ОБ ОБЕСПЕЧЕНИИ ИМУЩЕСТВЕННОГО ИНТЕРЕСА В ОТНОШЕНИЯХ,
СВЯЗАННЫХ С ФАКТОМ СМЕРТИ ПО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ
РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ, РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И УКРАИНЫ

В.С. ЕЛИСЕЕВ

Елисеев В.С., кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса Гродненского государственного университета им. Я. Купалы (Республика Беларусь).

Основой любой модели экономического поведения, формирующей институты относительных имущественных отношений, в том числе связанных с фактом смерти, выступает имущественный интерес.
До сих пор проблема формирования имущественного интереса в научной литературе не имеет однозначного понимания - выделяется как минимум три взгляда на данное явление: во-первых, имущественный интерес имеет объективный характер, т.е. существует вне нашей воли; во-вторых, субъективный характер, когда интерес зависит от конкретного человека, наконец, в-третьих, смешанный субъективно-объективный характер <1>.
--------------------------------
<1> См., например: Михайлов С.В. Категория интереса в российском гражданском праве. М., 2002. С. 17 - 21; Ермоленко В.М. Майновi правовiдносини приватних сiльськогосподарських пiдприемств: теорiя, законодавство, практика. К.: Магiстр, 2005. С. 60 - 82.

Каждая из позиций имеет аргументы, ее подтверждающие и опровергающие: в частности, представление имущественного интереса сугубо объективной категорией опровергается экономическим "законом спроса и предложения" (основным экономическим законом рыночной экономики), из которого усматривается изменение имущественного интереса в зависимости от соотношения имущества и его цены (объективный имущественный интерес как "вещь в себе" для экономических отношений безразличен); вместе с тем правовому воздействию подлежит лишь то, что объективно выявлено, поскольку это позволяет определить соответствующие модели экономического поведения, включая модели договорных отношений, разработать их правовую регламентацию.
По нашему мнению, с экономической стороны имущественный интерес является объективно-субъективной категорией, т.е., несмотря на то, что для человека интерес изначально объективно формируется под воздействием, говоря словами Ф. Ницше, "инстинктов жизни", для экономических отношений он субъективен, поскольку прямо зависит от имущественных возможностей конкретного лица. В целях выявления объективных закономерностей субъективного экономического поведения для правовой регламентации моделей экономического поведения в теории экономического права предлагается использовать две крайности: для моделирования позитивного поведения - поведенческая модель "добросовестного хозяйственника" <2>, известная в экономической психологии как модель "У", предполагающая добровольное исполнение своих обязанностей <3>, а для моделирования негативного поведения - смитовская модель "совершенного эгоиста" <4>, использующая любой пробел законодательства в целях максимизации своей прибыли, известная также как модель "X" <5>.
--------------------------------
<2> См.: Веленто И.И., Елисеев В.С. Теория экономического права: Курс лекций. Гродно: ГрГУ, 2004. С. 128.
<3> См.: Карпов А.В. Психология менеджмента: Учеб. пособие. М.: Гардарика, 2000. С. 149 - 150.
<4> См.: Веленто И.И., Елисеев В.С. Указ. работа. С. 128 - 129.
<5> См.: Карпов А.В. Указ. работа. С. 149 - 150.

По мере снижения уровня имущества ниже социальной черты уровень поведения человека приобретает устойчивый объективный характер, диктуемый необходимостью минимального питания, одежды, быта и т.п., поскольку здесь экономический "закон спроса и предложения" перестает функционировать. Для моделирования указанного поведения используется так называемая социальная модель, особенность которой заключается в том, что она трудится независимо от прибыльности труда, направляя получаемый доход на удовлетворение потребностей первой необходимости.
Приведенные поведенческие модели позволяют при формировании институтов экономических отношений (институтов обязательств) моделировать как основное поведение, определяющее имущественный интерес, так и различные отклонения от него позитивного (например, форс-мажор, предпринимательский риск, иные уважительные обстоятельства, установлению которых способствует модель "добросовестного хозяйственника") и негативного характера (умышленное неисполнение обязательств с целью максимизации своей выгоды в пределах, допускаемых законом и договором, для чего используется модель "совершенного эгоиста"), не позволяющие в должной мере исполнить свои обязанности, определяемые имущественным интересом.
В любом случае формирование имущественного интереса (механизм волеизъявления) осуществляется вне институтов права - это область экономических наук, отражающая объективно-субъективную экономическую сторону явления в количественных показателях.
Вместе с тем для правовой регламентации моделей экономического поведения необходимы объективные закономерности закрепления имущественного интереса, который возможно регламентировать правовыми нормами, - в этом состоит суть объемно-институциональной (макроправовой) теории правового регулирования экономических отношений, которая обосновывает механизм формирования институтов права, отталкиваясь не от экономического явления как такового, а от его объективной юридически значимой стороны, выступающей формирующим звеном правового института <6>.
--------------------------------
<6> См.: Веленто И.И., Елисеев В.С. Указ. работа. С. 63 - 89.

Вместе с тем существуют также случаи правового вмешательства посредством охранительных норм права в имущественный интерес, когда он объективно искажается по причине либо порока субъекта, либо порока воли субъекта, в частности, нашедших отражение в ст. 172, 177 - 180 ГК Республики Беларусь <7> (соответствующих ст. 171, 176 - 179 ГК РФ <8>; ст. 224 - 226, 229 - 233 ГК Украины <9>).
--------------------------------
<7> Гражданский кодекс Республики Беларусь, 7 дек. 1998 г. N 218-З // Ведомости Нац. Собр. Респ. Беларусь. 1999. N 7 - 9. Ст. 101; Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. 2000. N 69. Рег. 2/190; 2001. N 46. Рег. 2/750; 2002. N 7. Рег. 2/828, N 62. Рег. 2/853, N 75. Рег. 2/862, N 84. Рег. 2/877, N 128. Рег. 2/897; 2003. N 1. Рег. 2/908, N 8. Рег. 2/932, N 74. Рег. 2/960; 2004. N 4. Рег. 2/1016, N 137. Рег. 2/1065; 2005. N 73.2/1106, N 122.2/1141; 2006. N 6.2/1173.
<8> Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая, 5 дек. 1994 г. N 51-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1994. N 32. Ст. 3301; часть вторая, 29 янв. 1996 г. N 14-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996. N 5. Ст. 410; часть третья, 3 дек. 2001 г. N 146-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2001. N 49. Ст. 4552; 1996. N 9. Ст. 773, N 34. Ст. 4025, ст. 4026; 1997. N 43. Ст. 4903; 1999. N 28. Ст. 3471, N 51. Ст. 6288; 2001. N 17. Ст. 1644, N 21. Ст. 2063; 2002. N 12. Ст. 1093, N 48. Ст. 4746, ст. 4737; 2003. N 2. Ст. 160, ст. 167, N 13. Ст. 1179.
<9> Цивiльний кодекс Украiни, Кодекс вiд 16.01.2003 N 435-IV // Вiдомостi Верховноi Ради. 2003. N 40 - 44. Ст. 356; 2004. N 2. Ст. 6, N 11. Ст. 140, N 33 - 34. Ст. 403; 2005. N 2. Ст. 37, N 2. Ст. 39, N 13. Ст. 234, N 16. Ст. 257, N 26. Ст. 352, N 31. Ст. 420, N 33. Ст. 427, N 32. Ст. 423.

Возникает естественный вопрос: как имущественный интерес, являясь экономической категорией, закрепляется в правовом институте?
На уровне экономики имущественный интерес выражается через совокупность действий, опосредующих движение имущества (имущественных прав) от одного лица другому, и изменение его (имущества) режима использования. Для правового института соответствующая совокупность действий получает закрепление через права и обязанности, равно как получает закрепление режим использования имущества. Именно на уровне совокупности действий, определяющих движение имущества (имущественных прав), и изменения режима имущества происходит пересечение экономики и права - имущественный интерес получает правовое закрепление.
Таким образом, на уровне моделей экономических отношений, в том числе связанных с фактом смерти, закрепляемых в правовых институтах, закрепляется движение права собственности (иных имущественных прав), которое, собственно, является выражением имущественного интереса, находящегося за пределами правового института.
Действующее законодательство Республики Беларусь (равно как и Российской Федерации) закрепляет только две модели экономического поведения, связанного с фактом смерти: институт наследования, закрепленный в разд. VI ГК Республики Беларусь (разд. V ГК Российской Федерации), и институт пожизненной ренты, закрепленный в § 3 гл. 33 ГК Республики Беларусь (§ 3 гл. 33 ГК Российской Федерации), включая его разновидность "пожизненное содержание с иждивением", регламентированную в § 4 гл. 33 ГК Республики Беларусь (§ 4 гл. 33 ГК Российской Федерации). Украинский законодатель пожизненную ренту рассматривает как разновидность срочной ренты (гл. 56 ГК Украины), самостоятельно ее не выделяя, вместе с тем закрепляя в гл. 57 институт пожизненного содержания (ухода).
Однако белорусский, равно как и российский, законодатель не создал полной определенности в отношении "дарения после смерти" - модели отношений, которая в мировой практике не получила однозначного подхода, в том числе в вопросе определения юридической границы между институтом наследования и институтом дарения после смерти.
На существенные отличия моделей дарения и наследования обратил внимание еще К.П. Победоносцев, указав, во-первых, что в дарении участвуют "две воли: воля дающего и воля принимающего дар", причем "действие той и другой воли должно быть совместное", а в "в завещании действует одна воля", во-вторых, что "дарение по существу своему есть действие невозвратное", а "сущность завещания состоит именно в том, что оно может быть уничтожено завещателем во всякое время, когда ни пожелает" <10>.
--------------------------------
<10> Победоносцев К.П. Курс гражданского права: Соч. Договоры и обязательства. СПб.-М., 1880. Отдел второй. § 47.

Подход к проблеме конкуренций составов в правовых системах различных стран неоднозначен, если ведущие европейские континентальные правовые системы дарение после смерти не признают, то, например, ГК Квебека в ст. 1808 устанавливает модель "дарения на случай смерти" <11>. Наоборот, п. 3 ст. 543 ГК Республики Беларусь (п. 3 ст. 572 ГК РФ) договор, предусматривающий передачу дара одаряемому после смерти дарителя, признает ничтожным, применяя к нему правила о наследовании.
--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.
Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Договоры о передаче имущества" (Книга 2) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2002 (издание 4-е, стереотипное).

<11> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая: Договоры о передаче имущества. М.: Статут, 2000. С. 280 - 287.

Непоследовательность законодателя проявляется в том, что, с одной стороны, согласно п. 3 ст. 543 ГК Республики Беларусь (п. 3 ст. 572 ГК РФ) дарение после смерти является ничтожным, но, с другой стороны, в соответствии с п. 2 ст. 543 ГК Республики Беларусь (п. 2 ст. 572 ГК РФ) "обещание безвозмездно передать кому-либо вещь или имущественное право либо освободить кого-либо от имущественной обязанности (обещание дарения) признается договором дарения и связывает обещавшего, если обещание сделано в надлежащей форме и содержит ясно выраженное намерение совершить в будущем безвозмездную передачу вещи или права конкретному лицу либо освободить его от имущественной обязанности". Согласно же п. 1 ст. 1086 ГК Республики Беларусь (сходное положение содержит п. 1 ст. 1175 ГК РФ) "каждый из наследников, принявших наследство, отвечает по долгам наследодателя в пределах стоимости перешедшего к нему наследственного имущества". Соответственно если обещание дарения имущества привязать к определенному обстоятельству после смерти (но не к самой смерти), то оно будет действительным. Иными словами, законодатель сказал "А", но не сказал "Б".
С этих позиций более последовательно поступил украинский законодатель: согласно п. 3 ст. 723 ГК Украины обязанность передать дар в будущем прекращается, если даритель или одаряемый умрет.
Существующих моделей экономических отношений, связанных с фактом смерти, в действующем ГК Республики Беларусь (равно как и в ГК РФ) далеко недостаточно для общественных потребностей, а общественные отношения нуждаются в моделях обязательств, права в котором для одной из сторон возникают только "после смерти" партнера. Отсутствие такой модели экономических отношений оставляет возможность для различных злоупотреблений, поскольку ее пытаются заменять моделью "наследования", предполагая, по сути, возмездные обязательства либо "дарение после смерти". В этом смысле показательным является следующий пример из популярной российской программы "Час суда".
Гражданка М., проживая в престижном районе Москвы и находясь в преклонном возрасте, вызывает свою старшую дочь "для серьезного разговора" и предлагает в одной из комнат оборудовать художественную мастерскую, взамен завещает ей свою квартиру, вручив оригинал завещания. Впоследствии она подобные "договоры" заключает с сыном и младшей дочерью, за что получает от них значительные суммы денег на свои собственные нужды, взамен вручив всем по очередному нотариально заверенному завещанию на свою квартиру. При этом под предлогом недопущения конфликтов между детьми она просит всех "наследников" никому об этом факте не сообщать. После всего она завещает свою квартиру теперь уже своему "молодому" тренеру, у которого занимается в группе здоровья, поскольку наследодатель вправе по своему усмотрению завещать свое имущество любым лицам, не указывая причин, без чьего-либо согласия, включая лиц, назначенных наследниками в отменяемом или изменяемом завещании (п. 1 ст. 1119 и п. 1 ст. 1130 ГК РФ), а последующее завещание отменяет предшествующее (п. 2 ст. 1130 ГК РФ). При этом она не обязана была сообщать кому-либо о содержании завещания (п. 2 ст. 1119 ГК РФ). Суд не нашел оснований к отмене последнего завещания и отказал в удовлетворении иска трех детей наследодателя <12> (аналогичными вышеуказанным являются нормы ст. 1041 и ст. 1049 ГК Республики Беларусь; ст. 1235 и ст. 1254 ГК Украины).
--------------------------------
<12> Гражданское дело за 22 ноября 2005 г. "Экстремальная старушка" // Архив. www.chassuda.ru/family.

В приведенном примере имущественный интерес как минимум трех приведенных сделок фактически направлен на продажу квартиры, прикрыт завещанием вследствие законодательного отсутствия иных моделей обязательств, связанных с фактом смерти. Поэтому нет сомнения в том, что гражданка М. и далее продолжала бы решать возникшие у нее задачи подобным образом, благо вскрыть обман до смерти не представляется возможным в силу тайны завещания, а законодательство подобные действия в качестве очевидного мошенничества не рассматривает по двум причинам: во-первых, вследствие отсутствия возможности избрать модель подходящего договора, основанного на взаимном имущественном интересе, связанного с фактом смерти; во-вторых, по причине отсутствия мошенника на момент, когда обман проявится (в приведенном примере - после смерти продавца).
Если опираться на существенные признаки моделей экономических отношений, связанных с фактом смерти, в них права для "наследодателя" возникают при жизни, а для второй стороны - в силу факта смерти, что предполагает возможность существования данных отношений неопределенно длительное время.
Модели экономических отношений, предусмотренные белорусским и российским законодательством, посредством которых граждане заменяют отсутствующие модели, связанные с фактом смерти, неравномерно распределяют права и обязанности: например, дарение или купля-продажа (при жизни) для человека преклонного возраста (или страдающего тяжелыми формами болезни) не создают ему гарантий для дальнейшего проживания, в противоположность завещанию, не создающему никаких гарантий второй стороне.
Казалось бы, для подобных случаев существуют рентные модели отношений. Но их проблема заключается в том, что с момента заключения соответствующего договора согласно п. 1 ст. 554 ГК Республики Беларусь (п. 1 ст. 583 ГК РФ; п. 1 ст. 731 ГК Украины) право собственности переходит к плательщику ренты. Соответственно в случае возникновения споров получатель ренты (которым выступает гражданин преклонного возраста либо страдающий тяжелым заболеванием) вынужден отстаивать свои права посредством расторжения сделки в судебных тяжбах, что для него с учетом его состояния и возможностей далеко не всегда возможно, особенно с учетом перспектив оказаться на улице, - в этом смысле необходима такая модель договора, для которой за "наследодателем" сохраняется право собственности на недвижимость, что значительно повышает его правовую защищенность. Вторая проблема договора ренты заключается в том, что в ее содержание входит собственно ухаживание в различных формах, которое обладает значительной долей субъективизма, на что указывает тот факт, что практически все основания исков о расторжениях договоров ренты сводятся именно к этому обстоятельству.
Белорусское и российское законодательство очевидно нуждается в возмездных моделях договорных отношений, имущественное содержание которых предполагает наступление прав для одной из сторон в период жизни лица преклонного возраста (или тяжело больного), а для второй стороны в силу факта смерти первого: подобные модели отношений, с одной стороны, создадут гарантию собственности для "продавца-наследодателя", а с другой - закрепят защищенность покупателя от различных злоупотреблений и недоразумений в отношении имущества второй стороны, в том числе по причине ненадлежащего исполнения обязательств, которыми страдает модель рентного договора.
По нашему мнению, практически проблема может найти законодательное разрешение тремя альтернативными путями:
1) посредством дополнения модели экономических отношений "купли-продажи", закрепленной в ст. 424 ГК Республики Беларусь "Договор купли-продажи" (ст. 454 ГК Российской Федерации), п. 6 следующего содержания: "Договором может быть предусмотрено условие о передаче имущества продавцом в силу факта его смерти".
Подобное дополнение потребует повышения формы сделки как минимум до нотариального удостоверения договора (для недвижимости - государственной регистрации), а также закрепления положения о признании завещания недействительным в части противоречия возмездному договору, связанному с фактом смерти;
2) воспользоваться опытом гл. 90 ГК Украины в модели "наследственного договора", который, исходя из трактовки ст. 1302 и ст. 1305, предполагает возмездный характер, но вместе с тем может быть и безвозмездным. Соответственно применение указанного обязательства при условии введения аналогии в белорусский (российский) ГК поставило бы точки в приведенной выше ситуации, не нарушая прав обеих сторон. Причем п. 2 ст. 1307 ГК Украины разрешил возможный конфликт между наследственным договором и завещанием в пользу наследственного договора, признав соответствующую часть завещания ничтожной.
Для реализации данного предложения ГК Республики Беларусь необходимо дополнить гл. 73.1 "Наследственный договор" (что применимо и для ГК Российской Федерации), взяв за основу статьи соответствующей гл. 90 ГК Украины;
3) как наиболее простой вариант решения проблемы можно предусмотреть возможность нотариального удостоверения факта вручения копии завещания третьему лицу по заявлению завещателя, что предполагает последующее уведомление третьего лица нотариусом в случае составления нового завещания либо внесения дополнений или изменений в действующее завещание, а также в случае его отмены (без раскрытия содержания). В последующем уведомлении уже нет необходимости, если указанную процедуру не повторить.
Подобное дополнение, по нашему мнению, не ущемляет прав наследодателя, поскольку он сам письменно должен принять свое решение, не раскрывает тайны завещания по содержанию и вместе с тем ставит в известность третье лицо о том, что предыдущее завещание может не действовать, что, в частности, исключает ситуации, когда завещатель в силу, например, старческого склероза или прямого обмана подписывает новое завещание, примером чему является следующее дело.
Истица в 19-летнем возрасте переехала жить к прабабушке в другой город, ухаживая за ней более пяти лет. Прабабушке было 92 года, и она написала завещание на истицу. Однако сноха прабабушки (ответчица), выбрав момент, когда та уехала на практику (по учебе в техникуме), заставила бабку переписать завещание на себя. Вернувшаяся истица еще два года ухаживала за бабкой до ее смерти, после чего узнала о том, что собственником квартиры стала ответчица. В иске о признании недействительным завещания истице было отказано <13>.
--------------------------------
<13> Гражданское дело за 31 января 2006 г. "Лопухиня" // Архив. www.chassuda.ru/family.

Реализация любого из трех дополнений к законодательству исключает злоупотребления и прочие проблемы, в частности, приведенные как в первом, так и во втором примере.
Как видно, модели отношений, связанных со смертью, исходя из принципа диспозитивности гражданско-правовых отношений, очевидно нуждаются в расширении, поскольку имущественный интерес тех моделей отношений, связанных с фактом смерти, которые требует гражданский оборот, в значительной части не соответствуют моделям отношений, закрепленным в гражданском законодательстве Беларуси и России. С этих позиций значительно привлекательнее выглядит наследственное законодательство Украины.