Поздравляем всех с самым главным праздником - Днем Победы!
Сорокоградусное «секретное» оружие Победы
МОСКВА, 4 мая (Корр. АНН Михаил Потапов). Называть стакан с сорокоградусной «оружием Победы» как-то даже неловко, но сами ветераны Великой Отечественной признают, что без наркомовских ста грамм воевать им было бы тяжелее.
Водка и в мороз согревала, и помогала бойцам очухаться после жестоких схваток с врагом. «Бой был коротким. А потом – глушили водку ледяную, и выковыривал ножом из под ногтей я кровь чужую», - писал поэт- фронтовик
Семен Гудзенко.
Строго говоря, выпивать на фронте советским солдатам и офицерам разрешили еще во время Финской кампании. В январе 40-го нарком обороны Клемент Ворошилов распорядился выдавать бойцам и командирам действующих частей по полстакана водки ежедневно. Летчикам вместо водки полагался коньяк. Тогда-то, кстати, в солдатский обиход и вошло само понятие –наркомовских ста грамм. Морозы в ту пору стояли лютые - до минус 40. И бойцы, съежившись в промерзшем насквозь окопчике, не раз поминали
добрым словом Клемента Ефремовича, поднося ко рту фляжку с «горючим». Когда началась Великая Отечественная, производство крепких напитков в СССР не прекращалось ни на секунду. Алкоголь был единственным доступным массовым транквилизатором. И его пустили в ход в самые страшные месяцы начала войны, чтобы как-то успокоить и приободрить отступавших бойцов.
В августе 1941 года Сталин подписал приказ о ста ежедневных граммах. На фронт доставляли спирт, интенданты разбавляли его водой до нужной
кондиции и раздавали солдатам и офицерам. « Наркомовские действительно нам помогали, очень хорошо снимали нервное напряжение, – вспоминает сержант-минометчик Василий Головачев. – Хотя пили далеко не все солдаты. У нас во взводе, например, был такой Ваня Антонов, здоровенный парень, сибиряк, прошли мы с ним от Курска до Вены, почти два года воевали, и за все это время он, представляете, не взял в рот ни капли спиртного. То есть вообще ничего. «Не знаю, - говорил он, - как у вас, а у меня организм эту гадость
на дух не переносит. На гражданке как-то раз попробовал, так целый час потом блевал». Не хочешь, радовались мы, ну и не надо, нам больше достанется. Каждую Ванину порцию старшина аккуратно, чтобы не расплескать, сливал в специальную канистру – это у нас было что-то вроде водочного НЗ, который мы приберегали к дням рождениям и праздникам».
Первое время водку или спирт выдавали часто и всем. Но постепенно эту форму поощрения солдат стали урезать. Жадность тыловиков объяснялась довольно просто
– острой нехваткой исходных ингредиентов. Спирт гнали из зерна или картошки. А где все это было взять в избытке, когда полстраны оказалось под немцем? Поэтому летом 1942 года верховный главнокомандующий пересмотрел свой же приказ и распорядился прекратить массовую ежедневную выдачу водки личному составу действующей армии. Отныне право на казенный, наркомовский стопарь, имели солдаты и офицеры только тех частей, которые вели наступательные операции. Всем остальным водка выдавалась лишь по праздникам. Правда,
и в наступающие части водка порой попадала с большими перебоями, что приводило подчас к настоящим трагедиям. « Это было под Сталинградом, - вспоминает рядовой пехоты Александр Семиков. – Стояли тридцатиградусные морозы, от которых немцы, сидевшие в «котле», дохли, наверное, как мухи, но и нам было несладко. А тут еще, как назло, тыловые крысы нам давно не подвозили наших законных «наркомовских». Вечером меня вызвал ротный: «Пока ночь, сбегай-ка в штаб полка, пусть там поторопят этих чмошников, пока мы
тут совсем не дали дуба». К рассвету я довольный вернулся в роту с канистрой, полной спирта. И увидел страшную картину: все сорок человек во главе с ротным лежали мертвые. В блиндаже, который мы накануне отбили у фашистов, ребята обнаружили на столе канистру, в которой еще что-то плескалось. Понюхали – спиртом пахнет. Пока я бегал в штаб полка, они эту канистру, стало быть, и уговорили. А в канистре-то была незамерзающая жидкость – антифриз. Комбат с комиссаром батальона, во избежании неприятностей в течении
недели «списывали» отравившихся как героически погибших в боевых действиях. Иначе они были бы лишены очередных наград и званий. Да, и такое бывало. На войне, как на войне».
Как известно, голодный солдат не воюет. По подсчетам того времени, одна стрелковая дивизия съедала в сутки 10-12 тонн хлеба и почти четыре тонны мяса. Это - официальная статистика. Но сколько цистерн водки выпивали солдаты – точно никому неизвестно. Ведь сама тема поставки алкоголя на фронт практически никак не отразилась
в официальной хронике войны. Что, впрочем, не удивительно. Идеологи советского государства всегда, как кремень, стояли на том, что Красная армия была не пьющей. Хотя сцены из реальной фронтовой жизни, со слов ветеранов, опровергают кондовый официоз. Малоизвестный факт: последний фашистский самолет, сбитый на той войне, наши соколы завалили, будучи прилично под шафе. Отличились истребители Покрышкина. Один из полков дивизии базировался на отбитом у фашистов аэродроме Лехтельфельд под Берлином. Утром 9 мая
на аэродроме поднялась ужасная стрельба. Летчики, похватав спросонья оружие, выскочили из казармы на улицу в одних трусах. Десант немецкий, думали. Оказалось – Победа! Сразу, конечно, объятия. Поцелуи. Помощник командира полка по тылу тут же прикатил бадью с наркомовской заначкой…. Пир был в самом разгаре, как вдруг на аэродром приезжает Покрышкин. Срочно нужна восьмерка на прикрытие восставшей Праги. Летчики пьяными никогда не летали, но что делать? Командир полка кое-как отобрал семерых пилотов - из тех,
кто был еще в состоянии ориентироваться более или менее в пространстве - и сам повел их на Прагу. В первый раз в жизни они шли на задание изрядно выпимши.
До Праги добрались без приключений. И тут из-за облака одиноко выплыл немецкий самолет-разведчик. «Гляди, братцы, «рама», едрить ее! – взъерошила эфир нетрезвая разноголосица. - В атаку! Ура! Бей фашисткою гадину! В пятак ей, в пятак!» Сломав строй, восьмерка навалилась кучей на одинокого стервятника, отчаянно паля в него из всех стволов.
Фашист загорелся и беспомощно клюнул в крутое пике, разваливаясь в воздухе на куски. Летчики, довольные собой, вернулись на аэродром к накрытому столу и продолжили победный банкет. На следующий день все центральные газеты пестрели заметками: в небе над Прагой
сбит еще один вражеский самолет – последний на этой войне! Корреспонденты, само собой, умолчали, что финальный ратный аккорд был исполнен небесными асами «под градусом».
