Приветствую вас, коллеги!

Продолжаем публикации эссе из серии "Чужие уроки". Сегодня - вторая часть исследования о "разрыве" американскими корпорациями корейской Daewoo.

* * *

Запах несвежего чизбургера. Часть вторая

Азазель

Daewoo всегда был образцовым чаеболом, а глава группы Ким У Чун - образцовым корейцем. К тому же - с понятиями. Декларируемая Ким У Чуном «дружба с властью при любых обстоятельствах и невзирая на лица» вовсе не являлось демонстрацией беспринципного конформизма, а, напротив, свидетельствовала о трезвой оценке и глубоком понимании принципов экономического устройства «Кореи Инкорпорейтед». Читатель помнит, что превращение ткацкой фабрики Daewoo в гигантский мировой концерн началось с широкого жеста генерала Пак Чун Хи, передавшего государственный станкостроительный завод в собственность Ким У Чуну. Ответная благодарность Ким У Чуна носила философский характер: он свято поддерживал не только своего благодетеля, но и всех последующих президентов. К сожалению, в 1996 году Ким У Чун не учел новых общественно-политических веяний (в прессе как раз шла массированная подготовка переворота 1997 года!) и неудачно внес 30 миллионов долларов (!) в фонд избирательной компании президента Ро Тай У. Отца-основателя Daewoo тут же обвинили во взяточничестве и вместе с восьмью другими влиятельными чаебольцами отправили под суд. Слава богу, приговор получился условным: члены апелляционного суда еще не прониклись духом общечеловеческих ценностей, потому и вынесли определение о смягчающих обстоятельствах: Ким У Чун, мол, действовал не корысти ради, а в интересах компании.

Вердикт суда сыграл с Ким У Чуном злую шутку. Он так и не осознал, что в новой Корее для задушевной спайки чаеболов с государством больше не оставалось места. В 1998 году, действуя в неизменных рамках традиции, Ким У Чун оказывает мощнейшую финансовую поддержку избирательной компании будущего президента-диссидента Ким Дэ Джуна, по иронии судьбы, главного гробовщика Daewoo.

Ким У Чун не сомневался, что новый президент, будучи не только диссидентом, но и патриотом, заинтересован в выведении страны из тяжелого экономического кризиса внутренними силами и с сохранением национальной независимости. В начале 1999 года руководитель Daewoo вручил Ким Дэ Джуну план экономического возрождения Кореи, позволявший за счет стимуляции экспортной деятельности дать стране в кратчайшие сроки прибыль приблизительно в 50 миллиардов долларов. Этих денег было достаточно, чтобы полностью освободиться от пут МВФ и вернуться к независимой национальной экономической политике. Как бы не так! «Пятая колонна» многочисленных советников президента выступила с резкой критикой плана Ким У Чуна: «Daewoo хочет, чтобы правительство решило за нее все проблемы. Однако по новым соглашениям о международной торговле мы не можем оказывать предпочтение той или иной компании в вопросах экспортной деятельности» - озвучил позицию невидимых кукловодов Ли Хун Джей, первый заместитель премьер-министра и правая рука (точнее – пристегнутый протез) нового корейского президента. Озвучил и сразу же повел атаку на чаеболы: «С 1 марта 1999 года перекрестные гарантии будут полностью запрещены. Банки и конгломераты, замеченные в подобной активности, понесут наказание по всей строгости нового закона». А чтобы не возникало сомнений в серьезности намерений, добавил: «Руководителей чаеболов и банков ожидает уголовная ответственность, а не условные наказания».

Уверения Ким У Чуна, что Daewoo, мол, не его персональная лавка, а становой хребет национальной экономики, а предложенный президенту план направлен на оздоровление всей страны, а не одного чаебола, казалось, никто не услышал. Однако Ким не сдавался. На ежемесячных заседаниях правительства он упрекал государственных чиновников в нежелании прислушаться к мнению корейских предпринимателей: «Поверьте, я знаю лучше, чем кто-либо другой, что происходит в стране. Они (МВФ со товарищи – С.Г.) возложили всю вину на чрезмерные долги корпораций. Но ведь это финансовый кризис, а не экономический. В подобной ситуации достаточно краткосрочной помощи правительства».

Вместо помощи правительство президента-диссидента продолжало завинчивать гайки и Ким У Чун решился на демонстративный вызов. Daewoo открыто отказалась снижать соотношение «долги/активы», переходить на американскую систему ведения бухгалтерии и – главное! – распродавать активы, как того требовал МВФ. «Я не могу продавать активы, потому что у Daewoo они, по большей части, расположены за пределами Кореи, - пояснял свою позицию Ким У Чун в одном из интервью. - Кроме того, основные активы находятся на балансе предприятий, учрежденных совместно с правительствами иностранных государств. Мы не можем просто так взять и всё бросить».

Удивительная наивность! Кажется, Ким У Чун до самого конца так и не понял, что вся катавасия 1997 года и была затеяна ради того, чтобы вытеснить корейские чаеболы из перспективных мировых рынков. Во всей этой истории поражает скоординированность действий, на первый взгляд, совершенно разнородных и независимых друг от друга организаций: «Все финансовые институты мира словно сговорились и теперь требуют от нас немедленного погашения долгов. Мы просто физически не в состоянии выполнить их требования», - в высказываниях Ким У Чуна появились откровенные ноты отчаяния.

Не дождавшись помощи от правительства, Daewoo предпринимает попытку выкарабкаться из финансовой катастрофы собственными силами и эмитирует огромное количество коммерческих бумаг и облигаций на общую сумму в 13, 5 миллиарда долларов. Ставка по новым долговым обязательствам доходила до 30 процентов годовых! В ответ правительство налагает запрет на распространение и продажу новых бумаг Daewoo. The show was over .

Заключительный жест Ким У Чуна носил скорее символический, чем практический характер: летом 1999 года в качестве гарантии корейским кредиторам до долговым обязательствам Daewoo он заложил все свое личное состояние - недвижимость и акции компании на сумму около одного миллиарда долларов. Все развитие западной цивилизации на протяжении последних четырехсот лет было направлено на создание таких условий хозяйствования, при которых любая индивидуальная ответственность по долговым обязательствам юридического лица была бы не просто невозможна, но даже немыслима. Концепция ООО (Общества с ограниченной ответственностью, по западному – Limited) стала краеугольным камнем капитализма. Если раньше сопротивление Ким У Чуна носило частный характер, то теперь его решение заложить личное имущество обрело символическое звучание и выглядело как прямая угроза Системе. Американское агентство Standard & Poors мгновенно обрушило кредитный рейтинг Daewoo, придав ее долговым обязательствам статус «мусорных облигаций». Финансовая наблюдательная комиссия при правительстве Ким Дэ Джуна (главный рычаг проведения в жизнь политики МВФ в Корее) выступило с публичным заявлением о возможном возбуждении уголовного дела против Ким У Чуна.

Травля не могла пройти бесследно. В ноябре 1998 года Ким У Чун перенес экстренную операцию для устранения аневризмы мозга. Летом 1999 по свидетельству личного адвоката Сеук Джин Кана он был на грани самоубийства. «Я испытывал безграничную печаль из-за того, как со мной обошлись», - вспоминал позже опальный глава чаебола. О принятом решении он поведал близким друзьям и родственникам: «Если я исчезну, у Daewoo все образуется».

26 августа 1999 года корейское правительство взяло под контроль долговые обязательства Daewoo, что явилось косвенной формой национализации чаебола. Главным козлом отпущения назначили Ким У Чуна. Находясь в Китае на торжественной инаугурации трех комплектующих линий Daewoo, он принял решение не возвращаться на родину. В ноябре 1999 года Ким У Чун обратился с открытым письмом к служащим Daewoo, в котором попросил у них прощения за то, что не смог спасти компанию. Свое поведение в кризисной ситуации он назвал «неприемлемым».

Это письмо стало последним публичным выступлением олигарха в изгнании. В состоянии жесточайшей депрессии он был госпитализирован в Германии с сердечным приступом. Его состояние усугублялось осложнениями после операции по удалению рака желудка.

Между тем на родине Ким У Чуна полным ходом шла инсценировка полномасштабной Вальпургиевой ночи: «Книга мировых рекордов Гиннеса возможно назовет создателя Daewoo величайшим манипуляром бухгалтерской отчетности 20 столетия, - куражился рупор общечеловеческих ценностей Korea Times. – Крах Daewoo символизирует трагический конец имперских магнатов, которые никогда не прислушивались к чаяниям простых людей, а самому Киму удалось перещеголять даже легендарного отца финансового аферизма Чарльза Понци».

В штабквартире профсоюза Daewoo Motor вывесили портрет бывшего отца-учредителя с надпись WANTED и обещанием вознаграждения аж в 500 долларов тому, кто сообщит о местонахождении преступника. Под фотографией убеленного сединами Ким У Чуна красовался список навешенных на него злодеяний: взяточничество, воровство 20 миллиардов долларов из общественных фондов, отнятие жизни рабочих и паралич национальной экономики. Ни больше ни меньше.

Из этого вздора наиболее показательным является обвинение в умыкании 20 миллиардов долларов. В 2001 году корейские кредиторы обнаружили секретный Британский Финансовый Центр (БФЦ), который создатель Daewoo якобы открыл для отмывания капиталов и распределния взяток в мировом масштабе. Прокуратура также заявила о том, что из 20 миллиардов долларов, проходивших по счетам БФЦ, 2 миллиарда Ким У Чун пустил на собственные нужды. Однако расследование, проведенное враждебно настроенной Финансовой наблюдательной комиссией, показало, что все деньги на счетах БФЦ использовались исключительно на законные инвестиции и обслуживание международных долговых обязательств. Никаких следов финансовых злоупотреблений выявлено не было.

В результате многочисленных расследований Ким У Чун лишился ауры финансового злодея и постепенно превратился в заурядного политического изгнанника. Время от времени правительство Южной Кореи предпринимает вялые попытки сохранить лицо, отсылая запросы в Интерпол с просьбой… нет-нет, не арестовать Ким У Чуна, а всего лишь следить за его передвижениями. Интерпол с удовольствием поддерживает спектакль: в одном из своих пресс-релизов (апрель 2001 года) он обмолвился о существовании некоего постановления об аресте, выписанного на имя Ким У Чуна, однако за всеми подробностями отсылал на собственный веб-сайт. Стоит ли говорить, что на сайте почтенного сыскного агентства нет ни единого упоминания беглого олигарха?

Между тем Ким У Чун свободно перемещается по всему миру, используя свой корейский паспорт. В Китае и Вьетнаме его визиты неизменно проводятся по протоколу высокопоставленных правительственных гостей. «Мысли о прошлом неизменно огорчают меня, - говорит Ким. – Поэтому я всячески пытаюсь избегать праздного времяпрепровождения»

Сегодня Ким У Чун интенсивно работает над третьей книгой своих мемуаров, поддерживает форму на гольф-площадках и зарабатывает на пропитание в качестве советника французской инженерной фирмы.

Divide et impera

Посмотрим теперь, как сложилась судьба Daewoo – любимого детища Ким У Чуна.

Правительство национализировало Daewoo в августе 1999 года не на пустом месте. Ровно за неделю до этого события между автомобильным подразделением группы компаний Ким У Чуна Daewoo Motor Company Ltd. и американским концерном General Motors Corporation (GM) был подписан протокол о намерениях по созданию возможного стратегического альянса. Осмелюсь предположить, что передача Daewoo в руки кризисных управляющих и – самое главное! - отстранение Ким У Чуна от власти служили единственной цели: облегчить поглощение корейского чаебола американским автогигантом. И вот почему.

Дело в том, что GM и Daewoo – старые знакомые. В 1972 году General Motors создало совместное предприятие с корейской компанией Shinjin Motor (50% на 50%), которое окрестили General Motors Korea. В 1978 году Daewoo Group скупил акции Shinjin Motor, став, тем самым, партнером General Motors по совместному предприятию. В 1982 году General Motors Korea был переименован в Daewoo Motor Company – показательный эпизод, демонстрирующий подчеркнуто национальную линию, проводимую Ким У Чуном в отношении с иностранными партнерами. Еще через десять лет Ким У Чун буквально выдавил General Motors из совместного предприятия, выкупив 50-процентную долю американского автогиганта за полмиллиарда долларов. Решение было продиктовано амбициями Ким У Чуна по превращению Daewoo Motor в крупнейшего мирового производителя автомобилей. Очевидно, что General Motors подобная перспектива совершенно не прельщала: на протяжении всех 20 лет партнерства GM изо всех сил пытался свести роль своего корейского СА к скромному поставщику комплектующих. Не тут-то было.

Сначала Daewoo Motor выбил себе право на самостоятельное производство стильного Pontiac LeMans для американского рынка. В 1987 году корейская компания поставила в США 100 тысяч автомобилей, в 1988 – уже 278 тысяч. Такими темпами Ким У Чун мог легко потеснить General Motors на его собственной территории. Пытаясь закрепиться в Америке Daewoo создала целый ряд совместных предприятий: с Caterpillar для производства автопогрузчиков, с Northern Telecom для изготовления телефонных аппаратов, с подразделением Sikorsky Aircraft (группа United Technologies) для производства вертолетов в Корее. General Motors с ужасом взирал на эту зловещую экспансию корейского монстра, судорожно прорабатывая возможные меры противостояния.

Как только Ким У Чун избавился от GM в Daewoo Motor, он тут же зарегистрировал дочернее предприятие Daewoo Motor America, развернул сеть автосалонов во всех штатах и принялся продавать свои перспективные малолитражные модели по невиданным в Америке ценам. Безусловно проигрывая по началу американским производителям в качестве сборки, Daewoo Motor брал ценой и дизайном. В 1994 году Ким У Чун купил британскую IAD Design, которая сразила весь мир на повал уже первым концепт-каром для Daewoo: в основу Bucrane были положены, ни больше ни меньше, чертежи культовой ItalDesign, сделанные для купе Maserati.

Добавьте к этому покупку в 1997 году производителя стильных внедорожников Ssang Yong Motor, открытие десятков совместных предприятий по производству автомобилей в самых перспективных регионах мира, а также выход на уровень производительности в 1.6 миллиона машин в год накануне уничтожения компании, и вы получите полноценную картину того трофея, который лег к ногам General Motors осенью 1999 года.

Однако самым загадочным в истории продажи Daewoo Motor GM представляется поведение корейских кредиторов погибшего чаебола, во главе которых стоял государственный Банк Развития (Korea Development Bank). После подписания протокола о намерениях General Motors выразил пожелание оформить сделку в теплой семейной обстановке без привлечения ненужных конкурентов, предложив за столь эксклюзивные права умопомрачительную сумму – порядка 6,2 миллиардов долларов. Для сравнения, в 1999 году Ford купил шведскую Volvo Cars, несоизмеримо более престижную и перспективную, чем Daewoo Motor, практически за те же деньги - 6,45 миллиарда.

Казалось, Банк Развития должен был прыгать от счастья и немедленно соглашаться. Однако этого не произошло. Кредиторы Daewoo каким-то непонятным образом посчитали, что 6 миллиардов – это мало, формально отказались от предложения GM и выставили Daewoo Motor на аукцион! Якобы в надежде на то, что кто-нибудь предложит больше. Слово «якобы» - единственное, что приходит в голову, когда знаешь, чем вся история завершилась. Невозможно отделаться от ощущения, что разыгрывался грандиозный фарс, участники которого, внешне действующие в противоположных лагерях, своими прямыми поступками откровенно подыгрывали друг другу, приближая заранее спланированную развязку.

Начнем с того, что Корейский Банк Развития, не будь он государственной структурой, в первую голову попытался бы предотвратить национализацию чаебола, введения плана реструктурализации, последующего расчленения конгломерата и – главное! – продажи его иностранным конкурентам. Как? Да элементарно: не форсируя возврат кредитов! На момент аукциона долг Daewoo Motor составлял 16,4 миллиарда долларов и львиная доля этого долга приходилась на государство. Также на момент аукциона объем производства Daewoo Motor, как я уже говорил, составил 1,6 миллионов машин в год. Неужели найдется финансовая структура, которая добровольно согласиться зарезать такого кабанчика? Ну так то ж добровольно. А когда за спиной правительства (главного кредитора Daewoo) стоит мрачная тень МВФ, диктующая условия для погашения общенационального валютного долга, выходит совсем иной коленкор. Именно тот, что мы и наблюдали.

Итак, General Motor получает формальный отворот-поворот и Daewoo Motor выставляют на открытый аукцион. О своем желании принять участие в «честном» состязании заявили: Ford Motor, DaimlerChrysler AG, Fiat SpA и подразделения корейских чаеболов Hyundai Motor Co. и Samsung Group.

Элементарный анализ соискантов мгновенно вскрывает фарсовую подоплеку всего действа. Ford Motor буквально накануне купил Volvo (в конце января 1999 года), буквально вывернув на изнанку все свои карманы: шутка сказать: 6,45 миллиарда долларов чистого наличмана. Кредиторам Daewoo достаточно было переговорить с любым финансовым аналитиком, чтобы убедиться: у Форда свободных денег больше не было и не предвиделось!

Следующий участник аукциона: DaimlerChrysler и практически зеркальная ситуация! Менее года назад немецкий Daimler Benz прошел через мучительную процедуру слияния с американским Chrysler’ом и о дальнейших расширениях мог задуматься только в самом страшном сне.

Бутафорский характер участия Фиата в аукционе Daewoo Motor теоретически еще можно было оспорить, если бы не одно «но»: таких денег (порядка 6 миллиардов долларов) у итальянцев отродясь не водилось. И не просто 6 миллиардов, а поболе: иначе зачем было отказываться от предложения General Motors и разводить канитель с аукционом?

Присутствие в списке участников аукциона двух недобитых чаеболов Hyundai и Samsung было явно продиктовано политическими соображениями: дабы не дать злопыхателям повода позлорадствовать насчет бессовестной продажи иностранцам национальных активов. Корейские соисканты сами дышали на ладан (объявленную МВФ и правительством Кореи войну чаеболам никто не отменял!) и в любой миг могли оказаться на месте несчастной Daewoo.

Итак, по всему выходило, что единственным реальным участником аукциона Daewoo Motor был … General Motors! Тогда зачем было заваривать эту кашу? Ведь ежу понятно, что время работает против корейской стороны, и чем дальше будут затягиваться события, тем меньше предложит американский автогигант за свое бывшее совместное предприятие.

Между тем, пока Daewoo Motor отпевали на аукционе, компания продолжала наращивать производство, демонстрируя феноменальные результаты. И где бы вы думали? В самой Америке! По итогам 1999 года продажи Daewoo в США выросли на 313 %! К концу 2000 года число салонов по продаже корейских автомобилей в США должно было достигнуть 1400 – это больше, чем у японских «Хонда» и «Мицубиши» вместе взятых. Неслабый покойничек, не правда ли?

Аукцион продолжался почти год, пока, наконец, в июне 2000 года не определился неожиданный победитель. Им стал Ford Motor, предложивший за Daewoo Motor 6,9 миллиарда долларов! Интересно, что ставка General Motors к этому времени упала до 4,2 миллиардов. Остальные участники аукциона, исполнив свою формальную роль статистов, тихо удалились восвояси.

Началось всеобщее ликование! Корейское правительство и Банк Развития били себя в грудь и кидали в небо шапки, публично упиваясь собственной прозорливостью. Еще бы: ведь прошлогодняя ставка GM на приватных переговорах оказалась посрамлена на целых 700 миллионов долларов. Почему-то никому не приходило в голову реально оценить результаты аукциона во всей их абсурдности: ну скажите на милость, зачем «Форду» выкладывать почти 7 миллиардов долларов, когда его единственный конкурент дает только 4? Это же фарс какой-то, да и только.

Фарс не фарс, а Алан Перритон, директор регионального департамента General Motors по поглощениям и стратегическим альянсам, публично изобразил корпоративную скорбь и огорчение результатами аукциона: «Наше предложение было основано на самом скрупулезном анализе ситуации в Daewoo, знании его людских ресурсов и производственных процессов. Наша цена полностью отражала реальную рыночную стоимость этой компании. Тот факт, что комиссия отдала предпочтение Форду, явился для нас полной неожиданностью. Это заставляет задуматься о процедурах, задействованных на аукционе».

Однако горевать General Motors пришлось недолго – уже в сентябре Форд торжественно отрекся от своих обязательств по аукциону: «Мы полагаем, что наше предложение несовместимо с интересами Daewoo и Ford и их акционеров», - только и сказал заместитель председателя правления Ford Motor Уэйн Букер. Скромненько и со вкусом. Ну а чего миндальничать-то? Прав был General Motors, когда усомнился в процедурах аукциона. Вот только не с той стороны: тот факт, что не было предусмотрено абсолютно никаких санкций на предмет возможного «кидалова» со стороны соискантов, лишний раз подтверждает фарсовую природу мероприятия.

Может быть у Форда неожиданно кончились деньги после жуткого прокола с покрышками Firestone, из-за которых пришлось отзывать сотни тысяч автомобилей? Вряд ли: 15 сентября правление компании уведомило Daewoo о своем отказе и тут же на заседании проголосовало, ничтоже сумняшеся, за выделение 5 миллиардов долларов на выкуп собственных акций. Так что денежки у Форда водились.

Демарш Форда можно расшифровать двояко. На самой поверхности лежит очевидное: с самого начала компания не сомневалась, что Daewoo отойдет General Motors, поэтому использовала аукционный биддинг для банального экономического шпионажа. Ведь под предлогом реальной оценки активов Daewoo Motor участникам аукциона была предоставлена возможность основательно порыться в документации корейского автопроизводителя. Особо глубокое копание Форд сумел провести в летние месяцы на правах победителя аукциона, когда хозяйской рукой перлюстрировал самые сокровенные инженерные разработки и ноу-хау Daewoo. Оно понятно: без пяти минут как собственник. Все эти действия позволили Форду составить максимально точную картину о будущем активе своего главного конкурента – General Motors: ведь рано или поздно Daewoo все равно к нему отойдет!
Такое объяснение лежит на поверхности и о нем писали самые отважные и дотошные журналисты. О чем не писал никто, так это о второй гипотезе, которая хоть и не столь очевидна, однако в глобальной перспективе, на мой взгляд, выглядит основательней. Если допустить, что Ford и General Motors играют в одной команде – в той самой, где заказывают музыку злой дядя Сорос и добрый дядя МВФ – то получится, что Форд исполнял партию засланного казачка, призванного нейтрализовать остальных конкурентов.

В самом деле, как только Форд заявил об отказе выкупить Daewoo Motor, сразу же стали всплывать прелюбопытнейшие факты. Оказалось, что европейские и корейские участники аукциона вовсе не отсиживались в статистах, а самым активным образом пытались прийти к финишу первыми! Оказалось, что General Motors со своими 4 миллиардами долларов вовсе не был на втором месте. Его опередил альянс DaimlerChrysler - Hyundai Motor, который предложил 6 миллиардов за пакет Daewoo + Ssangyong, либо 5 миллиардов долларов за один только Daewoo Motor!

Получается, что не вмешайся Форд со своей липовой перебивкой в 6,9 миллиардов, не видать Daewoo американскому концерну General Motors как своих ушей! Сделав свое дело, мавр спокойно ушел: Форд благополучно пустил под откос продолжавшийся больше года аукцион, оставив своего собрата GM наедине со своей жертвой. Почему наедине? Да потому что немцы быстро сообразили, какие ставки сделаны на корейский кон, и разумно решили не испытывать судьбу дважды: официальный представитель DaimlerChrysler заявил, что его компания не будет принимать участия в повторном аукционе, даже если такой состоится, поскольку приобретение Daewoo в сложившихся обстоятельствах было бы «слишком рискованным» предприятием. В чем эта рискованность заключалась, DaimlerChrysler уточнять не стал.

Мы тоже не станем стращать читателя монстрами нового мирового порядка: осенью 2000 года положение Daewoo Motor и в самом деле было незавидным. Год назад, когда комитет кредиторов принял решение о проведении аукциона, Корейскому Банку развития пришлось выложить еще 1 миллиард долларов для того, чтобы позволить Daewoo продержаться на плаву всё то время, что будет решаться его судьба. Соответственно, и без того чудовищная задолженность Daewoo приросла лишним миллиардом (плюс набежавшие за год проценты). Кроме того, компания потеряла драгоценное время, которое вместо ожидания в подвешенном состоянии можно и нужно было использовать на проведение реструктуризации и перепрофилирования производства на ряде устаревших заводов (например, в Бупйонге).

Впрочем, все это теперь не имело никакого значения. Не буду утомлять читателя излишними деталями сценария, по которому развивались дальнейшие события: пора переходить к главному и вспомнить о запахе несвежего чизбургера, с которого мы начинали нашу историю.

Конечно, второго аукциона не последовало. Зато были бесконечные переговоры между Daewoo Motor, его кредиторами, профсоюзами рабочих и реальным хозяином положения – General Motors. GM откровенно затягивал подписание сделки, постоянно выторговывая себе все лучшие и лучшие условия и все понижая и понижая ставку. О покупке Daewoo Motor целиком уже не было и речи. General Motor цинично выбирал себе только самые лакомые куски, смахивая со стола неликвид (тот самый завод в Бупйонг с устаревшим оборудованием). Торги проходили на фоне нескончаемых рабочих волнений, инициированных профсоюзами, свертыванием производственных мощностей, закрытием центров научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, а также массовыми увольнениями служащих некогда второго по величине производителя автомобилей в Корее.

Окончательный вариант соглашения, вступившего в силу аж два года спустя (апрель 2002), после позорного аукциона, выглядел таким образом: GM приобретает суперсовременные линии Daewoo Motor в Кунсане и Чангвоне, а также центр НИОКР в Бупйонге (Daewoo Technical Center), восемь иностранных подразделений и еще один завод в Ханое. За всё про всё GM платит … 251 миллион долларов! Да-да, читатель не ослышался, 251 миллион. От былых предложений – 6 миллиардов, 4 миллиарда – остались лишь томные воспоминания.

После потрошения за бортом осталась самая большая (однако морально устаревшая) сборочная линия в Бупйонге и целый букет региональных СП, в том числе – сюрприз! – Daewoo Motor America. Лишившись поставок новых автомобилей, так славно начинавшее подразделение Daewoo в США скончалось оторванным ломтём. Оно и понятно: зачем GM конкуренты на собственной территории?

Самое приятное для GM – соглашение не предусматривало никаких платежей кредиторам по долгам Daewoo Motor. Если мне не изменяет память, ради покрытия этих долгов, собственно, и заваривалась корейским правительством и Банком Развития вся каша с национализацией и аукционами. Вместо выплаты 17 миллиардов долларов GM любезно напечатал и раздал кредиторам привилегированные акции будущего предприятия Daewoo Auto & Technology Co. на сумму около 1 миллиарда. Что делать с этими бумажками – непонятно, поскольку их превращение в реальные деньги приурочено к неопределенному моменту в будущем, которое GM увязал с достижением неких показателей прибыли (каких - тоже не уточняется).

Короче говоря, американский автогигант слепил в Корее наиаппетитнейший чизбургер, с чем его и поздравляем. Также хочется надеяться, что когда корейские власти задумают разваливать очередной чаебол, они вспомнят о судьбе Daewoo и лишний раз задумаются.

* * *

Мы ждем вас в vCollege! Не упустите свой уникальный шанс получить блестящее образование в самой "горячей" области - финансовом интернет-трейдинге!

Искренне ваш,

Сергей Голубицкий