КИТАЙЧАТА: ДЕТИ В КИТАЙСКОЙ СЕМЬЕ РАНЬШЕ И ТЕПЕРЬ

В древнем Китае пожелать человеку бездетности считалось ужасным оскорблением. Иметь много детей, большую семью предписывалось учением Конфуция ещё с незапамятных времен. Даже иероглиф, обозначающий слово "хорошо", состоит из двух символов — "женщина" и "ребёнок". Хотя в XX веке демографическая политика в Китае изменилась, слово "хорошо" по-прежнему состоит из тех же двух символов…
КИТАЙЧАТА: ДЕТИ В КИТАЙСКОЙ СЕМЬЕ РАНЬШЕ И ТЕПЕРЬ

В древнем Китае пожелать человеку бездетности считалось ужасным оскорблением. Иметь много детей, большую семью предписывалось учением Конфуция ещё с незапамятных времен. Даже иероглиф, обозначающий слово "хорошо", состоит из двух символов — "женщина" и "ребёнок". Хотя в XX веке демографическая политика в Китае изменилась, слово "хорошо" по-прежнему состоит из тех же двух символов…



Традиции и обряды

Даже интимнейшие стороны супружеской жизни в Китае всегда были предметом детального обсуждения большого семейно-кланового коллектива, часто апеллировавшего при этом к мнению покойных предков. Это и понятно: ведь главной целью брака было продолжение рода. И более всего клан был озабочен появлением сыновей. Ещё в древнейших песнях "Шицзин" упоминалось, как новорожденного мальчика клали на нарядную циновку, всячески ублажая, давали ему в руки богатые игрушки, а при этом родившаяся девочка лежала в углу дома на
куче тряпья и забавлялась обломками глиняных сосудов. Такое различие в отношении к сыну и дочери не только сохранилось, но и значительно усилилось с распространением конфуцианского культа предков. А чтобы как-то поспособствовать рождению непременно сына, китаянки прибегали к всевозможным заклинаниям и гаданиям.
Сама дата рождения ребёнка у китайцев связана с суевериями. Дитя, родившееся пятого числа пятого месяца, должно было, по поверьям, непременно окончить жизнь самоубийством. А родившееся в полдень, напротив, — прожить долгую и счастливую жизнь. Громкий крик новорожденного тоже служил свидетельством его будущего благоденствия…
На третий день после рождения ребёнка родственники, друзья и знакомые родителей являлись в их дом с поздравлениями и подарками. Приносили как правило китайский фунт или два тростникового сахара, несколько фунтов проса, куриные яйца и китайское сухое печенье — ганлао, выпекаемое из пшеничной муки с сахаром. Подарки предназначались роженице, чтобы, съев их, она поскорее окрепла. В этот же день в присутствии гостей бабка-повитуха производила торжественное омовение ребёнка.
Ритуал этот выполнялся в следующей последовательности. Сначала новорожденного для прибавления сил натирали яичным белком. Чтобы ребенок был умён, повитуха легонько била его пучком лука, а для предохранения от воровства, несправедливости и других пороков к голове и к рукам младенца прикладывала замок. Кроме того, чтобы мать не болела, её несколько раз несильно ударяли головой новорожденного в живот. Затем начинался непосредственно обряд омовения. Пока в таз наливали тёплую воду, гости, хозяева дома и прислуга
укладывали туда же припасённые медные или серебряные монеты, грецкие и земляные орехи, каштаны, финики, семена лотоса, варёные куриные яйца. Всё это, за исключением монет, должно было быть окрашено в красный цвет — цвет радости. В произнесённых вслух названиях положенных в таз плодов и заключались пожелания ребёнку и его родителям долголетия и счастливого будущего. Из слов "финик" — цзаоэр и "каштан" — лицзы получалось словосочетание цзаоэр лицзы, которое переводится как "пусть поскорее рождаются дети": из
слов "семена лотоса", "земляные орехи", "сушёные лунаны" (растения, встречающиеся преимущественно на юге Китая) получалось выражение "пусть беспрерывно рождаются знатные дети". Только по окончании всех славословий повивальная бабка, удерживая ребенка над тазом на одной руке, другой обмывала его. При этом она приговаривала рифмованные "счастливые слова" (цзисян хуа). Обмывая, например, голову, она говорила: "Если будет мыть голову, то потом будет жить в высоком доме" (сиси тоу хоулай чжу гаолоу).
После омовения подарки доставались повивальной бабке. Молодые женщины, сами желавшие иметь детей, старались выпросить у неё эти плоды, так как, по поверью, у съевших их усиливалась способность к деторождению.
Кроме дня омовения китайцы отмечали ещё двенадцатый день с момента рождения ребёнка. Считалось, что к этому времени роженица уже достаточно окрепла, чтобы принимать обыкновенную пищу и вставать с постели. В этот день её кормили мясными пельменями, а в течение последующих ста дней не разрешали есть ничего сырого и холодного.
Особенно же торжественно в традиционной китайской семье отмечался день, когда исполнялся месяц со дня рождения ребёнка. Этот маленький юбилей в разговорном языке называется маньюэ. На этот раз родственники, друзья и знакомые родителей приносили подарки самому новорожденному: серебряные, позолоченные и посеребрённые бубенчики, изображения бога долголетия и "восьми бессмертных", ручные и шейные браслеты, замочки, красные шнурки на шею. Бубенчики и изображения богов прикреплялись к шапочке младенца, а замочек
навешивался на шею для того, чтобы ребенок стал долгожителем, чтобы "не ушла из него душа". Обязательно дарили серебряные или золотые модели китайской мер сыпучих продуктов (доу), печати (инь), писчей кисти, серебряного слитка и волшебного жезла "жу-и". Первым подарком желали, чтобы у новорожденного всегда был в изобилии рис. Игрушечную печать ему дарили, чтобы он получил в будущем настоящую печать чиновника — знак власти. При этом на игрушке гравировали соответствующую надпись. Писчая кисть, слиток серебра
и "жу-и" должны были способствовать исполнению всех устремлений новорожденного в предстоящей жизни. В выражении "пусть непременно всё сбывается по желанию" (би дин жу'и) иероглифы произносятся так же, как иероглифы "кисть" (би), "слиток серебра" (дин), "жезл" (жу'и). Эти вещички прикреплялись на красных шнурочках к запястью ребёнка.
Очень много внимания китайцы уделяли поведению и внешности новорожденного: бугорок между бровями говорил им о его мудрости в будущем, толстые мочки уха — о предстоящем благополучии. Малыша как можно раньше старались научить есть палочками — ведь это искусство развивает пальчики, а даже современная педиатрия не отрицает, что систематическое упражнения кистей рук в детстве — залог сообразительности и ума в будущем. Если маленький ребёнок часто хватался за свои ступни, то китайцы считали, что растёт послушный
малыш, который будет следовать советам своих родителей. Надсадный и долгий плач ребёнка воспринимался как предвестник несчастий. Если малыш часто плакал и болел, родители развешивали по всей округе листы бумаги с именем ребёнка, чтобы прохожие могли прочесть вслух его имя. Имя же человека, каждый раз произнесённое вслух, по китайским повериям, придавало ему новые силы.
Когда новорожденному исполнялось сто дней от роду, мать отправлялась в кумирню богини милосердия Гуань-инь благодарить её за дарование ребёнка. В этот торжественный день отец давал ребёнку имя и совершал обряд пострижения. Детям брили головы, оставляя с боков две или более косички, а на затылке сбривали все волосы, чтобы укрепить корни для отращивания косы — главного элемента национальной причёски. Затем родители давали ребёнку пососать варёные или приготовленные на пару голову курицы и хвост рыбы — чаще сазана.
Это делалось для того, чтобы новорожденный впоследствии, начав какое-нибудь дело, всегда доводил его до конца. Этот день назывался байлу, то есть днём, когда ребёнок может принимать обыкновенную пищу. Впрочем, младенца кормили грудью ещё довольно долго: до двух, иногда даже до трёх-четырёх лет. О чистоте же младенца заботились мало — мыли и купали крайне редко.



Воспитание и образование

По истечении первого года жизни ребёнка родители принимались гадать о будущей его профессии. На столе раскладывали несколько предметов — писчую кисть, писчую бумагу, книгу, печать, нож и ножницы. Ребёнка подносили к столу и смотрели, за какую вещь он возьмется прежде всего. Если он брал со стола ножницы, то считалось, что вырастет портным, если брал печать — будет чиновником, если же тянулся к кисти и хватал её — будет учёным или художником.
Мальчик до шести-семи лет, а девочка до замужества оставались под родительским кровом, играя во дворике или на улице со своими сверстниками. Дети простолюдинов и крестьян с самого раннего возраста приучались к труду. Во все эпохи на дорогах Китая можно было увидеть, как четырёхлетние карапузики собирают навоз или сухие листья для очага. Так как китайские семьи были многодетны, то, естественно, матери не имели ни времени, ни возможностей ухаживать и присматривать за всеми детьми сразу. Некоторых малышей, чтобы
помешать их опасным шалостям и излишней резвости, сажали в мешки с песком, обвязывая горловину мешка вокруг их талии.
В шести-семилетнем возрасте китайские мальчики начинали учиться в школе. Китайская школа, по мнению европейских путешественников, посещавших Поднебесную в разное время, почти ничего не делала, чтобы способствовать умственному развитию детей. Занятия в ней начинались сразу после солнечного восхода и продолжались, с коротким обеденным перерывом, до вечера. На большинство учащихся, по их мнению, такая система обучения действовала притупляющим образом, заглушая зачатки пытливости и любознательности и уничтожая
стремление к самостоятельному мышлению. Непрерывность занятий и отсутствие какого бы то ни было более или менее продолжительного отдыха даже во время праздников и в воскресные дни с точки зрения здравого смысла действительно не очень способствовало появлению у школьников любви к знаниям.
Книжное воспитание в школе дополнялось домашним. Мальчика с юных лет воспитывали по канонам и обычаям "Лицзи", а в позднее средневековье — по книге "Чжуцзы цзяли" ("Домострою Чжу Си" XII века), вобравшей в себя все важнейшие обряды из "Лицзи". Главным в этом воспитании было глубокое постижение конфуцианской этики со всем свойственным ей обилием церемоний и требованием безусловного повиновения старшим и почитания их. "Из всех существ, — говорил создатель нравственного и семейного строя китайцев Конфуций, — ведущих
начало от неба и земли, человек — самое благородное; а из всех обязанностей, лежащих на нём, нет большей сыновнего послушания; в этой же обязанности нет ничего важнее поклонения отцу, а дабы доказать такое поклонение, самое лучшее поставить его (отца) на одну ступень с небом". Из дальнейших рассуждений на эту тему китайского философа вытекало, что родителям должны быть предоставлены все права в отношении к детям, которые, в свою очередь, могли лишь нести обязанности по отношению к старшим. Не только в теории,
но и в жизни власть китайца-отца над детьми была чрезвычайно велика. Он имел право посадить сына в тюрьму за непослушание, за исключением случаев, когда этому противилась жена сына. Отец мог подвергнуть сына — сам или через представителей власти — телесному наказанию, даже если сын уже старец и сам имеет взрослых детей. Сын был обязан платить долги отца и при жизни и после его смерти, даже если отец не оставил никакого наследства. Если родители заболевали, то долг сына состоял не только в том, чтобы ухаживать
за ними, но и в воздержании во время болезни отца или матери от сытной пищи и вина, от прогулок, музыки и веселья. В случае смерти родителя сын должен был покинуть службу и посвятить себя оплакиванию умершего в течение трёх лет (правда, в действительности этот срок чаще всего сокращался до нескольких месяцев).
Дети, согласно этике Конфуция, должны были в случае необходимости жертвовать своей жизнью для спасения родителей. В китайской уголовной практике очень часто случалось, что сын, чтобы спасти отца, предлагал себя для наказания, даже если отец был приговорён к смертной казни.
Столь же почтительны были отношения дочери с матерью и отцом. В декабрьском номере пекинской газеты "Столичный вестник" за 1890 год был помещён всеподданнейший доклад бывшего тяньцзинского генерал-губернатора Ли Хунчжана о случае беспримерной дочерней привязанности. Дочь помощника джоуского уездного начальника уморила себя голодом вследствие огорчения, причинённого ей смертью матери. Когда мать её заболела, она с самоотвержением за ней ухаживала и, чтобы помочь выздоровлению, вырезала даже кусок мяса из руки
и смешала свою кровь с лекарством. (Такой способ лечения часто практиковался китайцами, убеждёнными в том, что кровь родственников имеет целебное свойство). Но так как и это не помогло, дочь осудила себя на медленную смерть от голода и умерла после четырёхнедельного поста. Генерал-губернатор, докладывая богдыхану об этом подвиге дочерней любви, ходатайствовал об увековечении его специальной почётной табличкой.
Китайским детям ни в коем случае нельзя было напоминать своим родителям об их преклонном возрасте. Ни один важный шаг в жизни благовоспитанный китаец не совершал без предварительного совета с отцом или со старшим членом семьи, если отца не было. Младший брат во всех случаях должен был показывать своё почтение и послушание старшему.
Девочка, в силу принципов конфуцианской морали, не имела никакого права претендовать на какое-либо внимание со стороны родителей. Из этого, впрочем, не следовало, чтоб её совсем не воспитывали и предоставляли самой себе. Воспитанием детей женского пола китайцы занимались только в узкопрактическом смысле, стараясь извлечь из дочерей в будущем как можно большую выгоду. В крестьянской среде и вообще в бедных семьях девушка была чем-то вроде вьючного животного или, как сами китайцы называли своих дочерей — ятоу,
то есть рабынями.
Таковы характернейшие черты воспитания в древнем и средневековом Китае. Многие ли из них дожили до наших дней?



Поколение "маленьких императоров"

Сегодня каждый четвёртый житель Земли — китаец. Долгое время самим китайцам очень нравилось, что их на свете больше всех. Но во второй половине XX века в сознании жителей Поднебесной произошёл перелом. В 1950 году в Китае было 552 миллиона граждан, а в 1980 китайцев насчитывалось уже около миллиарда. Между тем, по мнению учёных, природные ресурсы Китая уже в то время могли прокормить не более восьмисот миллионов человек. Надвигавшаяся гуманитарная катастрофа заставила принимать крайние меры. В конце семидесятых
годов в Китае впервые прозвучала формула, актуальная до сих пор: "Одна семья — один ребёнок". Введённая тогда программа контроля над рождаемостью помогла снизить сумасшедшие темпы роста населения, но в то же время отдала страну под власть всесильного "маленького императора" — единственного ребёнка в китайской семье. Впервые в истории огромное государство фактически обожествило всех своих маленьких мальчиков и девочек, и с каждым годом их "диктатура" становится всё сильнее.
Хотя по статистике на каждую китайскую семью приходится в среднем два ребёнка (в деревне строго регулировать число детей в семьях правительству удаётся с большим трудом), в стране появилось 65 миллионов семей, главным образом городских, где всего лишь один потомок. В зависимости от своего воспитания, мироощущения, достатка родители вкладывают в понятие "маленький император" разные оттенки: от восхищения до иронии.
Для того, чтобы завести ребёнка, в Китае требуется разрешение местного комитета по планированию семьи и рождаемости. Возраст вступления в брак здесь для женщин — 22 года, для мужчин — 24 года. Получив у себя на работе разрешение на брак, пройдя медицинскую комиссию и собеседование в домовом комитете, можно играть свадьбу. Чтобы завести малыша, родители должны вновь обратиться в местный комитет, где их зарегистрируют, выпишут удостоверение с указанием срока (обычно год), в течение которого можно зачать ребёнка.
Если не успели — процедура повторяется вновь. Несмотря на такую строгую политику, в Китае, как и в других странах, достаточно часто встречаются и ранние браки, и незаконнорожденные дети, и матери-одиночки.
Местными комитетами по планированию семьи и рождаемости ведётся большая разъяснительная работа. Особенно это относится к отдалённым сельским районам, где родители нередко нарушают правила, ограничивающие рождаемость. На виновных накладываются большие штрафы. Но штрафом крестьянина не проймёшь — лишать его особо нечего, вот и появляются в семьях и третьи, и четвёртые дети. Очень часто в таких районах можно увидеть плакаты или просто нарисованные на стенах агитки с изображением молодой мамы с розовощеким карапузом
на руках и лозунгами типа: "Рожай позже, да лучше". В тех районах, где ещё недавно случались случаи умерщвления новорожденных девочек, встречаются плакаты с надписями "Девочка — будущая мать защитников отечества".
Политика "одна семья — один ребёнок" даёт свои результаты, причём касается это не только демографии страны, но и физического и интеллектуального развития каждого младенца. Единственный ребёнок в семье растёт более здоровым и коммуникабельным, "не проявляет никаких индивидуальных недостатков" в сравнении со сверстниками из многодетных семей. Вместе с тем, единственный наследник слабее разбирается в практических дисциплинах, проявляет меньше ответственности, а в будущем избирает себе преимущественно интеллектуальный
труд.
В современном Китае каждая среднестатистическая китайская семья уже сегодня живет по схеме "один-два-четыре", то есть когда на иждивении одного работающего находятся двое его родителей плюс четверо дедушек и бабушек. Нынешний культ "маленьких императоров" опрокидывает с ног на голову традиционную мораль, которая всегда создавала стабильность в китайском обществе. Теперь дети диктуют вкусы всей семье: какие продукты покупать, в какой ресторан идти и т.д. Если нынешние родители в детстве и юности питались исключительно
чтобы выжить, для "маленьких императоров" еда сегодня может быть и забавой, и показателем престижа. Детский диктат в семье проявляется порой совершенно неожиданно. В Пекине открылась школа для тех, кто решил разорвать семейные узы. В качестве "лекторов" выступают дети разведённых родителей. Отношение общества к подобным экспериментам неоднозначно: многие возмущены тем, что такими экспериментами попирается священный принцип: "в Поднебесной нет неправых родителей".
К феномену "маленьких императоров" в китайском обществе относятся противоречиво. Пессимисты утверждают: "эти эгоисты взирают на мир лишь как на материал для удовлетворения амбиций, и своих детей они будут воспитывать в обстановке такой же вседозволенности. Многие из "маленьких императоров" вообще откажутся от супружества и потомства, а некоторые даже и от заботы о стариках". Оптимисты же — а их большинство — с таким мнением не согласны, и приводят чисто китайский аргумент: "время, в котором мы живём, — лишь
мгновение в пятитысячелетней истории китайской цивилизации, а наш народ никогда не забывал своих корней и всегда передавал ценности своей культуры от поколения к поколению".
Укреплявшаяся веками конфуцианская традиция воспитания в современном Китае была разрушена за считанные годы. Нынешние дети купаются в лучах беспредельной родительской любви. Сегодня в Китае растёт поколение, кардинально отличающееся от любого другого из предшествующих. И никто не может с точностью сказать о своём "маленьком императоре", как он поведёт себя, когда станет большим.
Илья Гусев
Китаевед, кандидат социологических наук (Татарский мир №3, 2005г)