии с устройством и
принципами работы мозга. Дискуссия между "традиционалистами" и
"коннекционалистами" неизбежно приводит к признанию необходимости
разработки "гибридных" концепций, учитывающих специфику нейронных
связей, распространяющейся по ним активации, роли параллельно
протекающих процессов, взаимодействия процессов переработки "снизу -
вверх" и "сверху - вниз" [Цепцов 1996; Baumgartner & Рауг 1995].

Большое влияние на развитие ПЛ и динамику ее проблематики оказали две
"когнитивные революции" (см. [Харре 1996]). В качестве первой из них
обычно рассматривают устойчивый переход от свойственного бихевиоризму
изучения "объективного", т.е. наблюдаемого извне, поведения (в
противовес "субъективным", не поддающимся прямому наблюдению, ментальным
процессам) к изучению когнитивных феноменов.

Думается, что именно в этом контексте должна рассматриваться роль работ
Н. Хомского, выступившего с критикой бихевиористской концепции языка:
то, что некоторыми авторами трактуется как "хомскианская революция",
было одним из проявлений общенаучного "поворота" к исследованию
ментального в противовес поведенческому; в то же время личностная
ориентированность Н. Хомского на разработку идей трансформационной
порождающей грамматики прежде всего в логическом аспекте надолго увела
его самого и его последователей от исследования познавательных процессов
как таковых.

Второй когнитивной революцией (или дискурсивным переворотом) стали
называть переход от акцентирования внимания на слове и предложении к
тексту и далее к дискурсу, приведший к оформлению дискурсивной
психологии, дискурсивного подхода и т.п. (см. например, [Макаров 1998;
Павлова 1996; Харре 1996]). Фундаментальная значимость переключения на
дискурс связана с осознанием в мировой науке роли межличностных
знаковых, (символических) взаимодействий в умственных процессах:
активность трактуется как когнитивная, если реализующий ее человек
использует символы или другие средства, направленные вне его и
подчиняющиеся некоторым нормативам, которые определяют корректность или
некорректность использования этих средств [Харре 1996: 3]. Однако такие
средства приобретаются только через совместную деятельность людей, в том
числе речевую, т.е. через дискурс. Заметим, что эти идеи были
значительно ранее (в 30-е гг.) сформулированы в работах Л.С. Выготского.

Параллельно с оформлением дискурсивной психологии как отдельного
направления в ПЛ происходит активизация исследований в области дискурса
с переносом акцентов с синтаксиса на семантику (см. [Garnham 1985; Kess
1993; Carroll 1994]). Для отечественной ПЛ как теории речевой
деятельности с самого начала было свойственно признание изначальной
активности субъекта деятельности и включенности его в коммуникативное и
прочее взаимодействие при ведущей роли семантики и мотивации, на что
указывают и зарубежные авторы (см., например, [Харре 1996: 5]).

Наряду с этим чрезвычайно сильной оказалась тенденция к интегрированию
результатов, получаемых многими науками, так или иначе связанными с
изучением человека и разных аспектов его функционирования в природе и
обществе. Все более осознанным и целенаправленным становится
исследование человека с учетом постоянного взаимодействия биосферы,
ноосферы, этносферы, психосферы при воздействии на них космоса (см.
подробнее [Психология: Учебник 1999: 21-24]). Это также не могло не
сказаться на переориентации ПЛ в плане ее задач как науки интегративного
типа, на расширении ее связей с другими науками, на проведении
междисциплинарных исследований при взаимодействии специалистов из разных
областей знания, т.е. на ее фактическом переходе на позиции когнитивной
науки.

Необходимо подчеркнуть, что названные выше "парадигмы", "подходы",
"революции" не должны восприниматься буквально, т.е. как существующие
"от" и "до" определенного момента: о смене парадигм можно говорить лишь
очень условно, ибо возможно их параллельное функционирование в течение
определенного периода времени. В работе [Чернейко 1995] уточняется, что
термин "парадигма" понимается в науке по-разному: как модель постановки
проблемы; как общепринятая теория, являющаяся образцом; как философия
языка; как взгляд на язык; как образец, пример. Согласившись с автором в
том, что наиболее приемлемой является трактовка парадигмы как взгляда на
исследуемый объект, мы тем самым признаем важность научных дискуссий, в
ходе которых рождается истина.

Выше уже были названы основные исследуемые ПЛ проблемы. С учетом
динамики актуальных для разных периодов времени общенаучных подходов и
ставившихся конкретных исследовательских задач под тем или иным углом
зрения рассматривались прежде всего проблемы овладения языком и
функционирования языка при производстве и понимании речи. Заметим
однако, что хотя отдельные ученые занимаются исследованием особенностей
овладения только первым языком в детском возрасте или, наоборот, изучают
специфику овладения вторым (третьим и т.д.) языком у разных возрастных
групп в различающихся условиях (естественных или учебных), для ПЛ как
науки важен широкий круг проблем, связанных с общечеловеческими
механизмами овладения и пользования языком, с используемыми при этом
универсальными стратегиями и опорными элементами, а также со
специфическими особенностями применения тех, и других в разных,
условиях, и при воздействии комплекса внешних, и внутренних факторов.
Еще одно необходимое уточнение связано с тем, что при акцентировании
внимания на не поддающихся прямому наблюдению процессах функционирования
языка у человека ПЛ тем не менее учитывает включенность индивида в
систему социальных взаимодействий, вне которых, ни овладение, ни
пользование языком не могут успешно реализоваться.

0.5. Актуальные проблемы ПЛ в текущий период

Исследование названных выше основных проблем ПЛ неизбежно связано с
решением разнообразных вопросов, нередко выходящих за рамки ПЛ в смежные
с нею области науки о человеке. Конкретизация таких проблем в
варьируется и связана с определением предмета ПЛ и ее задач.

При рассмотрении особенностей текущего периода и ставших популярными за
последние 15-20 лет тем Д. Кэрролл [Carroll 1994] говорит о всё
усиливающейся трактовке ПЛ как части междисциплинарной когнитивной науки
и о том, что возбужденный "хомскианской революцией" интерес психологов к
синтаксису пробудил интерес и к другим аспектам языка. Д. Кэрролл
отмечает, что в настоящее время ПЛ занимается более широким кругом
проблем, чем это было несколько десятилетий назад. Одной из
распространенных областей исследования является ныне изучение того, как
люди понимают, запоминают и продуцируют дискурс. Другой популярной
проблемой является лексикон, или ментальный словарь. Изучение слов стало
значительно более популярным в последнее десятилетие. Обе названные
области наряду с их теоретической важностью имеют также практические
приложения: исследования дискурса помогают глубже заглянуть в процессы
общения с позиций психотерапии, а изучение лексикона помогает понять,
как дети учатся читать. Еще одна проблема связана с трактовкой того, как
ребенок овладевает языком. Интерес к врожденным языковым механизмам
дополняется возрождением исследований языкового окружения ребенка.
Взрослые говорят с детьми иначе, чем со взрослыми, с точки зрения
фонологии, семантики, синтаксиса и прагматики, и многие исследователи
изучают роль "языковых уроков" в овладении языком. Ощутимый прогресс
достигнут в изучении чтения, билингвизма и языковых нарушений. Успех
достигнут благодаря интегрированию подходов с позиций разных дисциплин в
рамках когнитивной науки. Д. Кэрролл рассматривает также виды знания,
вовлеченного в пользование языком, биологические основы языка и
взаимодействие языка, культуры и познания.

Детальную информацию о популярных ныне проблемах ПЛ можно получить из
коллективной монографии "Handbook of psycholinguistics" [Gernsbacher
1994], к работе над которой были привлечены 49 авторов, включая
редактора. В это фундаментальное издание вошли главы, связанные с
методологией ПЛ исследований, различиями в понимании речи со слуха и при
чтении, восприятием звучащей речи, узнаванием слов со слуха, узнаванием
слов при чтении, ролью контекста при переработке неоднозначных слов,
переработкой предложений, пониманием фигурального языка (метафор, идиом
и др.), процессами получения выводного знания разных видов, уровнями
репрезентации в памяти текстов и дискурса, построением ментальных
моделей содержания текста, переработкой дискурса, овладением языком
детьми и взрослыми, индивидуальными различиями в понимании текста
детьми, особенностями овладения чтением, продуцированием речи на уровнях
грамматического кодирования и дискурса, мозговыми механизмами и
ней-ропсихологическим проблемами языка и др. Большое внимание при этом
уделяется значению слова с учетом новых подходов к трактовке понятий
признака, прототипа и т.д.

Несколько иные акценты расставлены в отечественных исследованиях
последних лет, о чем можно судить по проблематике симпозиумов по
психолингвистике и теории коммуникации, ср.: "Языковое сознание" (1988);
"Психолингвистика и межкультурное взаимодействие" (1991); "Язык,
сознание, культура, этнос: теория и прагматика" (1994); "Языковое
сознание и образ мира" (1997). В изданных в 90-х гг. учебниках и
пособиях по ПЛ (см. [Горелов, Седов 1997; Леонтьев A.A. 1997а;
Шахнарович 1995]) в зависимости от исследовательских интересов авторов
акцент соответственно делается на невербальные компоненты коммуникации
(см. также [Горелов 1980]), взаимоотношение речи и мышления, соотношение
"язык - человек - общество" (включая понятие "языковой личности");
освещаются теоретические и методологические вопросы ПЛ, определяются
тенденции в современной ПЛ, связанные с акцентированием внимания на
образе мира и личности (см. также [Леонтьев A.A. 1993]); более детально
рассматриваются проблемы природы и структуры языковой способности
человека и вопросы психолингвистики развития. В ряде публикаций особо
подчеркивается актуальность исследования межкультурного общения,
этнокультурной специфики языкового сознания, различных аспектов
взаимодействия языков и культур, языковых "картин мира" и т.д. (см.,
например, [Сорокин 1994; 1998; Тарасов 1996; Этнокультурная специфика
1996; Языковое сознание 1998]).

Можно было бы назвать также ряд работ, посвященных целенаправленному
исследованию особенностей процессов категоризации, понимания текста,
роли опор при получении выводного знания, особенностей слова как единицы
индивидуального лексикона, специфики лексикона при двуязычии, стратегий
овладения и пользования вторым языком и т.д.

Анализ ПЛ работ последнего десятилетия (в том числе написанных разными
авторами англоязычных "Введений в психолингвистику") показывает
пересечение, а иногда и совпадение проблематики, которая оказалась в
настоящее время наиболее актуальной для ПЛ, когнитивной психологии,
когнитивной лингвистики, исследований в области искусственного
интеллекта и отчасти прагматики (см., например, [Sternberg 1996; Thomas
1995; Ungerer & Schmid 1996]). На несомненные признаки сходства,
объединяющие ПЛ и прагматику по объектам и целям исследования, на
основании анализа соответствующих статей в "Лингвистическом
энциклопедическом словаре" [1990] указывается в [Горелов, Седов 1997].
Это также говорит в пользу грядущей интеграции ряда наук в единый подход.

0.6. Заключение

От начала 50-х гг. XX века ПЛ прошла сложный путь формирования в
самостоятельную дисциплину, испытав на себе воздействие со стороны
смежных наук и актуальных для этого периода общенаучных подходов.

ПЛ в разных ее трактовках и воплощениях в жизнь тем не менее идет к
единой цели - описанию и объяснению особенностей функционирования языка
как психического феномена (включая овладение и пользование как первым,
так и вторым языком) с учетом сложного взаимодействия множества внешних
и внутренних факторов при изначальной включенности индивида в
социально-культурные взаимодействия. Решение связанных с этой целью
исследовательских задач требует дальнейшего развития ПЛ как науки
интегративного типа, имеющей собственную "систему координат", что
связано с разработкой широкого круга вопросов теории и исследовательской
практики, имеющих выход в различные сферы жизнедеятельности человека.
***
АБ

-*Информационный канал Subscribe.Ru
Подписан адрес:
Код этой рассылки: linguistics.fortuna7
Написать в лист: mailto:linguistics.fortuna7-list@subscribe.ru
Отписаться: mailto:linguistics.fortuna7--unsub@subscribe.ru?subject=linguistics.fortuna7

http://subscribe.ru/ http://subscribe.ru/feedback

← Ноябрь 2004 →

23 23.11.2004 11:13:48 17:03:13

29 29.11.2004 23:30:45 23:33:48