"Великий и могучий" наконец-то утратил свой имперский статус и теперь сам, собственными достоинствами да нашей привязанностью отстаивает себя в мире.
Мы - эмигранты, или репатрианты (кому и где как больше нравится), люди разных национальностей и различных исторических судеб, живущие теперь в разных странах и на отдаленных континентах, но говорящие по-русски. Мы - расползающаяся общность, и наш русский уже немного разнится. Если бы дело происходило полвека назад, можно было бы с уверенностью сказать, что он постепенно истает в принявших нас странах и наши дети не станут уже говорить по-русски, а для внуков он будет совершенно чужим языком. Ведь так и бывало с прежними эмиграциями.
Теперь, я уверен, дело пойдет по-другому. Примите в расчет невиданные прежде возможности: свободное и доступное по деньгам перемещение из страны в страну, революцию в системе связи и информации (дешевые телефоны, включая вездесущие мобильники, десятки телевизионных каналов, Интернет и электронную почту) - и вы должны согласиться, что бытование языка в современном мире несопоставимо с прежними временами. Мои русскоязычные электронные собеседники живут в Штатах, Канаде, Германии, Скандинавии и Австралии - я уж не говорю о России и странах СНГ. Мы прекрасно понимаем друг друга, хотя и отмечаем иной раз с любопытством, что там, у них, есть свои слова и словечки, и вот поди ж ты, как интересно. Могу не принять чужое словечко, а если понравится, то приму. Или мой собеседник меня приохотит.
Я полагаю, что складывается международный русский язык, жизнеспособная реальность, и это явление, которое еще предстоит осознать.
Параллельно, конечно, работает и прежняя схема: русский поглощается господствущим в стране языком, многие папы и мамы изгоняют его из дома, желая, чтобы их дети скорей стали в доску своими в новой стране. Будет - то и другое, но не будет так, как только и бывало раньше. А в выигрыше окажутся, конечно, "билингвы", "трилингвы" - их сказочному богатсву всегда завидуют и будут завидовать все, кто что-нибудь понимает. Я - первый завистник, которому дьявольски нехватает полного, скажем, английского.
Позволю себе поэтому неучтиво проигнорировать тех, кто "избавляет" своих детей от русского языка. Они, впрочем, еще пожалеют. А слово мое к тем, кто желает дать детям русскую речь.
Я учительствую, и давно: прежде преподавал русский в Харькове, теперь в Израиле. Как работать и на что опираться - повсеместный главный вопрос. Несмотря на весьма различные обстоятельства, главная мотивация у детей одна: те живые впечатления, которые оставляют русские тексты, живая игра слов и словесных образов. Ее, понятно, может не быть, этой игры - и этой, стало быть, мотивации. Когда в Советском Союзе русский был державным и великим, можно было и без нее обойтись: не можешь - научим, не хочешь - заставим. Теперь не обойдешься, и это хорошо.
Размышляя над тем, как учить русскому, я давно для себя решил, что это должна быть, в первую очередь, работа с текстами и над текстами. Благо, наши ученики язык более или менее понимают, и это надо в полной мере использовать. Второй вопрос, какие тексты избрать для начала, какими - продолжить работу. Чтобы ответить на этот вопрос, надо было решить, к чему я хочу привести. Едва ли стоит весь огород городить ради того, чтобы дать ребенку из русскоязычной семьи язык магазина и улицы: магазин и улица говорят в заграничных краях не по-русски. А дома на книжных полках стоят Толстой и Гоголь, Чехов, Булгаков, Платонов и Достоевский. Нельзя ли добраться до них, тем более, что к ним восходят учебные программы школ и университетов? Жаль, если придется читать этих писателей в переводах.
С дома-то я и начал, "наговорив и начитав" своей дочери русский язык. Теперь, в свои 10 лет, моя "цабарит" сама читает и Пушкина, и Булгакова. В ивритской школе успевает отлично. Учительница Танаха спрашивала меня, как мы сформировали у ребенка такую широкую понятийную базу.
Для меня очевидно, что необходимо обеспечить ученику некоторое (и немалое) количество содержательной речи, погрузить его в эту речь, вовлечь в нее, увлечь ею. Необходимо научить ребенка читать, и побыстрее. Понятно, что не каждый это умеет, что нет ни методики, ни подобранных текстов. Еще трудней, если ты преподаешь русский в школе. Тут уж приходится кроить каждый урок из многих книжек, применять все виды техники, от ножниц и клея до компьютера.
Желая избавиться от такой непродуктивной работы, я написал и издал книгу, сделав ее максимально удобной и нужной для себя самого, и, надеюсь, для многих других. Мне было интересно устраивать и совершенствовать свой инструмент, проверять его в деле, отслеживать результаты. Я написал учебник, оснастив его многими текстами. Книга, понятно, "припухла". Она раздалась еще больше оттого, что я наполнил ее всякого рода упражнениями - по большей части "ручными", которые ребенок выполняет с помощью карандашей. Зато ничего больше прилагать не потребуется - разве что ученика, если уговорите его сесть с вами рядом. Но тут в помощь работа художника Юрия Иванова, который, по моим наблюдениям, никого равнодушным не оставляет.
Работая над учебником, я внушал себе: "речь, речь и еще раз - речь". Все сделать предметом живой речи, вопроса и обсуждения: и сказку, и грамматику, и географию. Буквы - попутно, чтение - вместе со слушанием, скандированием стихов и пением. И пусть урок будет полной чашей. Пусть даже с перебором, не страшно, лишь бы "живой, как жизнь".
Всякий, кто увлекается, рискует увлечься. Можете посмеяться над этой максимой в духе Козьмы Пруткова, но она верна. Увлекся и я, не пощадил маленького слушателя, наполнив его уши полнозвучием и "особостью" русских народных и пушкинских сказок. Зато - все обилие базисной лексики, простых и насущных слов, цветы русской фразеологии. Трудных слов и речений, в общем-то, мало: около 2-х процентов. А сказка весьма хороша, когда тебе 6 - 9 лет, она к тому же универсальна: сказочные сюжеты, как известно, кочуют из культуры в культуру, из языка в язык. Уж потом, решил я, пусть читают Чуковского, Заходера, Драгунского, Маршака. Это успеется. На пути к Достоевскому, Толстому и Солженицыну - Пушкина не миновать.
Знаю главный упрек, посылаемый мне: все-таки мы не в России, разве многих на это станет? Так не учат иностранный язык. Но в том-то и дело, что мне все сдается: в Израиле русский - не иностранный. И еще: я с радостью соглашусь, если кто-либо возьмется с тем же прицелом учить мою дочку английскому. Мы с ней не сочтем это лишним.