Рассылка закрыта
При закрытии подписчики были переданы в рассылку "В мире идей" на которую и рекомендуем вам подписаться.
Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.
Новое на сервере www.world-history.ru (137-й выпуск)
| Франкское государство. Возвышение мажордомов под тенью королей К нашему огромному удивлению, Эйнхард, биограф Карла Великого, начинает фактологическую часть своего произведения о Карле Великом с острых и резко выделенных размышлений о закате "королевского рода Меровингов - gens Merovingorum". Избрав гениальный прием для объяснения заката Меровингов непосредственно восхождением так называемых Каролингов, автор обходит стороной всякие неясности при самой общей оценке политических взлетов и падений предков Карла со всеми их несуразностями и провалами, сопровождавшими мучительное восхождение на вершину власти. Так, собственно причиной смены власти становится исключительно упадок королевского рода Меровингов, а не честолюб! ие отца Карла - Пипина, покончившего с обветшавшим королевским родом, который продемонстрировал свою очевидную никчемность, воспринятую как неспособность к управлению. Характерно, что исследователи со ссылкой из первооснователей этой фамилии говорят о семействе Арнульфингов из Меца и Пипинидах (Пипин Старший), дети которых - Анзежизель и Бегга - приходились прапрадедом и прапрабабкой Карлу. Кроме того, следует принять во внимание, что в середине VIII столетия имя Карл вовсе не было определяюшим в, семье, в отличие от Пипина, Дрогона и Гримоальда. До Карла Великого это имя носил его дед Карл Мартелл, в тогдашнем фонетическом ва! рианте оно звучало как "Карломан". Судя по всему, это ласкател! ьное про изводное от "Карл" было перенесено на детей Пипина. Впоследствии распространенные каролингские имена Людовик и Лотарь были, однако, выражением сознательно акцентированного кровного родства нового королевского двора с родом Меровингов в лице его ярких представителей Хлодвига (Людовика) и Хлотаря (Лотаря). Как бы ни характеризовать восходящий род Пипина и Карла, неизбежной представляется огромная разница между древним происхождением и достоинством Меровингов, родоначальник которых Меровей, по преданию, произошел от связи супруги короля Клодиоса с морским чудовищем, и бросившей им вызов высшей аристократией, хотя и обладавшей мажордомским званием, а также франкским преимущественным правом, но тем не менее не удостоившейся королевского происхождения. Этим обращение! м к роду Меровингов как единственному обоснованию возвышения новой династии на фоне угасания старой Эйнхард перенес предысторию королевского дома, в том числе прежнего франкского королевства, в сферу исторической неопределенности, Тем самым он признал подлинными правителями королевства только деда и отца Карла, то есть Карла Мартелла и Пипина III. Поэтому возведение Пипина в королевское звание в 754 году лишает основания заявление о государственном перевороте и представляется даже как необходимая акция на состояние "власть - безвластие". Чтобы воздать должное столетиям "длинноволосых королей" (Джон Майкл Уоллис-Хэдрил), потребовались долгие и весьма интенсивные исследования. Меровинги создали государственную структуру - Франкское королевство. В нем осуществился си! мбиоз между германо-франкским наследием и позднеантичной тради! цией в с истеме управления, общественного устройства и хозяйствования при значительном влиянии церкви, которая способствовала углублению и расширению цивилизаторских элементов. Закат Меровингов был связан, с одной стороны, с возвышением мощных аристократических семей, конкурировавших с королями за обладание собственностью, властью и влиянием. С середины VII века в их рядах находились каролингские мажордомы, обладатели высшей государственной власти, сосредоточившие в своих руках все влияние при дворе и ставшие вскоре инструментом высшей власти аристократии. С другой стороны, наблюдалась коррозия королевского правления, которая проистекала из раздела королевства, межсемейного соперничества и, наконец, прежде всего из чрезвычайно частого несовершеннолетия потенциальных престолонаследников. Поэтому уже в середине VII века казался возможным вариант политического государственного переворота. Таковой представляется попытка мажордома Гримоальда легально перенести королевскую власть на св! ою династию путем усыновления его сына одним из Меровингов или путем усыновления одного из сыновей короля Меровингов. Она закончилась неудачей. По-видимому, усыновленный Меровей умер естественной смертью. Его отец Гримоальд стал жертвой частного лица, а точнее, соперничества двух родов в борьбе за власть и влияние. Тем самым Пипиниды не оправдали себя по мужской линии. Повторное восхождение могло состояться лишь через сестру Гримоальда Беггу (такие возможности обеспечивало "открытое" аристократическое общество), вышедшую замуж за Анзежизеля, сына епископа Арнульфа, а также через их общего сына Пипина II (Среднего), который пользовался всеобщим признанием как главный столп Каролингов. После мучительной второй попытки вопрос решился в сражении близ Тертри (687 год) против нейстрийского соперника Пипина в пользу австразийского мажордома. Споры вокруг так называемого государственного переворота показали, что соперничавшие аристократические кланы не были или еще не были гото! вы уступить друг другу. В VIII веке Карл Мартелл, некоторое время даже правивший в отсутствие короля Меровинга в качестве "князя", снова предпринял попытку породниться с королевской семьей, чтобы обеспечить определенный социальный статус. Для этого в 737 году он отправил юного сына Пипина, отца Карла, к королю лангобардов Лиутпранду, который, по свидетельству Павла Диакона, принял его как сына. Сознательной карикатурой следует считать утверждение Эйнхарда о материальной ограниченности королевской власти Меровингов, которая, лишив короля возможности проявлять щедрость, одновременно сузила сферу его политической активности. Между тем это заявление оказывается в явном противоречии с нашими прочими источниками, особенно с королевскими актами. Согласно им даже поздние Меровинги еще располагали достаточными фискальными средствами и сел! ьскими пфальцами, например, в Париже, Клиши, Понтионе и других опорных пунктах. Не в последнюю очередь под нажимом мажордомов много пожертвований досталось храмам и монастырям, не говоря уже о политическом влиянии королей на решения их мажордомов. Сознательная перегруженность "угасающей модели" Меровингов содержит, правда, невольные указания на традиционно конститутивные элементы королевского правления, которые не могли быть устранены ни мажордомами, ни князьями при всем их предполагаемом всемогуществе и определялись их собственным властным положением. Так, король - это считалось знаком его влияния - Продолжал принимать чужестранных представителей, выслушивал их, давал им прощальные аудиенции, несмотря на обязательный характер соответствующих "установок" его "префектов". Еще в 817 году, когда Людовик Благочестивый своими изначально несостоятельными поспешными действиями по разделу империи попытался подчин! ить младших братьев старшему Людовику, одна из привилегий импе! ратора в отношении его братьев, правивших отдельными территориями, должна была заключаться в праве принимать всех чужестранных посланников и тем самым сосредоточивать в своих руках всю внешнюю политику. Еще большее значение для структур и форм правления в империи франков имело указание на так называемое народное собрание, то есть на ежегодную встречу с королем высших политических авторитетов - администраторов, церковных деятелей и аристократов. На таких собраниях, впоследствии приобретших черты синодов, или же последние были присовокуплены к ассамблеям, особенно когда на обсуждение выносились вопросы церковной жизни, основные действующие лица во главе с королем определяли главные акценты практической политики. Это получало выражение не в последнюю очередь в указах, так называемых капитуляриях, из которых самые значительные сохранились начиная с VII века. Королевское правление в период раннего средневековья и в самый его разгар формировалось под влиянием консенсуса высшей знати, ! хотя именно эпоха Карла Великого свидетельствует о расширении королевской законодательной и судебной власти в ущерб аристократии и церкви. Если Эйнхард представляет поздних Меровингрв в роли марионеток мажордомов, это никак не затрагивало их функцию как репрезентативной верхушки государства, о чем свидетельствуют королевский титул и председательство в собрании. Оппозиция мощных аристократических фракций, конкурировавших друг с другом за влияние и собственность, сохранила непримиримость и после успешной военной кампании в 687 году в Тертри. Особенно в Нейстрии далеко не все заседания суда заканчивались в пользу новых князей. Главная проблема свержения старой династии заключалась для мажордомов в несомненной легитимности Меровингов и их харизмы, на которой, в общем, нисколько не сказалась политическая слабость в основном малолетних королей. В королевстве франков задача бывшего герцога, военачальника (dux) сливалась с существованием бывшего "священного" короля (rex). Т! аким образом получился динамический элемент, привлекавший в ож! идании д обычи аристократические слои. Он удачно сочетался со статическим началом, гарантировавшим племенному союзу плодородие, обильный урожай и триумф благодаря близости к богам. Такое положение вещей заставляет и Эйнхарда прийти к осознанию того, что (один из немногих пассажей его стилизованного под античность жития, в котором он подчеркивает политическую роль папства и, следовательно, церкви) прежде всего союз Пипина III, отца Карла, и его брата Карломана с римским понтификом, все возраставшим духовным авторитетом латинского Запада, привел к окончательному отстранению старой королевской династии в 751-м или 754 году. Насколько мы можем видеть, влиятельные аристократические фамилии не оказали такому развитию событий никакого сопротивления. Живое участие Пипина в этом! чрезвычайно существенном процессе Эйнхард расценивает не очень высоко; в его понимании последний из Меровингов - Хильдерик III был смещен по "приказу" папы и заточен в монастырь. Равным образом "авторитетом" преемника апостола Петра Пипин был возведен на королевский трон. Такой подход сделал возможным нейтрализовать упрек в "ambitio" или "superbia", то есть заносчивости, как порока Люцифера, и смягчить, может быть, даже снять упрек в "революции". Ведь эта политическая пертурбация произошла по воле папы, викария Христова. Опять-таки это качество, так называемый легитимизм, в тогдашней ситуации могла реализовать только церковь, обеспечившая уже в крещении Хлодвига - предположительно в 496 году в Реймсе - примирение оседлых романов с франкскими завоевателями и поселенцами и сумевшая объединить под монашеской рясой святого Мартина ! и под духовным началом епископа Турского франкские поместные ц! еркви во всех частях империи. Если в конце V века епископу Реймса удалось закрепить узы, связывавшие короля франков с католической церковью, то в середине VIII столетия заслуга в сближении принадлежит патриарху Запада. Преемник апостола Петра и римский понтифик, находясь в напряженном поиске союзников по борьбе со своими противниками - лангобардами, основываясь на учении отца церкви Августина, заявил, что имена и дела согласно порядку вещей призваны соответствовать последним планам спасения. Следовательно, никому не дано быть королем только на основе имени его, ибо прежде всего надобно учитывать дело. Данный принцип впрямую касается и фактического носителя правящей власти, которой присваивается соответствующее "звание". Эта "экспертиза" благодаря папскому благословению стала для Пипина правовым основанием для совершения "государственного переворота". Вскоре он был дополнен иными шагами. Так или иначе следует п! ризнать, что в VIII веке цивилизация уже продвинулась так далеко, что не убийство, ослепление или строгое тюремное заключение покончили с последним из династии Меровингов и его сыновьями, а формальная правовая процедура, приведшая к отрешению и помещению в монастырь. Правда, и это следует подчеркнуть особо, решение Рима создало лишь общую правовую основу для существования королевства во главе с Пипином. Перемены действительно имели место. Они коснулись также его сыновей Карла и Карломана в 768 году в результате "выборов" и "поднятия на щит". Это, по сути дела, элементы королевского престолонаследия, характеризующие события средневековья. Они де-юре успешно предотвратили формирование наследственной монархии по образцу Франции или Англии. Но и Каролинги, династия которых впервые упоминается с середины X столетия у саксонца Видукинда и! западного франка Ришара, не ограничивались только доказательс! твом их происхождения от двух широко известных семей на территории империи франков - Арнульфингов и Пипинидов. Согласно генеалогии их род восходит к первому десятилетию IX века в Меце, городе святого Арнульфа и месте захоронения членов семьи. Родоначальником династии принято считать Ансберта, выходца из рода древних сенаторов. По преданию, он взял себе в жены Блитильду, дочь короля франков Хлотаря. От этого брака родилось четверо детей, из которых позже трое стали святыми, в то время как четвертый, по имени Арнольд, был отцом Арнульфа. В данной компиляции проявляется не только местный патриотизм, но и одновременно стремление привязать собственный Дом к Меровингам, а кроме того, установить связь с оседлыми романскими родами, в результате подтвердив союз с церковью в лице собственных святых. Обращение к фактической или предполагаемой меценской традиции увенчалось успехом. Единоутробный брат Людовика под именем Дрогон в 823 году стал епископом Меца, а впоследствии даже эрцкапеллано! м канцелярии монарха. После кончины он также был погребен в монастыре Сен-Арнульф близ Меца. В противоположность этому более чем сомнительному источнику ранние хроники Меца, возникшие примерно в то же время (условно в 805 году), никак не подтверждают ранний период происхождения дома, сводя все свидетельства к Пипину сеньеру и его потомкам, особенно к его дочери по имени Бегга как родоначальнице новейших Пипинидов; тем самым из повествования изымается небесспорная роль святого Арнульфа как отца Анзежизеля, супруга Бегги, не говоря уже о Гримоальде и его тщетном стремлении завладеть короной. И, наконец, один чужеземный автор, лангобард Павел Диакон под воздействием позднеантичного образования по просьбе Ангйльрама, главного капеллана Карла, в 785 году сочинил историю епископа Меца. Это было первое из ряда подобных свидетельств о епископстве и монастырской жизни, в котором с большим почтением говорится и о епископе Арнульфе. Он был "носителем святости, блистательным вы! разителем своего рода. Ведь он отличался благороднейшим и тонч! айшим пр оисхождением". По свидетельству Павла, сам Карл считал себя его правнуком. "И вот этот Арнульф, - продолжает историограф, - в юности [!] произвел на свет двух сыновей Анхиса и Клодульфа, что дает автору основание указать на Анхиса, отца Энея, когда-то из Трои перебравшегося в Италию. Ибо род франков, как учили древние [здесь имеется в виду хроника Фредегара], восходит к троянскому роду". Таким образом, сочинение о епископате Меца перебрасывает мостик к семейству Карла, которое берет начало со смерти Анзежизеля (Анхиса) и простирается до кончины королевы Гильдегарды, третьей супруги Карла, которая, кстати сказать, также нашла упокоение в монастыре Святого Арнульфа близ Меца. Павел не забыл упомянуть и новую супругу Карла - Фастраду. Лишь после того он возвращается к главной теме исследования - истории епископата Меца после правления Арнульфа. Что касается приводимых имен, мы уже отметили, что определяющее династию имя Карл (или ласкательный вариант - Карломан) впервые появляется в связи с Карлом Мартеллом и наряду с Пипином становится предпочтительным. К ним во имя сознательного сближения с королями династии Меровингов добавляются имена Людовика и Лотаря, в то время как Арнульфом называют сына Людовика Благочестивого, а потом это имя появляется снова только при пресечении восточнофранкской ветви этого рода. Дрогон, Гуго и Теодорих иногда упоминаются как внебрачные дети. Имя Гримоальд, которое вспоминают последующие поколения в связи с неудачным государственным переворотом, полностью исчезает из исторической памяти после 714-! го или 754 года, когда Грифон воспринимался как ласкательный в! ариант Г римоальда. Хитрая попытка тесно увязать падение Меровингов с возвышением семьи Карла избавила Эйнхарда от необходимости отслеживать предшествующую далекую историю своего героя. Достаточно было ограничиться несколькими коленами - отец, дед и прадед - Пипин III, Карл Мартелл и Пипин II. Подчеркивается политическая зрелость этих троих предков, особенно отпор Карла Мартелла сарацинам, что, на взгляд Эйнхарда, наиболее ярко проявилось в битве под Туром и Пуатье в 732 году. По его словам, отец Карла осуществлял дело мажордомов как бы по наследству, хотя чуть позже биограф подчеркивает, что эта функция возлагается народом только на мужей, "превосходящих других блеском своего рода и полнотой средств и во! зможностей". Тем самым автор пытается завуалировать правовое значение по крайней мере формально требуемого желания королей при назначении мажордомов, их высших исполнителей, и обосновать наследственную передачу этой должности в семье Карла прежде всего особыми чертами характера, среди которых выделяется способность к руководству. Эта краткая версия возвышения отражает в лучшем случае половину исторической правды. Насколько верно, что успех последующих Каролингов связан с руководящими фигурами Пипина и Карла, настолько же не противоречит истине и то, что этот успех стал явным лишь в конце долгого пути, который не раз мог закончиться провалом. История Каролингов, отмеченная легендами и целенаправленными политическими акцентами, поначалу возвращает нас в VII стол! етие. Уже упомянутый выше епископ Меца Арнульф, почитаемый с к! онца VII I века как святой, играл при этом определенную роль. Представитель аристократической семьи, обладатель немалой собственности на просторах между Мецем и Верденом, в верхнем течении Мозеля и Мааса, союзник королей Меровингов в Австразии (Рейн - Маас - Мозель, Шампань со столицей в Реймсе) установил более тесные связи с другим Великим. Таковым был Пипин, который много лет спустя стал зваться Ланденским по названию территории между Брюсселем и Льежем. Его семья располагала немалыми владениями между Коленвальдом (на линии Турнай - Льеж) и средним течением Мааса. Оба, Арнульф и Пипин, оказывали решающее политическое влияние на короля Хлотаря II, сосредоточившего после 613 года еще раз в своих руках власть в империи франков. Однако управление отдельными областями (Австразия и Нейстрия), в число которых после 626 года административно вошла Бургундия, было возложено на местную знать. Так, его сын Дагобер I, в 6! 23 году избранный королем территории, расположенной между Вогезами, Арденнами, Коленвальдом и Рейном (поначалу без Шампани), фактически с 624-625 годов был подчинен Пипинам, ставшим мажордомами. Таким образом они начали исполнять при дворе руководящие функции. Между тем это положение не представлялось пока долговременным. В период управления Дагобером I всеми упомянутыми землями империи на первое место выдвигаются влиятельные соперничающие друг с другом австразийские аристократические фамилии. Арнульф даже слагает с себя сан епископа Меца и как основатель монастыря Ремиремонт в Вогезах готовится к духовной карьере в качестве каролингского поместного святого. Вначале, однако, он заключает прочный междинастический, обращенный в будущее крайне важный союз со своим приверженцем Пипином - Дагобер I женит сына Анзежизеля на дочери Пипина Бегге, распространяя тем самым семейные владения за Арденны. Не столько политические споры с аристократией всей империи или отдельных ее! частей вызвали постепенное ослабление и в итоге закат королев! ской дин астии Меровингов, сколько прежде всего ожидание совершеннолетия престолонаследников после неожиданной кончины Дагобера I (в 638-639 годах). Попутно отметим, что взросление претендентов на престол проходило на фоне соперничества аристократических семей за власть и собственность, а может быть, даже определялось этим. Территории, сосредоточив в своих руках административную власть и фискальные возможности, возглавляли отныне мажордомы. Так, сын Пипина и брат Бегги Гримоальд в 642-643 годах, несмотря на ожесточенное сопротивление противников, стал мажордомом в Австразии; в духовном союзе с франкскими монахами семейство через наследную и фискальную собственность создало надежный в настоящем и будущем духовный фундамент с опорой "а церкви и монастыри. Ремиремонт уже упоминался выше. Затем появились монастыри Ставло в Меце и Мальмеди в Вердене, имевшие единое руководство, и Нивель (к югу от Брюсселя) со статусом фамильного аббатства. О судьбе Гримоальда речь шла уже неоднокр! атно. На нем прекратилось возвышение Пипинидов, мужская линия которых практически прекратилась. Наследником семьи и ее амбиций в "открытом" аристократическом обществе VII века стал сын Бегги и Анзежизеля Пипин Средний, приходившийся отцом Карлу Мартеллу и прадедом Карлу Великому. От этого внука Пипина сеньера по женской линии хроники Меца "выводят" первенство "княжения", по династическому принципу. Существенной причиной нового возвышения Последующих Каролингов могло стать бракосочетание в 670 году Пипина Среднего с Плектрудой, наследницей весьма влиятельной фамилии, богатые владения которой простирались от низовья Рейна, включая Кёльн, вплоть до среднего течения Мозеля. В результате существенного приращения собственности и приумножения сферы влияния Пипин (тем более что родители его супруги, судя по всему, остались без наследника по муж! ской, линии) оказался во главе австразийской аристократической! партии, успешно противостоявшей претензиям австразийских мажордомов на управление соседними территориями империи. Лишь после смерти противников, иногда насильственной, в прилегающих областях империи нейстрийская аристократическая партия заключила союз с Пипином. Тем самым центр тяжести окончательно сдвинулся в пользу австразийского мажордома. "Он [Пипин] присоединил владения короля Теодориха [последнего внука Хлотаря II] к своему королевству". Это значит, Пипин завладел государством и возложил на себя "ставшее вакантным" достоинство мажордома. Эти события и этот акт закономерно знаменуют начало успешного правления Каролингов. Правильно было замечено, что австразийско-нейстрийские (в том числе и бургундские) споры никак не были связаны с противоречием Восток - Запад, со своего рода этническо-культурным соперничеством между романами и германцами, между городом и деревней. Дело заключалось в соперничестве конкур! ировавших друг с другом фракций аристократических фамилий, которые после кончины Хлотаря II откровенно использовали малолетних королей в борьбе за власть. Когда вскоре после 688 года Пипин женил своего первенца Дрогона на дочери скончавшегося нейстрийского мажордома Беркара, он пошел на это не только для того, чтобы посредством столь изощренной матримониальной политики расширить сферу влияния на землях между Рейном, Маасом и Мозелем на юго-западные области, но и во имя обеспечения близости к королевскому двору Меровингов и тем самым к Нейстрии. Нейстрия считалась официальным центром юриспруденции. Кроме того, здесь сходились нити внешних отношений, переплетались административно-политические связи и, следовательно, осуществлялись функции традиционного королевского правления, в изложении Эйнхарда преподносившиеся в карикатурном виде. Прежде всего королевский суд, рассматривавший споры между влиятель! ными аристократическими фамилиями и церковью, сохранял или при! обретал статус инстанции, за которой признавалось право выносить приговор не в пользу всемогущего победителя при Тертри и его челяди. Эти межсемейные узы, простиравшиеся над регионами и институциональными структурами, по примеру родителей, бабушек и дедушек еще более закреплялись в результате союза с церковью. Анденн, Фосс и Нивель, будучи монастырями династии, стали существенными духовными опорными пунктами при расширении имперских территорий. Аббатство Виллиброда в Эхтернахе на реке Зауер после 698 года все более приближалось к статусу монастыря, что представляло процесс чрезвычайной важности - не только для формирующегося "сакрального ландшафта" в центральной области Австразии, но и для все более тесных контактов Пипина с основателем монастыря. Он получил разрешение князя проповедовать Евангелие на территориях Фрисландии, покоренных Пипином в период с 690 по 695 год. Это взаимодействие в военной и духовной сферах привело к возникновению в укрепленном замке Утрехт первой р! езиденции епископа каролингского обряда, сфере влияния которого было суждено распространиться и в рейнском правобережье, вплоть до Вестфалии. Таким образом была подготовлена долговременная интеграция этой территории в империю франков и в поместную франкскую церковь, но пока князь довольствовался существовавшим статус-кво. Поэтому он женил сына Гримоальда, между прочим мажордома, на дочери фрисландского герцога Радбода, из почтения к предкам отказавшегося от крещения Виллиброда. Свидетельство часто привлекаемых как источник хроник Меца, в соответствии с которыми интерес Пипина II распространился уже на соседние территории и дукаты, особенно Алеманию, Баварию и даже Аквитанию, относится к категории вымыслов. Упоминаемые соседи под господством герцогов по большей части франкского Происхождения смогли сохранить свою независимость и отвергнуть претензии мажордомов на подчинение указанием на то, что они всем обязаны исключительно франкским королям, то есть Меровингам. Хотя вт! оржения Пипина в Алеманию, Гессен, Тюрингию и Саксонию предста! вляются достоверными, за этим стоит более глубокая причина. Знаменитая, к сожалению, только из поэтического свидетельства Зрмольда Нигеллия (двадцатые годы IX столетия) известная настенная фреска ингелгеймской Паластулы обращает внимание потомков прежде всего на сына Пипина - Карла Мартелла, растерявшего просторы империи франков, но не на его отца. Случайный характер всего происходящего в истории угрожал представить и определяющую роль Пипина лишь как преходящий момент в эпохе франков. Напоминая усилия по укреплению правления в значительно более позднее время кондотьеров, банкиров-политиков и вице-графов в городах-государствах эпохи Ренессанса, беззаконие и отсутствие правовой базы, особенно в вопросе престолонаследия, породили особые проблемы, тем более что в связи с претензией Пипина на первенство государственно-правовое новообразование вступило в явное противоречие с давно воспринятым и тем самым легитимиро! ванным королевством Меровингов, от существования которых, кроме того, логично зависел институт мажордомов. Тонкая сеть, сплетенная из королей, первенства, достоинства мажордомов и герцогов сыновей Гримоальда и Дрогона, оказалась более чем хрупкой. Дрогон скончался уже в 708 году, а Гримоальд стал жертвой насильственной смерти от руки язычника-фриза в Льеже незадолго до кончины своего отца, князя, 16 декабря 714 года. Дрогон обрел вечный покой опять-таки неподалеку от Меца рядом с главным предком Арнульфом, в то время как Пипин был предан земле в самом центре владений династии в Шевремоне, замке и затем монастыре, в среднем течении Мааса недалеко от ставших впоследствии известными земельных владений Геристаль и Жюпиле. Таковы были предпосылки борьбы властных сил за господство и влияние, обострившей отношения между соперничающими франкскими аристократическими фамилиями в Австразии и Нейстрии. Поражает решительный прорыв к власти весьма почтенной вдовы Пипина II - Плектруд! ы. Она приложила немалые силы для сохранения за сыновьями и их! детьми властных функций усопших. Из Кёльна, где поселилась властолюбивая вдова, она внимательно отслеживала ситуацию. В какой мере и как долго влиятельные аристократические семьи принимали эту правительницу в юбке, истории неизвестно. Между тем бунт против ярко выраженной односторонней передачи власти в руки молодого потомства поднял другой сын Пипина - Карл, родившийся от связи отца с женщиной по имени Галпейда. Решительными действиями и недюжинными военными способностями Карл уже в IX веке заслужил прозвище Мартелл ("молот"), этому способствовал также его незаурядный талант политического деятеля. Рождение Карла в браке без приданого (в правовом отношении это был конкубинат, то есть внебрачное сожительство) в начале VII века не являлось серьезным препятствием при рассмот! рении преемства. Решающее значение имела воля родителей, в данном случае прежде всего влияние Плектруды на Пипина. Она хотела оказать содействие исключительно их общим нажитым в браке сыновьям. В любом случае до 817 года внебрачное рождение основанием для дискриминации не являлось. Только тогда утвердилось изложенное на пергаменте церковное положение о том, что законным в преемстве следует считать потомство от законного брака в противоположность притязанию ius paternum на свободу действий по своему усмотрению при определении преемников или наследников. Если наследственное право предусматривало поддающуюся проверке максимально равномерную долю в наследстве сыновей, признанных отцом в качестве потомков (Карл Мартелл также получил выделенную ему долю из богатого королевского владения), то в отношении преемства управления, безусловно, действовал особый принцип "ius paternum", который впервые был зафиксирован как термин в 768 году и получил исходное политическое оформление. ! По свидетельству всех источников, Арнульфинги и Пипиниды, а та! кже их п отомки - Каролинги - практиковали единобрачие, причем на договорной основе соответствующие семьи наделялись приданым. Доказательства классической полигамии отсутствовали, впрочем, она была абсолютно нехарактерна для территорий, населенных франками. Согласно германо-франкским правовым традициям, а также церковным канонам, приобретавшим все больший вес, в семейном праве и в быту на протяжении VIII столетия существовала только одна хозяйка дома. В свою очередь, франкские соборы под председательством Винфрида-Бонифация вводили все более строгие правила заключения брака (запрет кровосмешения), повторного брака и его расторжения. Тем самым началось победное шествие церковных доктрин, достигшее апогея в связи с конфликтом вокруг брака или внебрачного сожительства правнука Карла - Лотаря II в семидесятых годах IX столетия. Разумеется, это длительный процесс. Карл Великий в начале правления без колебаний оттолкнул от себя и законную супругу Гимильтруду, и сменившую ее в браке лангобардскую принцессу, руководствуясь при этом мотивами политической целесообразности. Бросив вызов церковной морали, в уже преклонном возрасте, после кончины третьей, но скорее всего пятой супруги, он проводил время со все новыми наложницами в своем ахейском дворце. Однако, и этот момент имеет решающее значение, его преемниками могли стать только сыновья, рожденные от брака с алеманкой Гильдегардой, - Карл, Пипин и Людовик. Все прочие в престолонаследии не участвовали, хотя впоследствии частично сделали успешную духовную карьеру. Институт праведного брака не исключал в случае смерти супруги ни повторного брака, ни внебрачного сожительства. Хотя церковь выступала против конкубината, в эпоху раннего средневековья его рассматривали как вполне терпимую разновидность в! небрачной половой жизни. С полигамией как институтом такой про! мискуите т не имел ничего общего. Заботу о сыновьях, родившихся от конкубината, принимали на себя родители или отец. Скорее всего волеизъявление в случае с Карлом Мартеллом по настоятельному желанию Плектруды обернулось не в пользу пасынка княгини. Благодаря личности Карла Мартелла, его энергичности и осмотрительности произошло окончательное возвышение рода до уровня общефранкской аристократии. После горьких поражений ему удалось взять верх над мачехой, вынужденной сделать пасынка королем в Кёльне и уступить ему часть королевских сокровищ. Для укрепления правления, опорой которого снова послужила древняя династия, пришлось дополнительно усилить влияние мажордомов в старых аристократических семьях, что привело к "перегруппировке" среди близких к правящим кругам лиц (Рудольф Шиффер), поэтому епископ Лютвин Трирский умножил свои владения, пр! исоединив епископство Реймса. Его он завещал по наследству сыну, известному порочным образом жизни Милону, что вызвало злобную реакцию Винфрида-Бонифация. Епископские владения в Галлии сформировались во время заката Меровингов под воздействием соответственно одной семьи, объединившей в своих руках духовные руководящие функции и рычаги политического руководства. С этими государствами в государстве покончили Карл Мартелл и его преемники - Трир перестал существовать после 772 года, географически удаленный Кур как оплот Викторидов - лишь с введением так называемого франкского положения о графствах примерно в 806 году, что вызвало резкие протесты и жалобы. Нельзя забывать, что Карл Великий на годы, а может, и десятилетия, отбросив канонические предписания, взял под собственное управление обретшие свободу епископства, например Мец и Р! еймс, и извлек из этого соответствующую экономическую пользу. ! Эти прог осударственные епископские синоды, достаточно часто представляемые воинственными епископами, оказывались под перекрестным огнем критики и церкви, и синодальных указов. Тем не менее они играли роль необходимой опоры для укрепляющейся династии. Эта тесно переплетенная сеть прежде всего церковного правления уберегла "принципса" от нового возмущения особенно нейстрийских аристократических фракций. По воле Карла были устранены и сыновья его единокровного брата Дрогона, за исключением Гуго, принявшего духовный сан в 713-715 годах. Ему он передал впоследствии несколько важных епархий и аббатств: Париж, Руан, Байё, Авранш, а также Сен-Дени, Сен-Вандрилл и Жумьеж в низовье Сены. К укрепленному таким образом правлению, что явно противоречило запрету на. совмещение духовных званий, уже тогда добавились первые ростки вассалитета, который на исходе IX века органично вошел в так называемый зрелый средневековый феодализм. Этот вассалитет в соответствии с происхождением из кельтского "g! was" вначале заявил о себе на относительно более низком социальном уровне. Весьма похожие на меровингские антрустионы (охранные команды) и лойды (люди), являвшиеся военными формированиями, которые были известны еще Тациту, мажордом подобно другим правителям в пору расширения собственного правления создал мощные вооруженные отряды, которые, пользуясь немалыми благами, отдавали предпочтение кавалерии. Указанные блага представляли собой крупные, отстоявшие друг от друга хозяйства, чаще из числа принадлежавших королю, но, возможно, и церкви. Земля, полученная от короля в аренду (впоследствии это называлось precariae verbo regis), и обеспечивала этих бенефициариев. В более поздних исследованиях зачатки последовавших феодальных отношений связывались с эпохой Мартелла, в свое время якобы пережившей "революционный переход" франкского войска от инфантерии к кавалерии. Этой перестройкой, кроме всего прочего! сопровождавшейся появлением стремени как решающего элемента в! оенной э кипировки, объяснялась, очевидно, возросшая социальная ценность барщины, избавившейся тем самым окончательно от рабского начала. Такие утверждения представляются несостоятельными и даже ложными. Просто никакого перевооружения не было, точно так же не было широкого внедрения стремени с целью повышения эффективности метания копья при передвижении верхом. Равным образом в первой половине VIII столетия не отмечалось широкого распространения вассалов, хотя бы в приблизительном сравнении с более поздним ленным договором. В последующее время существовали вассалы, но без привилегий, например, в виде охранных команд церковных учреждений. Никуда не исчезли бенефициарии, которые не привлекались к несению какой-либо службы. Тем не менее напрашивается вывод о том, что мажордом и его королевские сторонники путем раздачи обширных земельных владений, особенно церковных имений, значительно увеличили свою власть и число последователей, получив действительно острое оружие. Соответственно из-за! активного отторжения церковной собственности в IX веке мнение о Карле Мартелле в церковных кругах становилось все более негативным. Они называли его разбойником и бесцеремонным пришельцем. Военные успехи Каролингов в любом случае определялись общественными условиями и материальными предпосылками, которые не в последнюю очередь зависели от этих доходных источников. Карл Мартелл широко использовал инструмент прекариев, причем не только для подавления непосредственных противников и конкурентов. Проблемой ранних Каролингов (в этом на них похожи более поздние кондотьеры и сеньеры) было и оставалось отсутствие законности. Собственная властная позиция и положение их династии нуждались в постоянном обосновании и подтверждении. Приходилось задумываться о сохранении и, по возможности, расширении числа последователей. Но это могло происходить! в то время, благополучие которого и в собственном понимании в! основно м зиждилось на землевладении, на праве распоряжаться землей и привязанными к ней людьми, лишь путем раздачи земельных хозяйств и фискального или церковного имущества, а также распределения добычи от военной экспансии. Так, уже в IX веке с именем Карла Мартелла связывали прежде всего покорение и завоевание Фрисландии. С начала тридцатых годов VIII века прибрежный дукат находился под господством франков, открывшись навстречу христианской вере через Утрехт, миссионерский центр англосакса Виллиброда. Винфрид-Бонифаций, действовавший в этом регионе с 722 года, а начиная с 732 года в качестве архиепископа миссионерствовавший с благословения Рима, не сумел, правда, из-за сопротивления епископа Майнца создать там церковную структуру. Поэтому после 739 года благодаря согласию герцога Баварского Одилона и папы он выбрал себе новое место деятельности южнее русла Дуная, где вместе с епархиями Зальцбурга, Фрейзинга! , Регенсбурга и Пассау заложил краеугольный камень для баварской поместной церкви. Одновременно с завоеванием Фрисландии шла интеграция земель в долине реки Майн в состав империи. Дукат простирался от среднего течения Рейна, пересекал нижнее течение Майна, упираясь в границы с Тюрингией с центром вокруг Вюрцбурга, где сосредоточились гедены. А вот Эльзас, как и Алемания, продолжал оставаться буферной зоной (на границе с Баварией). Его герцоги, хотя и местные по происхождению, но в основном поставленные Меровингами, свой особый статус ярко продемонстрировали не в последнюю очередь через брак герцога Теодоса, таким образом желавшего породниться с лангобардской королевской фамилией. Трудности с наследованием в дукате в 725-728 годах облегчили или, наоборот, спровоцировали вмешательство Карла Мартелла в дела Баварии. Тогда он привез с собой в качестве пленницы близкую родственницу из рода Агилольфингов, п! озже взял ее в жены и тем самым породнился с этим старинным ро! дом. И в се же заключенные узы породили немалые сложности, приведшие в 788 году к смещению герцога Тассилона и временному исчезновению Баварии как самостоятельного политического образования. Затем Карл Мартелл вторгается в Саксонию вплоть до нижнего течения Везера. Это означало конфликт между франками и саксами, продолжавшийся почти три поколения. Кроме того, Карл Мартелл объявился в Аквитании, области южнее Луары вплоть до Гаронны с центрами в Тулузе и Бордо. Их герцог Ойдон сумел отбиться не только от басков, но и от мавров, в 711 году вторгшихся в империю западных готов, окружив Нарбонн на Пиренеях. Герцогу Ойдону удалось отразить агрессию в 721 году под Тулузой, но затем по тактическим соображениям он предпочел блокироваться с одним из местных вождей. Карл не захотел сч! итаться с этим статус-кво, в 731 году форсировав Луару, напал на Ойдона, чей партнер стал жертвой межмусульманского соперничества, в то время как его противник вторгся в Аквитанию, где сжег дотла Бордо и Пуатье. В октябре 732 года Карлу удалось отразить атаку арабов между Туром, где находилась франкская святыня - мощи святого Мартина, и Пуатье. Эйнхард с восторгом говорит даже о двух крупных битвах. Эта победа, навсегда покончившая с экспансией мавров на Север, объясняет, почему впоследствии историки преподносили ее как великое деяние Карла Мартелла, к тому же увидев в ней "спасение Запада" от ислама, сравнимое разве что с победой принца Евгения Савойского, одержанной им над турками под Веной в 1! 683 году. Современные исследователи, наоборот, акцентируют пол! итически е последствия этой оборонительной кампании, закрепившей прежде всего господство франков на юго-западе Галлии, помогшей подготовить окончательное завоевание Аквитании в приближающиеся десятилетия и начать франкскую экспансию на противоположном берегу Гаронны вплоть до атлантического побережья и за Пиренеями. Не в последнюю очередь это вторжение в юго-западные районы преследовало цель изменить политические условия в прилегающей Бургундии; между прочим, не без помощи короля лангобардов. Что происходило опять-таки через передачу важнейших церковных постов надежным последователям. Так было в Орлеане, Отёне, Маконе, Лионе, но также в Лангре и Оксере. Это "огосударствление церкви" (Фридрих Принц), а именно вытеснение дотоле влиятельных древних епископских династий в угоду собственным сторонникам и масштабная раздача церковного имущества, создало новую властную основу для мажордома далеко за пределами Австразии. "Железное время" Карла Мартелла заложило фундамент, на который могли опереться его приверженцы. Авторитет Карла получал международное признание. В 739-740 годах папа, Григорий III обратился к вице-королю (subregulus) с просьбой о поддержке в противостоянии с донимающими его лангобардами. При этом папа переслал Карлу ключ от гробницы апостола Петра, мощи и звено от его цепи. Это был еще один знак того, что Рим все более отдаляется от Византии. Уже в 732 году папа впервые датировал официальный документ не в восточноримском стиле, в зависимости от кесаревых лет, а как бы на основе "нейтрального" года инкарнации, то есть года рождения Христа. Правда, Карл Мартелл ограничился дружескими выражениями благодарности. О военном содействии и тем самым о конфликте с королем лангобардов, прикрывавшим его с фланга в процессе перекраивания Бургундии, он даже не помышлял. О реакции знати на подобную авантюру сужде! но было вскоре узнать сыну Карла Пипину. Еще в 737 году князь повелел включить путем усыновления своего второго сына Пипина в семейство короля лангобардов. Это произошло как раз в тот год, когда после кончины Теодориха IV в королевстве не было меровингского преемника. Включение сына в королевскую семью и последующая женитьба Карла на высокопоставленной представительнице рода Агилольфингов следует расценивать как серьезные намерения укрепить с помощью семейных уз преимущественное положение рода. И все же это вовсе не означало, что в результате у него уже был в кармане ключ от королевской власти для него самого и его сторонников. Правда, завещание от 739 года засвидетельствовало в момент составления "управление известным Карлом франкской империей", но одно воспоминан! ие о "государственном перевороте" с участием Гримоальда удержало умного и осмотрительного регента от рискованных шагов. Несмотря на секуляризацию, вызывавшую впоследствии всеобщее сожаление, в то время имело место значительное сближение Карла с церковью и ее институтами. Этот процесс даже можно было истолковывать как благосклонную клерикализацию. В так называемой канцелярии засвидетельствование все больше возлагалось на священнослужителей, а не на светский персонал, капелланы вытесняли референдариев. В 741 году епископ Меца Хродеганг удостоверяет грамоту мажордома. Сына Карла Пипина отправляют на воспитание в Сен-Дени, где захоронены многочисленные представители Меровингов, в том числе последний из них - Хлотарь II. Там же найдет упокоение и сам Карл Мартелл. Обращенность к Риму проявляется в том, что храмы Петра все чаще вытесняют престолы святого Мартина и древние оплоты христианства и притягивают армии паломников прежде всего к местам захоронений апостолов. Здесь ограниченная по охвату территорий франкская поместная церковь испытывает притяжение к матери - церкви Запада. В последние дни жизни Карл снова огорчается из-за происходящего в Баварии. Обладающий частью баварских земель герцог Одилон, видимо, притесняемый внутренними противниками, в 740 году находит убежище при дворе мажордома и ведет к венцу дочь Карла Гильтруду. Этот шаг, воспринятый столетие спустя как откровенно скандальный, в свое время, по мнению Свангильды и, по-видимому, также Карла Мартел! ла, был нацелен на сближение обеих семей и снятие напряженности в отношениях между королевством и Баварией, желавшей показать себя независимой. Это привело к тому, что после 743 года сын Карла Пипин и Гильтруда взяли опекунство над родившимся в 741 году Тассилоном. Тем не менее и второе бракосочетание Карла Мартелла создало для династии массу проблем, которые, правда, по своей остроте едва ли идут в сравнение с кризисом преемства 714 года. Так, в 737 году Карл разделил "свою" империю "по совету знати" вначале среди сыновей от первого брака, то есть действуя по примеру отца. Карломану доставались Австразия, Алемания и Тюрингия. Пипину - Нейстрия, Бургундия и Прованс, после походов Карла на юг присовокупленный к франкской зоне господства. Аквитания и Бавария еще не входили в империю Карла. Если в 714 году мачеха Карла Плектруда в согласии с Пипином II хотела помешать сыну другой женщины участвовать в преемстве, то на этот раз вторая супруга сорвала план мужа о допущении к преемству наследников только от первого брака и заставила Карла согласиться с новым переделом империи, теперь уже с полноправным участием их общего сына Грифона. Предполагалось специально для него в центре будущей Франции создать королевство из территорий Австразии, Нейстрии и Бургундии. Тем самым была бы реализована концепция разрушения старых имперских структур, которые основывались на интеграции трехчастных элементов королевства. Как бы отреагировала на этот план, означавший масштабное вмешательство во властные и имущественные отношения высшей знати, аристократия, вполне можно представить. Но данный проект так и ост! ался неосуществленным. Грифон, которому исполнилось, видимо, пятнадцать лег, когда в 741 году умер его отец, и он, таким образом, считался правоспособным, не мог оттеснить старших братьев, не соответствовавших принципу "ius paternum". Более того, они посадили Грифона под стражу в Шевремоне, центре владений династии в среднем течении Мааса, а его мать заключили в королевский монастырь Шелль под Парижем, настоятельницей которого впоследствии Карл Великий поставил свою сестру Гизелу. Совместные действия старших братьев против Аквитании и Алемании свидетельствуют об их агрессивном потенциале и наличии сторонников среди высшей знати. Во время аквитанской кампании в 742 году во Вьё-Пуатье произошел еще один передел империи франков. Он по сравнению с отцовским планом обнаруживал и собственные очертания, поскольку теперь Пипин получил в сво! е распоряжение южную часть Австразии, а также Суассон, Реймс, ! Мец и Тр ир. Кроме того, некоторые районы Нейстрии от Сены до Луары, Бургундию, Прованс и Эльзас, в то время как северная Австразия вместе с Льежем и Кёльном, а также часть бывшей Нейстрии до Сены, включая Камбрэ, Бовэ, Нуайон и Лаон, отошли к Карломану. Этот передел, очевидно, стал решающим в формировании казенной земельной собственности, которая примерно в равных долях была поделена между обоими преемниками Карла. Но он покончил со старой системой правления в отношении надрегиональных структур, создав новые комбинации власти и собственности среди сторонников обоих сыновей Карла. В любом случае был поставлен заслон возникновению нового центра власти в самом сердце будущей Франции, а Нейстрия ограничена рамками региона южнее Сены до Луары. Открытое противодействие такой концентрации власти, одновременно исключившей Грифона из возможных престолонаследников, исходило от баварского герцога Одилона. Во всем этом он почувствовал по меньшей мере умаление значения и притязаний своей дин! астии - его родственница Свангильда была как-никак вдовой скончавшегося мажордома, а его собственная супруга Гильтруда - сестрой Карломана и Пипина. Десятилетия спустя наличие баварской оппозиции обернулось для Агилольфингов разрушительными последствиями. В период с 743 по 746 год мажордомы агрессивно и не без успеха действовали против пограничных регионов своих империй. Одилону пришлось вновь подчиниться, в его владения вошла территория Баварии к югу от Дуная, в то время как в Зальцбурге на ученого Вергилия, которому город был обязан первым культурным взлетом и который являлся сторонником франкских мажордомов, была возложена высшая церковная миссия. Герцог Аквитанский потерпел поражение и сгинул в каком-то монастыре, лишенный всякой власти. Впрочем, поначалу его сыну Ваифру удалось сохранить положение, идентичное герцогскому званию, под верховной властью мажордомов. В 746 году в так называемом уг! оловном суде Каннштадта, выносившем смертные приговоры, приказ! ало долг о жить алеманское герцогство, тесно связанное родственными узами с баварским герцогством Агилольфингов. Его функцию приняли на себя франкские графы. Правда, эти успехи не внесли ничего нового в сложную государственно-правовую ситуацию мажордомов, особенно во внешнем проявлении их правления. Они были вынуждены в 743 году снова призвать на трон короля из династии Меровингов в лице Хильдерика III. Витавшее над ними проклятие нелегитимности нельзя было преодолеть только внешнеполитическими и военными успехами. Обращенность к церковным инстанциям, проявлявшаяся еще в эпоху Карла Мартелла и не сводившаяся к покушению на церковное имущество, при его сыновьях ничуть не убавилась, а даже возросла. Пипин, выросший в монастыре Сен-Дени, и в еще большей степени Карломан, предположительно воспитывавшийся в Эхтернахе, форпосте фризского миссио! нерства, широко распахнули двери перед англосаксонскими проповедниками. Особенно в недавно и спешно обращенных землях в нижнем течении Рейна они настаивали на формировании церковной структуры, а кроме того, с согласия Рима, стремились к реформе поместий франкской церкви. В этих делах движущей силой и посредником между культурами проявил себя Винфрид-Бонифаций. Тогда на землях, ставших впоследствии Восточной Франконией, в Гессене и Тюрингии были учреждены три епископии, из которых дольше всех просуществовал Вюрцбург; а вот Эрфурту и Бюрабургу не было суждено познать пору взросления. В апреле 743 года после восьми десятилетий молчания в области, находившейся под управлением Карломана, под председательством Винфрида- Бонифация состоялся первый франкский собор. Его итоги Карломан изложил в капитулярии. В следующем году в Ле Эстинне, округ Хеннекс, и Суассоне одновременно прошли два собора, а в 745 году было проведено общефранкское собрание под председательством обоих мажордомов! . Наряду с проектами реформ общего характера, например укр! епление епископской власти, повышение нравственного начала среди духовенства и борьба с язычеством, в центре внимания епископата находилось требование о возвращении отчужденного церковного имущества. Однако оно не было выполнено, ибо франкские мажордомы не желали рисковать лояльностью своих сторонников. Церкви довольствовались лишь дополнительным процентом в качестве возмещения за материальные утраты. Также не прошла идея об учреждении епископских структур для надзора над епископами (в Реймсе и Сансе) из-за сопротивления аристократии, опасавшейся за влияние и собственность в церковных областях. Винфрид-Бонифаций был вынужден довольствоваться Майнцем как своей епископской резиденцией, прежний обладатель которой, уличенный в убийстве и потому лишенный должности, добивался в Риме восстановления в первоначальном статусе. Впоследствии апостол немцев основал в 744 году в лесистой Буконии монастырь в Фульде как форпост и миссионерский центр, откуда на многие последующие десятилетия должны ! были исходить серьезные духовные и культурные импульсы, нацеленные на Гессен, Тюрингию и Саксонию. С одной стороны, истерзанный трудностями, а с другой, памятуя о прежнем намерении по распространению веры, Винфрид-Бонифаций вновь обратился к миссионерству во Фризии, которое и обеспечило ему в 754 году вожделенное мученичество. Трудно сказать, в какой степени общие усилия обоих мажордомов действительно основывались на идентичности политических интересов, учитывая неоднозначность источников, освещающих историю ранних Каролингов. Карломан сеньер, женатый на женщине, имя которой даже не подтверждается преданием, уже имел подрастающего сына по имени Дрогон, в то время как Пипин юный, женившись в 744 году на более молодой Бертраде и породнившись с одной из наиболее известных аристократических семей Австразии, еще не имел наследника. Бертрада (Берта) была дочерью графа Герберта Лаонского и внучкой основатель! ницы монастыря Прюм, после основания в 762 году более чем на с! толетие превратившегося в аббатство династии. Учитывая объем имущества, привнесенного супругами в совместное владение монастыря Прюм (среднее течение Мозеля и Эйфеля), и прежние унаследованные владения, можно с определенной уверенностью сказать, что эти владения, будучи из одного источника, а именно - наследства старшей Бертрады и ее сестры Плектруды, супруги Пипина II, перешли в руки уже третьего поколения, ставшего таким образом обладателем огромного материального состояния. Немногочисленные надежные свидетельства о брачном союзе Пипина позволяют сделать вывод о двойной концентрации власти и собственности, предпосылкой которой является уже никем не оспариваемый привилегированный статус Пипинидов по крайней мере в Австразии. Этот потенциал экономически расширился и углубился путем создания церквей и монастырей, а также в результате доступа к фискальному имуществу. Его политическому закреплению способствовало ! председательство в королевском суде. Источник: Хэгерманн Д. Карл Великий; М.: ООО "Издательство АСТ": ЗАО НПП "Ермак", 2003 Новые статьи на www.world-history.ru Франкское государство. Единовластие Пипина Короткого и обретение королевского достоинства |
| В избранное | ||
