Чем опасно ограничение права родителей на воспитание ребенка в избранной ими системе ценностей? Не ведет ли «защита прав ребенка» к размытию функций семьи, ее естественных прав на независимое и саморегулируемое устройство?

Мой дом — моя крепость?

Не надо думать, что ювенальная юстиция создается только для малолетних наркоманов, хулиганов и преступников. «Ювенальный суд, прежде всего, рассматривает дела несовершеннолетних, находящихся в ситуации опасности, т. е. детей, еще не совершивших правонарушений. Таким образом реализуется профилактическая функция судебного решения» («Аналитическая записка о состоянии и проблемах законотворчества»).

В ситуации опасности, по отзывам специалистов, в России находятся практически все дети. «Ребенок в опасной ситуации» — это уже не просто фигура речи, а юридическое понятие, включенное в российское законодательство. А поскольку от опасности надо спасать, то таким спасением и занимаются во всем мире ювенальные службы. Суммируя вышесказанное, нетрудно сделать вывод, что когда ювенальная юстиция заработает (если мы допустим) в России на полную мощь, ее представители получат беспрепятственный доступ в каждую российскую семью.

Пока что социальный работник не может прийти в любой дом, такое возможно лишь в исключительных случаях — или когда дети живут в действительно неблагополучных семьях, или когда они уже состоят на учете в милиции. Но большинство семей не относятся ни к той, ни к другой категории. Взрослые члены этих семей расценили бы такой приход «спасателей» как грубейшее вторжение в частную жизнь и не пустили бы их на порог. И что самое важное — никто им пока за это ничего не сделает!

В ювенальной реальности все по-другому. На Западе вы не можете не пустить к себе работников служб, которые занимаются защитой детей. А если не пустите, вам же хуже. Они ведь не просто приходят с инспекцией, а составляют рапорт, от которого зависит судьба вашей семьи. Напишут, что все у вас хорошо — ребенок останется с вами. Придерутся к чему-нибудь — и у ювенального суда появятся веские основания изъять ребенка из семьи. Ведь его необходимо защищать от опасности!

Таким образом, практически любая семья лишается независимости. Твой дом — уже не твоя крепость. Отец с матерью уже не главные в своей семье, а главные — сотрудники ювенальных служб, которые лучше знают, как правильно воспитывать ребенка, чем его кормить, чему учить, как лечить и одевать. Чтобы нас не обвинили в некомпетентности, сошлемся на заключение, составленное весьма компетентными юристами московской организации «Родительский комитет». Эти люди именно профессионально, пользуясь российским законодательством, противодействуют либеральным тенденциям, направленным на разрушение семьи. Вот выдержка из заключения:

«В рамках проектов ювенальной юстиции родители превращаются из законных представителей, обладающих правом на преимущественное воспитание своих детей, в мишень для правовых органов и социальных служб. Не может не волновать каждого родителя то, что данными законопроектами ставится под угрозу независимость семьи, ее право самостоятельно решать вопросы семейной жизни, право родителей определять приоритеты воспитания и устройства семейной жизни, традиционные детско-родительские отношения, исходящие из подчинения младших старшим. Возможность неконтролируемого вмешательства разнообразных структур в дела семьи и ограничение естественного права родителей на воспитание ребенка в избранной ими системе ценностей ведут к размытию функций семьи, ее естественных прав на независимое и саморегулируемое устройство, нивелируют конституционные принципы, Закон о семье.

К примеру, по мнению авторов проекта Федерального Закона „Об основах системы ювенальной юстиции“, предметом регулирования данного закона становятся „отношения, складывающиеся в ходе реализации и обеспечения прав, свобод и законных интересов ребенка судами, иными государственными органами, органами местного самоуправления при участии неправительственных организаций“. То есть родители не только фактически устраняются от решения вопросов защиты прав своих детей, но становятся предметом пристального контроля со стороны этих самых органов». (XVI Международные образовательные Рождественские чтения, М., 2008, Конференция «Родительское общественное движение: семья и образование», раздаточные материалы.)

Так что изъять ребенка из семьи при переходе на ювенальную юстицию будет гораздо проще, чем сейчас. Пока для этого нужны очень весомые аргументы, доказательства фактически преступного отношения родителей к детям. Но это только до тех пор, пока жив традиционный взгляд на семью. Пока общество и государство убеждены, что родную мать, даже не очень хорошую, никто не заменит. Что самые лучшие, самые богатые и образованные приемные родители не могут дать ребенку того, что дает ему кровная семья. И поэтому ее нужно сохранять до последнего.

Ювенальная юстиция смотрит на проблему совершенно иначе. Кровное родство — ничто или почти ничто. Недаром словосочетание «родная мать» так назойливо заменяется вроде бы более современным, наукообразным, а по сути — оскорбительным «биологическая мать». Потеря «биологической семьи» никакая не трагедия, неизбежно накладывающая отпечаток на всю последующую жизнь ребенка, а наоборот, это защита ребенка, находящегося в опасной ситуации. И чем скорее его удастся защитить, тем лучше.

Мы хотим здесь лишний раз подчеркнуть: корень этой коренной реформы в области защиты прав детей в том, что резко принижается, фактически обесценивается роль настоящих, кровных родителей. Ребенок искусственно вычленяется из семьи, наделяется приоритетными правами и противопоставляется родителям.

Нас уверяют, что социальные службы всемерно стараются наладить, укрепить семейные отношения. Но реальность свидетельствует об обратном. Официальная причина, по которой у актрисы Натальи Захаровой отняли во Франции, где она жила, выйдя замуж за француза, трехлетнюю дочь, это «удушающая материнская любовь». Так было написано в решении суда. Вдумайтесь в этот вердикт! Мать сочли недостойной воспитывать свою девочку, потому что она слишком сильно ее любила. Преступным в поведении Натальи Захаровой сочли и то, что она купила ребенку такую же кофточку, как себе. Сотрудники социальных служб обвинили ее в том, что она хочет подавить индивидуальность трехлетней Маши, сделать ее похожей на себя. У другой французской матери отняли сына за то, что она слишком долго, по мнению защитников прав несовершеннолетних, держала его без движения в прогулочной коляске. Она делала это, чтобы он не бегал по онкологической клинике, куда она приезжала вместе с ним навестить больную раком старшую дочку. Но ее доводы не были приняты во внимание. Кстати, дочку тоже отняли — заодно, реализовав, вероятно, таким образом, «профилактическую функцию судебного решения».

В Америке, где запрещено оставлять без присмотра детей до 12 лет, родителям предстоит серьезное разбирательство «за создание ситуации, опасной для жизни ребенка», если они отлучатся даже совсем ненадолго. «Российской матери бы и в голову не пришло вызывать няню или, как принято называть, бейби-ситера, чтобы она присматривала за одиннадцатилетним ребенком, пока она будет выносить мусор, — пишет в апологетической статье «Полная free (свобода) под строгим соблюдением law (закона)» Джамиля Сайрамова («Учительская газета», приложение «Модернизация — шаг в будущее», вып. N4(10).

Список родительских «злодеяний» можно продолжать до бесконечности. Все, что угодно, рискует стать основанием для отнятия ребенка. Было бы желание ювенального суда... В Австралии подросток решил отпраздновать свое пятнадцатилетие в «Макдональдсе», пригласив 30 человек гостей. Отец возразил, что это многовато, он такую сумму «не потянет». Мальчик пожаловался защитникам детских прав, и отец был поставлен перед выбором: либо он все-таки изыскивает деньги на детский банкет, либо ему придется распрощаться с сыном. Ребенок ведь не должен чувствовать себя хуже других. Если в их классе так принято отмечать день рождения, значит, отец своим отказом травмирует его. Соответственно, психическому здоровью подростка угрожает опасность.

Не спасают ни деньги, ни связи, ни известность. Поп-звезду Бритни Спирс обвинили в том, что оба бассейна на ее вилле могут представлять опасность для ее детей, играющих неподалеку, поскольку не соответствуют предписанным законом требованиям. Сотрудники калифорнийской Службы защиты детей неоднократно приходили к певице с проверками и каждый раз уходили с претензиями. В результате она, не выдержав их напора, перебралась с детьми в гостиницу. Но детей у нее потом все равно отняли.

Честно говоря, для нас долго оставалось загадкой, почему западные родители не восстают против растления детей под видом sex-education. Неужели они и вправду, как уверяют нас его сторонники, поголовно «за»? Случай с баварской школьницей прояснил ситуацию. Родители-католики, узнав, что их пятнадцатилетней дочке Мелисе Бусекрос демонстрировали на соответствующем уроке фильм с половыми актами, перестали пускать девочку на уроки. Администрация школы, озабоченная тем, что нарушаются права ребенка на получение образования и в том числе — информации о здоровье (репродуктивном, сексуальном и, вероятно, нравственном, поскольку школьная программа утверждена «наверху» и по определению не может никого растлить), обратилась в соответствующие инстанции. Девочку отвезли к психиатру. Он поставил диагноз «фобия школы», возникновение которой, естественно, бросало тень на родителей. После обследования Мелису отправили домой, но через некоторое время, поскольку она упорствовала в своем нежелании ходить в школу, ее изъяли из семьи и поместили в клинику для душевнобольных. А что еще оставалось делать? Девочка впала в депрессию, пыталась покончить с собой. Когда же попытка не удалась, Мелиса написала письмо в группу защиты прав ребенка, умоляя воссоединить ее с родителями. Но, как было сказано в публикациях на эту тему, власти не спешат вернуть девочку в семью, мотивируя это заботой о состоянии ее здоровья. За год до этого других немецких родителей и вовсе посадили в тюрьму за то, что их ребенок получал образование дома. В Германии образование на дому считается тяжким преступлением. При этом сексуальное просвещение школьников обязательно.

Кстати говоря, случай с Мелисой прекрасно иллюстрирует еще одну специфическую особенность ювенальной юстиции: «Система ювенальной юстиции решает не проблемы детей вообще, но проблему конкретного ребенка в конкретной жизненной ситуации, что в конечном итоге позволяет решать проблемы детей вообще» («Аналитическая записка...»). Немецкие родители получили на конкретном примере несчастной Мелисы наглядный урок, который, можно не сомневаться, будет полезен и германским чиновникам системы образования в решении «проблем детей вообще», а именно: проблемы дальнейшего внедрения сексуально-просветительских фильмов в школы страны.

Жизнь по решению суда

Приведем реальную историю (одна из многих, весьма типичная!), произошедшую в Голландии и описанную в книге «Пастернак против Нидерландов». Однофамилец великого поэта в начале 90-х покинул родную Одессу и уехал с семьей в эмиграцию. Когда его дочери исполнилось 14 лет, она попала под влияние более «продвинутой» подруги, сдала в учебе, начала прогуливать школу, требовать денег — в общем, все как в нашей гипотетической истории. И хотя родители почти ни в чем ее не ограничивали (например, Ирина совершенно не помогала по хозяйству) и даже чрезмерно баловали, ей хотелось еще большей свободы. Она начала жаловаться в Инспекцию по делам несовершеннолетних. Ее там, естественно, поддержали. Вот она, приоритетность прав ребенка в действии!

И когда отец вопиющим образом нарушил права Ирины, попытавшись ваткой стереть с ее лица чересчур, на его взгляд, вульгарную косметику, ее укрыли от «жестокого обращения» в приюте. Когда же родители попытались вернуть дочку, их лишили родительских прав. Пастернаки обращались во всевозможные инстанции, дошли до голландской королевы и Европейского суда. Всего ими было написано порядка 60 жалоб. Результат был всегда один и тот же — нулевой. «Всех, кому мы отправляли факсы и письма, — свидетельствует Пастернак, — мы просили о встрече, чтобы подробнее рассказать и показать факты беззакония. Но инстанции вновь и вновь писали нам стандартные ответы, а все наши жалобы пересылались тем, на кого мы жаловались — и все оставалось по-прежнему». Спасло ситуацию только то, что примерно через год Ирина вернулась домой сама. Если бы не это, они бы ее не увидели как минимум до совершеннолетия. Некоторые колоритные подробности лучше дать в изложении самого автора.

«... Нам было сказано, — вспоминает Г. Пастернак, — что нас приглашают на беседу в отделение полиции по работе с подростками... Мы, довольные, буквально побежали на эту встречу, надеясь на то, что сейчас все закончится, но в этом отделении нас ждал заранее подготовленный сюрприз. Нас встретили двое полицейских: Ханс Кромдайк и Ес Еммерих. Мы им подробно рассказали о случившемся и показали документы. В ответ они начали нам угрожать и сказали, что дочери у нас опасно находиться, вы, мол, угрожали дочери, потому она и убежала, — и вы должны честно в этом признаться. Тогда я объяснил Кромдайку, что мы хотим сделать заявление на работников Комиссии о подаче ложных сведений судье. В ответ мне: «Заткни пасть, иначе вообще выгоню. По закону ты никто, только биологический отец». Ольга на это сказала, что мы можем высказывать свое мнение. И она как мать, и я как отец. Кромдайк с ехидной улыбкой ответил, что здесь, в бюро, им нельзя указывать, что и кто может. Второй полицейский сначала молчал. А потом вдруг тоже стал кричать и угрожать: «Будете много выступать — и второго ребенка заберем».

«Ольгу временно лишили родительских прав на год. Это лишение прав означало, что ребенку назначается опекун, что родители не могут оказывать на ребенка никакого влияния, но по-прежнему несут за него полную ответственность. И финансовую в том числе: они вынуждены оплачивать содержание ребенка в приютах. Кроме того, решения в экстремальных случаях должны принимать опять-таки они, а не назначенный опекун. Например, когда дочь хотели положить в больницу — согласия на госпитализацию все равно требовали у Ольги».

«... люди в платьях судей лишают родителей детей, а детей — родителей. Эти организации ссорят семьи, вместо того, чтобы их мирить, как декларируется в брошюрах. „Миротворцы“ делают так, что потом дети и родители видеть друг друга не хотят. Я <...> видел и голландские семьи, пострадавшие от произвола Инспекции. У одной женщины было дело — весьма прибыльное — она занималась лошадьми. И она, в конце концов, осталась без ничего.

Детей отнимают либо у иностранцев — их используют как дармовую рабочую силу, либо у богатых голландцев — из них можно сосать деньги. И лишают их этих денег. Они уходят на переписку, на адвокатов, на содержание детей в приютах. И родителей попросту раздевают: те остаются без средств, но детей они до 18-летия так и не видят. А после 18-летия эти дети, завидев родителей, просто убегают от них».

Российская специфика

В ответ на постоянно множащиеся примеры ювенальных бесчинств на Западе отечественные сторонники этого «требования времени» любят говорить, что у нас все будет по-другому. Однако постоянно множащиеся примеры того, что (пока еще в качестве подготовки почвы) происходит в России, не дает оснований для оптимизма. В Таганроге, где уже существует ювенальный суд, школьник подал иск на учительницу, которая наказала его за хулиганское поведение, не взяв на экскурсию. Возмущенный попранием своих прав ребенок (надо полагать, не без содействия заинтересованных взрослых) потребовал компенсации морального ущерба в размере 70000 рублей. Суд смилостивился над ответчицей и скостил сумму до 30000. Учительница после этого уволилась. Как чувствует себя несовершеннолетний истец, и какой урок получили остальные учителя, думаем, читатель представит себе, особенно не напрягая воображение.

Другая история произошла в Москве, которая, между прочим, тоже относится к ювенально-пилотным регионам. Отец, воспитывая тринадцатилетнюю дочку один, приучал ее бегать по утрам. Соседки пожаловались в органы опеки, что он «мучает» ребенка. Они вообще-то и раньше любили жаловаться. Молодая женщина, поведавшая нам эту историю, рассказала, что они когда-то доносили и на ее мать. В тот раз им не нравилось, что ребенка «мучают» уроками музыки, лишая детства. Но 20 лет назад права детей у нас в стране еще не были на должной высоте, и сигнал остался без ответа. Зато сейчас ответ последовал незамедлительно. Отец и глазом моргнуть не успел, как его лишили родительских прав, а девочку поместили в детдом. Потом она, правда, как нидерландская Ирина, сбежала домой. А поскольку ювенальное законодательство у нас еще не принято и в деле было допущено множество нарушений, от этой семьи отстали. Девочка опять живет с отцом. Он потребовал возвращения ему родительских прав, но оказалось, что вернуть права куда сложнее, чем их лишиться. По крайней мере, спустя полтора года после начала этой истории отец в своих правах еще не был восстановлен.

В Псковской области практически одновременно у двух матерей-одиночек пытались отнять детей: у одной троих, у другой четверых. Мотив — бедность, потеря работы. Точь-в-точь как во Франции, судя по документам французской ассоциации «Защита», приведенным в книге Г. Пастернака. «Французская система социальных служб незаконно отнимает детей у родителей, потерявших работу», — говорится в обращении этой ассоциации.

Так что в вышеописанных случаях никакой российской специфики не наблюдается. Хотя она, конечно, не исключена. Но проявляться может, на наш взгляд, в другом. На Западе отнятых детей за границу не продают. Наоборот, там готовы покупать сирот. Откуда угодно: из Азии, из Латинской Америки, из Африки. Осенью 2007 года разгорелся международный скандал из-за попытки французской гуманитарной ассоциации похитить в африканской Республике Чад 103 ребенка, которых хотели переправить во Францию для передачи усыновителям.

Дети из России — очень желанный товар. Сколько нам на протяжении последних пятнадцать лет рассказывали в СМИ о благородных иностранцах! Они, якобы, забирают, в основном, детей-инвалидов, которые здесь никому не нужны, а там обретают дом, семью, медицинскую помощь. Поэтому для нас, признаться, явились неожиданностью официальные данные. Из доклада Председателя Комитета Госдумы по делам женщин, семьи и детей Е. Ф. Лаховой на I Всероссийской конференции «Семья, дети и демографическая ситуация в России», состоявшейся 17 октября 2006 года: «Вывозятся из России, в основном, маленькие дети, 70% от всех усыновленных, они практически здоровы или имеют заболевания, которые лечатся в России. Дети-инвалиды составляют лишь только 2,5%» (Сборник докладов, стр. 7).

Видимо, в ожидании ювенальной юстиции и, соответственно, в предвкушении богатого улова в России открываются иностранные агентства по усыновлению. Говорят, это поможет упорядочить процедуру. Что ж, и вправду поможет: отняли ребенка и быстро переправили в Париж, Франкфурт или Амстердам. А там — ищи ветра в поле. Сколько наших женщин годами не может вернуть детей, вывезенных за границу мужьями-иностранцами! И ведь этих женщин никто не лишал родительских прав, но они все равно бесправны. Что же говорить о тех, кого лишат?

«Как во всем цивилизованном мире...»

Конечно, у всех детей не отнимут. Как сказала Зоя Космодемьянская, «всех не перевешаете». Но жизнь в условиях «постоянного мониторинга» качественно изменится. Самая большая для нас загадка — почему безмолвствуют граждане либерального склада, для которых свобода есть главная жизненная ценность? Неужели Запад до сих пор их так магически зачаровывает, что они готовы приветствовать абсолютно все, что исходит оттуда?

Мы, например, себя к либералам не причисляем, да и детей у нас маленьких, которых можно отнять, уже нет. Но жизнь под контролем и по указке ювенальных служб представляется нам крайне унизительной. На наш взгляд, это недопустимое ущемление человеческой свободы, человеческого достоинства.

Дело в том, что любой взрослый человек воспринимает свой дом как территорию свободы. Это в подростково-юношеском возрасте многие жаждут вырваться из дому на волю, поскольку их стесняет главенство родителей. Но обретя свой дом и, тем более, свою семью, человек именно там чувствует себя наиболее свободным, там он обустраивает все по собственному разумению. И попытки постороннего вмешательства в виде критики и особенно навязывания своих понятий или вкусов могут восприниматься довольно болезненно. Даже когда эти попытки исходят от близких родственников, которым позволено куда больше, чем чужим.

И самое, пожалуй, ценное для современного семейного человека на домашней территории свободы — это дети и право их воспитывать так, как он считает нужным. Безусловно, существуют определенные нравственные ограничения, но для нормальных людей это не проблема, поскольку они с ними согласны без принуждения извне. А в остальном воспитание детей представляет собой широкое поле для свободы и творчества взрослых. Причем, сегодня многим взрослым больше негде насытить эту живущую в каждом человеке потребность в творческой реализации. Далеко не у всех работа творческая и интересная. Даже наоборот, многие, окончив институт, работают не по специальности на работе, не требующей ни высшего образования, ни каких-то творческих проявлений. Не все, конечно, но многие жертвуют своими профессиональными интересами ради достойного обеспечения семьи. И, может быть, поэтому воспитание детей сейчас представляет для значительного числа молодых родителей особую ценность.

Но даже для тех, кто не жаждет заниматься своими детьми, все равно очень важно чувствовать себя дома свободно. И, переступая порог, как бы давать самому себе команду «вольно».

Жизнь по указке ювенальных служб и тем более, по решению ювенального суда эту домашнюю вольницу упразднит. Дом, семейная жизнь, воспитание детей перестанут быть территорией свободы и напротив, превратятся в источник постоянной тревоги, постоянного напряжения, постоянного страха. Вероятно, люди с либеральными установками думают, что их ювенальный контроль не коснется, поскольку они как раз воспитывают детей в духе времени, не ущемляя их в современных развлечениях типа компьютерных игр или дискотек, не видя ничего страшного в сексуальных отношениях подростков и т.п. Может быть, они не одобряют крайностей, но в целом их современная жизнь вполне устраивает. Поэтому в либеральном стане нет никакого волнения по поводу ювенальной юстиции.

А зря! Жизнь может повернуться совсем по-другому. Большевики, запуская механизм репрессий, тоже думали, что он будет направлен только на «плохо воспитанных» классовых врагов. Но вскоре сами оказались жертвами собственного законотворчества.

Мнение иностранных специалистов:

Линетт Барроуз, педагог и публицист (Великобритания):

«Если подумать, то окажется, что модный крестовый поход за «права детей» не может не быть направленным против семьи. Это движение заявляет, что оно более заинтересовано в благе детей, чем обычных родителей, и отыскивает права и законы для детей, которые не нужны ни детям, ни родителям. Оно обещает предоставить детям законные санкции против родителей и, тем самым, испытывает родителей на крепость сил и разума...

Cмысловая нагрузка термина «права детей» заключает в себе попытку сыграть на родительских чувствах и благородстве устремлений, выраженном в слове «права». Какая заведомая ложь! Классическое определение слова «право» звучит как «свобода действовать без вмешательства согласно совести», а индивидуум должен обладать возможностью распорядиться своим «правом». Дети же, ввиду незрелости и неопытности, не имеют такой возможности, поэтому у детей есть те, кто действует в их интересах, — люди, которые произвели их на свет и которые любят их больше всех. И это те люди — взрослые родители, — которые имеют свободу действий по совести в отношении своих детей в рамках закона, и это именно та свобода, которую активисты движения за права ребенка стремятся устранить...

Одной из особенностей прав, изыскиваемых активистами для детей, является их чрезвычайная узость и спорность: если бы это действительно были нужные в рамках закона права, то следовало бы начинать с права ребенка быть рожденным, а не убитым до рождения. Но все борцы за права детей поддерживают практику аборта в принципе, как если бы это делалось в лучших интересах нерожденного младенца...

Их мировоззренческая ориентация объясняет узость и повторяемость их повестки дня, а также то, почему основным положением во всех случаях является необходимость «освободить» детей от родительской заботы и контроля: избрав для самих себя положение безбрачного существования даже и при наличии детей, они имеют глубоко укорененное неприятие института брака или, во всяком случае, полагают, что брак не важен...

Однако, то, что вызвало ярость у активистов движения в моей книге, оказалось не рассуждение об их ориентации, с чем они и не спорят, а факт схожести их целей с целями педофильских организаций 70-х годов, судимых в 1980".

(из статьи «Как держать в узде взрослых при помощи прав детей»; см. также книгу «Fight for Family» — «Битва за семью» того же автора).

Мюриел Ньюман, доктор математических наук, бывший педагог, политик, зам. председателя парламентской партии ACT New Zealand (Новая Зеландия):

«Традиционно роль морального учителя в обществе играла семья, втолковывая детям, что хорошо и что плохо, что правильно и что неправильно. Дети, которым заданы строгие рамки позволительного и непозволительного поведения и которым дано ясное понимание последствий их морального выбора, чаще всего становятся ответственными членами общества. Но в тех случаях, когда родители не занимаются правильным воспитанием детей, результаты приводят к катастрофе...

Когда в прошлом году лейбористское правительство ввело закон, запрещающий телесные наказания детей, против него восстало большинство новозеландцев. И не потому, что они ратуют за насилие над детьми — никто за это не выступает. Новозеландцы выступили против этого запрета, потому что понимают, какой деликатный баланс существует в динамике семейной жизни. Любой взрослый человек, который воспитывал детей, знает, какая тонкая грань существует между положительным результатом и бездной ошибки. И меньше всего семья нуждается во вмешательстве государства в свою частную жизнь.

Издав запрет на телесные наказания, государство грубо внедрилось в самую сердцевину семейной жизни. Предсказуемо, какой клин вбит между родителями и детьми. Создана ситуация, когда многие родители, испугавшись возможности попасть под суд, побоятся ставить детям ограничения, иначе те могут пожаловаться властям. Эти опасения позволят воспитывать детей только до предела, когда двигаться дальше становится непроходимо трудно и родители сдаются, предоставляя проблему своих неуправляемых детей общественности...

Поощрение личной ответственности в качестве краеугольного камня общественных ценностей и, заодно, освобождение от отупляющей политкорректности, которая тяготеет над нашей страной уж слишком долго, — это был бы, несомненно, шаг в нужном для Новой Зеландии направлении«.

Эрик Бродин, доктор политологии, консерватор, специалист по Скандинавии (США. Из статьи «Разрушение семьи по-шведски»):

...Семья стала мишенью потому, что она является укрепляющим и наиболее эффективным элементом увековечения традиционных ценностей, которые остаются единственным механизмом защиты общества от превращения его в тоталитарное.

...В Швеции работает законодательство, в котором внутрисемейные отношения и роль семьи в обществе vis-à-vis государства претерпели радикальные изменения, в частности:

...Ребенок подвержен обязательному прохождению программ по сексуальному просвещению, социализации и религиоведению, которые сознательно и с идеологической установкой противодействуют ценностям, передаваемым через родителей в семье...

...Родитель не имеет права просмотра или контроля учебных планов и учебников, которые можно не приносить домой...

...Родитель не имеет права выбора типа образования для своего ребенка, т. к. частные и конфессиональные школы находятся под запретом...

...В учебных планах намеренно подвергаются осмеянию традиционные гендерные роли и отношения мальчик-девочка, мужчина-женщина, когда мальчиков принуждают заниматься шитьем, а девочек ковкой металла...

...Государство является защитником всех интересов ребенка, имея право определять, подходят ли ребенку его родители в социальном и этическом отношении и лишать без суда и предупреждения родителей их родительских прав, так, например, 16-летняя девочка может получить „развод“ с родителями...

...Государство определяет, является ли правонарушением со стороны родителей одноразовое телесное наказание ребенка или временный запрет какой-либо его деятельности или словесный выговор за нее. При определении этих действий как правонарушение родитель может быть подвергнут тюремному заключению...»

И. Я. Медведева, психолог, член Союза писателей России
Т. Л. Шишова, педагог, член Союза писателей России