Миллиардер из трущоб (рассказ-перевёртыш)

На тихой улице недалеко от центра Северной столицы стояли два дома. Адрес у этих домов был практически одинаковый, даже номера домов совпадал. Разница была лишь в литере. Литера «А» - роскошь, простор, богатство, благоденствие. Литера «Б» - бедность, граничащая с нищетой, болезни и долги. Этакий современный вариант «На дне» Максима Горького. Бывшее общежитие известного вуза, чьи выпускники гремели на всю страну. За пределами страны тоже гремели, но больше из-за громких криминальных афер. Вуз был кузницей программистов и по совместительству хакеров, представляющих грозу национальной безопасности многих стран.



В доме за литерой «Б» среди прочих его обитателей жил Костя Ковригин. Его папа Кирилл, в своё время подавал большие надежды, был аспирантом того самого блестящего вуза, а также счастливым обладателем отдельной комнаты в общежитии. Незадолго до защиты кандидатской ему поручили как перспективному специалисту вести занятия у первокурсников.

Бойкая девчушка-хохотушка, строившая преподавателю глазки с первой лекции, приглянулась Кириллу, напрочь забывшему с диссертацией про женщин и женское внимание.

Через неделю походов в находящийся в непосредственной близости Ботанический сад и поедания сладких пирожков в тени экзотических растений, Мария (так звали девушку) забрала свои нехитрые пожитки, и переехала из четырёхкоечной комнатки на первом этаже, где вечно кто-то ползал по девичьим телам - ни крысы так тараканы, ни тараканы так клопы, на «элитный» последний, где находилась комната Кирилла. Там было и народу поменьше, и музыка звучала потише, и курить выходили на лестницу, а не дымили в коридоре, а самое главное, Кирилл жил в комнате один, она запиралась изнутри на ключ, и они могли вытворять там, что хотели и когда хотели. И даже бдительной вахтёрше не к чему было придраться и стукнуть, куда следует, что у аспиранта ночует ещё один жилец.
Правда, опыт у Марии в такого рода делах, был, прямо скажем, небольшой, ограничивался быстрым сексом на вечеринках у одноклассников, да и Кирилл уже подзабыл, когда последний раз получал удовольствие не от правильного аргумента в научном споре, а от поглаживания женского бедра, но заботливые Машины соседки в благодарность за освобождённую территорию подарили вновь образовавшейся паре «Камасутру» с картинками, попросив Марию экспериментировать на полную катушку, и взяв с неё обещание составить небольшой отчёт, как оно на самом деле, хорошо только в теории или на практике тоже ничего.

Чтение «Камасутры» настолько увлекло Кирилла с Марией, что молодой человек чуть не опоздал на предзащиту собственной диссертации, на которой после своего отчёта, сидел, то и дело поглядывая на часы, мечтая поскорее вернуться в общежитие и продолжить освоение позы «Осьминог».

Мария вообще перестала ходить на занятия, справедливо рассудив, что рано или поздно после практических занятий «Камасутрой» она забеременеет, и Кирилл, как человек порядочный, конечно же, позовёт её замуж. В мечтах она уже представляла, как Кирилл из скромного аспиранта превратится в солидного профессора, семье дадут полагающееся по статусу жильё, и в свой задрипанный родной городок, из которого она бежала в Ленинград, как чёрт от ладана, Мария приедет уже в статусе профессорши.

Но, увы! Мечтам не суждено было сбыться, вернее, какие-то мечты сбылись, но не так, как хотелось, совсем не так. Мария, разумеется, забеременела, девчонка здоровая, кровь с молоком, не то, что эти чахоточные ленинградки, годами от бесплодия лечатся. Первое, что сделал Кирилл, когда узнал «замечательную новость о своём отцовстве», погнал её на аборт – «не ты первая, не ты последняя так поступишь, куда нам детей, сама ещё ребёнок, вот лучше бы конспекты перед сессией почитала, может быть, сдашь, не завалишь».

Мария плакала, наотрез отказываясь идти в абортарий, бывшие соседки по комнате приходили каждый день, умоляли жениться, в ужасе представляя возвращение Марии на первый этаж с ребёнком.

В итоге, Кирилла уговорили, всё-таки, подать заявку. Учитывая положение Марии, их расписали на следующий день. Мария успокоилась, а зря. Подошло время защиты диссертации. Утром муж ушёл в институт, но к вечеру не вернулся. «Отмечает, наверное, празднует», - спокойно подумала молодая женщина и легла спать.

Кирилл не пришёл и на следующий день. Забеспокоившись, Мария собралась идти в институт, но уже в коридоре, получила от одного из аспирантов всю информацию. Защиту Ковригин благополучно провалил. Напасть хотели на руководителя, а напали на него, потенциального кандидата.

Запой длился неделю, всё это время Кирилл был то у одного то у другого друга. Затем вернулся ненадолго в общежитие, взял деньги, предназначенные на покупку детской коляски, и продолжил пить.

Перепуганная Мария теперь сама желала сделать аборт, но врач в районной консультации только развёл руками - на таком сроке предпринимать что-либо уже поздно. «Вы же замужем, милочка! В законном браке состоите! Ах, муж в запое! А у кого не пьёт? У меня тоже попивает, а всё равно троих родила. Ничего, стерпится-слюбится.»

Через три месяца, когда Мария уже лежала в родильном отделении, Кирилл прекратил, наконец, безобразничать, и устроился работать сантехником в местный ЖЭК, благо руками владел также хорошо, как и головой.

Постепенно мечты о диссертации были забыты, также, как и Машины планы стать профессоршей.

Нужно было поднимать родившегося сына, а не пытаться доказать недоказуемое.
Кирилл превратился в местную достопримечательность, а, вернее, в местного лузера-дурачка, представляющего собой живой пример, как в жизни человеку может крепко не повезти. Между тем, интеллигентных студентов и аспирантов в общежитии стали теснить какие-то подозрительные личности - из сугубо вузовской обители учёбы и науки оно стало нечто средним между наркопритоном и домой терпимости.

Немногочисленные представители вуза старались закрывать дверь на ключ, даже когда шли в туалет или на кухню готовить. Однажды незакрытая Марией дверь чуть было не обернулась страшной трагедией – во время приготовления незамысловатого обеда она услышала крики сына. Пришедшие к соседке знакомые мужчины, находящиеся в абсолютно неадекватном состоянии, тащили его в неизвестном направлении.

Мария с радостью бы уехала, но куда? Родители уже давно умерли. У старшей сестры были свои проблемы. Да и за комнатёнку в общежитии пришлось повоевать – Кирилла собирались выселять. Из аспирантуры его отчислили, профессором он так и не стал.

Началась перестройка, вуз перестал субсидировать общежитие. Жильцы, воспользовавшись неразберихой, захватили свободные комнаты, и всеми правдами и неправдами, начали их приватизировать.

Таким образом, Ковригины оказались владельцами жилья в центре города. Жильё, правда, было ветхое и коммунальное, и даже близлежащее здание гаража Ботанического сада выглядело презентабельнее бывшей общаги, но Мария с Кириллом уже привыкли довольствоваться малым. Конечно, для сына хотелось какой-то иной доли, вот в школу устроили, вроде бы неплохую. Работает недавно, а какой уже педагогический состав! Костя за одной партой с приличной девочкой сидит!

Школа и, впрямь, была хорошая. Её построили недавно на пустыре у Ботанического сада, рядом же, на набережной возводили жилой дом, казавшийся по сравнению с бывшей общагой небоскрёбом.



Вот для детей тех людей, что заселятся в это недешёвое жильё за литерой «А» и подбирали со всего города учителей. Так сказать, элитное образование для элитных детей. Ну, а жильцы с литерой «Б» (раньше просто номер был, теперь под литерой) тоже будут иметь право отводить ребёнка в эту школу, да только долго там такой ребёнок не продержится, и дело даже не в том, что мозгов не хватит учиться. Разговоры у детей «элитки» про заграничные курорты, папину машину «Ferrari», мамину сумку «Chanel». Дни рождения – ведут дяденьки и тётеньки с телевидения, няни, бонны, уборщицы, охранники… Но «сухая теория» предположений бывает часто неверна, и на этот раз также дала осечку. Дети из «литеры А» подружились с детьми из литеры «Б». И даже тайком посещали ветхий домик, где можно было играть, не боясь что-то поцарапать и запачкать. Как-то раз Костя, играя в своей комнате в прятки, обнаружив в шкафу свою однопартницу Лизу, почему-то не закричал «Нашёл! Нашёл!», а, вопреки всем правилам, закрылся в этом шкафу с девочкой, рассказывая ей шёпотом какие-то фантастические истории. Когда дети подросли, стали устраивать в местной трущобе вечеринки и отмечать праздники. На одной из таких вечеринок Костя Ковригин, увидев танцующую Лизу, понял, что соседка по парте, с которой они так оригинально играли в прятки, превратилась из симпатичной девочки в красивую девушку. На следующий день он пригласил её после школы на прогулку в Ботанический сад, где признался ей в любви. «Ну, наконец-то, Ковригин, ты сподобился!», - закричала Лиза, пугая мамочек с детьми, пришедших на дневную прогулку, совершенно неприлично повалив Костю на скамейку.



Влюблённые пытались скрыть свою страсть, но вскоре об их романе знала уже вся школа, слухи дошли и до родителей. Костина мама (папу доконала депрессия и алкоголь, и, не дожив до совершеннолетия сына, он скоропостижно умер), никак не отреагировала на новость: «Ну, влюбился сын, и ладно!», зато Лизины родители заперли дочь дома, не пускали даже в школу, но все усилия были тщетны. Как только Лизе исполнилось 18, она сбежала к Косте, поселившись в его комнате, где когда-то детьми они играли в прятки. После школы они оба поступили в вуз, ставший уже к тому времени университетом, где Костиному папе не удалось стать кандидатом наук. Оба подрабатывали, как могли – Костина мама сама перебивалась случайными заработками, и помочь молодым людям ничем не могла. Влюблённые мечтали о красивой свадьбе, но денег иногда не хватало на хлеб. Наконец, они накопили скромную сумму на кафе, подали заявление в загс. Возвращаясь с очередной подработки, Костя обнаружил в ржавом почтовом ящике заграничный конверт. Почти уверенный, что почтальон ошибся литерой, Костя собрался отнести его консьержу небоскрёба, но увидел в адресе получателя свою фамилию.

Заинтригованный, молодой человек немедленно вскрыл конверт, чтобы ознакомиться с содержимым, даже не донеся его до квартиры. Среди написанного на каком-то неизвестном Косте языке жирным шрифтом опять значилась его фамилия.

-Это французский язык, - сказала Лиза, увидев вычурную латиницу, – Очень похоже на образец завещания. Сейчас попробую, вспомню, чему меня репетитор учил, всё-таки, уже три года, как французским не занимаюсь.
-Завещание? – удивлённо поднял бровь Костя. – И кто же умер? Мой отец? Но он не оставлял завещания, в наследство он мог передать мне только свои долги.
-Твой дедушка. Он жил в Щвейцарии. И ты теперь миллиардер!
-Мама!- всё ещё не веря тому, что происходит, позвал Костя Марию. – У папы все эти годы был жив отец?
-Да, представь себе! Твой папа даже думал, что происки с диссертацией – это из-за диссидентских взглядов деда. Но, конечно, никто не знал, что его отец уехал заграницу. Они не поддерживали отношений. Но незадолго до смерти Кирилл передал мне его адрес в Лозанне. Я сообщила деду печальную новость, написала о нашей семье. Он очень хотел тебя увидеть, но сам к тому времени плохо себя чувствовал.

Свадебное путешествие молодые провели в Щвейцарии в роскошном особняке, принадлежавшем когда-то Костиному деду.

Так, Лиза, невеста бедного студента, стала женой миллиардера.

Карамелькина  

Чисто семейные убийства