Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Новое на сервере www.world-history.ru

Рассылка закрыта

При закрытии подписчики были переданы в рассылку "В мире идей" на которую и рекомендуем вам подписаться.

Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.

←   Декабрь 2004   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
Автор
Дмитрий Гришин

Статистика

1.814 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Новое на сервере www.world-history.ru (81-й выпуск)


Информационный Канал Subscribe.Ru
Соединенные Штаты Америки после Войны за независимость

После 4 июля 1776 г. антиколониальная война продолжалась семь лет, до 1783 г., но революционный период, включающий наряду с достижением независимости также внутриполитическое переустройство, завершился в 1787 г. с принятием федеральной Конституции и основанием самостоятельного государства на территории Северной Америки.
Если вопрос о независимости развел американцев на ее сторонников и противников, на патриотов и лоялистов, то отношение к политическому устройству Северной Америки разделило уже самих патриотов. Главными были две группы: демократы, намеревавшиеся всесторонне преобразовать политический строй провинций, и умеренные, которые после отмены колониальной зависимости хотели расширить и упрочить уже имевшийся у них контроль над политической системой.
Очевидны социальные различия между двумя г руппами: умеренные представляли американский верхний класс, который насчитывал не более 10% населения и в колониальный период поставлял большинство депутатов законодательных ассамблей; демократы защищали интересы «низов», которые до независимости в лучшем случае пользовались избирательным правом, но на политический процесс сколько-нибудь существенного влияния не оказывали. Понятие «низы» в данном случае нуждается в уточнении. Из него необходимо исключить черных американцев, а также белый «пролетариат», не принимавших в революции сколько-нибудь заметного участия. Под «низами» в Американской революции я понимаю ремесленников, мелких и средних фермеров, матросов, мелких торговцев, то есть тех рядовых белых граждан, которые пробудились к политической активности в предреволюционные десятилетия, а после 1776 г. намеревались резко расширить свои права, в том числе завоевать контроль в государственном управлении.
«Низы» выдвигали политических лидеров из собственных рядов, но все же наибольшую известность среди их вождей, особенно духовных, приобрели те, кто по своему статусу принадлежал к верхнему классу, но последовательно выступал с демократических позиций. Это Т. Джефферсон, Б. Франклин, Д. Мейсон, Б. Раш. Умеренные выдвинули целую плеяду выдающихся политических деятелей: Д. Адамс, А. Гамильтон, Д. Джей, Д. Мэдисон, Д. Вашингтон, Д. Дикинсон, Э. Рандольф — вот только наиболее известные среди них. В итоге они добились своих целей в революции, но их победа оказалась не абсолютной и была основана на многих компромиссах с демократами. Демократы добились частичного успеха, но именно благодаря нему политическая демократия впервые пустила прочные корни на американской почве.
На начальном этапе революции успех сопутствовал именно демократам: после сокрушения колониальной системы во всех тринадцати штатах была утверждена республиканская форма правления, расширено избиратель ное право, проведены другие демократические преобразования. В целом было осуществлено серьезное демократическое переустройство американской политической системы. С начала 1780-х гг. происходит перегруппировка сил: начинается контрнаступление умеренных. Победа над Англией в 1783 г. освободила верхний класс от необходимости дальнейших уступок «низам» и создала возможность для консолидации политической власти в собственных руках. Венцом новой политической тенденции явилась федеральная Конституция 1787 г.
После 4 июля 1776 г. антиколониальная и внутриполитическая революции стали развиваться уже на равных; более того, создается впечатление, что к преобразованию государственного устройства многие патриоты испытывали больший интерес. Ведение войны было вверено Вашингтону и его армии, большинство же политических умов всецело занялись написанием и реализацией всевозможных конституционных проектов. В Америке начался своего рода конституционный бум, выразившийся, по словам одного и з патриотов Ф. Ли, в том, что все американцы, умеющие пользоват ься пером, «обратились к написанию Конституции».
Это массовое «увлечение» американцев разъяснил Т. Джефферсон, подготовивший одновременно с Декларацией независимости три проекта конституции для своего родного штата Виргиния: «Сейчас это, по сути, самое увлекательное занятие, которому желает посвятить себя каждый гражданин. В нем смысл всей нашей борьбы. Если у нас утвердится плохое правительство, то это будет означать, что вполне можно было жить в согласии с дурным правлением, навязываемым из-за океана, не подвергая себя ненужному риску и не принося жертв на полях сражений». Причем на первом этапе революции патриоты, как вспоминал впоследствии Д. Адамс, меньше всего думали о «консолидации огромного континента под началом единого национального правительства». Напротив, они были уверены, что бывшие колонии, ставшие называться государствами (по-английски «states»; в русском языке это английское слово стал о транскрибироваться как «штаты». — Авт.), навсегда останутся именно «конфедерацией государств, каждое из которых будет иметь отдельное правительство». Это убеждение подкреплялось ссылками на классиков политической мысли от Аристотеля до Монтескье, доказывавших, что республики, в отличие от монархий, могут устоять только на небольших территориях. Главные усилия американцев оказались сосредоточены на политическом обустройстве каждого отдельного штата.
С самого начала среди патриотов выявились существенные разногласия по широкому кругу проблем внутриполитического устройства. Во всех штатах стали возникать политические блоки и фракции, налаживавшие тесные контакты с широкими слоями американцев. Политические фракции революционного периода обнаружили принципиальное отличие от фракций колониальной поры: они опирались не на семейные кланы, а на более или менее широкие и различающиеся по социальным интересам слои белых американцев. Историк Д.Т. Мейн, автор наиболее обстоятельног о исследования политических фракций революционного периода, раз делял их на два главных типа — локалистов и космополитов. «Локалистами», по сути, были мелкобуржуазные или мелкособственнические фракции, связанные по преимуществу с мелкими и средними фермерами, лавочниками, ремесленниками, а «космополитами» - элитарные фракции, включавшие в себя крупных земельных собственников, купцов, владельцев мануфактур, финансистов, адвокатов.
Мелкобуржуазные фракции возглавлялись или пользовались поддержкой политиков и идеологов демократических убеждений, а элитарные - политиков и идеологов умеренных и консервативных воззрений. Мелкобуржуазные фракции и демократы добились наибольшего успеха на первом этапе революции, воплотив многие свои требования в конституциях и законодательных актах штатов. Каковы были эти требования и как они воплощались в жизнь?
Среди экономических требований мелкобуржуазных фракций и движений революционного периода чаще других встречалось требование неограниченного выпуска бумажных денег и их принятия к оплате по нарица тельной стоимости. Лозунг «дешевых денег» являлся лейтмотивом фермерских хозяйств, лавочников, ремесленников — в целом тех, кто жил и вел дело в долг. Выгода от эмиссии бумажных денег, сопровождавшейся инфляцией, для сельских и городских должников заключалась в том, что при каждом новом впрыскивании в обращение бумажных денег, которые, согласно доктрине «дешевых денег», принимались к оплате по нарицательной стоимости, они могли погашать задолженность при помощи обесцененной, или «нечестной», по словам кредиторов, валюты. О силе сторонников «бумажных денег» говорит тот факт, что в период революции они смогли провести свое требование в легислатурах (законодательных собраниях) 7 из 13 штатов.
В революционный период подчас раздавались и требования об ограничении крайностей неравенства, в том числе и за счет перераспределения собственности. В 1776 г. в Массачусетсе прозвучал протест против «накопления богатства и монополизации должностей меньшинством, следствием чего является рост влияния и опасное разрастание власти в его руках». В Нью- Гемпшире вооруженная толпа в составе около 400 человек осадила законодательное собрание штата и потребовала «равного распределения собственности». В Коннектикуте один из членов законодательного собрания штата выступил с утверждением, что «хорошее правление неосуществимо без определенного равенства между людьми во владении собственностью». Газета в Род-Айленде сообщала, что в местном законодательном органе депутатам предложен проект, предусматривающий периодическое перераспределение собственности между соотечественниками. Одним из самых известных эгалитарных документов стал проект, предложенный демократами 27 июля 1776 г. конституционному конвенту Пенсильвании. Он гласил: «Сосредоточение огромных богатств в руках отдельных индивидуумов опасно для прав и разрушительно для общего счастья человечества; исходя из этого, каждое свободное государство имеет право препятствовать накоплению такого количества собственности».
Даже в южных плантаторских штатах низы посягали на экономи ческое могущество местной элиты. Конвент графства Кентукки, расположенного в западной части Виргинии, принял резолюцию, в которой утверждалось: предоставление кому-либо земельного надела, который индивидуум не в состоянии обработать сам или при помощи своей семьи, есть зло. Сосредоточение больших земельных владений в одних руках, утверждала резолюция, создает угрозу «фундаментальным принципам свободного республиканского правительства».
Эгалитаристские устремления «низов» получили законченное идеологическое выражение в воззрениях трех наиболее известных демократических мыслителей революционной эпохи - Т. Джефферсона, Б. Франклина, Т. Пейна. Все трое не относили частную собственность к «естественным» установлениям, считали ее продуктом исторического развития и полагали, что гражданское общество и государство вправе ограничивать крайности неравенства. Их идеалом было превращение Америки, если воспользова ться определениями Франклина, в страну «золотой середины», где «большинство людей обрабатывает собственные земельные участки», где встретишь «единицы крупных собственников и очень мало арендаторов», где нет таких бедняков и таких богачей, как в Европе. Но, как и другие демократы, Франклин не был приверженцем полного экономического равенства, полагая, что такое уравнительство являлось бы несправедливым в отношении самых бережливых, трудолюбивых и предприимчивых.
Среди эгалитарных планов, выдвинутых демократами, американским условиям в наибольшей степени соответствовали проекты Джефферсона. Огромные просторы неосвоенных плодородных западных территорий представляли, по его убеждению, идеальную возможность для обращения в добропорядочных фермеров всех бедняков. В самом начале революции Джефферсон предложил аграрный законопроект: огосударствленные западные земли впредь распределяются бесплатно участ ками по 50 акров (20 гектаров. - Авт.) между гражданами, не имеющими такого надела; доступ к незанятым территориям плантаторов, латифундистов, земельных спекулянтов прекращается. Джефферсону казалось, что демократический аграрный закон может восторжествовать мирным путем: чтобы предоставить наделы неимущим, не нужно было посягать на владения плантаторов и латифундистов, ведь в Северной Америке было предостаточно пустующих земель. Превращение Северной Америки в фермерское общество создавало, согласно Джефферсону, и самую прочную основу для увековечивания республиканских свобод и прав человека.
В отличие от законов о «дешевых деньгах» уравнительные законопроекты не были поддержаны американскими легислатурами революционной поры. Зато самый непосредственный интерес они проявили к ограничению политической власти элиты. Именно здесь их ожидали главные успехи.
Демократам была свойственна вера в то, что х арактер политической власти определяется в первую очередь конст итуцией. Не случайно их интерес к конституции становился временами всепоглощающим. Важнейшим положением демократической мысли революционного периода стало то, что конституция не может быть результатом нормотворчества парламентской или судебной власти, как это имело место в Англии. Единственным источником конституции или Основного закона признавалось волеизъявление гражданского сообщества.
В начале Войны за независимость в среде демократов была выдвинута идея, что конституция может приниматься только в результате непосредственного волеизъявления избирателей. В двух штатах - Массачусетсе и Нью-Гемпшире — это требование получило практическое воплощение: проекты конституций, выработанные конвентами, были переданы для ратификации рядовым избирателям. Некоторые демократы потребовали наделить избирателей правом вынесения окончательного суждения по поводу любого законопроекта. Так, в 1776 г. в обращении избирателей графства Олбемарль (Виргиния) и ремесленников Нью-Йорка почти сло во в слово утверждалось о верховенстве народных референдумов в принятии или отклонении всякого закона. В демократической мысли очень быстро оформилась концепция прямой демократии, которая наряду с ратификацией избирателями конституций и народными референдумами включала в себя также наказы избирателей депутатам, право отзыва депутатов и т.п. Правда, ее практическая реализация оказалась весьма ограниченной, а большинство американцев высказали все же поддержку представительной, а не прямой демократии.
Гораздо большую поддержку завоевала демократическая идея о том, что конституция должна одобряться специально созданным для этой цели конвентом. В отличие от обычных законодательных собраний он должен был избираться на более широкой основе. В 1787 г. все демократы единодушно потребовали, одержав в этом вопросе верх, передачи федеральной Конституции для ратификации чрезвычайным конвентам штатов, обладавших более широким представительством в сравнении с обычными легислатурами. Ре зультатом стало то, что проект федеральной Конституции, выработ анный умеренными отцами-основателями в Филадельфии, был подвергнут на многих конвентах штатов острой критике, а более половины среди них согласились одобрить Конституцию только при условии, что она будет дополнена Биллем о правах (он был принят в 1791 г.).
Что касается конституций штатов, то они были одобрены тремя способами. В Массачусетсе и Нью-Гэмпшире их ратифицировали рядовые избиратели. В Нью-Джерси, Виргинии и Южной Каролине революционные провинциальные конгрессы приняли конституции штатов, не будучи уполномочены на то специально избирателями. В Пенсильвании, Нью-Йорке, Делавэре, Мэриленде, Северной Каролине и Джорджии конституции штатов были выработаны и одобрены избранными для этой цели собраниями, которые выступали в качестве и конституционных конвентов, и легислатур.
Высшую оценку в устах глашатая демократов Пейна получили действия пенсильванского конвента, одобрившего самую демократичную конституцию революционного периода: «Пенсильванский конвент, президен том которого являлся Бенджамин Франклин, после выработки Конституции распорядился опубликовать ее текст, но не для того, чтобы представить ее как нечто узаконенное, а с целью ознакомить с Конституцией народ и выяснить, согласен он с документом или нет. Сам конвент на это время прервал заседания».
Процесс выработки и принятия конституций штатов развивался необычайно быстро: Южная Каролина одобрила конституцию 26 марта 1776 г., Виргиния — в июне, Нью-Джерси — 2 июля, Делавэр — 20 сентября, Пенсильвания — 28 сентября, Мэриленд — 9 ноября, Северная Каролина — 18 декабря того же года. Джорджия одобрила конституцию 5 февраля, Нью-Йорк — 20 апреля 1777 г., Вермонт, будущий 14-й американский штат, обнародовал свою конституцию 8 июля 1777 г. Род-Айленд и Коннектикут, в которых все органы власти создавались на выборной основе еще до революции, преобразовали в конституции колониальные хартии, изъяв из них упоминания о королевской власти. Процесс принятия конституций несколько затян улся только в Массачусетсе и Нью-Гэмпшире, где ратификация осущ ествлялась в избирательных округах.
Конституции штатов революционного периода были краткими - от 5 до 7 страниц, - но емкими документами. Их содержание свидетельствовало о разрыве с политическим устройством колониальной поры в ряде принципиальных отношений. Отныне все органы власти стали создаваться на выборной основе, а невыборные монархическая и аристократическая ветви были уничтожены. Американские провинции стали чисто республиканскими государствами.
Одна из демократических черт конституционных преобразований революционной эпохи — расширение избирательного права путем некоторого снижения имущественного ценза. Наиболее последовательные демократы выступали за полную его отмену. Да и сам народ подавал голос в пользу ликвидации имущественного ценза. Во время обсуждения массачусетской конституции в избирательных округах штата не менее 34 из них высказались за его отмену. В ряде округов противники ценза сочли необходимым аргументировать свою точку зрения. Избиратели Стау тона объявили право голоса «естественным правом, являющимся краеугольным камнем правительства». Избиратели в Нью-Мальборо видели в имущественном цензе покушение на Билль о правах, граждане Фритауна приравнивали его к рабству. Автор анонимного памфлета «Народ — лучший правитель» взывал к соотечественникам: «Не дадим оснований будущим поколениям утверждать, что собственность оказалась для основателей американских штатов главным мерилом способности людей к управлению».
Идея отмены имущественного ценза вступила в противоречие с популярным политическим постулатом колониальной поры о том, что неимущие не в состоянии сделать собственный рациональный выбор и в ходе голосования или подчинятся имущим, или превратятся в толпу, управляемую искусным демагогом. Данному постулату демократы во главе с Джефферсоном противопоставили то положение, что главным препятствием для свободного рационального волеизъявления явля ется в действительности невежество, а посему усилия должны быть сосредоточены на широком просвещении народа. Именно в революционный период ими были выдвинуты проекты введения всеобщего образования для детей простого люда на государственные средства.
Идея полной отмены имущественного ценза все же не получила широкой поддержки, законодательные собрания штатов ограничились его снижением. В Пенсильвании к выборам были допущены все мужчины-налогоплательщики старше 21 года, в Нью-Йорке понижался вдвое имущественный ценз для тех, кто участвовал в выборах нижней палаты. В Нью-Джерси, Джорджии и Нью-Гэмпшире имущественный ценз более не связывал право голоса с владением недвижимостью. В штате Вермонт, образовавшемся в результате отделения от Нью-Йорка одного из западных графств, право голоса распространилось на всех свободных мужчин. В Мэриленде, Северной и Южной Каролине имущественный ценз стал более либеральным. В Коннектикуте, Род-Айленде, Виргинии и Делавэре он сохранился без изменений, а в Массачусетсе был несколько повышен. В целом же ко нституции штатов способствовали расширению мелкобуржуазной части электората.
Демократический характер носило расширение во многих штатах норм представительства западных территорий, означавшее еще большее возрастание роли мелкобуржуазных избирателей. До 1776 г. почти во всех без исключения провинциях квоты представительства в ассамблеях создавали явное преимущество приатлантических графств над западными районами. В Пенсильвании, например, к началу 1776 г. три восточных графства совместно с административным центром Филадельфией избирали в ассамблею 26 депутатов, а восемь западных графств, где жила половина колонистов, лишь 15.
Уже в первые годы революции нормы представительства для западных районов, населенных по преимуществу фермерами, были существенно расширены. В Южной Каролине западные районы, не имевшие ни одного представителя в колониальной ассамблее, получили в 1778 г. право избирать 76 депутатов в нижнюю и 11 — в верхнюю палату. Восточные графства, посылавшие в нижнюю палату 126, а в верхнюю 18 человек, сохранили контроль над законодательным собранием, но их прежнему монопольному положению в представительном органе власти был положен конец. Наиболее радикальными оказались последствия расширения представительства для западных районов в Пенсильвании. Согласно квотам представительства, определенным конституцией штата 1776 г., восточные графства имели в нижней палате 24 места, а западные — 48.
В проектах организации государственной власти демократы опирались на принципы, ставшие классическими в идеологии Просвещения. Самый основной из них - разделение властей. Большинство американских демократов давали ему своеобразную трактовку: судебной власти особого значения не придавалось, законодательная власть серьезно возвышалась, а исполнительная ущемлялась. Исполнительная власть казалась демократам наиболее опасной для свободы: она ассоциировалась в их сознании с деятельностью губернаторов колоний и английского монарха. В конституциях штатов проявилась четкая тенденция возвысить законодательную власт ь как наиболее близкую к избирателям, а исполнительную власть превратить в ее служанку.
Возвышая среди всех ветвей власти законодательную, составители конституций штатов сосредоточились на вопросе о наилучшем ее устройстве. Признанный европейский авторитет в этом вопросе Ш. Монтескье полагал, что законодательная власть должна воплощать смешанное правление: одна ее палата призвана защищать интересы привилегированного сословия, другая - представлять народ. Эта схема была воплощена в английском парламенте, который и послужил моделью «смешанного правления» для Монтескье. Считалось, что законодательная власть в колониальной Америке также соответствовала этой схеме.
Американские демократы и составители многих конституций штатов отвергли принцип «смешанного правления» как ставивший элиту в привилегированное положение. Томас Пейн в памфлете «Здравый смысл» ратовал за «чистую демократию», означавшую общее и равное представительство граждан в законодательном собрании. Горячим сторонником «чистой демократии», означавшей на практике организ ацию законодательного собрания из одной палаты, был Б. Франклин. Во время заседаний конституционного конвента Пенсильвании он доказывал, что организация законодательного собрания из двух палат равнозначна попытке «впрячь в один экипаж с разных концов двух лошадей и погонять обеих нещадно кнутом». В 1789 г., уже после революции, когда пенсильванская элита организовала решительное наступление на однопалатную законодательную власть, требуя дополнить ее сенатом, предназначенным специально для защиты интересов собственности. Франклин решительно осудил сторонников «смешанного правления». «На каком основании, — возмущался он, - право контроля вопреки духу и принципам демократии должно быть вверено меньшинству, а не большинству? И почему верхняя палата, избираемая меньшинством, должна получить право делить власть с палатой, получившей мандат от большинства? Неужели кто-то полагает, что мудрость является неотъемлемым свойством одного богатства?»
Идея «чистой демократии» нашла подд ержку и среди рядовых избирателей. Избиратели графства Мэкленберг из Северной Каролины, например, требуя утверждения «чистой демократии в такой степени, в какой это только возможно», настаивали на том, что законодательная ассамблея должна состоять из одной палаты. Избиратели местечка Бусбей Из Массачусетса постановили: «Мы не согласны на создание ветви законодательной власти под названием сенат, или совет, который бы мог контролировать народных представителей».
Подобные требования получили практическое воплощение: создание однопалатных законодательных ассамблей было провозглашено конституциями Пенсильвании, Джорджии и Вермонта. В других штатах была создана двухпалатная законодательная власть, но ее назначение зачастую видели не в представительстве разных социальных интересов, а в обеспечении внутри законодательной власти принципа «сдержек и противовесов». Кроме того, во всех случаях нижние палаты пользовались гораздо большими полномочиями, чем верхние.
Нижние палаты были более демократичны, чем верхние. Они повсеместно переизбир ались ежегодно (исключение составлял Мэриленд, где устанавился двухгодичный срок полномочий членов палаты представителей), что должно было обеспечить максимальный контроль над палатами со стороны избирателей. Для верхних палат подобный минимальный срок был уже исключением. В Мэриленде сенаторы избирались на пять лет, Нью-Йорке и Виргинии — на четыре, Делавэре — на три, в Южной Каролине — на два года. Во всех штатах, кроме Виргинии и Делавэра, имущественный ценз для кандидатов в сенаторы был выше, чем для депутатов нижних палат. В Северной Каролине и Нью-Йорке сенат — вследствие повышения имущественного ценза уже для избирателей — избирался более узким электоратом, нежели нижняя палата. Сенаты, насчитывавшие в среднем от 15 до 20 членов, значительно уступали в численности нижним палатам.
В целом именно нижние палаты олицетворяли демократические перемены революции. Об этом свидетельствует изменение их социального состава: число делегатов от верхнего класса, по подсчетам Д.Т . Мейна, снизилось в нижних палатах по сравнению с колониальным периодом с 60 до 35%, а представительство фермеров и ремесленников увеличилось с 20 до 40%. В верхних палатах картина была иной, и тем не менее, по заключению того же Мейна, сенаты революционного периода, как правило, проводили линию, мало чем отличавшуюся от курса нижних палат. При этом только в Мэриленде, Южной Каролине и Виргинии представители верхнего класса явно преобладали в верхних палатах. Консервативный же характер носила деятельность одного мэрилендского сената.
Законодательным собраниям были переданы многие традиционные полномочия исполнительной власти: объявление войны и заключение мира, назначение должностных лиц, в том числе членов исполнительных советов, казначея, генерального атторнея, судей и пр., создание армии, ведение международных дел и заключение договоров, право помилования и некоторые другие. Наконец, в большинстве штатов (исключение составили Нью-Йорк, Вермонт, Род-Айленд, Коннектику т и, на этот раз, Пенсильвания) законодательные собрания получи ли право избирать губернаторов.
Это явно нарушало классическую схему разделения власти и означало подчинение исполнительной власти законодательной. Оно подкреплялось наделением законодательных собраний правом импичмента — отстранения от должности главы и других представителей исполнительной власти.
Схема организации самой исполнительной власти, восторжествовавшая в конституциях штатов, также заключала тенденцию к максимальному ее ослаблению. Некоторые патриоты, испытывая недоверие к исполнительной власти, отождествлявшейся ими с монархической ветвью, предлагали вообще упразднить ее. Так, избиратели округа Бусбей в штате Массачусетс в конституционных предложениях 1778 г. доказывали, что должности губернатора и вице-губернатора «излишни в свободном государстве». Большинство патриотов не были готовы к столь радикальной расправе с институтом губернаторской власти, но их отрицательное или острокритическое отношение к ней было очевидно. Пенсильвания, Делавэр, Нью-Йорк и Южн ая Каролина отказались в дальнейшем именовать главу исполнительной власти губернатором и нарекли его в своих конституциях президентом. И уже все штаты, за исключением Южной Каролины, отвергли общепринятый в колониальный период принцип единой и неделимой исполнительной власти, наделявшей таковой во всем объеме одно лицо.
Конституции штатов противопоставили ему принцип коллегиальной исполнительной власти. В каждом штате создавался исполнительный совет, губернатор (или президент) являлся не более чем его председателем. Дальше всех в умалении роли главы исполнительной власти пошли пенсильванцы: президент совета признавался ими только «первым среди равных». Американские губернаторы колониального периода контролировали деятельность выборных ассамблей при помощи абсолютного вето. Большинство конституций штатов революционного периода лишали исполнительную власть не только абсолютного, но и отлагательного вето (оно закреплялось за губернаторами только в Массачусетсе, Нью-Йорке и Южной Каролине). В конституциях 9 из 13 штатов вводились ежегод ные перевыборы губернаторов (в Пенсильвании, Делавэре, Нью-Йорке губернатор переизбирался раз в три года, в Южной Каролине каждые два года). В семи из десяти конституций, одобренных в 1776—1777 гг., ограничивались возможности переизбрания одного лица в должности губернатора. В целом государственное устройство штатов претерпело в сравнении с колониальным периодом радикальные изменения, соответствовавшие воззрениям демократического крыла.
Подходы, созвучные демократическим доктринам, оказали существеннoe влияние и на формирование центральной североамериканской власти эпохи Войны за независимость. В глазах большинства патриотов единственной конкретной формой централизованной власти накануне революции выступала метрополия. Неудивительно, что центральная политическая власть долгое время рассматривалась ими как главный источник деспотизма, а ее искоренение объявлялось одной из важнейших целей Американской революции. В канун революции и на ее первом этапе патриоты относились отр ицательно к любому проекту, если только общеамериканскому правительственному органу в нем делегировались обширные полномочия. Суверенные штаты отвергали как унитарную, так и федеративную форму государственного объединения, соглашаясь на создание только конфедерации, то есть самой зыбкой формы союза.
Двенадцатого июля 1776 г. Континентальный конгресс, выступавший тогда в качестве общеамериканского политического органа, создал комитет по подготовке Статей Конфедерации во главе с Д. Дикинсоном. Проект Дикинсона не удовлетворил конгресс в главном - распределении прерогатив между центральным правительством и штатами. Дикинсон оставлял за каждым штатом право «регулировать и управлять внутренними делами во всех случаях, не противоречащих Статьям Конфедерации». Полномочиям Континентального конгресса при этом была дана широкая и неконкретная трактовка. Фактически он со всей определенностью лишался только одного права — введения налогов. Что касается всех других прерогатив государ ственной власти, то расплывчатые формулировки Дикинсона позволя ли закреплять их за центральным правительством. Эта возможность усиливалась и благодаря тому, что права штатов, в отличие от прав конгресса, сопровождались всяческими оговорками.
Проект Дикинсона предполагал не только наделение государственного общеамериканского центра широкими и неопределенными полномочиями, но также создание наряду с законодательным собранием исполнительного органа власти. Члены Континентального конгресса решительно отвергли подобный подход. Одобренный ими 14 ноября 1777 г. и переданный для ратификации штатам проект по всем основным вопросам отличался от плана Дикинсона.
Он провозглашал вступление североамериканских штатов в «прочную лигу дружбы» и в первой по важности (второй по счету) статье объявлял, что «каждый штат сохраняет суверенитет, свободу и независимость» в осуществлении прав, «определенно не делегированным Соединенным Штатам, собравшимся в конгрессе». Поскольку о верховенстве Конфедерации в проекте не упоминалось, штаты выступали как са мостоятельные государства. Хотя полномочия конгресса выглядели весьма внушительно: он наделялся «исключительным правом» решать вопросы войны и мира, назначать и принимать послов, вступать в международные соглашения и союзы, определять курс и количество денег в обращении и некоторыми другими, они были точно определены, перечислены и регламентированы. Все права конгресса, в том числе и «исключительные», сопровождались оговорками, подчеркивавшими суверенитет штатов. Так, для реализации «исключительных прав» конгресса требовалось согласие не менее двух третей штатов.
Среди прав, делегированных конгрессу, явно недоставало самых важных, без которых он не мог претендовать на роль сколько-нибудь эффективного органа. Конгресс был лишен права вводить налоги и ввозные пошлины, что превращало его во «власть без кошелька», вечного просителя и должника легислатур штатов. Он был лишен и права регулировать внутреннюю торговлю, что быстро привело к бесчисленным «экономическим войнам» меж ду штатами. Конгресс был наделен правом арбитража всевозможных споров между штатами, но не располагал средствами принуждения к исполнению своих решений. Во всех случаях он должен был рассчитывать на добрую волю правительств штатов.
Из трех ветвей власти - законодательной, исполнительной, судебной — Статьи Конфедерации зафиксировали (в том виде, как она уже оформилась стихийно) создание лишь одной, законодательной, в лице конгресса. Что касается исполнительного органа, то он выступал в качестве придатка законодательного: конгресс мог создавать из своих делегатов всевозможные комитеты, наблюдавшие за проведением принимаемых решений в жизнь. Исполнительная власть оказалась крайне распыленной: конгресс отказался назначить как главу исполнительной власти, так и какое-либо подобие исполнительного совета. Только в 1781 г. под давлением объективных обстоятельств Континентальный конгресс отважился создать в обход Статей Конфедерации иностранный, военный, военно-морской и финансовый департаменты и поставить во главе каждого из них постоянного секретаря.
Сам конгресс состоял из одной палаты, где депутаты ежегодно сменялись легислатурами штатов и могли быть в любой момент отозваны. Каждый штат, независимо от числа делегируемых депутатов, имел на заседаниях конгресса один голос. Как показала политическая практика революционного периода, члены конгресса воспринимали себя зачастую как посланников суверенных республик, обязанных неукоснительно проводить в жизнь волю своих легислатур. Временами правительства штатов как будто вообще забывали о существовании конгресса. На одну из его сессий явились делегации лишь от трех штатов. В 1784 г. в конгрессе едва наскребли кворум для утверждения договора с Англией, признававшего независимость США.
Для ратификации Статей Конфедерации требовалось единодушное согласие всех штатов. Это привело к тому, что они вступили в силу только 1 марта 1781 г. Окончательный вариант Статей Конфедерации отличался от проекта в одном пункте: право собственности на западные земли закреплялось не за штатами, а за Континентальным конгрессом (только при этом условии согласился одобрить Статьи Мэриленд, у которого не было собственного фонда свободных земель).
Статьи Конфедерации внешне соответствовали демократическим принципам. Так, они провозглашали создание однопалатного Континентального конгресса, максимально ослабляя исполнительную власть. Для ряда американских историков это послужило основанием утверждать, что принятие Статей Конфедерации означало торжество демократического крыла революции и поражение умеренных. Подобное мнение не представляется вполне убедительным. Дело в том, что в Континентальном конгрессе, выработавшем Статьи Конфедерации, демократы никогда не были в большинстве. Этот документ отразил в первую очередь острые разногласия между штатами, их нежелание поступиться своими экономическими и политическими интересами ради достижения национального единства. Сторонники Статей Конфедерации скорее воспользовались демократической аргументацией и принципами для того, чтобы закрепить суверенитет штатов. Что же касает ся непосредственно демократов, то отнюдь не все из них были децентралистами, а некоторые, среди них Пейн и Франклин, первыми выступили за провозглашение верховенства Континентального конгресса в отношении правительств штатов.
Обращает на себя внимание тот факт, что соотношение сил между децентралистами и централистами менялось в пользу последних на каждом новом этапе революции. До революции и в начале ее сторонники сильной центральной власти исчислялись единицами, а идея политической децентрализации значилась на одном из первых мест среди лозунгов патриотического движения. Однако постоянное и резкое ухудшение экономических и политических позиций Конфедерации, отказ правительств штатов от финансовых обязательств перед Континентальным конгрессом и одновременно их неспособность из-за «разнобоя» интересов и политических позиций справиться с самыми насущными вопросами, в том числе военными, привели к росту популярности идеи сильного федерального правительства. Этому благоприя тствовало и совместное участие американцев в континентальной ар мии, резкое возрастание в ходе войны общеамериканских проблем.
Централизация государственной власти в США отвечала не только интересам верхов, хотя и была подчинена при ее конкретном воплощении в первую очередь их интересам. Централизация объективно способствовала укреплению североамериканских штатов, являлась условием сохранения и развития их экономической независимости, политического престижа на международной арене, где властвовали европейские монархии. Этот смысл и направленность государственной централизации понимали Пейн, Франклин, Раш, другие американские демократы, к ее осознанию постепенно стали подходить и народные массы, преимущественно и в первую очередь городские слои. Сторонниками централизации в ходе революции и на ее завершающих этапах, по словам пенсильванского демократа Д. Брайана, выступало «большинство горожан», то есть за усиление центрального правительства ратовали как имущие «верхи», так и «низы» — рабочие и ремесленники. Существуют многие свидетельс тва открытых выступлений ремесленников и рабочих, заинтересованных в защите национальной промышленности от иностранной конкуренции и в борьбе с инфляцией, в пользу сильной федеральной власти.
Однако инициатива централизации государственной власти, как и сама организация сильного федерального правительства, оказались делом рук политической элиты США, использовавшей в своих интересах «централизаторские» настроения части «низов». Демократы не обладали в этом вопросе необходимым единством, их политические фракции были «распылены» по штатам и боролись за реализацию своих целей в местных легислатурах. Американские верхи, прочно взяв в свои руки формирование сильного центрального правительства, сумели реализовать свои классовые интересы, цели и компенсировали экономические и политические потери, которые они понесли на первых этапах революции. Если перестройка государственного управления на первых этапах революции испытала сильнейшее воздействие демократов, то его консолидация б ыла осуществлена в соответствии с замыслами элиты. Среди этих з амыслов на одном из первых мест стояла ликвидация демократических «излишеств» политической системы революционной поры, отстранение от государственной власти мелкобуржуазных фракций и ее концентрация в руках верхов.
Политическое движение американских верхов, сумевшее инициировать и создать сильное общенациональное государство, получило название федералистского. В эволюции федералистского движения, завершившегося триумфом с принятием Конституции 1787 г., различимы два этапа.
На первом этапе — с конца 1770-х по 1783 г. — в федералистском движении доминировали экономические и внешнеполитические мотивы. Его платформа включала требования широких внутренних (на выгодных для крупных кредиторов условиях) и внешних займов, создания национального банка с целью финансирования расходов на ведение войны и оптимального использования отечественных капиталов, наделения Континентального конгресса правом огосударствления свободных земель и в особенности формирования финансовых фондов це нтрального правительства. Осуществление этих требований было равнозначно серьезной централизации государственной власти. Агитация в их пользу вытекала из осознания многими представителями верхов неспособности разрозненных правительств 13 штатов разрешить собственными усилиями финансово-экономические проблемы Конфедерации. Уже одна экономическая платформа федералистов оказалась несовместимой с принципами суверенитета штатов, закрепленного Статьями Конфедерации 1781 г., и предполагала их радикальный пересмотр или даже отмену.
Экономическая программа федералистов отвечала в первую очередь интересам северо-восточной торгово-финансовой буржуазии. Неудивительно, что ее представители играли ведущую роль в федералистском движении. Наиболее активными проводниками федералистских принципов на рубеже 1770-1780-х гг. были: А. Гамильтон, Р. Моррис, Г. Моррис, Д. Варнум, Д. Рут, Д. Дуэйн, Д. Джоунз, Э. Корнел. Рефреном их требований был лозунг предоставления Континентальному конгрессу «власти кошелька», включавшей право принудительных акций в отно шении штатов, которые уклонялись от своих финансовых обязательств.
В законченном виде концепция расширения финансово-экономических прерогатив центрального правительства была сформулирована Александром Гамильтоном в серии статей под общим названием «Континенталист» в 1781 г. Континентальный конгресс, как и всякое «правительство без кошелька», доказывал он, было только «тенью власти». Иностранные государства и внутренние кредиторы справедливо остерегались предоставлять ему займы, не надеясь вернуть, тем более с выгодой, свои вклады назад. А отказ конгрессу в монопольном праве эмиссии бумажных денег являлся, по Гамильтону, главной причиной катастрофической инфляции.
С самого начала в федералистском движении нашлось место и представителям плантаторского Юга. Мотивы их вхождения в федералистское движение хорошо прослеживаются на примере Джеймса Мэдисона, восходящей политической звезды южан, будущего «философа американской Конституции». Внешнеполитические соображения находи лись среди главных мотивов, давших толчок его переходу на федералистские позиции. Участвуя в годы Войны за независимость в комиссии по иностранным делам Континентального конгресса, Мэдисон был прекрасно осведомлен о внешнеполитических затруднениях североамериканской республики. Подлинные глубоко корыстные мотивы сотрудничества французской и испанской монархий с республиканскими Соединенными Штатами не являлись для него тайной. Его возмущали намерения Франции и Испании провести западную границу США по Аллеганским горам, получить в награду за «участие» в борьбе с Англией свободные западные земли, ограничить районы рыбных промыслов и навигационные права штатов. Истина, извлеченная из этих фактов Мэдисоном, состояла в том, что США смогут заставить уважать себя и постоять за свои интересы на международной арене, только оперевшись на единое, с широкими правами и полномочиями государство.
На исходе Войны за независимость Мэдисон проявил острый интерес к экономическим трудностям молодой североамериканской республики. Его тревожили сообщения о том, что после заключения мира с Англией ее суда вновь заполнили американские порты, а всемогущие торговые дома бывшей метрополии проявляли намерение монополизировать вывоз и ввоз всех товаров. Путь к этому расчищали несогласованность действий, взаимная зависть и вражда штатов. Мэдисона возмущали антипатриотические действия виргинских плантаторов, перевозивших свой табак и зерно не на американских, а на английских судах, потому что так выходило дешевле. У виргинцев, доказывал он, имелись и непосредственные экономические интересы в создании сильного центра: им надлежало опереться на федеральное правительство в споре с Испанией за право судоходства в низовьях Миссисипи, в борьбе за выход на европейские рынки.
Требование возвысить национальные интересы над интересами штатов сомкнуло Мэдисона с Гамильтоном. Сильное федеральное правительство, доказывали они, необходимо было не только для того, чтобы преодолевать сепаратизм штатов и защищать суверенитет США на международной арене, но и для того, чтобы поддерживать внутри страны социальный порядок. Социальные мотивы федералистов оформились на втором этапе их движения, с 1783 по!787 г., когда резко обострились конфликты внутри страны и стало ясно, что не подчиненные единой высшей воле штаты не в состоянии справиться не только с финансово-экономическим хаосом, но и с социальными бурями.
Социальные конфликты имели место в Соединенных Штатах и в период Войны за независимость, но по ее завершении произошел их резкий всплеск. 1783 год исчерпал объединяющие возможности антиколониальных целей патриотов, на первый план вышли разногласия между ними. «Низы» выказывали убеждение, что революция не выполнила своих обязательств перед народом и что она не может быть закончена одним только актом признания независимости США. Революция призвана была существенно облегчить и улучшить их экономическое положение. Огромная масса фермеров и городских мелких собственников настаивала на широком выпуске бумажных денег, надеясь рассчитаться с кредиторами обесцененными «коричневыми бумагами». Неимущие и малоимущие патриоты требовали конфискации богатств лоялистов, состояний «нейтральных» лендлордов и предоставления им самим бесплатно или на льготных условиях земельных участков. Пользуясь возросшим влиянием в ассамблеях штатов, «низы» добивались реализации своих целей: после 1783 г. возросло число законов об эмиссии «дешевых денег», как и конфискации имущества лоялистов.
Стремление «низов» продолжать революцию и после 1783 г. было незамедлительно зафиксировано представителями «верхов». Народ, возмущался Гамильтон, ведет себя так, будто мы находимся в разгаре революции, хотя она «счастливо доведена до успешного конца». Д. Рамсей о ужасом обнаружил в 1783 г. такой разгул анархии, на подавление которого, пророчил он, понадобится полстолетия. Неспособность государственной системы, оформившейся в годы Войны за независимость, надежно защищать элиту испытали на себе члены Континентального конгресса.
В начале июня 1783 г. правительство Конфедерации издал о указ о роспуске армии. А уже через несколько дней здание заседаний Континентального конгресса в Филадельфии было окружено двумя полками армии, выдвинувшими ультимативное требование о выплате жалованья. Конгресс, возмущенный действиями солдат, обратился за помощью к властям штата Пенсильвания. Но исполнительный совет штата отказался мобилизовать· милицию и посоветовал центральному правительству урегулировать конфликт полюбовно. Континентальному конгрессу пришлось покинуть Филадельфию и искать прибежище в Принстоне (штат Нью-Джерси). Депутаты конгресса О. Элсворт, Т. Бланд, Д. Монтгомери, Б. Хоукинс определяли поведение солдат (по их словам, «беззаконного» сборища «вооруженных бандитов») как «в высшей степени преступное оскорбление правительства и прав, вверенных ему федеральным договором». В отказе правительства Пенсильвании исполнить волю центрального правительства им мерещился «фатальный» для судеб Конфедерации прецедент.
Решающее воздействие на оформление социальных мотивов федералистского движения оказало восстание под руководс твом ветерана американской армии Дэниэла Шейса в Массачусетсе в 1786—1787 гг. Требования шейситов были бесхитростны и, по сути, повторяли то, что отстаивали все американские должники, мелкие фермеры, арендаторы, солдаты. Но радикализм и размах восстания породили в рядах элиты панику: Мэдисон включил в намерения восставших «уничтожение общественных и частных долгов и перераспределение собственности»; военный министр Конфедерации Г. Нокс объявил, что бунт преследует цель - ни много ни мало! — обобществления всей собственности; А. Клэр, политик из Пенсильвании, обвинил народ в «сумасшествии».
Следствием выступления Шейса, с которым правительство штата не могло справиться собственными силами, а Континентальный конгресс не мог ему помочь из-за недостатка средств, стало укоренение в верхах мнения, что политическая система США не в состоянии обеспечить «внутреннюю безопасность» страны. Даже представители «верхов», до того не считавшие обязательным цементирование союза штатов, те перь обращаются в федералистскую веру. Так, Р. Кинг, один из наиболее влиятельных политиков Массачусетса, сомневавшийся до восстания Шейса в необходимости радикального пересмотра Статей Конфедерации, после него настойчиво доказывал необходимость срочного созыва с этой целью Конституционного конвента штатов. Есть убедительные свидетельства того, что политические деятели Массачусетса, самого влиятельного штата Новой Англии, склонились в пользу перестройки Конфедерации и признали необходимость более тесного государственного союза именно под воздействием демократического всплеска в их собственном штате.

Источник: Согрин В.В. Политическая история США. XVII - XX вв.; М. Издательство "Весь Мир", 2001


Новые статьи на www.world-history.ru
http://subscribe.ru/
http://subscribe.ru/feedback/		 Подписан адрес:
Код этой рассылки: history.worldhist		 Отписаться
В избранное