Israel - Press - 25/04/02

ОГЛАВЛЕНИЕ ВЫПУСКА:

• Об антисемитизме - Ориана Фаллачи, "Panorama"
• Кто мы? - Лиора Зив-Ами, Megapolis

  ---

Об антисемитизме

Ориана Фаллачи, "Panorama"

Перевод статьи одной из самых влиятельных в Европе и США журналистов, итальянки Орианы Фаллачи, опубликованного 18 апреля в журнале.

Ориана Фаллачи: Я считаю своим позором, что в Италии проводятся процессии ряженых под камикадзе людей, которые выкрикивают гнусные оскорбления в адрес Израиля, демонстрируют фотографии израильских руководителей с намалеванными на лбу свастиками, подстрекают народ ненавидеть евреев. Процессии людей, которые готовы продать в гарем собственную мать, только бы вновь увидеть евреев в лагерях уничтожения, в газовых камерах, в печах крематориев в Дахау, Маутхаузене, Бухенвальде, Берген-Бельзене и так далее.

Я считаю своим позором, что католическая церковь позволяет епископу, да еще обитателю Ватикана, этому святоше, пойманному в Иерусалиме с целым арсеналом оружия и взрывчатки, спрятанном в особом тайнике его священного "мерседеса", участвовать в этой процессии и выходить к микрофону, чтобы от имени Бога поблагодарить камикадзе, которые истребляют евреев в пиццериях и супермаркетах. Чтобы именовать их "мучениками, идущими на смерть как на праздник".

Я считаю своим позором, что во Франции, Франции свободы, равенства и братства, сжигаются синагоги, терроризируются евреи, оскверняются их кладбища. Я считаю своим позором, что в Голландии, в Германии и Дании молодые люди щеголяют в куфиях, подобно тому, как молодчики Муссолини щеголяли своими жезлами и фашистскими эмблемами.

Я считаю своим позором, что почти во всех европейских университетах палестинские студенты задают тон и подпитывают антисемитизм. Что в Швеции они потребовали аннулировать Нобелевскую премию мира, присужденную Шимону Пересу в 1994-м году, и целиком отдать ее этому голубю с оливковой ветвью в клюве, Арафату. Я считаю своим позором, что достойные члены Нобелевского комитета, этого комитета, который, казалось бы, вместо заслуг награждает за политические убеждения, приняли эту просьбу к сведению и намерены ее рассмотреть. Пропади пропадом Нобелевская премия, и хвала тем, кто ее не удостоен.

Я считаю своим позором (возвращаясь к событиям в Италии), что государственное телевидение содействует возрождению антисемитизма, проливая слезы над палестинскими покойниками, и не отдавая должных почестей израильским жертвам, упоминая о них вскользь, торопливо и часто даже неохотно. Я считаю своим позором, что в телевизионных дебатах оказывается такое уважение негодяям в тюрбанах или куфиях, которые еще вчера восхваляли массовое убийство в Нью-Йорке, а сегодня восхваляют убийства в Иерусалиме, Хайфе, Нетании, Тель-Авиве.

Я своим позором, что пресса поступает точно так же, возмущаясь по поводу того, что в Вифлееме церковь Рождества окружена израильскими БТР-ами, но не возмущаясь тем, что в той же церкви двести палестинских террористов, вооруженные до зубов автоматами, боеприпасами и взрывчаткой (в том числе многие главари "Хамаса" и "Эль-Аксы"), приняты почти что с распростерыми объятиями монашеской братией, которая затем принимает от экипажей израильских БТР-ов бутылки с минеральной водой и корзину яблок. Я считаю своим позором, что, отметив число израильтян, погибших с начала второй "интифады" (412 человек), один влиятельный еженедельник тут же отмечает жирным шрифтом, что в дорожных катастрофах гибнет больше - 600 человек в год.

Я считаю своим позором, что "Osservatore Romano", газета папы римского, папы, который не так давно оставил в Стене Плача записку с просьбой о прощении к еврейскому народу, обвиняет в геноциде народ, который миллионами уничтожали христиане. Европейцы. Я считаю своим позором, что выжившим из числа этого народа людям, у которых на руках до сих пор сохранились вытатуированны в концлагерях номера, эта газета отказывает в праве ответить, дать отпор, защитить себя, не допустить повторения Катастрофы.

Я считаю своим позором, что во имя Иисуса Христа - еврея, без которого все они остались бы без работы, - священники наших приходов, социальных центров и так далее, заигрывают с убийцами, из-за которых в Иерусалиме уже не выйти поесть пиццы или купить яиц без того, чтобы взлететь на воздух. Я считаю своим позором, что они выступают в поддержку тех, кто положил начало террору, убивающему в авиалайнерах, в аэропортах, на олимпиадах, а сегодня принявшемуся за убийство западных журналистов. Их расстреливают, похищают, им перерезают горло, отрубают головы. (После выхода моей книги "Гнев и гордость" кто-нибудь в Италии может сделать это и со мной, цитируя Коран и призывая своих "братьев" в мечетях и в мусульманских общинах покарать меня во имя Аллаха. Убить меня. И даже умереть вместе со мной. Поскольку они из тех, кто хорошо владеет английским, отвечу им по-английски: "Fuck you".)

Я считаю своим позором, что почти все левые, эти левые, которые двадцать лет назад позволили профсоюзному шествию поставить пустой гроб (на манер угрозы мафии) перед синагогой в Риме, забыли о вкладе евреев в борьбу с фашизмом. О Карло и Нелло Росселли, например, о Леоне Гинзбурге, об Умберто Террачини, о Лео Валиани, об Эмилио Серени, о женщинах вроде моей подруги Анны Марии Энрикес-Аньолетти, расстрелянной во Флоренции 12 июня 1944-го года, о 75 из 335 убитых в ардеатинских рвах, о бесконечном множестве других, погибших под пытками, или в бою, или от рвения карателей. Товарищи, учителя моего детства и моей ранней молодости. Я считаю своим позором, что по вине тех же левых, и даже в первую очередь по вине левых (я имею в виду тех левых, которые открывают свои съезды аплодисментами представителю ООП, а в Италии - главарю палестинцев, которые желают уничтожения Израиля), что евреи в итальянских городах снова живут в страхе. И во французских городах, и в голландских, и в датских, и в немецких - тоже.

Я считаю своим позором, что перед процессиями негодяев, ряженых под камикадзе, они трепещут, как трепетали в Берлине в "кристальную ночь" - ночь, когда Гитлер провозгласил охоту на евреев.

Я считаю своим позором, что, повинуясь моде - глупой, подлой, бесчестной, но выгодной для их "политической корректности", обыкновенные оппортунисты и даже обыкновенные паразиты поминают всуе слово "мир". Те, кто во имя слова "мир", уже опохабленного сильнее, чем слова "любовь" и "человечность", прощают только одной из сторон ненависть и зверство. Те, кто во имя пацифизма (читай: конформизма), отданного на откуп придуркам и шутам, которые раньше лизали ноги Пол Поту, подбивают простодушных, наивных и запуганных. Те, кто вводил их в заблуждение, развращал, отбрасывал вспять к середине столетия, к желтым звездам на одежде. Эти шарлатаны, для которых палестинцы значат столько же, сколько они сами значат для меня - ровным счетом ничего.

Я считаю своим позором, что столь многие итальянцы и столь многие европейцы избрали своим знаменем господина Арафата (если такое слово к нему применимо). Это ничтожество, которое, благодаря деньгам саудовской королевской семьи, вечно корчит из себя Муссолини, и которое в своей мании величия рассчитывает войти в историю как Джордж Вашингтон Палестинский. Этот косноязычный, который во время интервью не в состоянии произнести ни одной законченной, связной фразы. Для того, чтобы все это сложить воедино, написать и опубликовать, требуется масса усердия и терпения, и в сравнении с ним даже Каддафи - истинный Леонардо да Винчи. Этот притворный воин, вечно выступающий в униформе, как Пиночет, никогда не надевал гражданского платья и никогда не участвовал ни в одном сражении. Вести войну он поручает другим - всегда поручает другим. Убожествам, которые в него верят. Этот напыщенный бездарь, который, играя роль главы государства, провалил переговоры в Кемп-Дэвиде при посредничестве Клинтона. "Нет-нет-Иерусалим-хочу-весь-целиком". Этот вечный лжец, у которого мелькает проблеск искренности лишь тогда, когда он, в отсутствие лишних свидетелей, отказывает Израилю в праве на существование, и который, как я пишу в моей книге, опровергает самого себя самого каждые пять секунд. Он всегда ведет двойную игру. Ему никогда нельзя верить, даже тогда, когда его спрашиваешь, который час. Никогда! Он , в конечном счете, всегда вас предаст. Этот вечный террорист, который умеет быть только террористом (оставаясь при этом в безопасности), и который в семидесятые годы, когда я брала у него интервью, обучал террористов из банды Бадер-Майнхоф. С ними были и десятилетние дети. Бедные дети. (Сегодня их учат быть камикадзе. Сто детишек-камикадзе на обучении - сто!) Этот лицемер, который содержит жену в Париже, где ей прислуживают и поклоняются как королеве, и который, одновременноб держит свой собственный народ в дерьме. А извлекает его дерьма только затем, чтобы послать на смерть. На убийство и на смерть, как тех восемнадцатилетних, которые для того, чтобы почувствовать себя людьми, должны начинить себя взрывчаткой и превратиться в пыль вместе со своими жертвами. И эти итальянцы его любят - да, любят. Так же, как они любили Муссолини. И не только итальянцы, но и многие другие европейцы.

Я считаю своим позором и вижу во всем этом зарождение нового фашизма, нового нацизма. Фашизма и нацизма тем более коварного и омерзительного, поскольку к нему ведут те, кто лицемерно корчит из себя сторонников добра, прогрессисты, коммунисты, пацифисты, католики - даже христиане, которые имеют наглость объявлять поджигателями войны тех, кто, подобно мне, ищет правды. Я вижу, да, и я говорю о том, что будет.

Я никогда не была нежна с трагическим по-шекспировски Шароном. ("Я знаю, что вы пришли добавить мой скальп к своему ожерелью", - пробурчал он почти с грустью, когда я пришла брать у него интервью в 1982-м году.) С израильтянами я часто спорила, до грубости, и в прошлом немало защищала палестинцев. Может быть, больше, чем они того заслуживали. Но я - с Израилем, я - с евреями. Я та же, кем я была в те времена, когда еще девочкой сражалась плечом к плечу с ними (евреями), и когда Анна Мария и ей подобные гибли под пулями.

Мне внушает отвращение антисемитизм стольких итальянцев, стольких европейцев, мне стыдно от того позора, который обесчещивает мою страну и Европу. В лучшем случае это - не сообщество государств, а сборище Понтиев Пилатов. И даже если все жители этой планеты будут думать по-другому, я буду думать так, как думаю.



Оглавление выпуска

---

Кто мы?

Лиора Зив-Ами, Megapolis

В прежней жизни у нас было особое название - "лица еврейской национальности".

Марксистско-ленинскому определению нации мы явно не соответствовали. Но ошибается тот, кто думает, что собственное государство внесло ясность в этот вопрос. Именно в Израиле начинаешь понимать, что мы - действительно "народ, живущий отдельно, и среди народов не числящийся".

В самом деле: кто мы? С одной стороны мы, вроде бы, народ. Обычный народ, у которого есть общий национальный язык, общая религиозная традиция и общее историческое прошлое. Более того - у нас есть самый главный признак народа - кровное родство, происхождение из одной семьи и одного рода. Со страниц Великой книги наши предки предстают перед нами живыми людьми. Мы их знаем по именам: Авраам и Сара, Ицхак и Ривка, Яаков (он же Израиль) Лея и Рахель. Знаем, как они жили. Знаем, где они похоронены. Даже если найдётся кто-то, кто докажет нам, что всё это не более, чем легенда, это ровным счётом ни на что не повлияет. Они живут в нашем самосознании - и это главное. Себя мы и называем не просто евреями, а сынами Израиля, домом Яакова.

С другой стороны мы, конечно же, народом не являемся. Достаточно бросить беглый взгляд на израильскую толпу для того, чтобы задать естественный вопрос - а сколько осталось в нас этой общей крови? Внешне мы представляем собой Организацию Объединённых Наций.

Что же нас объединяет? Общее историческое прошлое? А что это такое? Проживание в одном и том же месте, пользование одними и теми же вещами, подчинение одним и тем же законам и участие в одних и тех же событиях? Очевидно, этого недостаточно для того, чтобы считаться единым народом. Например, у русских и украинцев тоже было когда-то общее историческое прошлое и тем не менее это два разных народа. Что же касается, например, моего исторического прошлого, то оно у меня и моих предков уже давно общее с немцами (судя по фамилии), русскими и украинцами, но вовсе не с евреями, веками жившими в Йемене.

Общий язык? Но само наличие общего языка не является признаком единого народа. Достаточно привести в пример англичан и американцев. Что касается нас, евреев, то до недавнего времени все мы говорили на разных языках, да и нынче общий наш язык иврит для большинства современных евреев не является родным языком.

Общая религия? У французов и итальянцев тоже общая религия, но никому и в голову не придёт объявить их одним народом. В нашем же случае еврейская религия в том виде, в котором она существует сегодня, не только не объединяет, а, напротив, разъединяет народ. Это очевидно, даже если не касаться проблемы противостояния ортодоксального и светского населения.

Нигде так не насаждается принадлежность к своей группе, как в среде религиозной ортодоксии. То, что этнические различия явно взяли верх над религиозным, якобы, единством, доказывает факт фактического выдворения религиозных сефардов - выходцев из стран ислама - из среды религиозных ашкеназов - выходцев из христианской Европы. Религиозную партию ШАС, из-за которой все нападают на сефардов, создали ашкеназские евреи именно потому, что хотели от сефардов отделиться.

Общая светская культура? На примере музыки очень легко обнаружить, что и в данном случае нет никакого основания для единства. Я, например, воспитана в европейской музыкальной традиции. И в соответствии с этой традицией меня приучили воспринимать звуки, расстояние между которыми менее полутона, как фальшивые. Восточная же музыка, в традиции которой воспитаны евреи из стран ислама, вся основана на таких звуках. При всём желании я не смогу считать её своей. К ней я могу проявлять лишь интерес постороннего.

Я уже не буду касаться таких областей как кулинария, манера держать себя и одеваться, взаимоотношения в семье и прочее, прочее, прочее.

Так что народом в общепринятом смысле нас никак не назовёшь. Нас, конечно, можно определить как некую "новую общность людей". Мы, недавно побывавшие в "новой общности" под названием "советский народ", можем засвидетельствовать, что ничего хорошего из таких экспериментов не выходит. Какие только усилия не предпринимали советские идеологи для того, чтобы эту общность сколотить! Ничего не помогло. Всё развалилось, как только центростремительная сила ослабла.

Народы разбежались по своим естественным домам. Нас можно было бы сравнить с другой "новой общностью людей" - американским народом. Несмотря на то, что корни американской сверхидеи питаются определённой этнической традицией, этой сверхидее присвоен статус универсальной, способной создать плавильный котёл и переплавить в нём народы в "новую общность" свободных людей.

Нынче, как известно, идея плавильного котла уже отменена и её срочно пришлось заменить идеей многокультурности, так как выяснилось, что народы, почему - то, не переплавляются, а напротив жаждут определённой самоидентификации. Для удовлетворения этой жажды вынуждены были изобрести новую терминологию, например "афро-американцы". Но решает ли это проблему? Ведь процент прямых потомков отцов - основателей Соединённых Штатов, которые были англо-саксами и протестантами, в эмигрантской "новой общности" неуклонно уменьшается. А это означает, что всё меньше американцев ощущают свою внутренню связь с культурой, которая сформировала Соединённые Штаты.

От "новой общности людей" мы отличаемся принципиально. Как в советской, так и в американской "новых общностях" собраны народы, корни которых не уходят в самосознание единой семьи и единых предков. Их объединяет некая сверхидея, в которой нет голоса крови и голоса рода. Нас же делает народом именно голос крови.

Кто же мы? Сколько мыслителей ломали голову над нашей загадкой, пытаясь найти нам место в созданных ими антропологических системах, где легко нашлось место всем остальным! Но никто в этом деле не преуспел. Ни Гегель, ни Тойнби, ни Гумилёв.

Профессор Сэмьюэл Хантингтон в своей работе "Столкновение цивилизаций" предложил новую антропологическую схему. И вновь - у всех народов место есть, а мы опять вне. 2 000 - летнее изгнание что-то сделало с нами. В отличие от предыдущих наших изгнаний - египетского и вавилонского - оно проходило не в среде одного народа, а в среде практически всех народов. В среде разных народов мы жили и их культуру впитали в себя как часть своего особенного еврейства.

Сегодня еврей как таковой не существует. Он обязательно должен быть какого -то дополнительного происхождения: турецкий, французский, русский и т.д. Последнее изгнание полностью изменило нашу природу. Она стала двойственной из-за многообразия наших чужбин. Еврейскими у нас остались только общие идеалы, но конкретная жизненная практика - это практика того нееврея, в среду которого нас забросила наша судьба изгнанников.

Собравшись вместе в качестве "народа", мы принялись друг перед другом отстаивать своего нееврея, чью культуру мы отвергли (иначе мы бы ассимилировались) и в чьей среде мы не захотели больше жить (иначе мы не оказались бы в Израиле). Более того, мы настолько осторо ощущаем, что в ценностях отвергнутого нами своего нееврея есть универсальное начало, которое отсутствует у другого нееврея, что готовы перессориться друг с другом, выясняя чей нееврей лучше.

Поразительно, но наше воссоединение в качестве народа происходит в то самое время, когда всё человечество соединяется в одну Глобальную деревню. Проблема единства, которая стоит перед человечеством - это та же самая проблема единства, которая стоит у нас внутри народа. Только в Глобальной деревне у народов нет единого духовного корня (из-за чего и прозвучало предупреждение о грозящей всем войне цивилизаций).

А у нас этот единый духовный корень настолько силён, что даже через 2 000 лет разлуки мы по-прежнему считаем себя народом. Если поразительным является наше историческое долголетие, то упрямая вера в то, что мы народ, должна поражать ещё больше.

2 000-летнее изгнание превратило нас в нечто, что не поддаётся обычному определению. Мы - не народ. Мы - не новая общность людей. Мы - модель человечества в миниатюре, конгломерат народов внутри одной семьи.

Если мы не поймём, насколько важно это самоопределение, то не только не сладим с развалом общества изнутри. Мы не сможем объяснить ни себе, ни другим, что мы делаем на нашей земле после 2000-летнего отсутствия. А если у нас действительно есть миссия в мире - создать внутри народа модель человеческого единства, - значит у нас на этой земле нет конкурентов. И борьба идёт не за обладание землёй, а за то, чьё "учение пойдёт с Сиона" - учение единства и созидания или учение ненависти и взорванных небоскрёбов.



Оглавление выпуска

---

"Israel for You" Kaleidoscope - http://www.il4u.org.il/kalei/

---

---

http://subscribe.ru/ E-mail: ask@subscribe.ru

Отписаться Убрать рекламу

---

В избранное