СКАЗАНИЕ О МАТЕРИ ТЕРЕЗЕ
Мать Тереза (полное имя — Мать Тереза Калькуттская, настоящее имя — Агнес Гонджа Бояджиу) — католическая монахиня, основательница Ордена милосердия, монашеской конгрегации, занимающейся служением бедным и больным. Лауреат Нобелевской премии мира. Причислена Католической Церковью к лику блаженных.
Ее считали святой еще при жизни.
Ей выпала нелегкая и радостная доля нести людям - в который раз! - благую весть, что Бог есть любовь и что смысл жизни каждого смертного лишь в том, чтобы любить и быть любимым. В ХХ веке она стала не просто символом милосердия, но вместе со своими послушницами являла реальную силу, с которой нельзя было не считаться.
Ею восхищались, перед ней преклонялись, ее боготворили.

Благая весть от фрау Штарк

Она ждала меня у подъезда под дождем - согбенная, седая, с внимательным взглядом. Нет, не мать Тереза - фрау Штарк.
- Она целовала каждого умирающего в лоб!
Фрау Штарк, всю жизнь проработавшая для ордена иезуитов с больными детьми и стариками, в июне 1988-го ездила в Калькутту. Видела мать Терезу и не может ее забыть. Я слышала волнение и пафос в голосе фрау Штарк. Я чувствовала, что эта сцена занимает центральное место в ее воспоминаниях. И не могла понять почему.
- А куда еще может поцеловать монахиня умирающего человека?
- Вы не понимаете. Европейцам это не понятно. В Европе нет таких городов, как Калькутта, где в кустах водятся ядовитые змеи, а трущобы осаждают стены дворцов. Люди - миллионы! - там рождаются, живут и умирают на кучах мусора. И уходят из жизни буквально под ногами прохожих. В Калькутте до сих пор так. И вот сестры Ордена милосердия, который основала мать Тереза, свозили эти живые останки в Sterbehaus, отмывали, откармливали, лечили. И они перед смертью вновь чувствовали себя людьми!
- Sterbehaus - это "дом смерти" или "дом для умирающих"?
Все равно. Это огромный полутемный барак, где на матрасах лежат люди. Туда принимали всех, даже самых безнадежных, от которых отказывались больницы. И вот их и целовала в лоб мать Тереза. На прощание. Вопреки всем представлениям о нормальной человеческой брезгливости. Эта женщина излучала свет. К ней со всех сторон тянулись руки. Всем хотелось ее коснуться.
- И вам тоже?
- Я сказала "всем".
- А из мертвых она не воскрешала?
- Она излучала любовь, великую любовь, любовь к каждому. Вам этого мало? Каких еще чудес желаете вы?
- Вы хотите сказать, она любила всех - вас, меня. Но как же это возможно? Ведь я и она - мы ни разу не встречались.
- "В каждом человеке я вижу Христа. А поскольку Христос навсегда один, то для меня в данный конкретный момент это тот, кто стоит передо мной". Так она говорила.
- Значит, она любила не людей, а Христа.
- Она любила Христа и поэтому людей.
Когда мы расстались, я посмотрела на себя в зеркало. Никого, кроме себя, я там не увидела. Но, благодаря странной идее об универсальной любви, жизнь матери Терезы из вороха удивительных и непонятных событий выстроилась для меня в великолепное жизненное полотно.

Как мать захочет, так и будет

Так говорили сестры Ордена милосердия про свою мать.
Свобода, удивительная, завидная свобода, свобода поступков и мыслей. Откуда она у пожилой, не очень образованной монахини в грубых сандалиях? Да она вытворяла просто все что хотела. Принцесса Анна, Ясир Арафат, Джордж Буш, Фидель Кастро. Рейганы, Рональд и Нэнси. Дэн Сяопин, принцесса Диана, король Норвегии Харальд V, принц Чарльз. Пий XII, Иоанн XXIII, Павел VI, Иоанн Павел II... Именной указатель в любой биографии матери Терезы озадачит вас самыми невозможными сочетаниями. Матери Терезе действительно открывались двери и хижин, и дворцов.
Она могла: приготовить обед на шесть тысяч человек; не спать много суток подряд; всегда улыбаться; зайти в посольство Ирана и оставить там записку аятолле с просьбой срочно ей позвонить, чтобы обсудить проблему заложников; забыть медаль лауреата Нобелевской премии мира где-то в гардеробе королевского дворца.
Она утверждала, что ничто так не укрепляет дух и не открывает души беженцев, как вычищенная выгребная яма (разумеется, она чистила ее неоднократно). Ей постоянно приходили в голову нестандартные мысли: в поисках возможности дешевого перемещения в пространстве она предложила себя Air-India в качестве стюардессы. К сожалению, ей отказали.
Она говорила с королями и нищими, держала речь перед полными залами. И никогда не писала речей. Ей нужно было просто помолиться, чтобы знать, что сказать.
Ради норвежского короля она надела носки, и об этом писали газеты.
Почетный доктор теологии Оксфордского университета, она украшала свой быт статуэтками девы Марии и открытками с кровоточащим сердцем Христа, лечилась от усталости и от болезней молитвой и постом, ей можно было позвонить ночью - в любой час - и удостоиться беседы, в Рождество она пела Христу "Happy birthday to you".
"Невозможная смесь святого Франциска с фельдфебелем", - похвалил ее местный сотрудник Красного креста. В разрушенный войной Бейрут она прибыла с пасхальной свечой и иконой девы Марии. Помолилась. Наступило перемирие. Потом она пересекла линию фронта и притащила кучу замурзанных слабоумных детей из какого-то разбомбленного детского дома.
Расцвеченная чудесами, история ее жизни стала произведением устного народного творчества.
Однажды, когда Калькутту в очередной раз осадила новая волна голодных (Ганг разлился?) и мать Тереза и сестры готовили обед на семь тысяч человек, кончились продукты, и стало ясно, что завтра никто не получит благотворительного хлеба и супа. И вдруг - о чудо! - отцы города по непонятной причине отменили занятия в школах. И весь хлеб из школьных столовых достался голодающим.
Однажды мать Тереза сидела пригорюнившись и ломала голову, где бы ей раздобыть 50 000 рупий, чтобы оборудовать детский дом в городе Агра. И вот, когда ей окончательно стало ясно, что дома у сирот скорее всего не будет, вдруг - о чудо! - раздался телефонный звонок. Незнакомый голос сообщил, что матери Терезе присуждена некая филиппинская премия Magsaysay Prise (вы слышали что-нибудь о такой?). И тогда, конечно же, всем стало ясно, что Бог желает детский дом в Агре.
А вот быль о провидении, спасшем подушечку. Однажды сестра Андреа, первая немецкая сестра Ордена милосердия, прибыла в Калькутту и явилась к матери. И вдруг оказалось, что спальное место на полу есть, но вот накрыть его нечем. И тогда мать решила вспороть свою подушечку, чтобы из ее тряпичного содержимого соорудить гостье матрасик. И только она занесла над подушечкой нож, как - о чудо! - в дверь постучали. Кто там? На пороге некий покидающий Калькутту господин с матрасом в руках, который ему больше не нужен. (По другой версии, прибыла целая машина с матрасами из отеля, в котором поменяли обстановку.)
И конечно, чудо о передвижных лепроклиниках тоже заслуживает упоминания. Как известно, население не любит прокаженных, особенно в Индии, где эту болезнь считали проклятием, посланным Богом за грехи. На благую весть об открытии лепрозория население отреагировало градом камней. После многочисленных попыток мать Тереза поняла, что Бог категорически против стационара. Чтобы услышать Божью волю, она углубилась в молитвы. И Бог выразился яснее. В течение двух месяцев случилось следующее: матери Терезе пожертвовали 10 тысяч рупий, крупнейший в Индии специалист по проказе предложил матери Терезе свои услуги, и, наконец, из Америки прибыла машина скорой помощи. И мать Тереза догадалась, что Богу угодно вместо стационарной открыть передвижную лепроклинику!
Есть целая серия рассказов на темы: мать Тереза и СПИД, мать Тереза и война, мать и апартеид, мать и проказа. Как? Почему? Откуда берутся идеи и силы? Кто помогает? Кто советует? Кто поддерживает? "Иисус Христос", - неизменно отвечала мать Тереза. Журналисты были разочарованы. А мать между тем говорила правду. Она всегда чувствовала в своей жизни присутствие Христа. И достаточно долго строила с ним свои отношения.

Вперед, Христу навстречу

"Агнес была такой хорошенькой. Прекрасно пела, играла в спектаклях, писала для католической газеты. И вот передо мной стоит женщина, которую больше, чем годы, состарили лишения", - прибывшая в Калькутту миссис Куни, владелица магазинчика из Мельбурна, расплакалась при виде любимой кузины, бывшей Агнес Бояджиу. Они не виделись целую жизнь, лет сорок.
Агнес Бояджиу, будущая мать Тереза, родилась в Скопье в албанской семье 27 августа 1910 года и была младшим, третьим по счету ребенком обеспеченных родителей. Бизнес ее отца состоял сначала в том, что он снабжал врачей Скопье лекарствами. Потом он торговал товарами, привезенными из Италии.
Скопье - городок на Балканах со всеми признаками турецкого наследия: с базарами, минаретами и невероятно пестрым населением. Все религии и секты были представлены в маленьком Скопье. Семья Бояджиу добавляла этому букету пестроты: эти албанцы были католиками. Большая редкость. То есть представляли абсолютное религиозное меньшинство и среди албанцев, которые, как известно, в основном мусульмане, и среди православных сербов. А с лежащей неподалеку католической Хорватией Сербию разделяла долгая и нудная вражда.
Агнес была хорошая, послушная, внимательная, доброжелательная. Прекрасно пела в церковном хоре, помогала маме и отстающим. Была набожной и романтичной. То хотела быть писательницей, то музыкантшей, то миссионером в Африке. Африку вскоре вытеснила Калькутта, куда в 1924 году отправилась группа католиков с Балкан.
Ни первая мировая война, ни перекройка границ, ни провозглашение независимости Албании не потрясли семью так, как внезапная кончина отца. Агнес тогда было четырнадцать, и она смогла сполна оценить мужество и предприимчивость матери, которая сумела сама не только зарабатывать на семью, но и заботиться о бедных соседях.
Впоследствии житие матери Терезы любили представлять в живых картинах послушницы основанного ею ордена. Сцена, когда семнадцатилетняя Агнес просит благословения матери стать монахиней и отправиться в Калькутту, удавалось им лучше всего. Мама пережила шок. Агнес такая тихая, такая разумная, такая домашняя, покладистая! Откуда эта прыть? Ах, и где эта Калькутта, на каком краю земли? Отдать дочь Богу, а тем более в Калькутту, означало, особенно по тем временам, расставание навсегда. Шок продолжался двадцать четыре часа. Потом мать благословила.
Брат Лазарь, который учился в военной академии где-то в Австрии, счел решение своей младшей сестренки девической блажью, о чем ей и написал. Ответ Агнес бесконечно цитируют все ее многочисленные биографы: "Ты считаешь себя значительным, потому что будешь офицером и станешь служить королю с двумя миллионами подданных? Я же буду служить королю всего мира".
26 сентября 1928 года Агнес вошла в поезд, идущий из Скопье в Загреб. Мама Драна была права: больше она свою Агнес так и не увидела. Агнес через всю Европу едет в Дублин, в монастырь сестер ордена Лорето, где за два месяца ей предстояло выучить английский. На пароходе прочь из Европы, через Суэцкий канал, в Красное море, в Индийский океан плыла навстречу своей судьбе уже не милая Агнес, а сестра Тереза (и корреспондент загребской газеты "Католическая миссия").
Да, у бедняжки почти нет багажа и плохое знание английского! На самом деле у сестры Терезы все было при себе. Она везла в свою землю обетованную самое важное, что можно было захватить из родного балканского захолустья, - стихийный экуменизм, которому впоследствии дивились передовые умы теологии. Экуменизм, выросший из традиций добрососедства, из материнского хлебосольства, из открытости дома Бояджиу. И из здравого смысла, подарившего наблюдение: главное, чтобы человек был хороший, а кто он - христианин, мусульманин, иудей, не так уж важно.
Чистота и непосредственность восприятия Евангелия, которое для нее было всем - и таинством, и инструкцией, и отдохновением - это тоже балканское наследство. Католическая община Скопье была малой и сплоченной. Всех можно было пересчитать по головам. И слово Евангелия казалось обращенным к каждой голове, как во времена первых христиан. А рано овдовевшая мама Драна, на которую с возрастом все больше и больше, вплоть до жестов и выражений, становилась похожа мать Тереза, преподала ей урок трудолюбия, жизненной стойкости и деятельной любви.

Прощай, монастырь

"Идя по улице, я наткнулась на нищую, полуобнаженную семью, хлопотавшую над своим умершим родственником. Они готовили умершего в последний путь, раскрашивали лицо, как того требуют традиции. Душераздирающая картина!
То, что сестры приняли за сухие ветки, оказалось истощенными ножками ребенка, к тому же слепого. 'Если вы его не возьмете, я оставлю его на траве, пусть достанется шакалам'. И это говорит отец! Если бы наши люди это увидели, воздержались бы от жалоб на свою участь и поблагодарили Бога, что живут в таком изобилии", - вот, наверное, последний репортаж из Калькутты сестры Терезы.
В Калькутте сестра Тереза стала учительницей в школах ордена Лорето. Целых шестнадцать лет она преподавала бенгальским девочкам на бенгальском языке историю и природоведение. Целых шестнадцать лет она верой и правдой старалась образованием победить бедность, в полном соответствии с концепцией ордена Лорето. И у нее хорошо получалось. Она и тут занималась с отстающими. И пела в церковном хоре. И пользовалась заслуженным уважением учительского, равно как и ученического коллектива. Стала даже директрисой одной из школ. И вдруг... Мать Тереза (в 1937 году, приняв монашеские обеты, она стала называться матерью Терезой) покинула монастырь. Оказывается, она, такая вроде бы открытая, два года вела переписку с Римом, чтобы добиться разрешения стать вольной монахиней.
16 августа 1948 года мать Тереза, тридцати восьми лет, переодевшись в купленное на рынке дешевое сари, покинула сестринскую обитель (где ей было хорошо, которая была ей родным домом, где ее любили и ценили), чтобы исчезнуть в трущобах Калькутты. В кармане у нее было пять рупий и намерение не возвращаться назад никогда. 10 сентября 1946 года по дороге из Калькутты в Дарджилинг ей было откровение покинуть орден Лорето и поселиться в трущобах Калькутты, чтобы служить беднейшим из бедных.
А незадолго до откровения в жизни матери Терезы случился такой эпизод - ужасная и обычная для Калькутты история. Мать Тереза увидела, как покрытую коростой, заживо гниющую, обездвиженную женщину в городскую больницу привез на тачке сын и оставил у входа. Мать Тереза попыталась ее в эту самую больницу пристроить. Умирающую в больницу не взяли. Сначала мать Тереза попыталась умирающей помочь, но не все в человеческих силах: "Я не могла возле нее находиться, ее коснуться, переносить ее запах. Я убежала. И стала молиться: 'Святая Мария! Дай мне сердце, полное чистоты, любви и смирения, чтобы я могла принять Христа, Христа коснуться, любить Христа в этом разрушенном теле'. Я вернулась к ней, я к ней прикоснулась, я вымыла ее, я помогла ей. Она умерла с улыбкой. Это был для меня знак, что любовь Христова и любовь к Христу сильнее, чем моя слабость".
Годы спустя у одного журналиста, наблюдавшего по заданию редакции ежедневную возню матери Терезы и сестер с умирающими, вырвалось: "Я бы не сделал этого и за миллион долларов!"
"За миллион и я бы не сделала, - ответила мать Тереза. - Только бесплатно. Из любви к Христу".

Тереза беднейших из бедных

"Господин Гомес! Мне нечего есть. Дайте мне, пожалуйста, поесть". Такие записки до сих хранятся у Альфреда Гомеса, который по рекомендации местного священника пустил к себе в пустующий верхний этаж монахиню Терезу. Поселившись на матрасике у господина Гомеса, мать Тереза совершенно не знала, что же ей дальше делать, как же служить беднейшим из бедных. Никаких дальнейших указаний "сверху" не поступало. Надо было выкручиваться самой. Целыми днями она скиталась по улицам, время от времени совершая попытки просить подаяния. Основала "школу" среди мусорных куч. Учила никому не нужных детей мыть руки и писать на асфальте. (Тогда она, конечно же, не знала, что тем самым положено начало системе детских приютов Ордена милосердия Shishu Bhavan для нежеланных и ненужных детей - младенцев из мусорных ящиков, маленьких инвалидов, сирот.)
Еще она стаскивала куда-нибудь под крышу умирающих бездомных и старалась облегчить им страдания. Она не знала, что пройдет время и молва о блаженной монахине достигнет городских властей, которые никак не могли запретить миллионам бездомных умирать где попало, и за это их критиковали газеты. Тогда ее найдут и предложат "подряд": развернуться в огромном полутемном помещении, примыкающем к храму богини Кали, где некогда содержался жертвенный скот и было достаточно места умирать. Так появился Nirmal Hriday - дом для умирающих в Калькутте.
Еще пройдет время, и журналист BBC Малькольм Мугеридж возьмется снимать фильм в этом полутемном помещении без всякой надежды на качество и вдруг, проявив пленку, увидит, что все поле экрана залито каким-то мягким, приятным светом. "Это светится Божья непреходящая любовь. Чудо! Свершилось чудо!" Таков был комментарий. Но этот фильм Something Beautiful for God вышел на экраны только в 1969 году.
А в 46-м мать Тереза писала в своем дневнике: "Господь! Что за муки одиночества сегодня" - и не рассчитывала на чудеса. Тем не менее следующее, после святого откровения чудо случилось в ее жизни уже через три года.
...Ее звали Субхасисни Даш. Бенгалка, бывшая ученица матери Терезы. Будущая сестра Агнес, первая послушница, первая сестра. Вслед за ней в том же 1949 году к матери Терезе присоединились еще одиннадцать последовательниц, в основном бывших ее учениц. Вы не поверите, но всего их было, как и полагается для хорошего начинания, двенадцать.
В следующем, 1950-м, Орден милосердия был признан Римом.

Io sete!

Эти слова распятого Христа можно прочитать в любой часовне Ордена милосердия - хоть в Риме, хоть на Сейшелах. Для любого христианина они символизируют вечную неутоленность в любви. "Пить! Любви!" - именно этот призыв учила мать Тереза читать в глазах людей. По матери Терезе, мир описывается всего в двух терминах: "любовь" и "не любовь". И есть "простая" задача - хотя бы держать границу между двумя этими областями. Как? Творить малое, но с большой любовью.
Сестры Ордена милосердия, которые кроме традиционных монашеских обетов (бедности, безбрачия, послушания) дают еще обет служения беднейшим из бедных, живут так же, как и их подопечные: нет у них ни холодильников, ни стиральных машин, они более чем неприхотливы в еде, моются простым мылом, ездят только на общественном транспорте. Их собственность - сари, сандалии, зонтик на случай дождя, тощий матрас. Но от беднейших из бедных монахинь отличает не только маленькое распятие у левого плеча.
Жизнь этих добровольцев трудна, однообразна, скучна. Это бесконечный тренинг любви с перерывами на работу. Работать - значит для них чистить, мыть, стирать, бинтовать, проявлять чудеса терпения, выносливости и отсутствия брезгливости (омерзительных ран прокаженных сестры ордена касаются без перчаток), иногда находиться под пулями (как, например, в Белфасте или в Эфиопии). Все это, конечно, можно совершить (еще не то совершали), вопрос состоит в том, как при этом самому получить и другим передать заряд радостной бодрости (а в чем же еще состоит любовь)?
Тут важно было быть готовым к работе. Эту готовность мать Тереза определяла безошибочно - по улыбке тихой радости, отражающей душевную собранность и покой. Несобранным, беспокойным и нервным можно было на работу не выходить. Им предлагалось молиться до тех пор, пока не наступало прозрение, пока не удавалось разглядеть раны страдающего Христа во всех проявлениях человеческой слабости и безобразия.
"Мы не социальные работники, мы не бригады скорой помощи, мы из ордена любви Христовой".

Тренинг любви начинался в четыре утра с молитвы св. Франциска Ассизского.

Господь! Дай мне силы
Утешать, а не быть утешаемым,
Понимать, а не быть понятым,
Любить, а не быть любимым.
Ибо, когда отдаем, получаем мы
И, прощая, обретаем себе прощение.

Этой молитвой начинался день, состоящий опять-таки из множества молитв. Мать Тереза знала только одно действенное лекарство против напастей, сомнения, болезней - обращение к Богу. Она прописывала молитву всегда и от всех болезней. Откровения Игнатия Лойолы, Франциска Ассизского дополнялись "творчеством" матери Терезы, которая во время так называемых медитаций бралась за перо.

Вот такое, например, описание круговорота любви и покоя в природе:

"Плод покоя - молитва,
плод молитвы - вера,
плод веры - любовь,
плод любви - покой".

Покой внутренний, покой сердца, покой языка, покой глаз, покой духа, радость, как правило, тихая. Любимые слова в лексиконе матери Терезы. Она учила сестер "выращивать" покой, как настоящий йог.
И только такие, сильные, радостные, спокойные, они были готовы к ежедневным сражениям за любовь. Враг, с которым сражались сестры, надевал разные личины. В Индии он назывался "проказа". В Америке - "СПИД". В Южной Африке - "апартеид". Но для матери Терезы это была все та же нелюбовь, немилосердие, нежелание душевно трудиться, эгоизм, глупость - вечные человеческие пороки, отправившие на Голгофу Христа. И почерк матери Терезы, что в развивающихся странах, что в так называемых цивилизованных странах был одинаков.
Она прибывала на поле брани одна и без оружия. Никого не проклиная, не обличая и не задабривая, открыто брала под защиту тех, кто, по ее мнению, в ней нуждался. И, добившись общественного прозрения, для закрепления успеха открывала миссию, в которой поселялись сестры Ордена милосердия.
В Индии она доказала, что проказа - это вовсе не проклятие Господне, а просто болезнь и ее можно вылечить, если своевременно взяться. Она оказалась упорнее и последовательнее швыряющегося камнями населения и родственников, вычеркивающих больных из памяти. Вместо лепрозория был построен поселок, где прокаженные проживали семьями, до полного выздоровления или смерти и даже позволяли себе рожать - здоровых! - детей. Мать Тереза охотно приглашала туда любопытствующих на чаек.
Ее способности производить сенсацию могли бы позавидовать имиджмейкеры политиков и кинозвезд. Она приехала в Нью-Йорк в 1985-м, в самый разгар истерии в связи с эпидемией СПИДа. Посетила тюрьму, где умирали трое инфицированных преступников. Ужаснулась. Посетила мэра Нью-Йорка. И он после встречи с нею в двадцать четыре часа умирающих освободил. К Рождеству в Гринидж-виллидж открылся первый приют для больных СПИДом (она любила преподносить Христу ко дню рождения дорогие подарки). И пока обывателей трясло от страха, а священники недоумевали, при чем тут христианское милосердие (по отношению к лицам, совершившим содомский грех! За то и наказание!), Gift of Love ("Подарок любви" - так называется приют для больных СПИДом в Нью-Йорке) принял первых несчастных постояльцев. И мать Тереза просветила население по телевизору, что СПИД - это предостережение Господне, это знак. О чем? О наступающем конце света? Нет, конечно. Это знак, что следует в конце концов нам открыть сердца и возлюбить друг друга. Обыватели от такого просвещения просто обалдели. И "Подарок любви" матери Терезы как-то незаметно превратился в подарок любви горожан своим несчастливым собратьям.
"Я не понимаю, что такое апартеид", - заявила она, появившись в Претории в самый разгар южноафриканских событий. Наверное, все-таки понимала. А может, и чисто по наитию были подобраны сестры: одна белая, одна черная, одна бенгалка и одна китаянка. Они истово трудились на пользу бедным, являя собой живой пример интернациональной дружбы.
"Вы лечите не причину, а следствие. Вы латаете дыры. Вы выпускаете пар. Ваш труд тонет в океане проблем, которые могут быть решены только совместными усилиями на государственном уровне".
Мать Тереза не принимала такой критики. Она считала, что следует действовать в полном соответствии с буквой и духом Писания.
"Я алкал - и вы дали мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне". Так в Евангелии от Матфея сформулированы простые правила жизни, отличающие праведника от неправедника. А вот о необходимости борьбы за человечество на уровне государственных структур или с государственными структурами в Евангелии нет ни слова. При этом колоссальные средства, стекавшиеся к матери Терезе со всего мира, на которые были построены детские дома, больницы, школы и приюты, служили веским доводом обратному - что начинать можно и с малых сих. "Малое, но с большой любовью!" Никаких грандиозных проектов, которые слишком часто становятся надгробием любви.

Святая? Сумасшедшая? Одержимая?

Мать Терезу, которая всегда много и тяжело работала, носясь по всему миру, однажды все-таки настигла болезнь. Сердце перестало поспевать за своей хозяйкой.
И вот вам пример, чем можно заниматься в больнице. Передо мной текст длинной - на две книжные страницы - медитации матери Терезы. Вот что значит иметь время.
Что для меня Иисус? Это мать Тереза спрашивает себя. И тут же длинно, обстоятельно и прямолинейно сама себе отвечает: "Иисус - это..."
Дальше следует удивительный список: Иисус - это слово, которое следует произнести. Правда, которую... Путь, который ... Свет, жизнь, любовь, радость, мир. Идем дальше. Иисус - голодный, которого нужно накормить. Жаждущий, которого... Бездомный, которого... Больной. Одинокий! Нежеланный! Прокаженный! Нищий! Запойный! Душевнобольной! Слепой! Калека! Заключенный! И даже проститутка, которую нужно спасти от опасности и пристроить в жизни. Эта проститутка появляется в самом конце, перед - и здесь совсем уже курьезное сочетание - "Иисус - это человек с зачерствевшим сердцем, которому надо помочь его смягчить".

Далее следует мощная кода:

"Иисус - мой Бог, мой Супруг, моя жизнь, моя единственная любовь.
Иисуса люблю я всем своим сердцем, всем своим существом.
Я все ему отдала, даже свои грехи,
и он перемолол их во мне в нежность и любовь.
Я - супруга распятого супруга".

Ну, каково?

Я показала написанное психиатру. Он работал в "Крестах". Всякое видел. Он - понимает.
Психиатр прочитал и сказал: "Огромная жизненная сила. Цельная натура. Находится во власти навязчивой идеи. Скорее всего, сумасшедшая. Возможно, святая. Неопасна... Но скажите же мне, кто она?"

"Я все ему отдала, даже свои грехи". Грехи? У матери Терезы?

Великая грешница. Мать Тереза и мама

Tirana. Perlat Rexhepi 5, Shk I ap. 4, Бояджиу Драна, Бояджиу Ага. По этому адресу проживали мама и сестра. Откуда мне известен адрес? Его старались опубликовать все, кто писал о матери Терезе. Они правильно надеялись на то, что люди пошлют весточку маме матери (извините за невольный каламбур), томящейся за железным албанским занавесом. Письма действительно приходили в Тирану, тысячи писем. Они стали главным утешением хорошей женщины Драны в старости. Иногда и матери Терезе передавали печальные письма оттуда. Сестра Ага писала, что мать тяжело больна, весит 39 килограммов, что жить ей осталось совсем недолго и что перед смертью она мечтает попрощаться со своей дочкой, бывшей Агнес.
Находясь в Риме, всемогущая защитница бедных и больных, всемирно известная мать Тереза, приятельница принцев и прокаженных, посетила посольство Албании. Она заставила прослезиться посольского чиновника, сказав ему на родном языке, что пришла к нему за помощью, как "ребенок, ищущий матери". Она принесла также письменные заверения итальянских властей о готовности принять близких матери Терезы. Итальянская инициатива была оставлена без внимания. Матери Терезе милостиво разрешили въезд. Но не выезд.
Что делать? Ехать в Албанию и проститься с матерью? Это значит остаться там навсегда, нарушить обет верности Христу, бросить орден, оставить поверивших ей сестер. Было также известно, что даже на свободу в пределах Албании рассчитывать не приходится: как служительнице культа, ей была приуготовлена прямая дорога в тюрьму или лагерь, в хорошую компанию ко всем остальным попам, распространителям религиозного дурмана, которые не пожелали перекраситься и не успели спастись.
Не ехать в Албанию? Не проститься с матерью? Но как же тогда быть с проповедуемой во весь голос любовью к ближним?
Любое решение - грех. Выбора у нее не было. Она поехала. Не в Албанию, а куда-то в Йемен, помогать жертвам землетрясения. Помогла. В июле 1972 года в Калькутту пришло известие о кончине Драны Бояджиу, мамы. Через год умерла сестра Ага.
В 1992 году президент свободной Албании Рамиз Алия присвоил матери Терезе звание почетного гражданина, вручил премию за отличную работу на ниве гуманизма и прогресса, а также учредил благотворительный фонд ее имени. Так мать Тереза побывала на дорогих могилах. К ее удивлению, они были ухоженными.
Возможно, где-то наверху все-таки происходит взаимозачет сделанного добра? Никто этого не узнает.
В отличие от несгибаемых революционеров, которые у "религиозников" позаимствовали замечательный принцип жертвовать личным ради общественного и близкими ради идеи, мать Тереза признавала свой грех.
И она была доброй матерью. Для руководителя молодого, но влиятельного и набирающего силу ордена вела себя нетипично: она никогда не ставила сестер перед выбором между общественным и личным.

Всемирно-историческое значение матери Терезы

Останавливали ли вы военные действия, где и когда? Удавалось ли вам: инициировать мирные переговоры, марши мира, предотвратить народные волнения, чреватые большим количеством жертв?
На все эти вопросы соискатель Нобелевской премии мира мать Тереза честно отвечала: "Нет!"
Малькольм Мугеридж (упоминаемый выше журналист ВВС, снявший о ней фильм и сделавший интервью, благодаря которому мать Тереза стала телезвездой; он впоследствии крестился и стал католиком) понял, что так дело не пойдет и взялся за перо. И он разъяснил всемирно-историческое значение матери Терезы. Оно в том, что "мать Тереза, всю свою жизнь полностью и безоговорочно посвятив Христу, умела в каждой страждущей душе разглядеть черты Спасителя и к нему соответственно относиться; и что она, вместе с сестрами Ордена милосердия, став генератором любви в мире, тем самым противодействует индивидуальному и коллективному насилию во всех его формах".
В конце следует привести данные, свидетельствующие о процветании Ордена милосердия, который сегодня насчитывает около 300 000 сотрудников в 80 странах мира, о сети детских домов, приютов, больниц, лепрозориев. Мать Тереза умерла, а дело ее живет. Но не в количестве лепрозориев ее дело.
"Выглянула в окно и вижу: мать Тереза идет! Весна во Фрайбурге - это готика и цветущие сады. А она точно такая, какой я видела ее в Доме смерти - в сари, маленькая, чуть сгорбленная, целеустремленная, быстрая. Словно спешила на помощь, словно весь путь от Калькутты до Фрайбурга прошла пешком. Я засмеялась - нельзя было не засмеяться. Мне стало спокойно и хорошо. Оказывается, во Фрайбурге открылся какой-то католический конгресс". Так вспоминает фрау Штарк свою последнюю встречу с матерью Терезой.

Вдруг выглянешь в окно, а там - мать Тереза идет!

Высадилась ли она как десант, прилетела, как Мэри Поппинс, на зонтике? У кого какая фантазия. Важно знать, что время от времени случается нечто из ряда вон выходящее, если выглянешь в окно.
И я вместе с "Домовым" с радостью поучаствую в распространении легенды о матери Терезе. Эта правильная и талантливая легенда, которая возвращает нас к основам. Ведь все мы в детстве хотели быть хорошими и старались делать так, чтобы нас любили.

Мать Тереза и я

Недавно я побывала в индийском ресторанчике. В папке меню лежал листок.

"Жизнь - это шанс, не упусти его.
Жизнь - эта красота, удивляйся ей.
Жизнь - это мечта, осуществи ее.
Жизнь - это долг, исполни его.
Жизнь - это игра, так играй!
Жизнь - это любовь, так люби.
Жизнь - это тайна, разгадай ее.
Жизнь - это трагедия, выдержи ее.
Жизнь - это приключение, решись на него.
Жизнь - это жизнь, спаси ее!
Жизнь - это счастье, сотвори его сам.
Жить - стоит. Не уничтожай свою жизнь!"

- Кто это написал? - спросила я хозяина.
- Святая, - бросил он.
Я села пить свой кофе. Открыла книгу о матери Терезе. Строчки со вкладыша в меню, те же самые строчки. Еще одна "медитация" матери Терезы. "Опубликована" на стене при входе в приют для больных СПИДом, открытый Орденом милосердия в нью-йоркском Гринидж-виллидж. У приюта есть имя. Он называется "Подарок любви".

Автор - Алла Глебова, журнал "ДОМОВОЙ"