КОЛОКОЛ

Страшна любовь на Руси! Как звук колокола в предрассветной тишине, она будит сердца, зовет в синие дали, тревожит прекрасной мечтой... Но не найти покоя завороженному страннику, не узнать ни своей грезы, ни самого себя, если даже повезет ему достичь конца пути. Никогда, никому и никак не измерить темной пучины этой любви, что не знает света звезд, не подчиняется разуму и хоть зовется чудом, но улыбается скорее смерти, нежели счастью.

Граф Гольдмунд фон Инстер принял участие в походе Ливонского ордена на Русь. Нет, не было корысти у него, когда он облачался в доспехи и садился на коня. Обширные владения, древний род - все имел гордый рыцарь. Лучшие дворы Европы раскрывали перед ним двери, но он быстро пресыщался великолепием и богатством. Слишком проста и понятна была окружающая жизнь, и с давних пор влекла его к себе тайной сокровенная красота Востока, что пряталась за необозримыми лесами и степями. И воплощала ее диковинная страна, протянувшаяся от южного моря до северного и сама похожая на море, не имеющее постоянных берегов. Не было в ней ни законов, ни порядка. Сокровища земли не делали ее богатой, победы не давали счастья, но единственная среди многих она прозывалась Святой Русью.

Еще в детстве граф слышал протяжные песни русских странников. Сладкой тоской будоражили они душу. А на приморских торжищах взор его всегда притягивали их товары. Пестрота и строгость, чистота и прозрачность красок соединялись в изделиях русичей. И сами они, в длинных кафтанах, с заросшими бородой лицами, со скорбной добротой в глазах и певучей речью, резко выделялись среди толпы приезжих купцов. Было в них что-то и очень близкое, и чужое. Никому не по плечу оказывалась их внезапная удаль, когда все вырученное могли они швырнуть на ветер. Кто из людей Запада был способен попрать богатства, ради которых свершен тяжкий путь, отвернуться от плодов труда, рассеять смехом смысл своих деяний? Дивный народ! Какова же их страна? Вот и решил рыцарь вблизи разглядеть таинственный край. Но не легкой прогулкой обернулся поход на Русь. Численность и мощь рыцарского воинства не давали преимуществ, ибо сама природа оказывалась жестоким противником. Не миловала она и русичей, но, привыкшие к лишениям, они не замечали ее препон. У стен Изборска стала и не могла продвинуться дальше Орденская рать. Ранняя зима отрезала пути назад, и вскоре рыцари почувствовали себя в осаде. Голод и мороз вцепились в войска, сея отчаяние и панику. Русичи же с бессмысленным упорством защищали стены, за которыми не было добра.

Гольдмунд проклинал день, когда, поддавшись причуде, отправился в поход. Теперь жестокая расплата грозила незваным пришельцам. Как-то в поисках дичи граф отъехал от лагеря и завернул в лес. Внезапно услыхал он крики. Пришпорив коня, рыцарь помчался на шум. В крошечной деревушке с десяток ландскнехтов напали на крестьян, пытаясь отобрать у них скудное имущество и пропитание. Несколько стариков оборонялись вилами и топорами, женщины пытались тушить подожженные избы. Сам не зная почему, граф выхватил меч и ринулся на подмогу крестьянам. Неожиданное нападение рыцаря ошеломило воинов, и они, бросив добычу, побежали прочь. Гольдмунд остановился с тяжелым чувством. Теперь возвращение к своим грозило судом и смертью, а остаться у русичей - значило предательство. Тронув поводья, он двинулся прочь по незнакомой дороге, которая ложилась под копыта коня. Она завела его в чащу. Началась пурга, и вскоре пришла ночь, чтобы навек закрыть ему глаза. Обессиленный, замерзший рыцарь склонился к шее коня и погрузился в последний сон. Но срок смерти для него еще не наступил, и судьба послала ему спасение. Конь его, не чуя воли хозяина, побрел в обратный путь и вскоре очутился в деревне. Услышав среди ночи ржание, крестьяне вышли и перенесли рыцаря в избу.

Долгую зиму провел граф среди русичей. Как-то занесло в деревню отряд русских воинов во главе с боярином Зосимой Печерским. Предложили они рыцарю идти с ними против Ордена, но он наотрез отказался. Желая испытать его, накинули ему веревку на шею и зацепили за сук. Ни слова о пощаде не вымолвил рыцарь. Тогда освободили его, и взял боярин Гольдмунда в свой терем. Там нашла его сердце печальная любовь к чужеземной красавице.

Хороша была дочь Зосимы Варенька! От весенних ручьев да тающего снега перешли белизна и прозрачность на ее лицо. В синеве ее глаз само небо зарю встречало. В русые волосы облачко запуталось. Только еще лучше голос молодой боярышни. Будто волна из глубин морских рождалась и музыкой звучала. Все вокруг замирало, прислушивалось к ее голосу, а затем подпевать начинало. Садится Варенька за прялку - и тут же из печи огонь гудеть начинает, ветер в щелях посвистывает, половицы скрипят. Мало кто мог остаться равнодушным к ней, что ж говорить об одиноком графе. В чужой стране, среди незнакомых людей и обычаев лишь пение Вареньки делало тише его тоску по родине. Казалось ему, что он возвращается в детство и сквозь сон слышит колыбельные песни. Чудной принцессой заморского царства являлась она для Гольдмунда, но и сам он тронул ее сердце. Чуткое к чужому страданию, оно поначалу отозвалось жалостью, а потом привязалось к рыцарю. Только не было радости в этой любви. Граф Гольдмунд не гостем на Русь пришел, но вместе с врагами ее. Тяжко бороться с сердцем, и лишь когда время разлуки пришло, не выдержала Варенька. Гордость свою сломила, сама к графу пришла, на шею бросилась:

- Увези меня с собой, рыцарь, нет мне без тебя жизни. Слаще меда и пьяней вина были слова Вареньки для Гольдмунда, но разума его не затуманили.

-            Не нужна мне ни карета, ни замок, только быть с тобой, сокол ясный.

Но рыцарь не мог понять ее и твердил лишь слова прощания.

Второй год разлуки с графом подходил к концу, когда на двор Зосимы грянуло посольство. Граф Гольдмунд фон Инстер с богатой свитой прибыл сватать боярышню Вареньку. Хоть и не чаял души отец в дочери, но счастью ее не смел мешать. Три недели шел пир, и наконец пришел час прощания. В дальний край увозила Вареньку золоченая карета.

Больше всех горевал Федор. О землю разбил он гусли: "Больше песни мне никому не петь. Коль ночь в душе, для солнца места не будет". Поднялся он на звонницу, положил крест, на четыре стороны поклонился и хотел уж ступить в проем. В последний момент случайно задел колокол. Зазвенел вдруг над ним голос Вареньки, и тоску его смертную как рукой сняло. "Я жду, я жду, я жду..." Схватил Федор все языки колокольные и ударил праздничным звоном. Отозвались ему леса дремучие, поля на него откликнулись, вся земля дивным гулом пошла А в карете у Вареньки застучало быстрее сердце и слезы навернулись на глаза, когда она оглянулась назад, на родной дом.

Немного времени прошло, но невмоготу стала Федору жизнь без Вареньки. Перестали его радовать колокольные звоны, которыми он звал ее назад. Выпросил он у Зосимы коня и отправился вслед за боярышней, чтобы в земле чужой ей опорой быть. Долог был путь его, пока не прибыл он к фон Инстеру. Мрачный замок возвышался на крутом берегу реки. Долго стучался Федор, прежде чем угрюмые стражи вышли на стены и удостоили его ответом. Оказалось, что граф уже полгода как перестал выходить из своих покоев и никого не принимает у себя

- Но я не к графу приехал, а к жене его. Я слуга, гонец от отца боярышни Вареньки!

Но и тут не открылись ворота для Федора. С трудом узнал он от местных жителей, что жена графа фон Инстера в опале. В колдовстве заподозрил ее муж и цепями сковал ее руки. Ходит по замку день и ночь молодая графиня, но выходить наружу ей запрещено.

Гнев и негодование охватили Федора. Погнал он коня к магистру Ливонского ордена и там требовал рыцарского суда.

- Пусть пред Богом ответит граф, вправе ли он карать свою жену, а на ее стороне я готов выступить с мечом в руках.

Не решился магистр нарушать мир с Русью и послал герольдов, чтобы вызвали Гольдмунда на поединок с русичем. Только повелел не давать чужеземцу ни доспехов кованых, ни копья турнирного. Пусть сражается хоть колом деревянным, коль осмелился благородного рыцаря на бой вызвать.

В назначенный день собрались рыцари перед замком графа. Загремели трубы, и Гольдмунд фон Инстер выехал на поле, весь закованный в броню. Лицо забралом скрыто, алый бархатный плащ на плечах, а на шлеме черные перья. Вслед за ним слуги вынесли в кресле графиню и поместили ее рядом с магистром ордена. Смолкли все вокруг, когда магистр поднял свой жезл и задал графу первый вопрос

- Почему прячете свое лицо под забралом? Или не почитаете суд рыцарский? Глухим голосом ответил фон Инстер, что болезнь понуждает его скрывать свою внешность, а не презрение к суду. И второй вопрос задал магистр.

- В чем, граф, вините свою жену и почему держите ее в цепях?

Горьким смехом ответил ему Гольдмунд фон Инстер.

- Спросите об этом мою жену. Пусть ответит она и на первый и на второй вопрос.

Магистр вопросил графиню, и герольды перевели его слова. Но молчала Варенька, не опустила глаз, и магистр понял, что не дождется ответа. Тут выступил Федор и объяснил, что графиня нема и не может быть ответчиком. Тогда, махнув рукой, магистр дал знак начать поединок.

Подъехал Федор к Вареньке:

- Признаешь ли меня, графиня, своим заступником?

"Да", - кивнула она головой. Затем отвернулась и дала знак слугам. Через минуту принесли они для Федора доспехи и копье, и когда облачился русич, гул по толпе прошел. Так же как у графа, его плечи покрыл алый плащ, а на шлеме черные страусовые перья развевались. Не отличить было одного от другого. Запели звонкие рога, и помчались они друг на друга. Долго сражались воины. Наконец один из них нанес страшный удар противнику. Раскололся шлем рыцарский, и опрокинулся воин на конский круп. Ноги его в стременах застряли, и помчал его конь прочь от ристалища. Радостно закричала толпа, узнав в побежденном русича, но, когда победитель откинул забрало и подъехал к магистру, отшатнулись и в испуге смолкли ликовавшие рыцари. Опять из-под шлема явилось взорам толпы лицо Федора. Не осмелились рыцари чинить препятствия. Отдали победителю молодую графиню. Поднял он ее в седло и тронул коня.

- Эй, кто же ты, имя скажи, чтобы знали мы победителя? - закричали ему вслед.

Но ни слова не ответил рыцарь. То ли смертный бой, то ли зарок тайный сомкнули ему уста, и стал он так же нем, как Варенька.

На Святой Руси звонили колокола, а боярин Зосима молодых с иконой встретил. Обвенчали их в церкви на берегу реки, и молился народ за их счастье и здравие. Многие помнили, какими певцами были и Федор и Варенька, и дивно было, что смолкли их голоса навек. Но и без песен своих жили они, горя не ведая. Лишь раз в году поднималась Варенька на звонницу и била в свой чудо-колокол. И на зов его мчался из неведомых краев мертвый рыцарь. Входил он через отпертые ворота в боярский терем. Подходил к столу, уставленному яствами, долго смотрел на своего двойника и на Вареньку. Затем осушал золотой кубок с вином и, кивнув обоим, мчался в ночь, что одна лишь и знала его дорогу.

А.В. Гнездилов (Старинный приятель Балу) ПЕТЕРБУРГСКИЕ СНОВИДЕНИЯ , С-Пб, 1996.

По материалам Института сказкотерапии.

В Индии пройти мимо молящегося считается большим грехом, ибо означает стать между ним и Богом, закрыть его от Божьего лица. Как-то раз на берегу Ганга молился один великий подвижник. Внезапно по берегу мимо него прошла девушка, спешившая на свидание к своему возлюбленному. Отшельник ничего не сказал ей, и продолжил молитву. Через некоторое время он закончил молиться, и увидал эту же девушку, возвращавшуюся домой со свидания.

Аскет сурово сказал ей:

- Знаешь ли ты, что совершила великий грех: ты прошла предо мною, когда я молился.

Девушка ответила ему:

- Я не видела тебя, ибо шла к человеку и думала только о нем одном из проявлений Божества. Ты же думал о Боге - но все-таки заметил меня, когда я прошла мимо тебя. Ты молился, думал о Боге, но не любил Его, и потому пусты твои молитвы.

И устыдился отшельник, услыхав эти слова, и умолк.