Чтобы не потерять нужную страницу в книге, удобно использовать закладку. А что, если сделать для всех учебников яркие красивые закладки? Так, глядишь, ученик будет заглядывать в книгу с большей охотой… Закладки можно сделать на любой вкус – для мальчиков и девочке, для аккуратных детишек и для маш-растеряш. А материалы для этого понадобятся самые простые и доступные – цветная бумага да вязальная пряжа.

Для первых трех закладок нам понадобятся:

- цветной картон;

- цветная бумага;

- клей ПВА;

- ножницы;

- карандаш.

Закладка для малышей «Веселая ладошка»

С изнаночной стороны картонного листа обрисовываем детскую ладонь. Пальцы нужно растопырить.

Вырезаем шаблон, кладем его изнаночной стороной к изнаночной стороне оставшегося картона,  обводим и вырезаем вторую часть закладки.

Склеиваем обе части, вложив между ними картонную полоску. Даем возможность хорошенько высохнуть.

На каждый палец приклеиваем прямоугольник из цветной бумаги.

Пальчики должны быть разноцветными. Следим, чтобы цветная бумага не приклеилась на соседний палец.

Пока пальчики подсыхают, сделаем рожицу. Для этого достаточно приклеить глаза и рот асимметрично. Глаза, зрачки и рот вырезаются из белой и цветной бумаги.

Когда пальчики хорошенько подсохнут, срезаем лишнюю бумагу.

Вот такая эффектная и веселая закладка получилась. Нужная страница теперь никогда не потеряется!

Закладка для мальчишки «Чудики»

Для этих закладок понадобится почти то же самое, что и для предыдущей. Разве что цветной картон мы заменим цветной бумагой.

Обрежем лист бумаги (формат, как альбомный), сделав из него квадрат. Стороны квадрата 20х20см. Отмечаем середины сторон квадрата.

Соединим середины сторон квадрата по диагонали. У двух противоположных квадратов отсекаем внешние половинки по диагонали.

Один из оставшихся квадратов отрезаем целиком и получаем фигуру, похожую на широкую стрелу.

Обведем готовую форму и сделаем сразу несколько заготовок.

На переднюю часть стрелы приклеиваем цветной квадрат. Это пасть, поэтому квадрат красный.

Загибаем острые углы к середине. На нижний угол приклеиваем полоску — это будут зубы. Зубы мы вырезали из узкой полоски белой бумаги, сложив ее гармошкой.

Накрываем нижнюю часть с зубами верхней частью и склеиваем их.

Делаем мордочку. Чтобы закладка получилась веселой, приклеиваем глаза асимметрично, а зрачки делаем разноцветными.

Второго чудика делаем также. Фантазируйте, чтобы закладки получились разными! Можно приклеить язык, придумать новую форму зубов, приделать уши.

Наши чудики …кусают книгу.

Закладка для девочек «Сердечко»

Вырезаем из картона сердечки. Для этого делаем шаблон из бумаги, размером примерно 10х10 см.

Мы сделаем сердечки двух видов.

Для первого вида необходимо сделать прорезь так, чтобы сердечко как бы открывалось, образуя щель. Для этого прикладываем наш шаблон и обрисовываем его нижнюю часть. Следим, чтобы расстояние между краем шаблона и краем сердечка было одинаковым. Прорезать щель очень удобно маникюрными ножницами.

Сердечко можно украсить по своему желанию.

Для второго вида подготавливаем сердечко меньшего размера, вырезанное из плотной цветной бумаги. Сгибаем бумажное сердце пополам и приклеиваем только верхнюю половинку. Если хотите, чтобы закладка получилась яркой, сделайте основу и бумажную накладку из бумаги разного цвета.

Для двух других закладок нам понадобятся:

- плотный картон;

- пряжа – чем ярче, тем лучше;

- ножницы.

Эффектный помпон вместо закладки

Вырезаем из картона два одинаковых круга диаметром примерно 10-15 см.

Складываем круги и вырезаем «вход», а также внутренний круг так, чтобы получилась широкая окружность с широкой прорезью.

Подбираем пряжу. Чтобы сделать закладку ярче, можно взять нитки разных цветов.

Нитками плотно обматываем нашу заготовку.

Вставив лезвие ножниц в щель между картонными кругами, аккуратно разрежем нитки по внешнему диаметру. Чтобы нитки не рассыпались, положите заготовку на ровную поверхность, прижмите свободной ладонью, а второй рукой разрезайте нитки.

Слегка раздвигаем картонные круги и между ними вставляем нитку для перевязывания помпона.

Крепко перевязываем.

И только после этого снимаем картонные круги.

Если помпон получился неровным, делам помпону «стрижку», подравнивая торчащие нитки.
Для того чтобы сделать жгут, который собственно и будет служить закладкой, отрезаем длинную нитку и складываем ее в несколько раз. Должна получиться заготовка длиной примерно 30 см.

Скручиваем нитяную заготовку. Вам понадобится помощник, который будет держать нитки с одной стороны, а вы будете закручивать их с другой – совсем, как шуруп отверткой: все время в одну сторону.

Когда нитки будут скручены плотно, соединяем концы и середину отпускаем. Нитка должна скрутиться в толстый красивый жгут. Потяните жгут в разные стороны, чтобы выпрямить петли и неровности. Привязываем помпон к жгуту.

Закладка-куколка для Маши-растеряши

Эта поделка делает также, как и популярная народная куколка. Просто мы придумали сделать из нее закладку.

Берем кусочек плотного картона высотой около 10 см. и наматываем на него нитки.

В одном месте сгиба перевязываем будущую куколку ниткой, а в другом – разрезаем ножницами.

Плотно и надежно перевязываем нашу заготовку так, чтобы получилась голова. Чтобы куколка-закладка получилась яркой, для перевязывания частей тела воспользуемся нитками другого цвета.

Если на этом и остановиться, то получится помпон—колокольчик. Достаточно привязать к нему жгут, и выйдет закладка в виде кисточки.

Если мы решаем делать куколку, то для рук отделяем несколько прядей, немного укорачиваем их и перевязываем. Проследите, чтобы толщина рук была одинаковой.

Делаем талию-поясок.

Делаем жгут и привязываем к куколке. С противоположной стороны жгута завязываем крепкий и большой узел.

Куколка с одного конца жгута, а большой узел с другой не дадут потерять закладку даже самой заядлой Маше-растеряше!

Наши закладки готовы. Хороших оценок вашим ученикам – и большим и маленьким!

Утром я не вышла гулять, и мы с мамой поехали в «Детский мир» покупать мне новое пальто. Уж мы мерили-мерили, сто штук перемерили. Наконец выбрали. Розовенькое, с пушистым капюшоном. Такого у меня никогда не было! Продавщица улыбнулась и вручила пакет не маме, а мне.

Во двор я вышла королевой красоты. Ребята играли в прятки, и я сразу же пошла «на новенького». Водить пришлось долго. И все из-за Толика. Ух, и хитрый он: знает, где прятаться! То залезет в пустой помойный бак, то в щель между гаражами, а тут забрался под мотоцикл, накрытый брезентом. Но меня тоже не проведешь — я наблюдательная. Где это видано, чтобы у мотоцикла кроме колес ещё и ноги были, в красных носках?!

— Все! Попался Толик! Теперь тебе водить!

photosight.ru. Фото: Валентина Донейко

Толик всё водил и водил.

— Обознатушки-перепрятушки, — орали ребята и хохотали над растерянным Толиком, который то и дело ошибался.

— Палочка-выручалочка, Катька! — кричал он. А это была вовсе не я, а Наташка в моем пальто! Чтобы Толик подольше ее не узнавал, она нарочно пониже опустила капюшон и задом-задом, выползала из большой трубы, лежавшей возле нового дома.

— Палочка-выручалочка, Наташка! — кричал в другой раз Толик. А мы с ней уже давно переоделись. Наташка в платочке до самых бровей неслась выручать «за всех». Ух и весело было!

Когда прятаться надоело, мы решили строить шалаш. Тут много чего осталось после стройки: проволока, ведра из-под краски, всякие ящики. Ребята притащили старую железную кровать с сеткой. Сперва, конечно, на ней все попрыгали, а потом перевернули вверх ножками и стали прилаживать к ней со всех сторон фанеру. Получились стенки.

Мне сразу повезло: я нашла в строительном мусоре ржавый лист железа. Грохоту было на всю улицу, когда я волокла его к нашему шалашу!

-Ура! Крыша едет! — закричали все, увидев, что я тащу. Дружно ухватившись за ржавые края, мы втянули «крышу» на верх шалаша. Потом нашли совсем еще хороший матрац. Все! Крыша над головой есть. Сидеть тоже есть на чём, можно влезать.

Хорошо! Будто в норке. Рядом — Толик, Славка, Светка, сзади к спине тоже кто-то привалился. Дождичек накрапывает, а здесь тепло, таинственно. Ржавые капли иногда за шиворот падают, но это ничего: отодвинуться можно чуточку — и снова сухо. Сиди и смотри, как злится непогода, да слушай страшные истории.

photosight.ru. Фото: Тураев Илья Алексеевич

Рассказывали долго. Уже зажглись фонари и окна в доме напротив. Я отсидела ногу, и ее покалывало иголочками. Я стала ее вытаскивать из кучи-малы, все завозились, и тут шалаш не выдержал — с лязгом рухнул. Когда я вылезла из-под щепок и железок, то увидела: уже почти ночь! И побежала домой.

Мама как открыла дверь, так и зажмурилась. Потом втащила меня в прихожую и поставила перед зеркалом.

Я не узнала себя. Из волос торчали стружки, на лбу и щеках размазались коричневые полосы, а новое пальто было без пуговиц. И уже не розовенькое, а какое-то пятнистое в полосочку.

От ремня мне удалось улизнуть под кровать. Я забилась в дальний угол, и мама пыталась меня выковырнуть оттуда щёткой. Но у неё ничего не получилось.

— Вот только вылези! — стучала она рукой по полу.- Будет тебе. Вылези только!..

Потом она села на кровать, и мне теперь были видны одни её пятки.

— Это что же за чудовище такое на мою голову! Ну ничего не жалеет! Что ни купи! Такое пальто уделать! А?! Такую дорогую вещь!

И мама заплакала.

Мне и маму стало жалко, и пальто, и себя. Я тоже стала потихоньку плакать.

— А когда ты вчера подметала, чулок разорвала, — припомнила я ей, — то сама себя не ругала! И когда папа двери красил и весь вымазался, ему тоже ничего не было. Помнишь?

— Это же другое дело! Это нечаянно, во время работы! А ты… ты…

— Я не нарочно! Мы строили шалаш!

Мне было очень обидно. Вот так и останусь здесь навсегда, и есть не буду, и пить не буду… Ничего не буду. Так и умру… Потом сами же плакать будете, да поздно…

…Проснулась от того, что кто-то крепко ухватил меня за ногу. Сразу и не сообразила спросонок, где это я и что происходит. А тем временем меня уже вытянули на середину комнаты. Это был папа. Он с работы пришел.

— Я то думал, что под кроватью наш кот Бублик спит. Он как нашкодит, так сразу же под кровать прятаться. А это, оказывается, ты! Кто же тебя так вымазал? — папа смотрел на меня с нескрываемым удовольствием.

Мама вошла в комнату.

— Плюбуйся! Какая у нас умница подросла. Вот! — Мама бросила на пол моё новое пальто. — Сегодня купили. Как отделала! Шалаш они, видите ли, строили. Строители.

— Видела бы ты меня, каким домой приходил я, когда был маленький!.. Что ж ты от ребека хочешь? Не надо было выпускать на улицу в новом пальто. Надела бы на неё комбинезон, каску, перчатки рабочие.

Мама отмыла меня мочалкой, папа почистил пальто бензинчиком, и они с мамой уже посмеивались и о чем-то шептались, пришивая на место пуговицы. А я ходила на цыпочках. Помыла стаканы из-под киселя и поставила чайник, чтобы после такой работы вместе попить чайку с вареньем, будто никакой ссоры и не было, а наоборот, праздник.

Пришла зима. Снег завалил двор и мотоцикл соседа под брезентом, и кучку железок и фанерок в углу двора, где был наш шалаш.

Я вышла с санками. Дворничиха тетя Таня разметала дорожку, оставляя за собой полукруги чистого асфальта, а немного погодя всё снова покрывалось снегом.

— Ну что за пропасть! — ворчала тетя Таня. — Будто и не мела.

А я села на санки и съехала с горки прямо на дорогу.

— Куда тебя несет на проезжую часть! Под машину захотелось?! — закричала она, не переставая скрести лопатой.

— А машин-то нет…

— Когда будут — поздно будет! Давай, давай отсюда!

Дворничиха нагрузила снежные комья в старую большую корзину и, ухватившись за обмороженную веревку, поволокла ее со двора. А я – шмыг! — мимо неё и опять на горку. Мне с высоты хорошо было видно, как тетя Таня перевернула корзину у края дороги.

Приехал снегоуборочный комбайн. Вот хищник! Во обжора! Чав-чав-чав! — и от огромного сугроба только пара комочков осталась!

Прокатилась я еще несколько раз и пошла под окно Толика покричать, чтоб выходил. Толик высунулся в форточку, но ничего крикнуть не успел — его кто-то ухватил сзади и оттащил от окна. Форточка захлопнулась. Всё! Толик не выйдет, это точно. Тогда я поднялась на пятый этаж во втором подъезде, где живет Наташка. Сердитая девушка, отперев дверь, сказала, что Наташка уехала к бабушке.

Я стала смотреть, как тетя Таня убирает двор. Нагнувшись, она долго шарила по земле, отыскивая веревку. Я-то вижу, что конец веревки под корзиной. Мне смешно стало. А Тётя Таня медленно разогнулась и сказала:

— Чем сидеть-то сложа руки да надсмехаться, лучше бы помогла веревочку-то поднять. Ишь расселась… Барыня.

Стыдно как! У меня даже уши под шапкой стали горячие. Тетя Таня вернулась со своей корзиной. Она волокла ее за собой. Корзина моталась из стороны в сторону и подпрыгивала. И тут я одну вещь придумала.

— Теть Тань! Я помогу! Вот!

И, схватив корзину, я втащила ее на свои санки.

— Ишь ты! Шустра! — засмеялась тетя Таня. Потом мы вместе насыпали снег в корзину и отвозили со двора.

— Гляди-ка, дело-то как продвинулось! — радовалась тетя Таня.

— А можно, я немного ломом лёд потюкаю?

— А подымешь?

— Это я-то?! Да вы бы знали, какая я силачка!

Я подняла лом и ударила. Откололся маленький кусочек.

— Ну, когда так, поработай чуток, а я домой сбегаю.

Раз, два, три… После пятого удара я поняла, что больше не могу. Тогда я прижала лом к себе и, ударяя всякий раз, приседала. Стало намного легче.

Когда тетя Таня вернулась и отобрала у меня лом, я даже обрадовалась. И руки мои сразу стали такими легкими, что, казалось, сами поднимаются вверх.

И тут я увидела свои варежки. Из красных они превратились в коричневые. А обледеневшие рейтузы в снежных катышках напоминали люстру с висюльками. Я взглянула на свои окна. Там горел свет, пришла с работы мама. Что-то теперь будет?!

Снег повалил сильнее, и я в заснеженной шубе стала как белый медвежонок. И вдруг я увидела возле нашего подъезда еще одного белого медведя.

— Папа!

— Пора домой, работяга!

— Пап, я опять вся измазалась. И шуба, а варежки — лом-то ржавый.

— Да… дела… Теперь влетит! Ты, как домой придешь, сразу лезь под кровать, а я начну за тебя заступаться. Потом он крепко взял меня за руку, подхватил мои санки, и мы пошли.

Когда мама открыла, папа сказал:

— Мы пришли с работы, устали и хотим щей.

— Раздевайтесь, работнички! — вздохнула мама.

И она стала меня раздевать.

— Устала? — спросила мама и прижалась ко мне горячей щекой. И мы крепко обнялись.

Всем понятно, как происходит обучение обычных первоклассников, а вот обучение домашнего первоклассника может происходить самыми разными способами. Своим опытом делится папа второклассника Сергей Пархоменко.

Чем заняты дети на уроке в школе?

Встречается мнение, что, если ребенок не ходит в школу, то дома родителям младшего школьника придется как-то обеспечивать те же 20-25 учебных часов (плюс еще 4-8 часов на домашние задания) в неделю. На самом деле, в школе дети проводят столько времени не потому, что это неизбежно необходимо для освоения учебной программы, а из-за катастрофически низкого КПД. Достаточно сходить на несколько уроков (или посмотреть видео) и проанализировать деятельность нескольких детей, чтобы убедиться, что из всех 35 минут урока ребёнок занимается чем-то продуктивным в лучшем случае минут 10, а в среднем – минут 5.

На что уходит время

1. Общая организация процесса

Вошли, сели, успокоились, повозились, доставая всё, что нужно, и убирая, что не нужно, угомонились, сосредоточились на учителе – 2-3 минуты. «Открыли учебники на странице…» для тридцати детей может длиться минуты 2, и повторить инструкцию придётся раза три. И так за урок несколько раз вылетает еще по 1-2 минуты.

Естественно, в индивидуальной работе или в малой группе потери на организацию процесса в разы меньше.

На все это около 7 минут за урок.

2. Выслушивание объяснений того, что известно

Учитель объясняет всё так, чтобы это было понятно даже самому распоследнему ученику — с очевидными подробностями, в низком темпе. Практически каждый ребёнок в классе на уроке слушает (точнее, пропускает мимо ушей) что-то уже хорошо ему известное.

И проблема не только в том, что ребёнок что-то услышит два раза — проблема в том, что ему скучно, он теряет мотивацию, его внимание рассеивается и уплывает.

Заложим на такие ситуации хотя бы 4 минуты.

3. Ответы с места и у доски

Учителя начальной школы, чтобы хоть как-то контролировать внимание учеников, часто задают вопросы классу, желающие поднимают руки, кто-то из них отвечает.

У этого процесса тоже довольно низкий КПД: задавание вопроса, поднимание рук, выбор отвечающего занимают время, и в итоге только 1 из 30 человек получает возможность что-то сказать. Вот и получается, что если на некие устные ответы во время урока выделено 6 минут, то в среднем каждый ученик говорит 12 секунд. Негусто.

Конечно, зато он слышит ответы товарищей и, теоретически, что-то из них выносит — но при соотношении слушать чужие ответы/отвечать самому в соотношением 1/30 это не слишком эффективно.

Ещё минус 3 минуты.

4. Ожидание отстающих при самостоятельных заданиях

В школе среди детей есть те, кто побыстрее, и те, кто помедленнее: кто-то в счёте, кто-то в письме или других видах деятельности, а кто-то – во всём сразу. Задания стандартизированы для всех детей. В результате, одни сидят, ждут и придумывают себе другие занятия на уроке, а другие не получают никакой передышки, работая на пределе своих скоростных возможностей, делая ошибки и не успевая нормально осваивать материал (из-за чего им становиться ещё сложнее двигаться дальше по программе).

Темп урока оптимален только для некоей прослойки «середнячков». У успешного ученика вылетает еще минут 5.

Почему уходит время?

У нас осталось 17 минут урока на собственно продуктивную учебную деятельность. Как же тратится это время?

5. Примитивные методы преподавания

Методы школьной работы рассчитаны на то, что, используя их, самый отстающий выпускник педагогического колледжа мог учить 30 абсолютно разных детей. Поэтому в основу преподавания заложены самые примитивные алгоритмы: заставить всех сидеть молча – рассказать новую тему, как написано в методичке – показать типовое решение на доске – ученики открывают учебники с типовыми упражнениями – ученики отсчитывают четыре клеточки, пушит номер упражнения, переписывают примеры в тетрадь…

Есть и другие методы преподавания, но они сложнее стандартизируются, требуют значительной квалификации преподавателя и намного меньшей учебной группы.

6. Неэффективная программа обучения

Чему нужно учить на уроке чтения ребёнка, который уже знает буквы и даже умеет читать отдельные слова, но ещё не владеет беглым чтением,? Нет, конечно же, не умению быстро читать, усваивать, осмысливать и запоминать прочитанное. Чтобы стать грамотным человеком, гармоничной личностью и хорошим гражданином, ему просто необходимо на этом этапе усвоить, что есть пары звонких и глухих согласных! А еще научиться рисовать схемы слов, обозначая квадратиками разных цветов гласные и согласные и другим странным вещам, которые никогда бы не пришли в голову обычному человеку, решившему научить кого-то хорошо читать.

Что характерно, и фонетический разбор, и классификацию букв, и рисование схем уже научившийся бегло читать ребенок может освоить за часок, а вот плохо читающий может над этим зависать неделями.

Но самое пагубное, пожалуй, в таком содержании обучения – это субъективная бессмысленность учебной деятельности, то есть ребенок по принуждению занимается тем, что для него является полной ахинее и не несет смысла.

Примерно в таком же ключе можно говорить о методике преподавания математики и всего остального.

7. Неучёт возрастных и индивидуальных особенностей, «зон развития»

Ну, понятно, что невозможно для класса из 30 человек хоть как-то учитывать индивидуальные особенности.

Машенька пока посматривает на пальчики, пытаясь что-то пересчитать, а Петя уже играет в «Монополию» и считает в десятках тысяч. Васе, ну, вообще пока неинтересно и не хочется что-то читать, а Леночка дочитала «Хроники Нарнии». И Машенька, и Петя, и Вася, и Леночка будут изучать сегодня сложение в пределах десятка и читать хором вслух четверостишье про снегиря. А если кому-то хочется изучать насекомых или минералы — то, пожалуйста, в свободное от учёбы время!

Естественно, когда ребёнок занимается тем, к чему он психологически созрел, и что ему интересно, то это во много раз эффективнее, чем когда бьётся головой в ещё закрытую для него дверь.

photosight.ru, фото: Alexey Kartyshov

Безусловно, такие потери в какой-то мере неизбежны при любых альтернативных подходах к обучению, но в этом случае есть масса возможностей поднимать КПД процесса в разы (или хотя бы не опускать его настолько низко) и спокойненько уделять освоению ФГОС для начальной школы час-два в день.

На что уходит время на уроке дома?

В целом, как-то более жёстко организовывать занятия и форсировать процесс приходится и дома, потому что, как ни крути, аттестации сдавать нужно в установленные законом сроки и школьную программу осваивать с некоторым опережением. Итак, наши занятия – это, прежде всего, русский язык (каллиграфия) и математика (умение записывать ход решения и ответ).

Общая идея организации процесса заключается в том, чтобы он был прост, эффективен и требовал минимальных усилий и от нас, родителей, и от сына Никиты. Занятия проходят утром, 3-5 раз в неделю. Кроме того, несколько дней в неделю у Никиты английский, занятия в историко-культурном клубе и наш домашний кружок.

Каждый день вечером я готовлю задания и оставляю на столе, а утром Никита их делает первым делом, до всех остальных дел (игры, мультики, радио). Не скажу, что задания всегда делаются по зову сердца и не требуют напоминаний, но по мере формирования привычки напоминать надо все реже.

В начале первого учебного года, в сентябре, когда важно было адаптироваться, я прикидывал объём заданий так, чтобы выполнение занимало 10-15 минут. В конце года занятия длились 20-30 минут. Если же Никита увлекался каким-то творческим заданием или раскисал, столкнувшись со сложностью, то они могли занимать и большее время.

Объем задания в начале первого года обучения.

Не так-то просто определить, какой нужен объем – всегда есть тенденция с позиции взрослого недооценить время выполнения задания ребенком. Для себя я сделал вывод, что удовлетворённый, бодрый и мотивированный ученик — в сто раз важнее, чем объём выполненных заданий, и ошибаться здесь лучше в меньшую сторону.

Лучше дать слишком мало, чтобы ребёнок сделал за пять минут и был доволен собой, чем дать слишком много, чтобы выполнение потребовало сверхусилий или какого-то дополнительного внешнего стимулирования. В первом случае обеспечить прогресс легко и просто, а вот с замученным, демотивированным ребёнком даже оставаться на том же уровне сложно, каждое занятие — испытание и для него, и для преподавателя.

Объем задания в декабре первого учебного года.

У взрослых же, по моим наблюдениям, напротив, часто есть стремление «выжимать до щелчка», т.е. наращивать и длительность и сложность занятий до тех пор, пока ребёнок с ними может хоть как-то справляться, не все останавливаются и на этом, «отжимая» ещё дальше.

Кстати, мы не делаем каких-то каникул, выходных и т.д. Иногда они получаются вынужденно, но, в целом, постоянство и регулярность формируют очень полезную привычку, и хоть какие-то задания мы стараемся давать всегда. К примеру, даже на выезде с туристической секцией у Никиты была задача каждый день утром писать три любые фразы.

Выполненное задание каждый день писать по три фразы.

Итого:

Каждый день вечером 10-20 минут вечером занимает у взрослого подготовка заданий для ребенка (или самостоятельно, или из какого-то сборника).

Утром ребенок тратит на выполнение 20-30 минут.

Потом взрослый просматривает выполненное и обсуждает с ребенком результаты – это еще 10-15 минут.

Как ни странно, просто собрать, отвести и забрать ребёнка из школы у нас занимало бы больше времени.

Как рассказывать детям о святых? Кто это такие и что у них может быть общего с выдуманными героями, любимыми современными детьми? Какие бывают святые и чем отличается их образ жизни от нашего? Журнал «Батя» продолжает серию публикаций о Божьих угодниках.

Читайте также: 

О святых, Карлсоне и стремлении к Богу

О мучениках, Золушке и успешности

Один юноша стал учеником мастера. Он долго постигал ремесло, достиг совершенства, и на прощание наставник подарил ему волшебный лоскут. Если потереть им металл, то он превращался в серебро, а если наложить этот предмет на рану, то она заживала, больной исцелялся, и на коже не оставалось ни одного следа.
Бродячий сказочный сюжет об упорном труде и вознаграждении за усердие помогает понять подвиг преподобных, жития этих святых стали основой и образцом для агиографического жанра. По распространенности и разнообразию ситуаций их можно сравнить со сказками о поиске принцессы или принца.

Во второй половине III века Церковь наслаждалась относительной свободой. Жестокие гонения Диоклетиана были еще впереди, христиан стало больше, и они немного «понизили планку». Жили обычной жизнью, ходили в храм по воскресеньям, торговали, женились, рожали детей, ходили в театр. Большинство верующих устраивала такая ситуация, но были люди, которые не хотели быть «просто христианами». Их душа жаждала особых подвигов, «приключений», трудов и страданий.
«Преподобный» – это монах или монахиня. В те времена они жили в египетской пустыне, где было очень, очень страшно. Днем нещадное солнце, а по ночам холод, вокруг ни души, бегают дикие звери, ползают змеи и скорпионы, нет воды. В этот неприветливый мир бегут люди, желающие послужить Христу.

Первыми иноками были Павел Фивейский, проживший в отшельничестве более 90 лет, и Антоний Великий.

Павел Фивейский и Антоний Великий

В IV веке в одном из центров древнего монашества, Нитрийской пустыне, растянувшейся в 30 километрах от Александрии, обитало уже около 20 тысяч молитвенников.

Знатные вельможи и простые крестьяне, ученые и простецы отправлялись учиться азбуке Спасения: молитве, послушанию и посту.

Сейчас эти слова кажутся нам затертыми, но тогда они звучали необычно и ново. Во многих патериках (сборниках изречений или кратких историй из жизни обитателей какой-то местности или монастыря) есть рассказы о послушниках, которые бежали к своему наставнику, бросая все, даже не на полуслове, а на полубукве. Еще монахи сажали морковку корнями вверх, годами не мылись и несколько раз в неделю питались хлебом с водой.

Зачем они это делали? В этом не всегда была привычная логика, но, подобно усердным ученикам из сказок, преподобные отправлялись на поиски Счастья и искали все новые пути ко Спасению.

Два основателя русского монашества – Антоний и Феодосий Печерские были очень разными людьми. Преподобный Антоний не хотел управлять обителью, а жил одиноко в затворе, удалившись в пещеру, где и принял юношу, постриг в монахи и сделал одним из первых своих учеников. Он увидел его таланты и развил их, и Феодосий смог сделать Киево-Печерский монастырь культурным центром и процветающей обителью.

Конечно, на этом пути не все было гладко. Например, после смерти святых (Антоний умер в 1073 году, а Феодосий — в 1074) иноки стали ссориться друг с другом, кто-то убегал из монастыря, а потом возвращался, не всегда монахи хорошо выполняли свое служение по отношению к больным и несчастным… В жизни не все идеально, но как и в сказке, на пути преподобных встречались плохие и хорошие люди, бесы, мешавшие спасись, и ангелы, помогавшие двигаться дальше.

Каждый из этих святых шел по своему пути: кто-то становился епископом, кто-то иконописцем, поваром, привратником у монастырский дверей… Но в конце концов они все умирали – учеба в школе жизни заканчивалась.

После «выпускного вечера» их не ждали, как в сказках, золотые горы или волшебные лоскуты, но они, наконец, встречали Того, Кому посвятили всю свою жизнь, видели своих учителей – древних отцов и понимали, что жизнь свою прожили совсем не зря. А на их место уже спешили новые иноки, которые тоже хотели отречься от мира и постигать удивительную науку. В этом постоянном ученичестве и скрывался главный секрет привлекательности подвига преподобных.

photosight.ru. Фото: Кленовый Игорь

Осенью и зимой бывают такие дни, когда из дома ребенка не выманить ни кнутом, ни пряником. Однако, гулять необходимо, и можно ребенка замотивировать, совместив полезное с приятным. Например, прогуляться и покормить птичек. В теплое время года дети с удовольствием кормят их в лесу, на пруду и просто сидя на лавочке. В холодное – тем более можно и нужно их подкармливать, и особенно маленьких птиц. И вот с этой благородной миссией мы и отправимся на улицу, предварительно сделав несложную кормушку из картона.

Нам понадобятся:
— Два листа картона, формата А4;
— Линейка;
— Канцелярский нож;
— Плоская отвертка;
— Карандаш;
— Клеевой пистолет;
— Одинарный дырокол.

Удобно использовать так называемый микрогофрокартон, толщиной 1,5 мм и размером под формат А4. Такой картон прекрасно режется ножом, продавливается и найти его в домашних условиях, совершенно не сложно: из него делают большинство коробок. Достаточно лишь найти подходящую по размеру и использовать ее в качестве донора.

А если коробка без рисунков или картон белого цвета, то появляется пространство для воображения, ведь такую кормушку можно будет еще и раскрасить.

1. Скачайте и распечатайте лекало для кормушки на формате А4.

Положите его на лист картона и с помощью плоской отвертки продавите все линии.

Здесь есть два важных момента:
— Всю разметку на картоне нужно производить на его тыльной стороне, где явно видно гофрирование.
— Чтобы лекало не соскальзывало с картона, можно закрепить его скотчем в нескольких местах.

2. В местах, где будут отверстия нужно обозначить их, проткнув картон простым карандашом.

Получается вот такая заготовка с продавленными линиями.

3. Теперь, нужно смотря на лекало вырезать по всем цельным линиям, а пунктирные линии оставить продавленными – по ним наша заготовка будет сгибаться.

4. Со второй заготовкой все проще. Просто используем уже вырезанную деталь в качестве шаблона. Обводим карандашом, продавливаем отверткой те же линии и вырезаем.

5. Вот у нас и получились две совершенно одинаковые детальки. Осталось совсем немного – склеить их и сделать крепежные отверстия.

6. Берем клеевой пистолет и склеиваем стенки сначала с одной стороны, а потом с другой. Кстати, клей можно использовать и ПВА, и секундный.

7. Потом, поочередно склеиваются крыша и донышко.

8. Теперь делаем крепежные отверстия. Просто протыкаем их дыроколом в тех местах, где обозначили их карандашом.

Вот в принципе и все! Кормушка получилась не очень большая, для маленьких птичек, которым в холода трудней всего. Конструкция модульная и ее можно повесить и так и так. Благодаря скатам, зимой снег не будет задерживаться на кровле. А благодаря наклонному донышку, корм всегда будет ссыпаться к середине и птицам будет удобно его клевать.

На ветку кормушка крепится с помощью двух веревочек. А зачем тогда отверстия внизу кормушки? – спросите вы. Ну а вдруг вы захотите сделать не одну, а несколько кормушек? Если в семье несколько детей, то кормушку можно сделать каждому, раскрасить по-своему и повесить в лесу красивой и полезной гирляндой! Скрепляются они обычным пластиковым хомутом.

Что касается выбора картона как материала для кормушки, то тут есть только один недостаток: картон боится воды! В сухую, морозную и даже снежную погоду с кормушкой ничего не случится. Но зато, если она размокнет от дождя, то вы легко сделаете новую на замену.

И не забывайте, что если вы начали подкармливать птиц, то надо делать это постоянно до самой весны.

Источник: Картонный папа

Архангельская область. Северная Двина, огромные пространства лесов, пересекаемые дорогами, деревеньки… Молодежь уезжает отсюда в большие города, кое-кто даже возвращается. В небольшом, уже даже лишенном статуса города районном центре Красноборск после периода большевистского правления сохранился единственный храм – в честь Живоначальной Троицы. Этому храму, встречающему всех, кто въезжает со стороны Котласа, исполнилось 200 лет. Здесь, рядом с храмом, в далеко не самом большом деревенском доме живет его настоятель, протоиерей Валентин Кобылин, его супруга и их десять детей. То и дело посмеиваясь, отец Валентин рассказывает о том, как выстраивается жизнь в их семейном микросоциуме.

Храм Живоначальной Троицы в Красноборске

Из детства…

- Когда вы росли, вокруг вас было много семей, в которых было больше, чем двое детей?

— Нет, немного. Чаще всего в семьях было по одному, по двое детей. Ну, вот у меня друг был, у него было два старших брата… Это были 70-е годы. Официально многодетность почиталась, но сами молодые родители, как правило, не хотели иметь больше двух, максимум, трёх детей. Вот семья моего дяди считалась очень многодетной – у него было пятеро детей.

- В городах семьи жили достаточно изолированно уже тогда. А в сёлах, в деревнях сохранялось что-то подобное тому, как было в крестьянской общине – когда в воспитании ребёнка участвовали не только его родители и ближайшие родственники?

— Я тогда жил в Черевково – по нашим меркам это уже довольно большое село, и деревенский уклад у нас уже отходил в прошлое. Но я с родителями ездил в гости к родственникам, которые жили в деревне. И там ребёнку могли сделать замечание даже соседи. Я испытал это на себе: помню, играю в песочнице, катаю какие-то машинки, мимо проходит женщина, я посмотрел на неё и дальше играю. Она подходит ко мне и говорит: «Мальчик, а ты не хочешь со мной поздороваться?» Я отвечаю: «Тётенька, я вас не знаю». Она: «А разве пожелать здоровья можно только знакомым?»

Многострадальный первенец

- Часто мужчины медленно адаптируются к сосуществованию с младенцем, особенно, когда речь идёт о первенце. А как это было у вас?

— У нас тут вышло, скорее, наоборот (улыбается – И. Л.). Мы приехали с нашим первенцем из родильного отделения, надо было его перепеленать. Мама его развернуть-то развернула, а запеленать не может. В больнице-то ей медсёстры помогали… А я смотрел, смотрел на то, как она мучается, подошёл и сразу ребёнка запеленал.

Священник Валентин Кобылин

- Ваши дети дружно живут?

— Слава Богу, да. Бывает, конечно, и ругаются, но друг без друга не могут. Хотя, если сейчас возникают разговоры о том, как они женятся или выйдут замуж, и мы спрашиваем, будет ли у них много детей, они сразу: «Не-не-не!» (смеётся – И. Л.) Ну, может, это пройдёт с возрастом, повзрослеют – поумнеют. Ведь они всё равно уже более смелые в общении с маленькими детьми. Я думаю, что они попросту не смогут в маленькой семье – скучно же (смеётся – И. Л.).

Скучно, когда нет такой дружной компании, нет самодостаточности. Когда семья большая, она самодостаточна. Ребята наши имеют в семье настолько крепкий фундамент, что в принципе они могут обойтись и без внешнего мира, без друзей во внешнем мире. Хотя у них у всех во внешнем мире есть друзья, подруги среди нецерковных ребят, они нормально дружат. Может быть, даже наши и умеют хорошо общаться потому, что сами из большой семьи. То есть друзья у них есть, но они могут обходиться и без них. А наш с матушкой первый ребёнок – самый многострадальный.

- То есть?

— Он родился в начале 90-х годов, через несколько месяцев после того как я принял священный сан. Мы тогда были неопытными, представления о воспитании ребёнка у нас были книжными. Как раз тогда мы наткнулись на книгу Бенджамина Спока – её ни в коем случае нельзя читать молодым родителям. Эту книгу писал человек, который, кажется, вообще не понимает, что такое ребёнок.

Нам с супругой повезло, моя мама – человек не современного склада. Когда она увидела, как мы обращаемся с нашим первенцем, что нам от неё было… А мы возмущались – мы же такие образованные, умные книги читаем, а тут приехала малограмотная бабуля (у неё всего 7 классов школы) и учит нас. Но она на самом деле в воспитании детей намного грамотнее, чем все эти модные авторы вместе взятые.

А вот другая бабушка наша, мама моей супруги – педагог. Так она, наверно, только на пятом или шестом внуке почувствовала, что она всё-таки своим внукам бабушка, а не учитель русского языка и литературы. И мы очень обрадовались.

В нашем обществе теряется институт бабушек. У современных бабушек работа, много забот вне семьи, им некогда нянчиться с внуками, они не могут своих детей, молодых родителей, научить, как обращаться с детьми. А раньше ведь родители жили со своими детьми, когда те уже обзаводились семьями.

«Если в вашем доме нет старика…»

- Как раз сейчас распространено мнение о том, что молодой семье лучше жить отдельно от родителей мужа или жены, чтобы бабушки и дедушки не лезли в семейную жизнь своих детей.

— Понятное дело, что сейчас мудрости-то не хватает представителям всех поколений. Всё-таки, если мы вернёмся к нормальным представлениям, то увидим, что глава семьи – отец, решения принимает он, а даже его родители имеют право только совещательного голоса. И если жить по-нормальному, то родители никак не помешают.

А ещё есть такая замечательная старинная поговорка: «Если в вашем доме нет старика, обязательно заведите его». Преемственность поколений должна быть.

Семья Кобылиных

- Что же всё-таки лучше в современной ситуации, когда мудрости не хватаем и родителям, и детям?

— Было бы в этой ситуации самым лучшим, если бы представители всех поколений поняли, что мудрости нет, а раз так, то надо её набираться. А без этого осознания будут и распри, и обиды и так далее.

- Есть что-то такое, что могут дать ребёнку только дед и бабушка, но чего не могут дать родители?

— По идее, очень многое. Родители озабочены воспитанием, заработком. Бабушка и дедушка просто общаются с внуками, учат их этому самому простому общению. Они рассказывают о своём детстве, о своих бабушках и дедушках, о той жизни, которая была. Так у детей появляется живое ощущение истории. Вот мои сыновья заинтересовались нашей родословной, обратились к бабушке. А бабушке приятно, что внуки интересуются. Ещё нам повезло, что мой тесть в хорошей форме, дети ходят с ним в лес, только успевай их ловить, чтобы к дедушке не смотались.

Жаловаться бесполезно!

- Если между детьми случаются конфликты, вы вмешиваетесь? Или предпочитаете, чтоб они сами разбирались?

— Если конфликты мелкие, то они сами разбираются. Если что-то посерьёзнее случается у младших, то бывает, что прошу старших ребят как-то помочь. Ну, трое старших-то у меня уже совсем взрослые. А уж если крик какой, то, конечно, срываюсь с места и начинаю сам вникать, что у них стряслось.

- А как ваши дети мирятся?

— Ну, дело в том, что слова «извини», «прости» оказывается намного сложнее произнести, чем, например, слово «синхрофазотрон». Надо сказать, что у нас не бывает уж таких ссор, чтоб разошлись по разным углам и не разговаривают. Обычно, если возникает какая-то ссора, чаще всего из-за ерунды, то они выскажут друг другу всё, что друг о друге думают, и отправляются дальше вместе уроки учить. Они – семья. Для маленьких старшие братья и сёстры – авторитет. И старшие за младшими смотрят, в обиду их не дают.

- Ваши дети жалуются вам друг на друга? Если да, то как вы к этому относитесь?

— Ну, у нас это бывает лет до шести-семи, пока дети ещё маленькие. Пятилетний Коля ещё может прибежать и на кого-то пожаловаться, а второклассница Лиза уже так не делает. То ли они понимают, что жаловаться бесполезно, то ли просто учатся решать всё сами на месте.

Подарок папе от дочки

Приметы времени

- Вы – священник, дети растут при храме. Как они это воспринимают? Вы как-то специально занимаетесь их религиозным воспитанием?

— Не скажу, что занимаюсь каким-то специальным религиозным воспитанием детей. Матушка им рассказывает что-то, читает жития святых, какие-то вопросы у них возникают. В этом смысле с мамой они больше общаются, чем со мной. Мы просто живём в церковной среде, и у детей здесь происходит какое-то становление. Поэтому, когда они выходят в мир, семейная закалка у них сохраняется.

- А с миром они вступают в какую-то конфронтацию? Ведь они отличаются от детей и подростков, выросших в светских семьях.

— Наш старший сын Витя пошёл в школу в 90-х годах, когда в моде были всякие эксперименты в области образования. Однажды ему и другим детям в его классе вместо букваря дали книжку-раскраску, где надо было раскрасить изображения всяких кикимор, леших и подобных персонажей. Витя просто закрасил всё чёрным, а когда учительница в недоумении спросила, зачем же он такое натворил, он ответил, что не будет раскрашивать всяких бесов.

Или вот пример нашего четвёртого ребёнка, Васи: он в школе отказывался врать, отказывался участвовать вместе с другими детьми в попытках сорвать урок. Сначала ему было из-за этого трудно общаться с ребятами, а потом постепенно его стали уважать – он вообще по характеру такой, всегда отстаивает своё мнение. Но теперь к нему очень хорошо относятся. Как-то раз он попал в аварию на дороге, так для всего класса это была трагедия. Вот тот же Вася, когда им стали рассказывать про теорию эволюции, напрямую заявил учителю, что это всё сказки. На что учитель сказал ему: «Вася, ты скажи, почему ты так считаешь». Вася взял дома другие учебники по биологии для 10-х и 11-х классов, которые написаны с другой точки зрения, фильм, разоблачающий теорию эволюции, и принёс всё это учителю.

- В подростковом возрасте не охладевают ли ваши дети к церковной жизни? Может, начинают протестовать, воспринимая это часть жизни как какие-то надоевшие родительские установки?

— Слава Богу, у нас такого не было. Хотя старший сын уехал в Архангельск, поступил в колледж, учится на системного администратора. Сейчас мы уже с ним советуемся, когда идём разговаривать с подростками, спрашиваем у него, как с ними говорить о компьютере – вредно это или нет. И он чётко говорит, что детям, подросткам от компьютера больше вреда, чем пользы, особенно, когда они «висят» в интернете, что компьютерные игры – зло. То есть это говорим не мы, «старые маргиналы», а молодой парень, которому 21 год.

К тому же, в Архангельске он закончил ещё и курсы диджеев. Я как узнал, говорю: «Ничего себе, нормально так – DJ Попович…» Причём, он сам согласен, что то, что звучит на этих вечеринках – не музыка, а просто развлекательные ритмы. Может, и это его увлечение произошло оттого, что ему в детстве не хватило нашей любви. И вот надо было ему как-то выпендриться. Это было в прошлом году, а в этом году, я смотрю, он уже охладел ко всему этому.

- Дети помогают вам в храме?

— Все ребята, кто может, помогают мне. Раньше клиросное послушание несли Паша, второй мой сын, Володя, третий, и Ваня, пятый. Но Паша и Володя тоже уже вылетели из гнёздышка, так что остался только Ваня, он поёт, у него голос и слух хорошие, он учится в музыкальной школе. В алтаре они знают всё, что нужно делать. Сейчас из старших мальчиков дома осталось двое, а если на неделе несколько служб, то из школы их не вытащишь – учителя будут возмущаться. И без них мне приходится сложновато. В колокола звонят тоже ребята, хотя пока просто и несложные ритмы.

- В храме вы для ваших детей прежде всего кто – отец или священник?

— Ну, как у нас обычно бывает – подходят: «Батюшка, благослови», и тут же: «Папа, что надо сделать?» Конечно, я остаюсь для них папой. Но служба есть служба, там уже и мне не так важно, мои дети, не мои, и они понимают, что перед престолом священник стоит.

Протоиерей Валентин Кобылин

- Если ваши дети задумываются о своей будущей семейной жизни, понимают ли они, что настоящей семьи не может быть, если нет единства в вере?

— Да-да, они это понимают. У меня уже и пример есть, один из моих сыновей уже познакомился с девушкой из обычной современной российской семьи, то есть они крещёные, но в церковь ходят редко. Правда, оказалось, что мама этой девушки водит своих маленьких детей причащаться, но до исповеди никто не добрался. Но ничего, работа идёт (смеётся – И. Л.).

Любви становится все больше

- Распространено мнение (особенно, среди жителей больших городов), что воспитание ребёнка обязательно связано с огромными денежными тратами. И в нашем сознании утверждалось ощущение, что даже один ребёнок – это что-то близкое к финансовой катастрофе. Вам, отцу десятерых детей, хватает денег, чтобы их прокормить?

— Всё зависит от конкретных людей. Одни считают, что их ребёнок должен обязательно иметь, например, ipod, и приезжать в школу на машине с личным шофёром, а другие считают, что ребёнок нормально и на автобусе доедет.

У нас в этом смысле было другое воспитание. У моей мамы нас было трое. Когда она собиралась рожать второго, работы нормальной не было, она расстраивалась по этому поводу. А её мама, моя бабушка, ей сказала: «Не бойся, даёт Господь роток, даст и кусок». Я эту фразу запомнил и уже на своей семье убедился, что так и есть – независимо оттого, сколько у тебя детей. Понятное дело, я не имею возможности выехать со своей семьёй в тот же Египет, но я имею нечто большее: у нас большая замечательная семья.

- Ну а вот пример, абсолютно реальная ситуация: женщина с пятью детьми, из которых большая часть – малолетние, и с тяжело больной матерью, живёт в вагончике-бытовке (так как дом их признан аварийным, жить в нём нельзя). С мужем она развелась из-за того, что он злоупотреблял алкоголем, бил её и детей. Как дальше жить, непонятно. Она сама верующая, но поговорка, вами приведённая, будет выглядеть пустым лозунгом если не для неё, то для каких-то её соседей. И ведь таких историй – множество…

— Её соседям, если бы они возражали против этой поговорки, я бы сказал: «Вместо того чтобы показывать на эту бедную-несчастную семью, помогите вы ей. Может быть, эта семья для того и существует рядом с вами, чтобы вы ей помогли». А счастье или несчастье человеческое зависит не от количества детей в семье. Господь ждёт от нас сострадания. И положение такой семьи, о которой вы рассказали, не вечное – с помощью добрых людей ситуация всё-таки может меняться в лучшую сторону.

У нас в Красноборском районе наша многодетная семья – не одна такая. Вот, например, у бывшей одноклассницы моей матушки тоже уже десять детей. А они с мужем перебиваются с одной временной работы до другой – нормальную работу на селе сейчас найти трудно. Но вот они получили от правительства транспортное средство, потом денежную помощь, на которую купили вполне нормальный дом.

- Одно из возражений против многодетной семьи: на всех детей не хватит родительской любви и заботы. Что вы на это скажете?

— Всё с точностью до наоборот. С каждым новым ребёнком любви достаётся больше всем. Родители становятся опытными и их родительские чувства всё больше пробуждаются от ребёнка к ребёнку. У нас было так. И начинаешь лучше понимать детей.

- А фаворитизма вам удаётся избежать? Не бывает у вас особых любимчиков?

— Любимчики у нас в семье всегда есть – самые младшие дети, которые требуют больше внимания. Самый маленький – он центр семьи, пуп вселенной, вокруг него очень многое крутится. А вообще я не могу сказать, что кого-то из детей я люблю больше, а кого-то меньше. Опять-таки, как говорила моя мама: «Какой пальчик не укуси – всё больно».

Семья Кобылиных

В России нет, пожалуй, такой семьи, где не знали бы имени Виктора Драгунского. На его рассказах выросли сегодняшние взрослые и растут сегодняшние дети. В чем же такая особенная прелесть творчества этого писателя? Почему много лет его продолжают переиздавать большими тиражами?

Виктор Драгунский

Драгунский рано обнаружил в себе творческие задатки, увлекался театром, писал юморески, фельетоны, придумывал сценки для эстрады и цирка, был автором и руководителем ансамбля литературно-театральной пародии «Синяя птичка», который имел большую популярность в послевоенные годы. Но настоящая слава пришла к нему, когда ему было уже за сорок: в 60-е огромными тиражами издаются «Денискины рассказы», по их мотивам снимаются кинофильмы…

Писатель превосходно понимал детскую натуру и, более того, отлично разбирался во взрослых проблемах. В одном и том же рассказе могут тесно переплетаться темы детские и взрослые, причем не сиюминутные, а очень даже непростые, из категории вечных. В этом, пожалуй, секрет успеха, это и делает прозу Драгунского настоящим семейным чтением.

Найти взаимопонимание

Вот рассказ «Арбузный переулок». Кто из нас, бывших детей, не оказывался лицом к лицу с тарелкой, в которой лежит нечто, что ненавидишь от всей души и что родители непременно требуют съесть? Кому не знакома эта детская трагедия? А нашим родителям голодное военное или послевоенное детство не давало покоя всю жизнь, было настоящей травмой. И разве объяснишь это ребенку, который растет в достатке и довольстве, не испытывая нехватки еды? Сытый голодного не разумеет… И «Тайное становится явным» тоже об этом. Ненависть к манной каше и необходимость ее съесть (под натиском шантажа поездкой в Кремль!) приводит к умопомрачительному финалу, когда каша вылетает в окно.

А вот еще история. Немолодая одинокая женщина приходит в гости, с легкостью обманывает мальчика, обещая то одну, то другую небывалую для него роскошь в обмен на укладывание спать или с целью вытащить его из-за шкафа, и с такой же легкостью забывает свои обещания. Наверное, дело в том, что она просто не умеет обращаться с детьми… Но с другой стороны, обидно думать, что для подобных людей дети – это не люди, а какие-то существа, что ли, с другой планеты, с которыми надо как-то особым образом взаимодействовать, которые не считаются людьми… Бесхитростный ребенок страдает от несправедливости и обмана, а иной взрослый и не осудит Марью Петровну из рассказа «Старый мореход», лишь пожалеет ее…

Вообще, взрослые глазами ребенка, главного героя рассказов мальчика Дениса, – любопытный народ. Весьма интересно и где-то даже полезно посмотреть на себя со стороны, причем со стороны необычной и непривычной. Где это видано, чтобы дети нам вердикты свои выносили!

Иллюстрация к рассказу В.Драгунского «Ничего изменить нельзя»

Денискин папа

Драгунский создал совершенно потрясающий образ отца. С одной стороны, Денискин папа ничем вроде бы не примечательный человек. Ходит на работу, отдыхает дома за газеткой, изредка выводит сына на прогулки в зоопарк или в цирк, иногда берет его с собой в поездки. Ничего особенного, ничего геройского вроде бы, если не считать сюжета рассказа «Человек с голубым лицом», где дорожный рабочий отзывается о Денискином отце как о человеке с душой «геройской, огневой».

И Денис души не чает в своем отце. Ревниво оберегает его от ухаживаний чужой женщины («Капля никотина убивает лошадь»), делится своими сокровенными переживаниями, уговаривая его пойти в цирк посмотреть на необыкновенную артистку («Девочка на шаре»), с удовольствием хватается за всякие совместные дела («Куриный бульон»). А вот крошечный, но показательный диалог из рассказа «Что я люблю»:

Когда у меня хорошее настроение, я люблю скакать. Однажды мы с папой пошли в зоопарк, и я скакал вокруг него на улице, и он спросил:
– Ты что скачешь?
А я сказал:
– Я скачу, что ты мой папа!
Он понял!

Надо сказать, что и другие мужчины, появляющиеся в рассказах Драгунского, тоже могут быть отнесены к положительным героям, зачастую им отдается много детской симпатии и подспудного уважения. Дорожный рабочий («Человек с голубым лицом»), случайный попутчик, у которого тоже есть сын («Поют колеса – тра-та-та»), капитан дальнего плавания («Расскажите мне про Сингапур») и даже школьный учитель музыки Борис Сергеевич… Немудрено, ведь мальчик выбирает мужчин в качестве пусть и неосознанного ориентира.

При этом почти все женщины в «Денискиных рассказах» окрашены либо нейтрально, либо даже отрицательно, как та же Марья Петровна из «Старого морехода» или почти мифическая тетя Роза, мамина приятельница, о которой встречаются упоминания, но которая ни разу самолично не появляется на страницах. Мама, конечно, – это отдельно, ее нельзя ставить в ряд с другими женщинами, Денис ее очень любит, но вот такой глубокой нежности, как к отцу, как будто бы нет.

Было или не было?

Ладно, со взрослыми более или менее все понятно, хотя они иногда предстают в совсем уж неказистом виде (например, в рассказе «Ничего изменить нельзя», где автор пишет о взрослых с иронией и даже весьма едко). Но как удалось писателю, взрослому человеку, так искусно раскрыть для читателя самые тонкие струнки детской души?

Драгунский сам был отцом: главный герой рассказов носит имя его сына, а в рассказе «Сестра моя Ксения» рассказывается о появлении дочки. Но разве любой отец двоих детей способен так тонко постичь детскую психологию? Это удается, наверное, только самым-самым внимательным папам, готовым с головой погрузиться в детский мир.

Виктор Драгунский с сыном Денисом

Страшно интересно наблюдать, как любое событие взрослой жизни немедленно становится основой для детской игры, и в этом смысле ремонт во дворе ничуть не хуже первого полета человека в космос. Видеть, что в одного маленького мальчика может вместиться целый мир («Что я люблю» и «…И чего не люблю!»); видеть, как обида, перемешанная со злостью, разбивается о встречный дружеский шаг («Синий кинжал»), как становится жаль отрабатывать боксерские удары на друге детства, плюшевом медведе («Друг детства»), как велика степень детского доверия («На Садовой большое движение») и еще много, много всего…

Надо сказать, что сын писателя Денис Драгунский всю свою сознательную жизнь страдал оттого, что его пытались отождествить с героем отцовских рассказов. Филолог, философ и политолог, с детских лет он вынужден был отвечать на вопросы, а на самом ли деле он выплеснул манную кашу в окно, действительно ли красил управдома и еще на целую тонну подобных. И терпеливо объяснять, что все приключения Дениса Кораблева – выдумка от начала и до конца, и вряд ли бы рассказы отца были бы столь любимы детьми и взрослыми, если бы он просто ходил за сыном и записывал его приключения. Разве только рассказ «Третье место в стиле баттерфляй» имеет под собой реальную основу.

В конце 2013 года «Денискины рассказы» вышли в свет в неожиданном варианте: с комментариями Дениса Викторовича. И комментарии эти относятся, если можно так выразиться, к атмосфере рассказов. Старая Москва, на фоне которой развиваются события. Кремль, Чистые Пруды, Садовая, слон Шанго в Московском зоопарке, знаменитый клоун Карандаш. Коммунальный быт, воздушные шарики за десять копеек, водная станция «Динамо», показ певчих птиц в павильоне «Свиноводство» на ВДНХ, бульвары, где люди играют на скамеечках в шахматы – давно ушедшие реалии, которые вызывают ностальгию по детству и кажутся очень милыми…

«Денискины рассказы. О том, как все было на самом деле»

А некоторые моменты действительно иногда требуют исторического комментария и разъяснений: мало кто из сегодняшних детей знает, что такое керогаз, а также «Гватемала и два Барбадоса», на которые Мишка пытается выменять у Дениса самосвал.

Иллюстрация из книги «Денискины рассказы. О том, как все было на самом деле»

Отработать свои утренники

Возможно, для кого-то Драгунский откроется по-новому в своих двух отчетливо взрослых произведениях – повестях «Он упал на траву…» и «Сегодня и ежедневно». Тонкий писатель, так уважительно и с такой любовью и нежностью относящийся к детям, создал довольно суровую прозу для взрослых.

Герой повести «Он упал на траву…» – молодой парень, москвич, ушедший осенью сорок первого года в ополчение и направленный на рытье окопов и укреплений в Подмосковье. Часто «военная» проза уводит нас сразу на фронт. А что чувствует человек, вчерашний мирный житель, обычный горожанин, которого не берут на фронт из-за хромоты, но который тоже отдает победе то, что может? Эта повесть о том, как война меняет человеческую жизнь, даже не соприкасаясь с ней вплотную, как меняет она человеческие отношения. О людях, о простых чувствах, о любви, о дружбе, о ненависти, о страхе смерти и о преодолении себя.

Отчасти книга автобиографична: во время войны Драгунский пытался попасть на фронт, но был забракован из-за проблем со здоровьем и ушел в ополчение.

Главный герой повести «Сегодня и ежедневно» – немолодой цирковой клоун. Как и рассказы «Девочка на шаре» и «Не хуже вас, цирковых», текст повести пропитан горячей любовью к цирку, к его четвероногим артистам, к арене. Эта атмосфера не понаслышке знакома писателю: долгое время он был дружен с артистами и даже работал в цирке. Цирковые – особые все-таки люди, что ни говори, и тем рельефнее, острее проступают в их жизни общечеловеческие ценности – настоящая дружба, любовь, поддержка, забота и ответственность, честность в отношениях между людьми и честное отношение к работе.

Виктор Драгунский на новогоднем гулянии

Обе повести читаются на одном дыхании, и обе оставляют грустное послевкусие. Не бывает такого, чтобы все и всегда было хорошо, ровно и спокойно. Все зависит оттого, насколько человек в состоянии перемочь беды, обиды, предательство и одиночество и продолжать делать то, что он должен делать.

И Драгунский устами своего героя дяди Коли объясняет, что нужно делать, провозглашает клоунское кредо, которое может и должно быть применимо к любому взрослому:

У меня нет собственных детей. Но все дети мира – они мои. Я не знаю, что мне сделать, чтобы спасти детей. Я не могу положить их с собой всех, обнять их и закрыть своим телом. Потому что дети должны жить, они должны радоваться. У них есть враги, это чудовищно, но это так. Но у них есть и друзья, и я один из них. И я должен ежедневно доставлять радость детям. Смех – это радость. Я даю его двумя руками. Карманы моих клоунских штанов набиты смехом. Я выхожу на утренник, я иду в манеж, как идут на пост. Ни одного дня без работы для детей. Ни одного ребенка без радости, это понимаю не только я. Слушайте, люди, кто чем может – заслоняйте детей. Спешите приносить радость детям, друзья мои, спешите работать на утренниках!

Сам Драгунский, пожалуй, сполна отработал свои утренники. Прожил он не так уж и много: ему не было и шестидесяти лет, когда его не стало в 1972 году. Но его наследства хватит еще не на одно поколение детей, которым его творчество принесет радость.

Виктор Драгунский после выступления в пионерском лагере (1963 г.)

Сергей Пархоменко – психолог-консультант, бизнес-тренер и отец мальчика Никиты. «Хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам!» — решил он и организовал для своего сына-дошкольника и нескольких его друзей небольшой домашний кружок. Математика, логика, физика, а заодно и развитие речи, моторики, немного рисования… Описания своих занятии и свой взгляд, каким должно быть обучение детей, он публикует в Живом журнале. Мы предлагаем отдельные фрагменты дневника «Домашнего кружка им. Пархоменко».
 

Залезть в бутылку

Этот классический эксперимент я несколько лет планировал и все не мог собраться провести по причинам психологического плана. Не то чтобы я в детстве голодал, но в все-таки тогда к еде воспитывалось весьма бережное отношение, и вот так вот изводить продукты – пусть даже в научных целях – у меня долго рука не поднималась.

Итак, для эксперимента нужны:
— сваренные вкрутую яйца;
— стеклянная бутылка с горлышком, куда яйцо не прлезет;
— спички.

Лучше, чтобы дети максимум делали сами, так что сначала им надо почистить яйца.

Затем необходимо распределить роли между участниками эксперимента, чтобы осуществить следующие действия:

1. По команде «Поджигай!» зажечь спичку и поджечь бумажку.
2. По команде «Кидай!» бросить горящую бумажку в бутылку.
3. По команде «Яйцо!» положить яйцо на горлышко бутылки.

Дети блестяще справляются с этими задачами и получают результат, который может их сильно удивить.

Через пару секунд бумажка в бутылке гаснет, а яйцо со звонким чпокающим звуком в один момент втягивается в бутылку. Оно должно войти в бутылку целиком, но если края горлышка слишком острые, то они могут срезать часть белка. Чтобы этого не произошло, можно смазать горлышко технической силиконовой смазкой.

Спросил у детей о причинах произошедшего. Первыми у них возникли мысли про то, что от нагревания и охлаждения у яйца или бутылки могли измениться размеры. Я пояснил, что температурная деформация была незначительной, и предложил потрогать бутылку и остатки яйца, которые нисколько не успели нагреться.

Тогда они предположили, что как-то подействовал дым. Решили повторить опыт еще раз. Бумажку на этот раз использовали поменьше, чтобы процесс происходил медленнее и можно было его рассмотреть.

Повторили опыт еще три раза. Обсудили гипотезы. В итоге дети нашли истинную причину происходящего.

Для того чтобы разобраться, проведем еще один эксперимент.

Сухое из воды

В тарелку наливается немного воды (чтобы ее было лучше видно, ее можно предварительно подкрасить), в центр ставится и поджигается свеча. В воду кладем монету и предлагаем желающим достать моменту, не замочив пальцев.

У ребят не получается.

Тогда накрываем свечу стаканом или банкой – свеча скоро гаснет, а вода всасывается под стакан, и тогда монету можно спокойно взять.

После демонстрации эксперимента каждый ребенок сам повторил эксперимент раз, наверное, по десять.

Мы обратили внимание, что больше всего воды засасывается в большую емкость. Дети предположили, что свеча сжигает под стаканом воздух, его становится меньше, и атмосферное давление выдавливает туда воду.

Тут стоит пояснить детям, что кислород, действительно, сжигается, но не исчезает бесследно, а превращается в углекислый и угарный газ. Рисуем схему и рассказываем о двух ключевых эффектах, показанных в эксперименте: воздух, нагретый свечей, при остывании сжимается; давление в стакане понижается – а окружающее атмосферное давление вталкивает воду в стакан.

Чтобы продемонстрировать, что при нагревании практически все вещества расширяются, а при охлаждении – уменьшаются, можно провести несложные эксперименты с воздушным шариком: измерить его окружность, положить в морозилку, достать и измерить окружность еще раз – шарик станет меньше и мягче; залить в шарик немного воды, завязать и положить в микроволновку – вода, превратившись в пар, раздует шарик.

Синим пламенем

А вот чтобы наглядно продемонстрировать, как горит кислород, можно провести следующий эксперимент.

Понадобятся:
— немножко спирта;
— обычная пластиковая бутылка;
— длинная деревянная палочка;
— спички.

ВНИМАНИЕ!
Проводите этот опыт вдали от занавесок и других вещей, которые могут легко воспламениться!
Имейте под рукой то, чем будете тушить, если вдруг что-то пойдёт не так!
Контролируйте и инструктируйте детей!
Предварительно сами всё опробуйте!

Итак, на дно бутылки наливаем небольшое количество спирта.

Немного его взбалтываем.

И подносим горящую палочку… Пары спирта воспламеняются – по бутылке сверху вниз пробегает пламя.

Реакция детей конечно: «Вау!!!» Это и правда очень впечатляет.

А если ещё раз поболтать и попытаться поджечь? Первый раз получается совсем небольшой всполох, а потом уже, как ни болтай, не горит. Почему?

В бутылке нет кислорода, а есть только углекислый газ. Продукты горения не спешат выветриваться – палочка внутри просто гаснет.

Если у вас есть еще бутылки, то можно перелить остатки спирта и дать детям попробовать провести эксперимент самим. Только тут нужен глаз да глаз: кто-то подойдет осторожно, а кто-то с полным восторгом без примеси страха. При таком энтузиазме лучше лишний раз напомнить правилах безопасности.

***
Конечно, для ребят все эти эксперименты вряд ли складываются в целостное концептуальное видение, но пока и не обязательно ставить такую задачу. У детей появляются отрывочные, но подкрепленные практическим опытом представления о некоторых физических эффектах. Постепенно они будут все лучше и лучше понимать и объяснять причины происходящего на их глазах.

Есть разные сценарии возвращения главы семейства с работы домой, разные варианты того, как именно он приходит, и что приходит в дом вместе с ним.

Папины тапочки. Новиков А.В.

Он может появляться дома, как лучезарный праздник, взрываться, как салют на домашнем небосклоне. Вот он стоит на пороге, а в руках у него, к примеру, арбуз. Дети, конечно, вопят: «Ура, папа пришел», а он жестами фокусника достает из портфеля удивительные вещи, хохмит и балагурит, танцует и поет, подбрасывает малышей к потолку.

Другой вариант: он вплывает в дом, как тяжелая туча, и уже по его будто окаменевшему лицу всем должно стать отчетливо ясно, как тяжело он трудился для того, чтобы обеспечить семью. В этот момент все должны обязательно увидеть насколько ему плохо а, может быть, и почувствовать свою вину за горечь отцовской доли. Папа в суровой тишине идет на кухню и ест свой ужин (и горе той, которая не успеет ничего приготовить к моменту мужниного возвращения). Папа тяжело вздыхает, когда кто-то из детей позволяет сделать что-то слишком громкое, а потом уходит в тот угол, где можно укрыться в одиночестве.

Еще вариант: папа появляется дома как ежевечерняя инспекция, которую все ждут и боятся. Он пристально следит за тем, как убраны комнаты, как сделаны уроки, как приготовлена еда, ну и вообще, за тем, чтобы все было очень хорошо. Этого он добивается настойчиво и систематично.

Всё это крайности, среди которых трудно выбрать самую хорошую и самую плохую. В каждом из вариантов есть свой толк и свой вред. Даже пример с мрачным папой отражает естественную потребность человека в отдыхе и одиночестве. Как было сказано в нашей семейной конституции, которую мы когда-то составляли со старшим сыном: «Каждый из членов семьи имеет право на отдых от других членов семьи».

Недавно я встретил Интернет-обсуждение того, каким должен быть многодетный отец. Там говорилось, что, возвращаясь домой, он должен проверять уроки, читать книжки, а еще при этом быть «большим ребенком» и «непререкаемым авторитетом». Но, подумал я, кроме всего этого или даже более чем все это он должен чувствовать, что дом, семья – это не только место, где он всем что-то должен, а еще и место, где ему хорошо.

Лично мне хотелось бы научиться приходить домой спокойным потому, что спокойствие отца и есть та самая ровная водная гладь, в которой каждый из членов семьи может увидеть своё собственное отражение.

Когда-то я прочёл совет старца Паисия Святогорца: «Возвращаясь домой в нервозном, взвинченном состоянии лучше двадцать минут прогуляться в парке и прийти домой спокойным и улыбающимся, пусть и с опозданием». Когда папа появляется дома в мирном состоянии духа, все могут почувствовать, что, несмотря на несделанные уроки, разбитую салатницу, драку сыновей, капризы дочек и смертельную усталость жены, все, в общем-то, в порядке, или говоря иначе:

Ничего, что кричат наши дети,
Ничего, что спокойствия нет,
Мы с тобой проживаем на свете,
Не заметив, что все это свет,
Ничего, что терзает тревога,
Ничего, что протек наш балкон,
Мы стоим на ладонях у Бога,
Не заметив, что все это Он.

У нас, действительно, может быть множество проблем и поводов для тревоги и недовольства. На нас лежит ответственность за работу, семью, будущее детей. Беготня из дома на службу и обратно, метро, душные офисы, конфликты и простудные заболевания выматывают нас. К вечеру часто нет ни энергии, не радости. Такими мы приходим домой. Что нам остается? Остаётся просто быть. Придти, снять костюм, надеть домашнюю одежду, взять ребенка на руки, поцеловать его в затылок, выпить чашку чая с женой пусть даже в молчании. Если нет сил читать на ночь книжку, просто поговорить с детьми, если нет сил поговорить, просто обнять их перед сном.

Это может прозвучать странно, но забота отца о семье во многом начинается с его заботы о самом себе, о покое своей собственной души и ума. Мы ведь все понимаем, что нервозное, скомканное внутренне состояние родителей проецируется вовне и проявляется в интонациях, издерганности, судорожности самой атмосферы семейной жизни. И наоборот, пусть даже только стремление к внутреннему покою, миру привносит в жизнь семьи воздух и простор.

Хорошо, когда дети ждут нашего прихода, когда возвращение папы домой становится чем-то вроде ежедневного ритуала, после которого семья, например, садится за ужин. Папа своим появлением обеспечивает связь с большим внесемейным, взрослым миром, из которого он приносит вести, вещи, идеи, энергии. Папа как большой маятник, который уходит и возвращается, отбивая тем самым ритм семейной жизни и обеспечивая стабильность мироздания. Он усаживается вместе со всеми членами семьи за стол, как за праздничный пир, на котором собираются для того, чтобы снова вспомнить себя. Но все это возможно только в том случае, если наш дом является для нас не территорией отработки трудовой повинности под названием «Идеальный отец возвращается 125», а пространством, где нам по-настоящему хорошо, местом нашего живого присутствия. И именно оно здесь и нужно. Нужны не мои функции, обязательства, чувство долга и прочие прекрасные вещи, нужен лично я.

PS. Хотя балкон все-таки надо залатать.

«Я понял и узнал, что такое любовь отца», – писал о встрече с ним один из опекаемых им заключенных. Ученый-геолог, доктор наук, профессор, тайный священник, начинатель тюремного служения в России протоиерей Глеб Каледа стал отцом для многих-многих обитателей «шестого коридора» – коридора смертников. Он уходил туда, а дома его ждали матушка и шестеро детей – и на них у него всегда хватало сил и любви, и им он не переставал быть отцом при всей своей занятости и загруженности. Его опыт построение отношений в семье сохранился в книге «Домашняя церковь». О том, каким отец Глеб был дома и как родные вспоминают его сегодня, рассказывает сын священника, настоятель храма во имя новомучеников и исповедников Российских в Бутово протоиерей Кирилл Каледа.

– Отец Кирилл, праздновались ли в вашей семье памятные даты?

– Да, конечно. И именины естественно отмечались, и старались помнить дни памяти бабушек и дедушек, и все дни рождения. У всех празднования, конечно, проходили по-разному. Мой день рождения отмечался тише, так как попадал на лето — все разъезжались по дачам. У других праздник отмечался громче. Ущемления кого-то, разумеется, никогда не было. Просто всякий праздник имел свой характер — у кого-то было больше гостей, у кого-то меньше. Так сложилось.

Мы стараемся эту традицию сохранять. Мы и сегодня стараемся все собраться в дни рождения наших родителей. Если по каким-либо причинам не получается, мы созваниваемся, но индивидуально каждый обязательно поминает и молится. Естественно, в дни кончины родителей собираемся, едем на кладбище. И конечно, постараемся, если Бог благословит и никаких служений не будет, собраться и в этом году — папу вспомнить и помолиться.

Семья Каледа. 1975 г.

– В наше время так непросто собраться…

– Да, особенно когда это уже даже не семья, а род, ну или, скажем, семейство… Когда придут уже и внуки и правнуки.

– Младшие знают об отце Глебе?

– Знаете, у нас нет такого, чтобы посадить на стульчики и рассказать. Как-то память живет сама собой.

– А кем все же был отец Глеб в первую очередь? Священником или ученым?

– Я бы сказал – ученым священником. Наука занимала в его жизни очень важное место. Он постоянно работал. Просто всегда. Когда не служил, разумеется. И мы все знали, что в это время нельзя ему мешать — был очень строгий распорядок. Когда за несколько лет до смерти он сильно заболел и лежал в больнице, мама успокоилась только тогда, когда отец попросил ручку и бумагу — «вот теперь, значит, выздоравливает». Но в то же время вся эта жизнь была пропитана и служением Церкви — тайным из-за обстоятельств времени.

Ну, а выйдя на открытое служение, за четыре года отец успел проделать огромную катехизаторскую работу. Это и курсы в Центральном доме культуры железнодорожников, и катехизаторские курсы при Высоко-Петровском монастыре, и работа с заключенными в Бутырской тюрьме… Он участвовал в создании Рождественских чтений, о сегодняшнем масштабе которых никто тогда и не мечтал — просто стали проводиться первые встречи в рождественские дни. Он хотел создать такое образование, которое будет как бы мостом между религией и наукой, он хотел, чтобы появилось учебное заведение, в котором можно было бы получить богословское образование, но не закрытое, как в семинарии, а совершенно открытое. Отец стоял у истоков Свято-Тихоновского института. А еще и помогал в Высоко-Петровском монастыре игумену Иоанну (Экономцеву), который впоследствии создал Иоанно-Богословский университет.

– Думается, что из всех служений, тюремное было самым трудным?

– Вначале это было неофициально, в то время как отец Глеб мечтал, чтобы работа в тюрьмах велась на другом уровне. У него был дар говорить с заключенными, причем с уголовниками, совершившими очень страшные преступления. Возможно, тут ему помогало то, что, как и Федор Достоевский, он пережил близость к смерти. Ведь его в 1942-м году чуть было не расстреляли за то, что он заступился за товарища. Тогда как раз было дано разрешение расстреливать «без суда и следствия», и было много желающих этим воспользоваться. Отца, стоящего под дулом, спасло только его хладнокровие. Как он говорил потом, он молился в этот момент. Эту историю он рассказывал очень редко, несколько раз в жизни, но, безусловно, она оставила огромный след в его жизни. А вообще отец мог находить контакт с совершенно разными людьми.

Протоиерей Глеб Каледа с заключенными

– А оставалось ли у отца Глеба время для детей?

– Да. Отец много занимался нами. Мы ходили на прогулки, летом катались на велосипеде, зимой — на лыжах. Были и походы с ночевками на байдарках. И хотя, конечно, мама проводила с нами больше времени, но нехватки внимания отца мы никогда не чувствовали.

Да что там говорить! Были даже и активные игры – папа изображал верблюда или слона. А если играли в шарады — он сам любил читать нам стихи Алексея Толстого, Аполлона Майкова, Пушкина… И он очень хорошо читал.

– Как прививалась любовь к храму, к службе?

– Отец просто брал нас с собой в церковь. Конечно, не всех сразу — это было бы слишком заметно. И интересно, что недавно мой брат — отец Иоанн — сказал в интервью, что его брали чаще, а я вот никак не могу согласиться с этим — мне вот так не кажется. Ведь я хорошо помню даже период, когда отец служил в церкви Илии Обыденного.

– А ссоры бывали?

– Как и у всех в детстве, конечно. Но все же был и какой-то общий дух мира. Он как-то всегда сохранялся. Помню ужасно сердитого Ваню, который в решающую минуту сдерживал себя изо всех сил, понимая, что он старший. Но и родители понимали, что нельзя перегнуть, то есть в нас как-то воспитывалось чувство самоконтроля.

– Сестер защищали?

– О, так они были разные. Анастасия, например, была очень боевая. Так что, скорее она защищала нас.

– Запрещали ли вам родители общаться с кем-либо?

– Как таковых запретов, чтобы нам сказали не дружить с кем-либо, я не помню, но мы как-то и сами не тянулись. Родители старались, чтобы у нас были друзья, близкие по духу. Мы дружили с семьей художника Тутунова. Ездили всей семьей в гости к будущему отцу Федору Соколову, у которого была дача в Гребнево — он впоследствии стал одним из самых известных московских пастырей.

В принципе, наш дом не был закрытым, просто из-за того, что в нем были иконы, а в то время это, мягко говоря, не приветствовалось, друзья не могли забежать попить воды, например, хотя мы и жили на первом этаже. Но все было продумано, и все иконы закрывались, убирались, если мы хотели кого-то позвать, чуть заранее.

– А как отец Глеб относился к вашим душевным переживаниям по мере взросления, когда пришел возраст влюбленности?

– Родители были очень тактичны в этом плане. Если мы хотели поделиться, они были всегда открыты, но «в душу не лезли». Они как-то доверяли нам.

– Ваш выбор геологии – влияние отца?

– Я хотел заниматься историей, но в то время это было невозможно – история была сугубо идеологизированной наукой. Так получилось, что я поздно женился и дольше всех пробыл в семье. Но мы с отцом занимались разными областями геологии, и я, если честно, боялся предъявлять на суд отцу свои работы, так как он был очень строгим рецензентом.

Протоиерей Глеб Каледа

– Увлекался ли отец Глеб еще чем-либо?

– Да, рисованием. В семейном архиве сохранилась даже картина отца, писанная маслом. Видевшие ее художники говорят, что хотя профессионализма не хватает, но талант чувствуется.

– Что бы вы теперь сами могли посоветовать современным родителям?

– Молиться. В принципе, только молиться. Мы не можем все проконтролировать, за всем уследить, начинаем равнять детей под себя и ломаем их.

– Сейчас, как мне кажется, детям очень часто не хватает внимания…

– По-разному бывает, конечно, но главным остается все равно – молиться.