Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Новое на сервере www.world-history.ru

Рассылка закрыта

При закрытии подписчики были переданы в рассылку "В мире идей" на которую и рекомендуем вам подписаться.

Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.

←   Декабрь 2009   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
Автор
Дмитрий Гришин

Статистика

1.814 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Новое на сервере www.world-history.ru (146-й выпуск)


Пруссия в XVII - XVIII веках. Из курфюрстов — в короли

Получение независимости герцогством ставило перед курфюрстом особые задачи: ему надо было, прежде всего, укрепить свои позиции, так как была известна определенная, традиционно пропольски настроенная позиция прусского населения; не формально, а на деле укрепить единство двух изолированных частей государства и заставить их функционировать по общим законам. Между тем все это было нелегким делом.
Курфюрст ощутил это с первых же шагов укрепления своих позиций в Кенигсберге. В популярной исторической литературе, особенно российской, часто сообщается, что крепость Фридрихсбург курфюрст воздвиг как раз для того, чтобы держать под контролем непокорных горожан. Конечно, эту роль крепость на берегу Прегеля играла. Но все же главное ее предназначение было в другом.
Кенигсберг был известным торговым городом. В! ажнейшим торговым каналом была река Прегель, впадающая через залив в Балтийское море. Фридрих Вильгельм остро нуждался в средствах в середине 50-х годов и получить их мог с Кенигсберга, а для этого нужно было поставить под контроль прежде всего морскую торговлю. Для этого он вначале ввел в город своих солдат, а затем приказал выстроить и крепость, где впоследствии расположился гарнизон. По сообщению Ф. Гаузе, население Кенигсберга восприняло такие действия курфюрста как притеснение. Искали любой повод, чтобы заставить его снести крепость или хотя бы отказаться от «вербованных народов» в составе ее гарнизона и заменить их на городское ополчение. В целом, справедлив был их упрек за то, что курфюрст построил крепость за городской земле, однако тот заявил, что правитель земли волен забирать под строительство крепостей и частную землю, так как ous publicum — общественное право — стоит над jus privatum — частным правом. Это только еще больше подлило масла в огонь.
Практически! с середины XVII в. Бранденбургско-Прусское государство стало ! формиров аться как абсолютистско-дворянское государство. К этому вела логика государственного развития. В орденский период завоевание территорий производилось силами военно-земледельческих элементов и в их пользу. Рыцарство обеспечивалось таким образом и землей, и рабочей силой. Позже, когда воин-рыцарь стал превращаться в крупного землевладельца, потребовались условия, которые обеспечили бы поместному дворянству ведение товарного хозяйства. Данное обстоятельство стало одной из причин, по которой бранден-бургские курфюрсты стали искать выход к морю, по которому производимый землевладельцами хлеб поступал бы в страны, испытывающие потребность в нем. В XVI в. в Германии власть принадлежала сословиям, основную роль среди которых играло дворянство. Аналогичную ситуацию можно было наблюдать и в герцогстве Пруссия. При этом постепенно шла утрата политических прав городов и дальнейшее укрепление позиций правящего дворянства.
Но если в самой Германии где-то с середины XVII в. дворянству ! стало выгодно отказываться от своих политических прав и передавать осуществление своих интересов в руки централизованной государственной власти, которая стала обладать к этому времени развитым бюрократическим аппаратом, финансами и военными средствами, то в Пруссии этот процесс вызывал серьезные осложнения.
Борьба бранденбургских курфюрстов за наследие Альбрехта Бранденбургского заставляла их наделять сословия различными льготами. Города в герцогстве политически были очень слабыми, и большинство этих льгот доставалось дворянству. Так, к концу правления Альбрехта канцлер, большинство советников Верховного суда должны были быть представителями прусского дворянского сословия. Сословия получили право обращаться к королю Польши за защитой их прав и свобод при конфликте с герцогом. Согласие сословий (и короля, конечно, тоже) было необходимым условием для заключения герцогом каких-то союзов или оказания пом! ощи. В 1609 г. сословия получили право решающего слова во всех! вопроса х, затрагивающих интересы герцогства; герцогские указы, нарушающие права сословий, автоматически признавались недействительными. Осмотры государственных поместий можно было проводить только с разрешения сословий, так как в ином случае мог быть ослаблен авторитет дворянства.
Таким образом, дворянство стало обращаться с государственными поместьями как со своей частной собственностью, да еще за ними оказались закреплены и государственные посты .— власть герцога во многом была иллюзорной. Интересно, что прусское дворянство было тесно связано с польской шляхтой как родственными, так и хозяйственными отношениями. Пример Польши был заразителен, и прусское дворянство пыталось добиться (и не без успеха) тех же льгот и свобод, как у соседей.
Все это позволяет утверждать, что Пруссия была на пути к дворянской республике. Поэтому те признаки абсолютизма, которые начали проявляться в период приобретения независимости от польской короны, вызвали в герцогстве острое неприятие. Все ! это усугублялось тем, что дворянство, да и другие сословия тоже, имели давние традиции противодействия герцогской, а еще раньше — орденской власти (истоки ее начинаются с «Прусского союза» XV в.).
В самом начале своего курфюршеского правления Фридрих Вильгельм, конечно, не мог ограничить права дворянства, не было на это ни сил, ни средств. Более того, в Пруссии дворяне стали настолько самостоятельными, что получили право сами определять величину налогов, которые они могут платить в казну. В таких условиях строить независимое объединенное государство было просто невозможно, надо было «обуздать» сословную оппозицию. В противном случае, не на что будет содержать армию, а армия являлась важным элементом экспансионистской политики курфюрста.
Первого успеха в конфликте с сословиями Фридрих Вильгельм добился у себя, в Бранденбурге. В 1652 г. для государственных преобразований, в частности создания боеспособной армии, он запросил у ландтага 530 000 талеров. Ландтаг не согла! сился, но курфюрст был настойчив и еще семь раз собирал его за! седания, пока не было принято положительное решение. После этого ландтаг, заодно принесший и клятву курфюрсту, больше не собирался.
Этими и рядом других мер, например введением акцизов, курфюрст в Бранденбурге устранил дворянство из политической жизни, но в то же время дал им полную экономическую свободу в поместьях во владении крестьянами. После этого настала очередь Пруссии.
Основные события развернулись в Кенигсберге. В этом городе курфюрсту противостояли городское сословие и, особенно упорно, антиабсолютистские элементы дворянства.
После получения независимости Пруссии курфюрст потребовал от сословий присяги на верность ему. Это не было из ряда вон выходящим явлением — сословия присягали и раньше, только польской короне. Но здесь разразился тяжелый кризис, сотрясавший устои государства на протяжении доброго десятка лет, хотя кульминацией его считаются 1661— 1663 гг.
Речь идет об открытом неповиновении кенигсбержцев новому правителю герцогства. Немецкие историки, ! особенно Ф. Гаузе, отмечают особое упорство кенигсбергского бюргерства и городского дворянства в противостоянии курфюрсту. Сословия прекрасно понимали, что с объединением двух частей государства в единое целое подчинение герцогства законам всего Бранденбургско-Прусского государства значительно ограничит их права. Собственно говоря, пример бранденбургского ландтага наиболее красноречиво говорил об этом.
Оба сословия Кенигсберга выдвинули своих предводителей. От бюргерства им стал Иероним Рот. Долгое время он являлся представителем партии общин в ратуше и пользовался авторитетом. Рот не признавал Оливский мир, закрепивший права курфюрста на владение Пруссией, и обратился за помощью к Польше. Складывающаяся ситуация очень напоминала время «Прусского союза», когда горожане выступали против ордена, опираясь на поддержку польской короны. Польский король и в этот раз хотел поддержать оппозицию, но его руки были связаны обязательствами по Велауско-Быдгощскому договору и Оливско! му миру. Хотя обещания кенигсбержцам он давал.
Самого курф! юрста в Кенигсберге не было, он доверил разрешение кризиса своим представителям — Богуславу Радзивиллу и Отто Шверину. Но и они не могли многого сделать, так как необходимо было изолировать Рота, но тот скрывался в Кнайпхофе, выезжал в Варшаву. Все решилось, когда курфюрст с войсками в октябре 1662 г. сам появился в Кенигсберге. До открытого выступления не дошло, Рот был арестован, вначале состоялось судебное разбирательство, но затем курфюрст счел необходимым судебную сторону проблемы закрыть, а Рот до самой смерти в 1678 г. оставался под стражей.
17—18 октября 1663 г. сословия принесли присягу курфюрсту в обмен на сохранение за городом его привилегий. Казалось, что курфюрст может быть удовлетворен достигнутым. По мнению все того же Гаузе, Пруссия избрала не польский путь к дворянской республике, который вел к распаду государства, а совместно с Бранденбургом двинулась к абсолютизму и тем самым к укреплению государства.
Однако сопротивление оппозиции не было сломлено окончат! ельно, несмотря на принесение сословиями присяги. С властью курфюрста не смирилась часть дворянства, которую возглавил полковник Кристиан Людвиг Калькштайн. В 1669 г. он прибыл в Варшаву, чтобы уговорить польского короля выступить в поддержку прусских сословий. Во время переговоров Калькштайна просто-напросто выкрали и тайно вывезли в Пруссию. В ноябре 1672 г. в Мемеле он был казнен.
Во второй половине 70-х годов Фридрих Вильгельм предпринял попытку решить для себя и померанский вопрос. Он принял участие в войне Франции с Нидерландами, придерживаясь уже апробированной стратегии: становясь на сторону тех, кто в данный момент кажется ему полезнее для своего государства. Курфюрст воспользовался благоприятным моментом, когда Франция не могла оказать помощи своему шведскому союзнику, и напал на шведские войска. Однако в этот раз подобная стратегия успеха не принесла.
Курфюрст вначале добился военных успехов, одержав несколько побед в Померании. Шведы попытались совершить! военную акцию в восточной части Бранденбургско-Прусского госу! дарства, вторгшись со стороны Лифляндии. Кстати, население Пруссии довольно благосклонно отнеслось к появлению на ее территории шведских войск. Во многом еще сказывались отголоски противостояния 60-х годов, кроме того, шведы были, как и население герцогства, лютеранами, а курфюрст — кальвинистом. В январе 1679 г. курфюрст вместе с солдатами прибыл в Кенигсберг, а затем выступил против шведских войск, совершив свой знаменитый переход по льду Куршского залива. Шведские войска были вынуждены отступить без боя, и данное обстоятельство — удалось избежать тягот непосредственных боевых действий — положительно сказалось на росте авторитета курфюрста в Пруссии.
Перспектива обширного территориального приобретения уже рисовалась Фридриху Вильгельму, когда один за другим его союзники начали заключать с Францией сепаратные мирные договоры. Дипломатия решила Померанский вопрос не к выгоде Бранденбургско-Прусского государства.
Оставшись лицом к лицу с Людовиком XIV, который категорически требовал возвращения шведам всех сделанных курфюрстом завоеваний в Померании, Фридрих Вильгельм не решшгся продолжать войну и заключил с Францией мир в Сен-Жермене 29 июня 1679 г.
Территориального объединения Пруссии и Бранденбурга, таким образом, не произошло. Вопрос этот был отложен на сотню лет.
Значительно больших успехов курфюрст добился в обустройстве своей восточной провинции. Дело в том, что решая внешне- и внутриполитические задачи по получению независимости герцогства Пруссия, а затем приступив к осуществлению померанской идеи, курфюрст относительно мало уделял внимания хозяйственному развитию герцогства. Более того, по некоторым свидетельствам, экономическая жизнь Пруссии все больше приходила в упадок.
Свидетельством этому служит письмо кенигсбержца Христофора Ланге, проиллюстрированное старой картой Пруссии, изготовленной еще в 1584 г. Г. Ханненбергом. В письме, перечислив титулы мар! кграфа Бранденбургского, герцога Прусского и прочая, и прочая,! Ланге д ает краткую характеристику непосредственно самой Пруссии XVII века. Он, прежде всего, указывает на ее прекрасное географическое положение, богатые полезные ископаемые, прежде всего янтарь, из которого делают прекрасные вещи, расходящиеся по всему миру. В провинции имелось около 2000 озер, больших и малых, богатых рыбой (60 видов рыб, добыча, в современном исчислении, до 200 тонн в год, без учета той, которая ловится в реках и море), правда, ловят ее большей частью поляки, местным жителям мало что достается. Пруссия имела две прекрасные гавани — Пиллау и Мемель, «куда ввозятся и вывозятся купцами и торговцами разные товары, свои, а также России и Литвы». В провинции насчитывалось до пятидесяти больших и малых городов, много замков и богатых домов.
Ланге, по поручению совета Кенигсберга, пишет, обращаясь к курфюрсту, что «эта старая карта, которую мы предлагаем Вашему вниманию, даст Вам необходимые сведения об этой стране, очень богатой, но обойденной вниманием. Герцогство! Пруссия относится как придаток к Бранденбургскому дому. Мы очень надеемся, что Вы обратите свой взор на наше Отечество, чтобы оно вновь обрело силу».
Обращение Ланге было мотивировано сложившейся экономической ситуацией. Вспомним, что правление курфюрста Фридриха Вильгельма началось в годы Тридцатилетней войны и продолжалось в послевоенное время. Пруссия была в меньшей степени затронута этой войной, но все же опустошения, внесенные в хозяйственную жизнь Германии, не обошли и ее. Война привела к разорению крестьян, к упадку городов, торговли и промышленности. В восточных провинциях развивались крепостнические отношения. Они получили в исторической литературе название «второе крепостное право», суть которого выражалась восточнопрусской поговоркой: «Крестьянин — тот же вол, только у него нет рогов». А неспокойное время в Пруссии продолжалось: приобретение независимости, борьба с сословиями, война в Помер! ании.
Только в 80-х годах курфюрст смог уделить значительн! ое внима ние своей восточной провинции, да и то не выделяя ее особо. Речь идет о проблеме заселения восточно-прусских земель.
Мы уже знаем, что колонизация этой земли еще со времен ордена велась стихийно. Завоеванная земля предоставлялась в первую очередь участникам походов, западноевропейским дворянам и крестьянам. Во времена Альбрехта Бранденбургского делались попытки перевести колонизацию на правительственные, государственные рельсы. Колонистов привлекали посулами, льготами и всевозможными поощрениями, давали им дом, землю, инвентарь, оказывали финансовую поддержку.
Проблема заселения Пруссии постепенно выдвигается в стратегическую. Войны в Европе не создавали излишков населения. Тем более, малонаселенность была характерна и для Бранденбурга. Поэтому увеличения численности населения Пруссии за счет внутренней миграции ожидать не приходилось. На помощь курфюрсту пришли религиозные противоречия.
Как и! звестно, религиозные войны во Франции в XVI веке завершились известным Нантским эдиктом 1598 г. Католицизм, в соответствии с эдиктом, становился господствующей религией в стране, но и гугеноты (приверженцы кальвинизма) получили ряд прав и свобод. Однако в 1629 г. эти права и свободы были частично отменены, а в 1685 г. король Людовик XIV полностью отменил Нантский эдикт.
Будучи кальвинистом, Фридрих Вильгельм принял живейшее участие в судьбе своих единоверцев. 8 ноября этого же 1685 г. он подписывает Потсдамский эдикт, составленный на немецком, французском и голландском языках, несколько сот экземпляров которого затем переправляются во Францию. Курфюрст приглашал преследуемых за веру гугенотов переселиться в Бранденбургско-Прусское государство.
Немецкие историки очень позитивно оценивают подобный шаг курфюрста, который должен был н! е только увеличить численность населения в стране, но и укрепи! ть ее эк ономику, а следовательно, и его положение как правителя государства. Эдикт буквально «соблазнял» гугенотов большими привилегиями и льготами, созданием для них «всех условий для трудовой деятельности, в которой они обучены». Курфюрст особо обращал внимание переселенцев на то, что если «кто захочет соорудить суконные, ткацкие, шляпные или другого профиля мануфактуры» ...тот получит «все необходимые для этого свободы и привилегии, помощь деньгами или иным способом». Согласно положениям эдикта, французским гугенотам предлагались на выбор поселения, безвозмездно предоставлялись строительные материалы для сооружения или ремонта жилищ, земельные наделы, налоговые льготы, гарантии на богослужение в соответствии с традициями переселенцев.
Общее число французских переселенцев в Бранденбургско-Прусское государство составило около 20 тыс. человек. Точных данных о том, сколько гугенотов поселилось в самой Пруссии, по-видимому, нет. Известно, например, что в Кенигсберге, по переписи 1! 703 г., проживало около 500 гугенотов. Они составляли общину из 17 зажиточных купцов, тринадцати парикмахеров, нескольких врачей, учителей танцев, фехтования, преподавателей иностранных языков, позументщиков, бондарей, красильщиков. Община располагалась на улице Бурггассе, впоследствии переименованной во Французскую.
«Есть все основания говорить о том, что переселившиеся в Германию гугеноты были «импортированной элитой», которая своими передовыми способами производства и организационными знаниями дала важные импульсы к модернизации относительно, отсталым немецким территориям, принимавшим их...»
Надо отдать должное курфюрсту. В свою страну он приглашал не только гугенотов, но практически всех преследуемых, независимо от веры и национальности (лютеран, кальвинистов, католиков, евреев). Они создавали бумажные и ткацкие мануфактуры, разводили скот, осушали болота.
Подводя итоги деятельности курфюрста Фридриха Вильгельма, необходимо отметить, что главным его достижен! ием на троне стало создание из слабо связанных между собой вла! дений до статочно сплоченной территории с четко функционирующим государственным аппаратом. Современные историки отмечают, что при курфюрсте сложилась абсолютистская система правления. Его постоянная армия не только усилила позиции Бранденбурга-Пруссии в Европе, но и играла роль объединяющего фактора для далеко отстоящих друг от друга земель. Возникли предпосылки для формирования так называемого служилого дворянства, которое должно было стать существенной опорой абсолютного монарха.
К концу XVII века совершенно ясным стало понимание того, что государственное единство в тогдашней Германии было фикцией. В официальных документах не употреблялось даже и термина «Германия». Страна, находившаяся под номинальной властью Габсбургов, носила официальное название «Священной Римской империи», но этот термин по существу ничего не выражал: каждый князь обладал полными правами суверенитета, доходившими до права ведения самостоятельных внешних сношений. Вместе с тем, император сохранял за собой, ! пусть во многом и формально, право дарования титулов и почетных привилегий. Вот это право и было использовано Гогенцоллернами при повышении государственного статуса Бранденбургско-Прусского государства. Подобное преобразование, т. е. получение королевского титула, стало главным событием правления курфюрста Фридриха III.
Фридрих III — третий сын курфюрста Фридриха Вильгельма — родился в 1657 г. в Кенигсберге. Вслед за сыном Альбрехта Бранденбургского — Альбрехтом Фридрихом — будущий король оказался вторым владетельным лицом из династии Гогенцоллернов, имевшим восточнопрусское происхождение. Однако на этом его достоинства, похоже, и заканчивались. Даже приобретение им короны некоторые историки связывают прежде всего с его непомерным тщеславием.
В 1688 г. он уна! следовал курфюршеский титул (одновременно и герцогский тоже). ! Фридрих III не отличался ни политическими талантами своего отца, ни дальновидностью его ума, ни его твердой волей. В детстве приобрел физический дефект (был поврежден позвоночник), впрочем, легко скрываемый париком, был достаточно образованным, но отличался пессимизмом и недоверчивостью, отношения с отцом оставляли желать лучшего... Однако все эти характеристики ничто по сравнению с характеристикой, которую Фридриху III дал Э. Лависс. Он отмечал, что курфюрст, не подозревая о своей несостоятельности, «старался держаться великим человеком», делаясь от этого еще смешнее для окружающих. «Это был настоящий выскочка», — продолжал Лависс. Пытаясь уподобить свой скромный провинциальный двор блестящему двору «короля-солнца» Людовика XIV и пускавший для этой цели на ветер немалые средст! ва, Фридрих III заслужил еще один эпитет Лависса: «Это блудный сын в семье скупцов».
И все же говорить о том, что короны Фридрих добивался исключительно из-за тщеславия, было бы не совсем верно. Имелись и другие, более серьезные побудительные причины. Как справедливо отмечает В. П. Прокопьев, строительство Бранденбургско-Прусского государства шло «сверху», то есть через монарший двор и княжеский местный аппарат. Чтобы добиться истинного единения двух частей государства, надо было думать о выравнивании социально-экономического различия на востоке и западе. Но этому внимания не уделялось, а функции единства страны выполнял военно-административный аппарат.
Интересы аппарата совместно с интересами бранденбургско-прусского юнкерства требовали усиления государства и его более активной внешней политики. В этих условиях неоценим был, ко! нечно же, королевский титул. Его достижению благоприятствовала! сложивш аяся на рубеже XVII—XVIII вв. обстановка. В Европе готовилась война за испанское наследие (1701— 1713, Утрехтский мир), имевшая целью ликвидацию французского преобладания в Европе и благоприятную для противников Франции перекройку обширнейших владений испанской империи. Фридрих III принимает решение вступить в эту войну, хотя ее цели были очень далеки от непосредственных задач Бранденбургско-Прусского государства.
Но все затмила идея получения королевской короны. Ее можно было достичь несколькими способами. Например, перейти в католичество и получить за это королевские регалии из рук папы, или, поступившись какой-то частью политической независимости в пользу Франции, принять королевский титул, жалованный французским королем, — но в этих случаях был бы нанесен ущерб протестантизму в Бранденбургско-Прусском государстве и ущемлялись бы н! ациональные немецкие интересы. Был и третий путь, избранный курфюрстом, — добиться поддержки своих планов германским императором.
В принципе, совмещение курфюршеского достоинства с королевским титулом не было чем-то исключительным среди немецких князей: в 1697 г. курфюрст Саксонский стал королем Польши, позже герцог Шлезвиг-Голштинский — королем Дании, курфюрст Ганновера — королем Англии. Не было только одного — немецкого королевства в империи. Появление короля сразу же девальвировало бы титул императора. Поэтому Габсбурги, раздавая другие титулы, всячески стремились избежать прецедента. Чтобы как-то обойти подобное сопротивление, Фридрих III сосредоточил усилия в достижении нового титула на основе своего герцогского статуса в Пруссии.
Да, видимо, можно было добиться королевского титула и будучи курфюрстом Бранденбурга. Но Бранденбург входил составной частью в Священную Римскую империю и его владе! тель признавался соответственно этому вассалом императора. Дру! гое дело — Прусское герцогство, расположенное вне границ империи и считавшееся независимым и суверенным. Титул прусского короля, санкционированный соответствующим международным трактатом, создавал для прежнего Бранденбургско-Прусского государства положение юридически независимой монархии.
Формально, Фридрих III мог и сам объявить себя королем (смог же подобное осуществить в 1721 г. Петр I, когда объявил себя императором России!). Но Петр в 1721 г., после победоносной Северной войны 1700—1721 гг. и Фридрих на рубеже веков — явно «неравновесные» фигуры. Фридриху III тре! бовались гарантии.
Попытки повлиять на императора через его министров (на их подкуп было истрачено около 300 тыс. талеров) успеха не принесли. Император упорно уклонялся от притязаний курфюрста, обоснованно считая, что от усиления Бранденбургско-Прусского государства, Вена ничего не выиграет. В этом мнении императора поддерживал и австрийский полководец Евгений Савойский, считавший предоставление королевского титула Фридриху грубейшей ошибкой Австрии.
Несомненно, император в иных обстоятельствах не согласился бы на учреждение вне империи новой немецкой монархии на уровне королевства. Однако цена испанского наследства была столь велика, что Леопольд I был вынужден пойти на уступки. Фридрих в ответ обещал помочь деньгами и выделением 8 тыс. солдат — армия в Бранденбург-Пруссии была достаточно сильной, благодаря его отцу — курфюрс! ту Фридриху Вильгельму (король Фридрих II впоследствии справедливо упрекал своего деда Фридриха III за то, что он пожертвовал в общей сложности 30 тыс. солдат интересам императора и его союзникам). Договор о приобретении курфюрстом королевского достоинства был подписан 16 ноября 1700 г. в Вене. Как сообщает В. Тройе: «Курфюрст предоставлял войска, кайзер выплачивал субсидии; курфюрст согласился вступить в разрешенное в 1692 г. кайзером ганноверское курзвание и допустить богемскую корону к полному использованию прав в империи, а также голосовать за Габсбургов на следующих выборах кайзера; кайзер обещал сразу же признать прусскую королевскую корону, если Фридрих через краткий или длительный срок, когда ему понравится, объявит себя в своем королевстве прусским королем и коронуется».
Итак, Габсбурги согласились на внеимперский характер нового титула Гогенцоллернов. 18 января 1701 г. в рыцарском замке Кениг! сберга прусский герцог был коронован под именем Фридрих I (заложив тем самым традицию, по которой все последующие прусские короли короновались в Кенигсберге, да и замок постепенно получил новое название — Королевский).
Конечно, коронация свидетельствовала о новом подъеме значимости Бранденбургско-Прусского государства, но в связи с тем, что западная часть Пруссии все еще оставалась за Польшей и Швецией, высокий титул Фридриха I сохранил прежнюю традиционную формулировку — «король в Пруссии». Королями Пруссии Гогенцоллерны стали только в 1772 г., когда Фридрих II в результате первого раздела Польши получил в свое ведение так называемую «королевскую», или «польскую», Пруссию.
Сама процедура коронации, подготовка к ней потребовали огромных затрат (около 6 млн. та! леров). Даже введенный специальный коронационный налог не смог! окупить эти расходы, так как по нему удалось собрать только 0,5 млн. талеров. Коронационный акт свершился в аудиенц-зале замка, где курфюрст собственноручно надел на себя и свою супругу Софию Шарлотту короны. Затем последовала присяга сословий в приемном зале, после чего в замковой церкви состоялось миропомазание. Все это сопровождалось звуками фанфар и литавр, звоном колоколов и громом орудий — так Кенигсберг стал королевской резиденцией.
Неоднозначно было воспринято такое событие у соседей Пруссии. Швеция, например, была вынуждена признать прусского короля только в 1703 г., когда Фридрих воспользовался сложными обстоятельствами в военных действиях для Карла XII. Польша в факте коронации усмотрела угрозу своим интересам в западной части Пруссии, все еще находившейся под властью польской короны. Официальное признание со стороны поляков пос! ледовало только в 1764 г.
Пруссия в начале XVIII в. приняла участие в двух войнах: за испанское наследие и в Северной войне. Однако в период правления Фридриха I это участие было номинальным. О войне за испанское наследие речь уже шла, а в Северной войне Фридрих больше лавировал, стараясь избежать прямых военных действий на территории своей прусской провинции. Причем действия его вызывали негативную реакцию соседей. Так, в 1702 г. он дал согласие Карлу XII на проход шведских войск через Переднюю Померанию в Саксонию, хотя посол Кейзерлинг в Москве всячески отрицал данный факт. С лета 1702 г. в прусской политике наметилось новое! направление. Не отказываясь от сотрудничества с Польшей и Рос! сией, Пр уссия начинает опираться на Швецию, пытаясь избавиться от остатков ленной зависимости Польши, а также расширить свои территории за счет нее. К лету 1703 г. был готов проект союзного договора между Пруссией и Швецией, который предполагалось скрепить браком сестры Карла XII и прусского кронпринца. И если Фридрих I еще колебался его подписывать, то продвижение шведских войск к прусской границе развеяло все сомнения. Фридрих, выбирая между Швецией и Россией, подписал 29 июля 1703 г. в Гааге договор с Карлом XII.
Однако прошведская политика не принесла Пруссии каких-либо серьезных выгод. Взятие шведами Торуни явилось серьезной угрозой в сокращении прусских прав на Эльбингский округ, а в дальнейшем и! причиной осложнения прусско-шведских отношений.
И все же политика лавирования в целом себя оправдала: военные действия в ходе Северной войны напрямую не коснулись территории Пруссии.
В то же время уделить сколько-нибудь значимого внимания своей восточной провинции, давшей свое имя всему государству, Фридрих не смог. Он продолжил колонизаторскую политику своего отца курфюрста Фридриха Вильгельма, но касалось все это большей частью именно Бранденбурга. В 1709—1710 гг. Прусскую провинцию обезлюдела чума (погибло около четверти населения). Но энергии и целеустремленности для того чтобы предпринять соответствующие действия для заполнения опустевших земель переселенцами у короля не нашлось, хотя Фридрих признавал, что переселенческая политика является важным средств! ом экономического подъема территории.
«Приносит ли это бар! ыш?» — в опрошал он, и сам же давал на него ответ. Рассматривая пример переселения семи тысяч человек из Пфальца в Магдебург, он отмечал, что «со времени своего прибытия... колонисты стоили (для прусской казны) в общем 114 462 талера. Между тем на покупку и постройку домов они израсходовали, за вычетом пожалованных им ссуд и сделанных в их пользу ставок в ценах, 102 846 талеров из денег, привезенных ими из Пфальца или заработанных трудом. Их табачные и шерстяные фабрики, даже если принять во внимание только самые важные из них, именно те, которые работают для вывоза за границу, привлекли в страну 667 395 талеров. Наконец, иностранцы на одно только свое иждивение истратили около одного миллиона талеров... А посему те, кто дурно относился до сих пор к бедным иностранцам, хорошо сделают, если прекратят свою вражду...».
Но подобным принципам в отношении прусской провинции Фридрих последовал только однажды, когда вс! тупился за меннонитов, преследуемых в Швейцарии. Прибывшие оттуда в Пруссию, они, однако, оказались довольно малочисленной группой и «погоды» в экономическом развитии провинции не сделали.
Наследство, которое досталось его сыну Фридриху Вильгельму I в качестве прусской провинции, имело главное достоинство: именоваться королем и входить в состав государственных деятелей, вершивших политику в Европе.
Возможно, потому, что Фридрих Вильгельм, родившийся в Берлине в 1688 г., имел воспитателем выходца из Пруссии Александра Дона, его отношение к прусской провинции сформировалось в позитивном свете. Его участие в ее восстановлении после страшной чумы трудно переоценить.
В целом же, второй прусский король Фридрих Вильгельм I известен в истории как приверженец военн! ого дела. В отличие от своего деда, курфюрста Фридриха Вильгел! ьма, и с ына, короля Фридриха II, имевших приставки к своим титулам — Великий, он заслужил приставку, которую при всем желании почетной назвать нельзя — «король-солдат» или «король-капрал». Вся деятельность Фридриха Вильгельма I была направлена на дальнейшее развитие и совершенствование армии. Более поздние историки рассматривают этого государственного деятеля как «олицетворение прусского милитаризма, казарменной ограниченности и вотчинного деспотизма — тех тенденций, которыми была проникнута политическая жизнь ост-эльбской военно-крепостнической монархии».
Подобная характеристика имеет под собой веские основания. «Грубый и первобытный» Фридрих Вильгельм I отличался редкой бережливостью, преследовал мотовство, в отличие от отца ненавидел Версаль. Все расходы на излишества б! ыли исключены из бюджета, отчего тот сократился с 300 тысяч талеров до 50 тысяч. Даже его коронация была оценена с точностью до пфеннига — 2547 талеров 9 пфеннигов. Все это делалось с одной целью: создать сильную армию, в чем король и преуспел. По крайней мере, численность армии за период его правления выросла с 38 тыс. до 80 тыс. солдат. В отличие от отца, новый король принял реальное участие в Северной войне, правда, не столь активное, как бы хотелось его союзникам — Петру I и польскому королю Августу II. Более того, в 1720 г. он заключил мир со Швецией и получил в свое владение часть Померании (заплатив, правда, за эту территорию 2 млн. талеров).
Естественно, что вся эта милитаристская деятельность требовала больших расходов, нужны были новые источники поступле! ния денег. Одним из таких источников по замыслу Фридриха Вильгельма I должна была стать его прусская провинция. Но для этого ее необходимо было заселить, привести в порядок экономические отношения, после чего и получать соответствующие доходы. Процесс восстановления экономики восточной провинции королевства получил название «retablissemend».
Вначале, впервые в Пруссии, был осуществлен процесс внутренней миграции, в ходе которого население районов, менее пострадавших от эпидемии, «делилось» своими выходцами с Инстербургом, Тильзитом, Рагнитом. В результате около 6 тыс. опустевших крестьянских дворов были заселены своими, прусскими переселенцами к середине второго десятилетия. В 1714 г. Фридрих Вильгельм переселил около 70 семей из Магдебургского герцогства, затем в окрестности Тильзита были направлены меннониты из Грауденца и крестьяне из Кульма. Королевским патентом 1718 г. значительное количество пере! селенцев, получивших соответствующие льготы, прибыло из Швабии, Франконии, Ветерау и Нижней Саксонии. Кроме того, в эти же места приехали беженцы из Нассау и Пфальца, а также швейцарцы. О количестве этих переселенцев точных данных нет, но можно предположить, что число их было невелико, возможно несколько сот человек. Чтобы привлечь в прусскую провинцию ремесленников, было объявлено, что каждому из ремесленников, желающих поселиться в одном из 52 прусских городов, будет выдаваться по 16 грошей на милю пути. Благодаря всем этим стараниям, число новых немецких переселенцев достигло 20 тыс. человек. На их поселение правительство потратило за 10 лет не менее 5 млн. талеров. Более масштабной стала кампания по переселению зальцбуржцев в районы Гумбиннена (особенно!), Инстербурга, Рагнита, Пилькаллена, Шталлупенена и Даркемена. К 1734 г. здесь поселилось от 11 тыс. до 15 тыс. человек, из них только тысяча человек — в городах.
Кампания по переселению зальцбуржцев оказалась наибо! лее известной из всех акций подобного рода, проведенной Фридрихом Вильгельмом I. Она нашла свое отражение не только в исторических исследованиях, но и сохранилась в устных преданиях, на ее основе были созданы произведения литературы, графического искусства.
Все началось с того, что зальцбургский архиепископ Леопольд своим патентом от 31 октября 1731 г. приказал всем лютеранам в возрасте свыше 12 лет в течении 8 дней покинуть его владения. В ответном патенте от 2 февраля 1732 г. прусский король объявил гонимых своими подданными и пригласил их на постоянное проживание в Пруссию. Был определен маршрут следования (через Берлин на Штеттин и оттуда кораблями в Пруссию), выделены средства для преодоления такого сложного пути (4 гроша в день на мужчину, 3 — на женщину и 2 — на ребенка). Причем первый отряд переселенцев под Берлином встречал и благословлял на дальнейший путь сам король. 28 мая 1732 г. в Кенигсберг прибыл первый корабль с переселенцами, всего же таких кораблей ока! залось 65. Часть зальцбуржцев следовала по суше. По прибытии в районы поселения переселенцы получили в свое владение до двух гуфов земли, скот и хозяйственные принадлежности. Появление такой массы населения не было беспроблемным. Местное население смотрело на них как на оккупантов, хотя, по более позднему выражению Теодора Шена, «они показали местным жителям, что дало им провидение и как они это достойно разумного существа сумели употребить. Они являются основателями нынешней духовной и производственной культуры».
Центром зальцбургских переселенцев стал Гумбиннен. В связи с этим даже рассматривался вопрос о переименовании города в Ной-Зальцбург. Король не согласился с переименованием, но даровал городу большие привилегии. Калининградские историки, со ссылками на Х.-Г. Таутората, дают вполне исчерпывающую картину экономического развития гумбинненского края. Так, экономика города ориентировалась на переработку сельскохозяйственного сырья. В Гумбиннене были построены самые! крупные мельницы немецкого востока, большие складские помещен! ия, расс читанные на 300 тыс. центнеров зерна. Зальцбуржцы усердно работали на земле, занимались скотоводством, изготавливали масло, сыры, разводили коней. С их помощью возникли конные заводы в Тракенене и Георгенбурге. Зальцбуржцы первыми в Пруссии стали сажать картофель, табак, которые ранее здесь не выращивались, применять некоторые виды новых сельскохозяйственных орудий (косы, сенные волокуши и т. д.). Подавляющее большинство зальцбургских крестьян получили землю. Некоторые из них сумели купить себе участки и стали кельмерами (т. е. крестьянами, ведущими свое хозяйство в соответствии с принципами кульмского права), освобожденными от отработок в пользу государства. Остальные осели на королевских землях и должны были по определенным дням отрабатывать барщину. Чтобы облегчить материальное положение колонистов из Зальцбурга, прусское правительство продало их имущество, оставшееся на старой родине, и выплатило им вырученные деньги (к 1740 г. в общей сложности свыше 355 тыс. талеров). !
Всего в рамках Retablissmend около 40000 колонистов прибыло в Пруссию (швейцарцы под Инстербург, нассауенцы в Ангербург и т. д.). Э. Лавис считает, что за все время колонизации, от курфюрста Фридриха Вильгельма до короля Фридриха Вильгельма, официальная цифра колонистов доходит до 53 тыс. человек и это без учета одиночек, небольших групп переселенцев.
Естественно, однозначно говорить о том, что подобная деятельность Фридриха Вильгельма I в своей восточной провинции имела только милитаристские цели, было бы чрезмерно. Но и не учитывать это обстоятельство при исследовании проблем прусской провинции в XVIII в. нельзя. Известно, например, что меннониты, в силу своих религиозных обычаев отказывались от военной службы, за что подвергались преследованиям по местам своего прежнего проживания. Переселившись на территорию герцогства Прусс! кого, они исповедовали те же принципы. Когда Фридриху Вильгельму стало известно об их отказе от службы в его армии, король просто приказал им покинуть королевство. И только когда из Кенигсберга ему сообщили, что от выселения меннонитов пострадает сбор податей, то Фридрих Вильгельм отказался от своего решения.
Преобразовательная деятельность короля в восточной провинции заметна. Увеличившаяся численность населения послужила поводом для появления новых городов. Всего в Восточной и Западной Пруссии, за весь период их существования, был основан 81 город. Из них: 37 — Тевтонским орденом, 17 — епископами или религиозными общинами. 26 городов заложены с 1525 по 1945 гг. прусскими герцогами, маркграфами, курфюрстами и королями. Из них 15 — королем Фридрихом Вильгельмом I. В основном градообразующая деятельность короля пришлась на 1722—1725 гг. Так, Тапиау, Рагнит, Шталлупенен получили этот статус в 1722 г., Пи! лькаллен и Даркемен — в 1724, Гумбиннен, Пиллау и Ширвиндт — в 1725.
Наибольшее внимание уделялось району так называемой «Прусской Литвы», это полоса земли примерно от Гумбиннена до Тильзита и дальше, к Мемелю (впоследствии термин «Прусская Литва» означал густозаселенный край Мемельланд). Трудно говорить, что население этого района было литовским, хотя литовцы там проживали. Скорее всего, именно здесь сосредоточилась та часть прусского, языческого, населения, которая выжила от орденского нашествия и которая была этнически близка литовцам, но не являлась ими. Эта часть герцогства получила определенную самостоятельность, она имела собственную палату (камеру) депутатов, преобразованную затем в военную палату, а в 1818 г. на ее базе было сформировано королевское восточнопрусское правительство. Возглавил Гумбинненскую камеру Иоганн Домхард, который в 1732 г. и основал уже упоминавшийся конский завод в Тракенене (кстати, порода тракенов сохранилась до настоящего времени, сего! дня это одна из лучших российских лошадей).
Наконец, еще о! дно из в ажных событий в Пруссии, происшедшее в правление Фридриха Вильгельма I.
Исторически, независимо друг от друга, на правом берегу Прегеля уже несколько веков существовали замок Кенигсберг и три средневековых города Альтштадт, Кнайпхоф и Лебенихт. Независимость городов подчеркивалась даже существованием крепостной стены, отделявшей, например, Альтштадт от Лебенихта. Города имели независимые органы управления, часто конфликтовали друг с другом. Самостоятельность городов была настолько большой, что когда наместники курфюрста Фридриха Вильгельма решили арестовать предводителя городской оппозиции Иеронима Рота, то он укрылся на Кнайпхофе и долгое время находился там в безопасности. Власть курфюршеского правительства просто не доходила до Кнайпхофа! Города могли разделяться и по вопросу своего отношения к власти над Пруссией польского короля: одни поддерживали его, другие выступали против.
Первые признаки ! объединения городов появились в 20-е годы XVII в., когда под угрозой шведского нашествия было принято решение построить совместное оборонительное сооружение. Но даже и находясь под защитой одного крепостного сооружения, города продолжали иметь раздельные органы управления и церковной власти. А возвышался над ними (в буквальном и переносном смысле Кенигсбергский замок). Постепенно этот конгломерат начинает приобретать единое название по имени рыцарского замка — Кенигсберг. Сначала — на бытовом уровне, затем и в официальных документах. Интересно, например, употребление такого выражения в русских документах XVI в.: «Дан в Вышгороде в Королевце», откуда можно понять, что речь идет о документе, полученном в замке города Кенигсберга.
Подобная ситуация, когда несколько небольших городов срастались в один, в средние века и позже не была чем-то необычным. В том же Берлине в 1709 г. король Фридрих I объединил в! один сразу пять городов! Вот и Фридрих Вильгельм I решил провести подобную «операцию» по объединению теперь уже кенигсбергских городов. Фридрих Вильгельм оставался верен себе. Конечно, он, по словам Ф. Гаузе, преследовал сугубо экономические цели. Внутренняя жизнь городов требовала больших финансовых затрат из-за неотрегулированное различных споров, разветвленности и трудноуправляемости аппарата трех магистратов, судов и полицейских управлений. Естественно, короля, сторонника экономии и бережливости, подобное состояние дел не устраивало.
Но нельзя не учитывать и государственно-правовые соображения. Сохранялся анклавный характер существования всей провинции. На Балтике происходили важные политические изменения, связанные, в первую очередь, с появлением на ее берегах России. Прусской провинции предстояло играть в регионе очень важную роль, связанную как с представительскими функциями нового королевства,! так и с его экономическими и военными интересами. Такая территория должна была иметь свой центр, в котором были бы достойно представлены органы королевской власти, где можно было бы вести дипломатическую, экономическую и иную деятельность. Конечно, средневековые, тесные, экологически неуютные городки Кенигсберга претендовать на роль королевской резиденции в полном объеме не могли. Королевству в этом регионе нужен был крупный город, который и мог бы стать требуемым центром провинции, вокруг которого формировалась бы и политическая, и экономическая, и культурная жизнь провинции. Если Фридрих Вильгельм I открыто не ставил перед собой такой задачи, то, несомненно, он действовал на интуитивной основе.
Примерно с 1718 г. комиссия, назначенная королем, изучала обстоятельства, связанные с объединением городов. Примером служило уже известное объединение пяти берлинских городов, юридической же основой — «ратуш! ский регламент» Штеттина. 28 августа 1724 г. состоялось торжес! твенное объединение Альтштадта, Кнайпхофа и Лебенихта в один город под названием — Кенигсберг. Отныне, вплоть до конца Германской империи в 1918 г., Кенигсберг назывался королевским прусским столичным городом-резиденцией.
В 1740 г. прусский престол занял новый король — Фридрих II. Он получил в наследство сильную армию и безотказно действующий бюрократический государственный аппарат. До сего времени идут споры: полностью ли наследовал Фридрих II военно-государственные идеи своего отца или стал своего рода «новатором» в их выработке и развитии. Однако в отношении восточной провинции своего королевства, влиявшей на формирование этих идей, Фридрих демонстрировал явно прохладные чувства. Нельзя сказать, что эта провинции вообще его не интересовала. Она могла привлекать его только как часть территории, способствовавшая дополнительным территориальн! ым приобретениям, геополитической изоляции Польши. Он, в частности, писал еще в 1731 г.: «Так, Польская Пруссия исконно принадлежала Пруссии, однако вследствие войн поляков с Тевтонским рыцарским орденом, ее тогдашним владельцем, была отколота. От провинции Пруссии Польская Пруссия отделена только Вислой... Если однажды она будет принадлежать Пруссии, то этим не только приобретается свободная связь из Померании в провинцию Пруссия, но и возможность держать в узде поляков и предписывать им законы». Да и своими визитами туда он не баловал восточнопрусских жителей.
Известны, по крайней мере, только три пребывания Фридриха в восточной провинции и Кенигсберге. Первая такая поездка состоялась в 1735 г., когда отец направил его туда со своего рода инспекцией в связи с событиями в Данциге, когда в результате борьбы за польскую корону там укрывались, поддержанные французскими войсками, сторонники Станисла! ва Лещин ского, в очередной раз, с тридцатилетним перерывом, пытавшегося стать королем Польши. Во время этой поездки кронпринц познакомился с прусскими городами Мариенвердером, Ризенбургом, Ангербургом, Тильзитом. В Кенигсберге встретился с Лещинским. Стойкая неприязнь к Саксонии привела его (пусть и на короткое время) в лагерь сторонников Лещинского, чем был недоволен король Фридрих Вильгельм (интрига здесь распутывается легко: Лещинский — ставленник Франции, Россия — против Лещинского за саксонского претендента Августа, а король считал необходимым поддерживать хорошие отношения именно с Россией). Вторая поездка состоялась летом 1740 г., когда Фридрих короновался в Кенигсберге и принимал традиционную ! присягу на верность. Наконец, еще одна поездка, вновь по известному уже маршруту: через Мариенвердер, Ризенбург — состоялась в 1750 г.
Казалось бы, что принимая важнейшее для судьбы государства решение о расширении территории именно на восток, Фридрих должен был обратить особое снимание на прусскую провинцию. Однако на востоке интересы Пруссии входили в противоречие с балтийскими интересами России, и, таким образом, произошло естественное «выталкивание» прусских усилий скорее на юго-восток, что нашло свое отражение в двух Силезских (в первой половине 40-х годов) и Семилетней войн, одной из основных арен которых стала Силезия. Пройдет время, и Фридрих вернется именно к «восточной» политике, но это будет тогда, когда он воочию убедится, что ее реализация станет возможной только при хороших отношениях с Россией.
Но опять же, обращени! е к востоку еще не означало опоры на восточную провинцию, напр! имер при приобретении Пруссией польских земель в ходе первого раздела Польши. Истинное свое отношение к провинции Фридрих высказал своему адъютанту и камергеру Гольцу, направленному в 1762 г. в Петербург к Петру III для ведения переговоров о сепаратном мире между Пруссией и Россией. Фридрих II, чье королевство находилось на грани военной и политической катастрофы в Семилетней войне 1756—1763 гг., открыто разрешал Гольцу вести торг с русским царем за спасительные условия мира именно за счет провинции Пруссия в первую очередь. Он рассматривал несколько вариантов, которые могут быть предложены русскими, и давал свои рекомендации: «Они предложат отвести свои войска за Вислу, возвратить нам Померанию, но захотят уд! ержать Пруссию или навсегда или до заключения всеобщего мира. На последнее вы соглашайтесь; но если они захотят оставить за собой Пруссию навсегда, то пусть они вознаградят меня с другой стороны».
Впрочем, возможность такого циничного торга могла быть обусловлена и чисто эмоциональным состоянием Фридриха II. Дело в том, что жители провинции в 1758 г. вполне лояльно отнеслись к новой, российской, власти провинции, присягнули на верность российской императрице, что привело прусского короля в крайнее негодование. Возможно, отклики этих событий и повлияли на столь поверхностное отношение короля к судьбе провинции, от имени которой Фридрих носил свой титул. Во всяком случае, ни в Кенигсберге, ни в самой провинции за последующую после войны четверть века своего правления Фр! идрих так и не побывал.
Достаточно прохладное отношени! е к свое й восточной провинции может быть объяснено той политикой, которую Фридрих II проводил в течение всего периода своего правления. В начале этого периода он достаточно быстро аннексировал Силезию, в результате чего население Пруссии увеличилось наполовину, а доходы государства — на одну треть. Тем не менее Пруссия совершенно не представляла собой великую европейскую державу. Владения прусского короля были разбросаны по всей Германии, а прусская провинция была полностью изолирована и от Германской империи. Поэтому перед Фридрихом стояла стратегическая цель в приобретении новых территорий. Подобные приобретения должны были превратить Пруссию в единое (территориально) государство. Король был откровенен, когда заявлял, что «из всех европейских провинций нет более подходящих нам, чем Саксония, польская Пруссия и шведская Померания».
В то же ! время было бы ошибочным считать, что Фридрих II совсем «забросил», перестал обращать внимание на свою восточную провинцию. Нет, ей уделялось ровно столько сил и забот, сколько позволяло поддерживать там королевскую власть. Провинция во многом являлась донором для реализации экспансионистских устремлений короля.
Характерным в этом отношении является продолжение Фридрихом предыдущей колониальной политики в государстве. Как отличный организатор, он придал этому процессу плановый характер, особо выделяя экономическую и военную его стороны. «Фридрих решил сделать колонизацию такой же отдельной отраслью прусской администрации, как сбор податей или набор ополчения. Палаты отдельных провинций, представлявшие собой административные учреждения на коллегиальном начале, должны были собрать точные сведения о нуждах своих областей, составить спис! ки пустых домов и покинутых участков земли, определить число к! олонисто в, которые бы могли найти себе место в их округах и методически занести все эти сведения на столбцы особых подробных таблиц: образец этих таблиц был выработан самим королем, и он тщательно их изучал...»
В конечном итоге численность прусского государства за счет такой политики увеличилась на 130 тыс. человек, но на долю провинции Пруссия пришлось всего около 10% от этого числа.

Источник: Очерки истории Восточной Пруссии; Калининград: ФГУИПП "Янтарный сказ", 2002


Новые статьи на www.world-history.ru

Пруссия в эпоху разделов Речи Посполитой
В избранное