Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Кладоискательство: находки и открытия

Рассылка закрыта

При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Тайное знание - каждому на пользу!" на которую и рекомендуем вам подписаться.

Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.

←   Май 2007   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
Автор
polutin

Статистика

0 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Кладоискательство: находки и открытия №7


 Кладоискательство: находки и открытия

Выпуск "7"

Самара 2007 (с)
 
Содержание:
1. Новое на сайте
2. Тайна Лубенского замка (Ненайденные клады)
3. Загадка "Николы Лапотного" (Ненайденные клады)

 
Новое на сайте

 
Удачно покопали... (Русские клады)

Чудесный весенний денек. Двое братьев собрались на поиски исторических артефактов в лес, где по преданиям стариков сгорел (поляки помогли) древний монастырь.
Место проверенное, не раз радовало редкими находками. Вот и решили свежекупленный джип обкатать и покопать.
Как обычно и бывает, взяли девчонку... типа поесть приготовить мужикам и заодно машину посторожить на лесной тропинке.
И с радостными взглядами двинули в глубь бурелома...
Мусора практически нет, место нетронутое, песочек, сохранность находок радует, а душа рвется и ждет радостного вау-вау металлоискателя над горшком с монетами...
Но в этот раз чугунка нам не досталось. Подняв с два десятка монеток не представляющих большой ценности и несколько крестиков, почувствовали мы голод .Голод не тетка, отметив на карте обследованный участок, двигаем к машине на обед. Девчушка радостно разливает борщик с горилкой. Она, пока мы роемся, сидит и смотрит фильм. Пока не мерзнет.
После обеда находки пошли кучнее. Мы и не заметили, но солнышко все таки ушло за горизонт. И тут поперло как-то особенно...

ТАЙНА ЛУБЕНСКОГО ЗАМКА

«Начиналось его государство сразу же за Чигирином, а кончалось — гей! — у самого у Конотопа и Ромен. Но не одно оно составляло княжеские богатство, ибо, начиная от воеводства Сандомирского, князь владел землею в вое­водствах Волынском, Русском и Киевском; однако же при­днепровская вотчина была всего любезнее...»
Так писал Генрик Сенкевич о владениях князя Иере­мии Вишневецкого — польского магната, владевшего в первой половине XVII столетия целым «государством» с населением в 228 тысяч человек на Левобережье Днепра. Столицей этого государства был город Лубны.
Род Вишневецких вел свое начало от Новгород-Север­ского князя Корибута, внука Гедимина и сына Ольгерда, великого князя Литовского. Несмотря на свою службу польскому королю, Вишневецкие долгое время исповедо­вали православие. Выходец из их рода, Дмитрий Вишне­вецкий в 1552—1557 годы основал укрепленный городок на острове Хортица — будущую Запорожскую Сечь. А в 1571 году Михаил Вишневецкий, староста черкасский и каневский, получил от польского короля наказ «оберегать и боронить» земли на левом берегу Днепра, по рекам Суле и Пселу.
С этого и началась история «Заднепровской державы». В 1590 году Сейм Речи Посполитой утвердил за сыном Ми­хаила Вишневецкого, Александром, право на пустынные земли Посулья. Здесь, на реке Суле, в 1589 году Александр Вишневецкий основал на старом городище — месте, где во времена Киевской Руси некогда стоял известный с 1107 года городок Лубно, — новый город, назвав его Алексан­дровым. Но старое название, Лубны, прижилось как-то больше...
К концу XVI века владения Вишневецких распростра­нялись практически на все Левобережье Днепра. Сын Алек­сандра, князь Михаил Вишневецкий, женившись на Раи­не, дочери молдавского господаря Иеремии Могилы, из­брал Лубны своей резиденцией и начал активно осваивать этот обширный край, лежавший в то время в полном за­пустении. Привлеченные тридцатилетними налоговыми льготами и защитой сильного княжеского войска, в Зад­непровье потянулись переселенцы...
«И все расцвело, и закипела жизнь. По следам древних шляхов были проложены дороги; реки укротились плоти­нами... Более четырехсот водяных мельниц, не считая всю­ду, где можно, поставленных ветряков, смалывали хлеб в одном только Заднепровье. Сорок тысяч оброчных вноси­ли оброк в княжескую казну, в лесах появились пасеки, по рубежам возникали все новые деревни, хутора, слобо­ды. В степях бок о бок с дикими табунами паслись огром­ные стада домашнего скота и лошадей. Неоглядный одно­образный вид степей и лесов оживился дымами хат, золо­тыми верхами церквей и костелов — пустыня преврати­лась в край, вполне заселенный». А столицей этого края были Лубны — город на реке Суле, получивший в 1691 году магдебургское право, с населением почти в двадцать тысяч жителей, с замком, ратушей, костелом Святого Михаила, монастырем бернардинцев — «кляштором», православной Троицкой церковью, с двумя с половиной тысячью домов и с ежегодной ярмаркой, на которую при­езжали купцы даже из Москвы, Крыма и Астрахани...
Такой была Левобережная Украина в ту пору, когда на троне лубенского замка гордо восседал князь Иеремия Вишневецкий. На Украине его считали вероотступником и изменником — в девятнадцатилетнем возрасте Иеремия, после обучения у иезуитов во Львове, Италии и Испании, принял католичество, тем самым изменив вере отцов. Но у польской шляхты Иеремия Вишневецкий, воевода и се­натор Речи Посполитой, пользовался огромной популяр­ностью благодаря своей воинской доблести, проявленной в многочисленных войнах с татарами, турками, казаками и Россией.
За столетие в Лубенском замке Вишневецких накопи­лись огромные фамильные богатства — доходы от заднеп­ровских латифундий, военная добыча, дары татарского хана и молдавских господарей. На эти деньги Иеремия содер­жал собственное шеститысячное войско, многочисленный аппарат чиновников, управлявших его Заднепровской дер­жавой, строил костелы, крепости, дороги... Денег хватало в избытке — только на свою свадьбу Иеремия Вишневец­кий истратил 250 тысяч злотых.
Все рухнуло весной 1648 года. Вся Украина восстала буквально в один миг. Армия Богдана Хмельницкого раз­била коронные войска под Желтыми Водами и Корсунем и вышла к Умани, Белой Церкви и Киеву. Восстание зах­ватило все Правобережье. На левом берегу Днепра стали появляться казацкие отряды. Местные жители, боясь сол­дат Иеремии Вишневецкого, пока выжидали, потихоньку перебегая в стан Хмельницкого. А сам владетель Заднепро­вья меж тем совещался в Лубенском замке со своими при­ближенными.
Тема созванного Вишневецким совета была одна: что делать? Дальнейшее пребывание в Лубнах грозило полно­стью отрезать владения Вишневецкого от Польши. Кресть­яне Левобережья готовы были вот-вот восстать. Надо было уходить за Днепр, но все переправочные средства были уничтожены или угнаны казаками, а за Днепром стоял с двухсоттысячной армией Хмельницкий, противостоять которому с шестью тысячами, пусть и отборного, войска было невозможно.
На совете в Лубенском замке было решено уходить на Волынь по долгому и сложному маршруту: двинуться на север через густые леса к Чернигову, оттуда свернуть к Любечу и там, переправившись через Днепр, идти через припятские болота к Ровно. Это был единственный путь к спасению, но он грозил многими осложнениями. Пред­стояло преодолеть около шестисот верст, переправиться через Десну, Днепр и Припять, преодолеть непролазные трясины. И это — с княжеским двором, многочисленны­ми беженцами, обозом, артиллерией...
Тем не менее решение было принято. Однако ввиду предстоящего тяжелого и долгого пути в дорогу взяли толь­ко Самое необходимое, оставив многое из княжеского имущества в надежных тайниках лубенского замка — все равно коронные войска вскорости одержат верх над каза­ками, и ненавистный Хмель сгинет, как сгинули до него другие казацкие вожаки — Косинский, Наливайко, Ло-бода, Тарас Трясыло, Павлюк, Гуня... Тогда, рассчитывал Вишневецкий, он вновь вернется в свою отеческую «дер­жаву», на лубенский трон. Поэтому, как свидетельствует летописец Самуил Величко, Вишневецкий «выехал, як могл... в легце (то есть налегке)».
Вернуться, однако, не пришлось. Левобережье Днепра в результате освободительной войны украинского народа навсегда вышло из-под власти польского короля, а «Зад­непровская держава» Вишневецких прекратила свое суще­ствование. Сам Иеремия Вишневецкий скончался в 1651 году. А к оставленным им Лубнам в конце июня 1648 года подступило около 15 тысяч «своевольников» — восстав­ших крестян, поддержанных небольшим отрядом казаков, которые «Лубны штурмом взяли и разорили, отцов бернардинов поумерщвляли, а вместе с ними и много шлях­ты». На могилы погибших в ходе штурма жителей города случайно наткнулись в 1860-х годах. При реконструкции мостовой, на спуске к Суле, было обнаружено несколько ям, наполненных человеческими костяками. Среди них нашли ржавые обломки мечей и сабель, пуговицы, зас­тежки, коралловые и янтарные бусы, шпоры, куски золо­той и серебряной парчи.
Город был жестоко разграблен и сожжен, стража и замковая челядь перебита, а замок Вишневецких повстан­цы буквально сровняли с землей. И спустя много лет, вплоть до конца XIX столетия, развалины замка исправ­но служили для лубенских жителей источником бесплат­ного строительного материала, прежде всего щебня, камня и кирпича.
Немало попользовались от лубенского погрома и «сво­евольники». Богатства, захваченные у ограбленных и вы­резанных лубенских жителей, легли в основу фамильного благосостояния нескольких малороссийских дворянских фамилий, ведущих свое происхождение от казацких стар­шин времен Хмельницкого, бравших штурмом Лубны в 1648 году, — Кулябко, Ореховских и других. Награблен­ного хватило всем — в городе укрывалось от войны много шляхты и купцов, да и горожане были люди не бедные. Однако главные сокровища Лубен, сокровища Вишневец­кого, остались недосягаемыми, надежно укрытые в под­земных галереях лубенского замка. Правда, вспомнили об этом только много десятилетий спустя, когда обветшав­шие городские укрепления начали проваливаться, подмы­тые вешними водами, и открывать таинственные, уходя­щие глубоко под землю, сооружения...
...В 1850-х годах внезапный обвал открыл глубокий под­земный коридор, уходящей в недра замковой горы. Не­сколько любопытных горожан рискнули спуститься в него и, пройдя небольшое расстояние, наткнулись на желез­ную дверь, запертую на висячий замок. Ржавый замок мож­но было сломать, но обстановка явно грозила обвалом, и смельчаки поспешили вернуться. И вовремя: рухнувшая земля засыпала и ход, и загадочную дверь...
Этот случай был для лубенцев, можно сказать, рядовым — подобное случалось в городе едва ли не каждую весну. Вешние воды с завидной регулярностью обнажали подземные ходы и пустоты, фундаменты старых постро­ек, выносили на поверхность старинные изразцы, моне­ты, черепки, человеческие кости. Главным местом нахо­док, конечно же, была замковая гора, известная под на­званием Вал, на которой некогда стоял замок Вишне­вецких.
В одной из недавних публикаций утверждается, что яко­бы «место, где некогда горделиво возвышалась крепость надменного магната, заросло бурьяном и уже никто не мог вспомнить, где же стоял замок. В XIX веке археологи безуспешно пытались локализовать его местоположение». Читая подобное, поневоле вспоминаешь, что «мы ленивы и нелюбопытны». К этому можно добавить — «...и оттого склонны выдумывать небылицы». На самом деле местопо­ложение лубенского замка на протяжении трех столетий было известно каждому ребенку в Лубнах, не говоря уж об археологах, которые еще в XIX веке опубликовали под­робный план города, на котором обозначена территория бывшего замка.
Лубенский замок находился на высоком холме, господ­ствуя над всей долиной реки Сулы. Отсюда открывалась панорама степи на 25 километров окрест. С востока замок защищала речка Ольшанка, приток Сулы, а с севера — ручей Каменный Поток. С запада замок был отгорожен валом и глубоким рвом.
Первоначальный неказистый городок, построенный Александром Вишневецким, сменили в 1619 году мощные укрепления, а при Иеремии Вишневецком, в 1639 году, замок был отделан с европейской роскошью. Над внут­ренней обстановкой дворца работали лучшие мастера. Особенным великолепием блистала «тронная зала» с куполо­образным потолком, расписанным под небесный свод со звездами. Дворец был щедро отделан мрамором и грани­том. Обломки этой роскоши можно было встретить вплоть до начала нынешнего столетия, а кусок мраморной ко­лонны с резной капителью долго валялся в городском саду. Разбирая развалины замка на щебень, горожане находили наконечники стрел, чугунные ядра, подковы, серебряные монеты времен польских королей Сигизмунда III (1587— 1632) и Владислава IV (1632—1648).
В самом городе можно было натолкнуться на остатки загадочных старинных сооружений. В одном из парков дол­гое время сохранялись развалины каменной постройки с массивными дверями и решетками в отверстиях стен. Тол­щина стен составляла 1,5 аршина (более 1 метра). Возмож­но, это были остатки кляштора бернардинцев. Это место пользовалось у горожан дурной славой — его почему-то традиционно избирали городские самоубийцы для сведе­ния счетов с жизнью. Очевидцы утверждали, что по вече­рам и ночью в липовых аллеях парка видели блуждающие огни, слышались стоны.
Но главной загадкой Лубен были и остаются таинствен­ные подземные галереи — расположенные на глубине око­ло 3 метров, тщательно сработанные, со сглаженными сте­нами, сводом и многочисленными замаскированными от­душинами...
...В 1899 году очередной обвал открыл подземный ход, пролегавший на глубине 4 аршин (2,8 метра). Ширина хода составляла 3 аршина (2,1 метра), высота — 4,5 аршин (3,9 метра). Его попытались исследовать. Через несколько де­сятков шагов ход разделился: одна галерея пошла к собор­ной площади, другая — к замку. Исследователи направились по первому пути, но через 10,5 метра наткнулись на обвал. Вернулись, двинулись по направлению к замку. Здесь повезло больше: через 20 шагов они уперлись в полусгнив­шую дубовую дверь, подпертую балками. Дверь аккуратно разобрали, двинулись дальше. Но тут дала знать о себе не­хватка воздуха: факелы стали гаснуть, люди задыхаться. Пришлось вернуться назад...
В подземных галереях были найдены старинные изразцы, несколько серебряных монет, обломок меча и какие-то полуистлевшие печатные бумаги. Прослышав о наход­ках, к провалу сбежалось множество желающих искать клад Вишневецкого. Пришлось полиции завалить вход в гале­реи «во избежание несчастного случая».
Летом 1916 года поиски клада Вишневецкого впервые начал вести профессионал — «Колумб подземной России», выдающийся ученый-археолог Игнатий Стеллецкий. В 1922 году он опять приехал в Лубны и еще два года вел раскоп­ки Лубенского замка. Стеллецкому удалось обнаружить подземелье ратуши, из которого подземный ход выводил прямо к реке Суле. Раскапывая замок Вишневецкого, Стел­лецкий обнаружил плиточный пол и сгоревший подзем-ный ход со множеством скелетов солдат Вишневецкого, погибших во время штурма замка казаками. Подземный ход вел в овраг к Суле. В нем было найдено множество предметов — сабли, перстни, курительные трубки. Необ­ходимо было дальше расчищать развалины замка в поис­ках тайников с сокровищами, но против этого неожидан­но выступили местные власти. Осенью 1923 году Стеллецкий вернулся в Москву, и раскопки лубенского замка были прекращены.
Может быть, когда-нибудь тайна старого замка все же будет разгадана. А пока фамильные сокровища князей Вишневецких таятся где-то в недрах древнего городища, на котором некогда возвышалась столица «Заднепровской державы».

Ссылка на статью

ЗАГАДКА «НИКОЛЫ ЛАПОТНОГО»

«Я отправил из Москвы с разным добром 973 подводы, в Калужские ворота на Можайск. Из Можайска пошел я Старой дорогой на Смоленск, становился недошедши медынских и вяземских округ. Остановился на Куньем бору; речка течет из ночи на зимний восход, а имя той речки Маршевка, и потом я велел русским людям на Куньем бору сделать на суходоле каменную плотину, плотину глиною велел смазать, а в ней положил доску аспидную и на ней написано, где что положено шедши из Москвы до Можайска».
Так начинается текст кладовой записи, сделанной, по преданию, в Смутное время польским королем Сигиз-мундом (по другой версии — самозванцем Гришкой Отрепьевым). Оригинал этой записи, выполненный «на медной доске» на латинском и польском языках, по убеждению старых кладоискателей, находился в Варшаве, а тайно сделанный список с нее, переведенный на русский язык, был широко распространен в среде русских искателей сокровищ.
В том, что «сокровища польского короля» приурочены к Смутному времени, нет ничего удивительного — в Смутное время было зарыто огромное количество кладов, что подтверждается многочисленными находками, и этот факт говорит, скорее, в пользу реальности «кладов Сигизмунда». Кому они принадлежали в действительности — это уже другой вопрос.
Историческая основа преданий о «кладах- Сигизмунда» связана с событиями 1609—1612 годов. Летом 1609 года король Сигизмунд III (в России его именовали Жигимонтом, отчего произошло фольклорное имя Аглемент) во главе 30-тысячного войска вступил в охваченные Смутой российские пределы, чтобы «утишить бунт, истребить бесстыдного Самозванца, низвергнуть тирана вероломного (то есть русского царя Василия IV Шуйского), освободить народ, утвердить веру и церковь». Речь шла о завоевании российского престола. Часть русских бояр выступила в поддержку притязаний Сигизмунда, считая, что это поможет усмирить Смуту. «Вся Россия встретит царя вожделенного с радостию, — писали они Сигизмунду. — Города и крепости отворят врата; патриарх и духовенство благословят его усердно. Только да не медлит Сигизмунд; да идет прямо к Москве .» Однако на пути королевских войск встал Смоленск, у стен которого Сигизмунд застрял на целых полтора года. Только небольшой отряд гетмана Жолкевс-кого, отделившись от основных сил, двинулся на Москву и разгромил в битве под Клушиным армию Василия Шуйского. Смута запылала с новой силой. Поляки с согласия боярской думы вступили в Москву, а вся Можайская дорога от Москвы до Смоленска контрблировалась польскими гарнизонами. Короткий период согласия оккупантов с боряской верхушкой закончился Московским восстанием в марте 1611 года, которое было жестоко подавлено полками, а сама Москва сожжена и разграблена. Поляки, по свидетельству Карамзина, «грабили казну царскую взяли всю утварь наших древних венценосцев, их короны, жезлы, сосуды, одежды богатые, чтобы послать к Сигизмунду .. сдирали с икон оклады, делили золото, серебро, жемчуг, камни и ткани драгоценные». Эти трофеи, включавшие значительную часть царской казны, были отосланы в Смоленск к королю по Можайской дороге и, если верить преданию, какие-то из этих сокровищ были укрыты по дороге у погоста Николы Лапотного...
По одной из легенд, Никольский погост называется так оттого, что здесь польские воины, окончательно разбив сапоги на русских дорогах, переобулись в лапти.
Запись на клады Сигизмунда была широко распространена среди кладоискателей. Она ходила по рукам в самых различных версиях. Неизменными оставались главные приметы: центром «кладоносного» района во всех вариантах записи является погост Николы Лапотного (Николы Лапотника, Николы Лапотникова и т. п.), около которого, остановившись в Куньем бору, якобы зарыл свои клады польский король: «Есть погост Николая Чудотворца, яже зовомый Никола Лапотный, и от него еще погост Святого мученика Георгия, в трех верстах расстоянием один от другого. У погоста Николая Чудотвбрца имеется речка Хворостянка, а другая Гремячка. В устье оного погоста третья речка Чернитинка из болота из черных местов...» Далее следует подробная роспись кладов, положенных в округе: «У оного погоста положено сокровище...» В различных вариантах записи количество кладов колеблется от десяти до двадцати, причем масштабы кладов измеряются «котлами» и «бочками» золота и серебра. Закопав сокровища, по преданию, польский король приказал «находившихся тогда у него в плену российских людей всех мечом погубить, дабы о положенном его сокровище никому не известно было».
Если внимательно вчитаться в кладовые записи, то можно легко заметить, что во всех случаях речь идет о реальной местности, в которой зарыт по крайней мере один реальный клад. Приметы этой местности следующие:
1. Клад зарыт близ погоста Николая Чудотворца Лапотного, рядом с которым, на расстоянии от трехсот сажен (около 630 метров) до семи верст (около 7,5 километра), находится другой погост, во имя Св. Георгия Великомученика.
2. Погост Николы Лапотного стоит на реке с названием Хворостянка (Хворостня, Хворосня, Хворость, Сорочка). Рядом протекает речка Хворостянка-малая (Гремячка), а поодаль третья речка — Чернавка (Чернитинка, Черновка). Все три речки берут свое начало близ погоста, а Чернавка, к тому же, вытекает из болота.
3. В окрестностях погоста имеется ряд характерных примет: насыпной вал («плотина»), суходольный луг, родник («колодезь»), камни-валуны.
4. Неподалеку от погоста расположена местность под названием Куний Бор, где находится пустошь Телепнево и через которую течет речка Маршевка. Здесь проходит или проходила большая проезжая дорога.
Клад короля Сигизмунда ищут уже несколько столетий. Главной магистралью поисков всегда была Смоленская дорога, а погост Николы Лапотного искали то под Можайском, то под Гжатском, то под Вязьмой и Дорогобужем. Указывают и на окрестности тверского города Зубцова, в 10 верстах от которого, по Старицкой дороге, находились приметные места, схожие с теми, что упоминаются в кладовых записях.
В конце прошлого столетия одним из мест поисков являлась деревня Соколове Гжатского уезда, на речке Могилевке. Здесь, в одной из излучин реки, по преданию, в старые годы был найден «гроб с золотом». Близ деревни находился старинный погост Николая Чудотворца, который в архивных документах XVII—XVIII веков именуется погостом Николы Лапотникова. В середине прошлого века здесь был найден и клад — котел с медными монетами XVIII столетия. Другие многочисленные раскодки дали немного: была найдена серебряная церковная лжица для причастия, ручка чугунного котла, несколько рассыпных серебряных и медных монет. Копали и на погосте, но, кроме гробов, ничего не нашли. Правда, в окрестностях деревни было обнаружено множество интересных объектов: три славянских кургана, каменный погреб (раскопан; оказался пустой), камень-валун с вырезанным знаком медвежьей лапы. А в сентябре 1874 года в версте от деревни кладоискатели натолкнулись на захоронение наполеоновских солдат, в котором среди костей оказался полусгнивший пояс из красной кожи. Когда его стали извлекать из земли, пояс разорвался и из него посыпались серебряные монеты — русские рубли и какие-то иностранные деньги. Всего было найдено семнадцать монет.
Исследователи прошлого столетия, анализируя тексты кладовых записей короля Сигизмунда, отмечали, что в старое время Смоленская дорога шла южнее Бородина через села Преснецово и Царево-Займище. Где-то здесь, на стыке Гжатского, Можайского и Медынского («не дошедши медынских и вяземских округ») уездов, и находился искомый погост Николы Лапотного Таким местом мог являться погост Александра Свирского близ Можайска, или безымянный погост на самой границе Можайского уезда, у слияния двух речек, сожженный в Смутное время и носивший, по преданию, название Николы Лапотникова. Еще в конце XIX века следы погоста были ясно видны, а весной почти ежегодно здесь вымывались и выносились на берег водой одна-две серебряные монеты.
В Смоленской области можно указать еще несколько мест, где мог находиться легендарный погост. Во-первых, это погост Никола-Погорелый в бывшем Дорогобужском уезде, на берегу Днепра, в 38 верстах от Дорогобужа, на старой почтовой дороге в город Белый. В 1859 году здесь находилось 7 крестьянских дворов и две церкви. Еще один погост, Никола-Кременной, располагался в 40 верстах от Дорогобужа на реке Вопце по правую сторону от дороги на Духовщину. В Бельском уезде существовал погост Никола-Немощеный, а в Смоленском уезде — Никола-Словажский. Еще одним вероятным «адресом» может являться село Рыхлово, Ново-Никольское тож, в 35 верстах от города Вязьмы, по левую сторону от Смоленского почтового тракта. В этом маленьком селе на пять дворов существовала Никольская церковь «при колодцах».
Клад Сигизмунда может находиться и ближе к Москве. В тексте кладовой записи ясно указывается, что подводы с сокровищами были отправлены через Калужские ворота на Можайск. Как раз на этом направлении, в районе современной Апрелевки, в верховьях реки Пахры в XVI — начале XVII века располагался «монастырь особняк Николы Чудотворца», а в четырех верстах от него — погост Св. Георгия Великомученика. Ведь король, судя по записи, что-то «положил», еще не доходя Куньего бора, «шедши из Москвы до Можайска».
Но на самом деле нет никакой уверенности в том, что клад Сигизмунда, если он есть, зарыт по Смоленской дороге. Дело в том, что многочисленные варианты кладовой записи указывают аналогичные места в Тверской, Костромской, Ярославской областях. А в XIX веке в Олонецкой губернии ходила по рукам кладовая запись с точным указанием на то, что клад зарыт близ одного из карельских погостов, в районе Кондопоги: «Есть река Хворосня крутобрега, еще малая Хворосня, третья река Чернавка. На реке Хворосне есть погост, называемый Николай Лапотный, а второй погост Егорий, от Николы виден. При том погосте Николы есть топи, где и люди не ходят. Пониже топи есть земляной вал, в концах вала лежат по камню серых, под теми камнями по кубу денег серебряных.. Средь вала лежит плита красная — на коне поворотиться можно — под той плитой шестиуховый котел денег серебряных. При том же погосте Николая есть колодезь — вода кипучая, и в нем спущено 10 пудов посуды церковной серебряной и закрыто дубовой доской... И та поклажа время нашествия Литвы, то есть польского короля Костюшки».
Так что загадка погоста Николы Лапотного далеко не так однозначна, как это может показаться на первый взгляд, как, впрочем, и вопрос реальности таинственного клада. Время, возможно, покажет — существует ли легендарный клад Смутного времени на самом деле, или это просто очередная «поклажа польского короля Костюшки».

Ссылка на статью

Всего хорошего!
По вопросам обращайтесь на e-mail

Да прибудет с вами сила...
В избранное