Тогдашний губернатор Нью-Йорка Бернет, сын епископа Бернета,
услышав от капитана, что некий молодой человек, один из его пассажиров, вез с
собой множество книг, попросил, чтобы капитан привел меня к нему. Я отправился
к нему и взял бы с собой также и Коллинса, если бы он был трезв. Губернатор
принял меня с отменной учтивостью, показал мне свою библиотеку, которая была
очень обширной, и мы долго беседовали о книгах и писателях. Это был уже второй
губернатор, оказавший мне честь своим вниманием, и для бедного юноши вроде меня
это было очень лестно.
Мы продолжали свой путь в Филадельфию. По дороге я получил
деньги Вернона, без которых мы вряд ли смогли бы закончить свое путешествие.
Коллинс хотел получить место в какой-нибудь конторе; но, возможно, они заметили
по его дыханию или по его поведению, что он пьет, и, хотя у него и были
кое-какие рекомендации, он нигде не добился успеха и продолжал жить и
столоваться в одном доме со мной и за мой счет. Зная, что у меня есть деньги
Вернона, он непрерывно у меня одалживал, все время обещая заплатить, как только
он устроится. Наконец, он перебрал у меня уже столько, что я с ужасом думал о
том, что я буду делать, если мне вдруг предложат уплатить эти деньги.
Коллинс продолжал пьянствовать, из-за чего мы иногда
ссорились, так как, выпив, он делался необыкновенно сварлив. Однажды мы вместе
с несколькими другими молодыми людьми катались на лодке по Делавэру, и он
отказался грести, когда наступила его очередь.
— Я хочу, чтобы вы отвезли меня домой, — говорит он.
— Мы тебя не повезем, —говорю я.
— Вам придется меня везти, — говорит он, — а не то вы
проведете всю ночь на воде, можете быть спокойны. Тогда остальные говорят:
— Давайте грести; что с него взять?
Но у меня уже накопилось раздражение против него в связи со
всем его предшествующим поведением, и я продолжал отказываться. Тогда он с
проклятьями сказал, что заставит меня грести или выбросит за борт. И он
направился ко мне, шагая по сидениям; когда он подошел и ударил меня, то я
быстрым движением просунул ему свою голову между ног и, приподнявшись,
опрокинул его головой вниз в реку. Я знал, что он хороший пловец, и нисколько о
нем не беспокоился; но, прежде чем он успел подплыть и схватиться за лодку, мы
сделали несколько гребков, и он уже не мог до нас дотянуться. И всякий раз, как
он приближался к лодке, мы спрашивали, согласен ли он грести, и, сделав
несколько ударов веслами, ускользали от него. Он готов был лопнуть от злости,
но упрямо продолжал отказываться; однако, когда мы увидели, что он начинает
уставать, мы втащили его в лодку и привезли вечером домой мокрым до нитки.
После этого приключения мы редко обменивались вежливыми словами. Наконец, один
капитан из Вест-Индии, у которого было поручение найти наставника для сыновей
некоего джентльмена на острове Барбадос, познакомившись с Коллинсом, предложил
ему поехать туда и занять это место. Коллинс согласился и расстался со мной,
пообещав заплатить свой долг из первых же заработанных денег. Но с тех пор я
ничего больше о нем не слышал.
Я не оправдал доверия Вернона в отношении его денег, и это
было одной из первых больших ошибок в моей жизни; эта история показала, что мой
отец не особенно ошибался, когда считал, что я слишком молод для важного дела.
Но сэр Вильям, прочитав его письмо, сказал, что он слишком уж щепетилен, что
человек человеку рознь и что благоразумие не обязательно свойственно пожилому
возрасту и что им могут обладать и люди молодые. «Раз он не хочет помочь вам
устроиться, — сказал он, — то я сделаю это сам. Дайте мне список всех вещей,
которые необходимо выписать из Англии, и я пошлю за ними. Вы мне заплатите,
когда сможете; я твердо решил иметь здесь хорошего печатника, и я убежден, что
вы будете преуспевать». Все это было высказано с такой кажущейся сердечностью,
что я не питал никаких сомнений в том, что он осуществит свое намерение. До сих
пор я держал в тайне свои планы обосноваться в Филадельфии и продолжал хранить
их про себя. Если бы стало известно, что я рассчитываю на губернатора, то,
вероятно, кто-нибудь из друзей, знавших его лучше, посоветовал бы мне не
полагаться на него, так как впоследствии я услышал, что его знали как человека,
щедро раздающего обещания, которые он не собирается выполнять. И все же,
поскольку я ничего от него не искал, как мне могло прийти в голову, что его
великодушные предложения были неискренни? Я считал его одним из самых лучших
людей на свете.
Я представил ему список всего необходимого для маленькой
типографии, причем издержки на все это сводились, примерно, к ста фунтам
стерлингов. Он одобрил этот список, но спросил, не лучше ли мне самому поехать
в Англию, чтобы на месте выбрать шрифты и позаботиться о том, чтобы все было
хорошего качества. «Кроме того,— сказал он, — когда вы будете там, вы сможете
завязать знакомство и установить переписку с книжными и писчебумажными
лавками». Я согласился, что это могло оказаться полезным. «Тогда, — сказал он,
— приготовьтесь к отплытию на «Аннис»». — Это был корабль, совершавший рейсы
раз в год, и только он в это время поддерживал регулярное сообщение между
Лондоном и Филадельфией. Но до отплытия «Аннис» оставалось еще несколько
месяцев, и я продолжал работать у Кеймера, все время переживая тревогу из-за
тех денег, которые у меня забрал Коллинс, и ожидая со дня на день, что Верной
их у меня затребует, что, однако, случилось только через несколько лет.
Мне кажется, что я забыл упомянуть о том, что когда во время
моего первого плавания из Бостона в Филадельфию мы попали в полосу штиля у
острова Блок-Айленд, то наша команда стала ловить треску и наловила ее очень
много. До этой поры я строго соблюдал свое решение не есть ничего живого; и на
этот раз я тоже считал вместе со своим наставником Трайоном, что ловля рыбы —
своего рода ничем не оправданное убийство, поскольку ни одна рыба никогда нам
не причинила и не могла причинить какого-либо вреда который оправдывал бы это
умерщвление. Все это представлялось мне весьма резонным. Но дело в том, что
раньше-то я очень любил рыбу, и, только что зажаренная на сковороде, она
издавала восхитительный запах. Некоторое время я колебался между принципом и
влечением, пока не вспомнил, что когда рыбу потрошили, то я видел, как из ее
желудка доставали других маленьких рыбок. «Ну, раз так, — подумал я, — если вы
поедаете друг друга, то почему бы и нам не есть вас». Итак, я с аппетитом
пообедал треской и с тех пор продолжал питаться, как и все остальные люди,
переходя только изредка на вегетарианский стол. Вот как удобно быть рассудительным
существом, ведь это дает нам возможность посредством рассуждения найти или
изобрести повод сделать все то, к чему мы стремимся.
Мы с Кеймером были в довольно хороших приятельских
отношениях и вполне уживались друг с другом, так как он ничего не подозревал о
том, что я собираюсь открыть собственную типографию. Он сохранил значительную
долю своего старого пыла и любил поспорить. Поэтому у нас бывали многочисленные
дискуссии. Я продолжал испытывать на нем свой сократический метод и часто
загонял его в тупик с помощью вопросов, казалось бы, очень далеких от нашей
темы и все же постепенно приводивших к ней и ставивших его в затруднительное и
противоречивое положение; вследствие этого он сделался до смешного осторожен и
не отвечал даже на самый простой вопрос, не спросив сначала: «Какие вы
намереваетесь сделать из этого выводы?» Благодаря этому, однако, он составил
такое высокое мнение о моих полемических способностях, что совершенно серьезно
предложил мне стать его партнером в осуществлении задуманного им проекта
создания новой секты. Он должен был проповедовать доктрины, а я — опровергать
всех противников. Когда он начал излагать мне свои доктрины, то я обнаружил в
них несколько темных мест, против которых я возражал и соглашался лишь на том
условии, что он сделает мне некоторые уступки и позволит добавить кое-что от
себя.
Кеймер носил длинную бороду, потому что в законе Моисея
где-то сказано: «Ты не должен осквернять концы твоей бороды». Точно так же он
соблюдал субботу в седьмой день, и эти два пункта были для него очень важными.
Мне они оба не нравились, но я был готов на них согласиться при условии, что он
откажется от употребления в пищу мяса. «Я сомневаюсь, — говорил он, — что мое
здоровье это выдержит». Я заверил его, что здоровье выдержит и что он будет
себя даже лучше чувствовать. Он был большим обжорой, и мне хотелось доставить
себе развлечение, поморив его голодом. Он соглашался попробовать, если только я
составлю ему компанию; я был готов его поддержать, и мы питались три месяца
подобным образом. Провизию нам все время закупала, приготовляла и приносила
одна соседка, которой я дал список из сорока кушаний, чтобы она нам готовила их
в разное время, в эти кушанья не входили ни рыба, ни мясо, ни птица. Эта
причуда меня в данное время вполне устраивала благодаря своей дешевизне; каждый
из нас тратил на еду не больше восемнадцати пенсов серебром в неделю. Я с тех
пор не раз соблюдал посты более строго, отказываясь для этого от обычной пищи,
а потом сразу переходил на обычный стол без малейшего неудобства, на основании
чего я полагаю, что совет делать такие переходы постепенно ни на чем не
основан. Я себя чувствовал превосходно, но бедняга Кеймер страшно страдал, он
утомился от этого проекта, мечтал о египетских котлах с мясом и заказал
жареного поросенка.
Он пригласил отобедать вместе с ним меня и двух своих приятельниц,
но так как поросенка подали на стол слишком рано, то он не выдержал искушения и
съел его сам целиком еще до нашего прихода. В течение этого времени я немного
ухаживал за мисс Рид. Я питал к ней глубокое уважение и привязанность и имел
некоторые основания полагать, что и она испытывала ко мне такие же чувства; но
поскольку я должен был отправиться в длительное путешествие и мы оба были еще
очень молоды, лишь немного старше восемнадцати лет, то ее мать решила, что
благоразумнее помешать нам зайти слишком далеко и что лучше, чтобы наш брак,
если он состоится, был заключен после моего возвращения, когда я уже буду, как
я надеялся, прочно стоять на ногах. Возможно также, что она считала, что мои
надежды не имели под собой такого солидного основания, как я воображал.
Если у вас есть проблема в жизни, и вам нужна помощь, пишите по адресу rasvopros@mail.ru с
пометкой «проблема» в теме письма.
Общий тираж рассылок 50 000 подписчиков.
Copyright Андрей Луда, http://andrey-luda.livejournal.com
2006-2012 г.г.
Автор оставляет за собой право отвечать не на все полученные письма и
опубликовывать полностью или частично, полученные письма без предварительного
согласования. В случае, если Вы желаете свое письмо оставить конфиденциальным,
письменно сообщите об этом.
