5 июля 2010 г.

Генпрокуратура с рынком у нас не заморачивается
Михаил Ходорковский оказался единственным человеком на процессе, которому не безразлично будущее крупнейших российских компаний.

День двести двадцать шестой

После ставших уже знаменитыми допросов Грефа и Христенко свидетели изменились. Раньше люди, вызванные по повесткам, осторожничали, а теперь даже сотрудники «Газпромнефти» сами с готовностью спешили заверить суд: хищения в ЮКОСе в принципе невозможны.

Так, Александр Санников, на принадлежащем ЮКОСу Ачинском НПЗ с 1993 по 2006 год прошедший путь от инженера до гендиректора (он-то и трудится ныне в «Газпромнефти»), заявил, что нефть, отгруженная в адрес НПЗ, всегда до завода доходила, что завод работал с прибылью и с нее регулярно уплачивались налоги и дивиденды. Прибыль вместе с внутрикорпоративными займами завод тратил на проекты развития и модернизацию производства. По словам свидетеля, ни одной тонны нефти без договора на заводе переработано быть не могло, регулярные инвентаризации фактов хищения нефти не обнаружили.

Когда Лебедев поинтересовался у свидетеля, известно ли ему о хищении нефтепродуктов с Ачинского НПЗ, и получил отрицательный ответ, с места поднялся прокурор Лахтин:
- Ходорковский и Лебедев обвиняются в хищении нефти. Не нефтепродуктов! Пусть Лебедев не дезориентирует присутствующих в зале.

Пока прокурор возмущался, подсудимый через проектор продемонстрировал на стену обвинительное заключение, в котором говорилось: Ходорковский и Лебедев обвиняются в «хищении нефти и нефтепродуктов». Публика, сверяющая строчки из обвинения и слова Лахтина, посмеивалась. Судья смотрел с тоской.

- Правильно я понимаю: Лахтин отказывается от заведомо ложного обвинения в хищении нефтепродуктов? - спросил Лебедев.

Прокурор промолчал. Вскоре настало его время задавать свидетелю вопросы. О предмете обвинения спрашивать счел излишним. Его интересовали ученые степени, зарплата и бонусы свидетеля.

- Итак. Свидетель, как вы получали оплату? В виде денег? На расчетный счет?
- А каким образом можно еще получать зарплату?! - недоумевал свидетель.
- Бонусы предусматривались? Размер?!
- Ваша честь, могу я не отвечать на эти вопросы? - иссякло терпение у свидетеля.
- Нет, нельзя! - опередил судью Лахтин и показал свидетелю договор об оказании услуг по переработке нефти между Ачинским НПЗ и «Фаргойлом» (нефтетрейдер). Прокурор делал вид, что не понимает, что договор может подписываться на заводе и выезжать в Саранск - к нефтетрейдеру - необязательно.
- Юристу с тремя звездами пора бы такие вещи уже знать, - заметил адвокат Шмидт.
- У меня больше звезд! - отозвался Лахтин.
- Подозреваю, что пару звезд после этого процесса с вас точно снимут.

Лахтин полемику продолжать не стал.

День двести двадцать седьмой

…Свидетелем в этот день выступил Александр Афанасенков. В компании ЮКОС он работал с 1995 по 2007 год и занимался там разработкой нефтяных и газовых месторождений. В общем, приобретенный в ЮКОСе опыт ему очень пригодился - теперь он трудится во Всероссийском научно-исследовательском геологоразведочном нефтяном институте. Заместителем гендиректора по научной работе.

Если бы прокурор Лахтин не пропустил первую часть этого заседания, ему пришлось бы телеграфировать в аську о том, что хищения нефти быть не могло, что геологоразведочные работы финансировал сам ЮКОС, что запасы нефти увеличивались, что ЮКОС инвестировал средства в освоение крупных месторождений. Но прокурора не было. Ни его компьютер, ни он сам препятствовать творящимся в суде «безобразиям» не могли.

- Хищение всей нефти? Этого не может быть просто, - говорил свидетель. - Есть система учета. Приведу пример. Федеральные органы утверждали объемы, которые я мог тратить на геологоразведочные работы. Они считались из объема добытой нефти, которая проходила через «Транснефть», и на всем учете она была зафиксирована.

Ближе к двум часам дня дверь в зал приоткрылась и вошел прокурор Лахтин, держа в руках компьютер и лупу. Но свидетеля уже отпустили…

День двести двадцать восьмой

…Количество отказов судьи на просьбы подсудимых и защиты в этот день побило все рекорды. Он штамповал их пачками. Так, в который раз судья не нашел «законных оснований» и для истребования у якобы «потерпевших» «дочек» ЮКОСа справок об отражении в бухгалтерском учете этих «потерпевших» недостач нефти. Судья согласился с прокурором Смирновым, который говорил удивительные вещи:

- Хищение нефти производилось не путем кражи, а путем присвоения по неадекватно низким ценам. И в документах бухгалтерской отчетности похищенная сырая нефть не отражалась на счете «недостача и потери от порчи продукции», а отражалась на счете «товары отгруженные».

То есть все же нефть реализовывалась… Не отреагировать подсудимые не могли:
- Уже не в первый раз обвинители заявляют о том, что в Российской Федерации есть такой тип хищения, при котором похищенная вещь отражается как реализованная, - взял слово Ходорковский. - А прямой ущерб в рамках этого способа хищения не находит отражения в достоверной бухгалтерской отчетности (которая никем под сомнение не поставлена). Это заявление меня напугало. Такое заявление для фондового рынка означает недостоверность всей российской финансовой отчетности, всех публичных эмиссий. Это касается и «Роснефти», и «Газпрома» - в общем, всех тех, кто котируется на западных рынках. Да и на российских. Но с российским рынком у нас Генпрокуратура не заморачивается. В общем, если эта опасная чушь будет повторена еще раз, я гарантирую: мы на это будем реагировать, а ущерб, который в результате будет понесен российскими компаниями, будет весьма значительный. Я бы попросил вас, Ваша честь, изучить данный аспект законодательства всерьез и при следующем таком заявлении прокуроров как-то проявить реакцию СУДА. Потому что пока такие заявления освещаются и вашим именем, и вашим положением. Это уже опасно.
- Похищенную нефть признанные потерпевшими по уголовному делу («Томскнефть», «Самаранефтегаз», «Роснефть» как правопреемник «Юганскнефтегаза») не могут отражать в бухгалтерском учете как отгруженную продукцию, - заметил Лебедев. - Отгруженная продукция в соответствии с законодательством о бухгалтерском учете является СОБСТВЕННОСТЬЮ потерпевших. И она не выходит из собственности потерпевших! Я не знаю, кто эту ересь сообщил прокурору Смирнову, у него нет финансового, налогового образования. А уж если Смирнов имеет документы, где написано про отгруженную продукцию, так пусть представит их суду! В противном случае: а) или нет потерпевших до настоящего времени, если в их отчетности нефть отражена как отгруженная; б) или делайте вывод - все умные люди - ЧЕМ мы здесь занимаемся.

- На сегодня судебное заседание окончено, - проговорил судья. Ни от него, ни от прокуроров комментариев на сказанное подсудимыми не последовало.

День двести двадцать девятый

…В этот день в суд по приглашению защиты пришла директор Саратовского центра по исследованию проблем организованной преступности и коррупции при Саратовской государственной академии права Наталья Лопашенко, доктор юридических наук, профессор, эксперт по вопросам квалификации преступлений в сфере экономической деятельности. Ну и кроме того Лопашенко является экспертом ряда комиссий и комитетов Госдумы, в том числе Комиссии по противодействию коррупции и в Комитете по безопасности. Была консультантом Совета Федерации…

Пригласили же ее потому, что в своих показаниях Ходорковский ссылался на то, что, принимая те или иные решения по управлению ЮКОСом, исходил из своего понимания действующего законодательства и на основе консультаций, которые получал от внутренних и внешних консультантов. Лопашенко же должна была объяснить, как доктрина в сфере преступлений в области экономической деятельности трактует такие действия руководителя компании.

- Ваше заключение оплачивалось? - спросил Лахтин.
- Мне возмещены только затраты на гостиницу и транспорт.
- Вы не ответили на вопрос! - к делу подключилась Ибрагимова. - Ваше заключение оплачивалось?
- Нет. Заключение давалось в рамках ответа на запрос адвоката в соответствии с Законом «Об адвокатской деятельности». Заинтересованности в рассмотрении дела у меня нет.

Прокуроры взяли час на подготовку возражений. После перерыва Лахтин зачитал:

- Лопашенко потенциально не может быть допрошена! Она не эксклюзивный специалист в области квалификации тех или иных преступлений в нашей стране! Она не работала в организациях, связанных с нефтедобывающей отраслью. Она не изучила материалы уголовного дела. Она не осведомлена о содержании доказательств. Она не может составить какое-либо объективное мнение. Она приглашена защитниками, они ее наняли, сформировали ей вопросы, корректировали ее выводы, которые она собралась здесь озвучивать… Я так полагаю, что эта гражданка просто хочет посредством данного процесса повысить свое реноме как специалист и пропиариться.

Судья от смеха закрывал лицо руками. И ни одного замечания Лахтину. Лебедев заметил Данилкину:
- Ваша честь, в свое время вы меня попросили не употреблять слово «шпана» в судебном процессе применительно к оппонентам. Я с вами согласился, полагая, что вы берете на себя обязательства по отношению к противной стороне. Но вы этого не делаете. В том числе и в отношении уважаемого доктора юридических наук. Прокуроры говорят, что она не работала в нефтяной отрасли. Так в таком случае их здесь тоже не должно быть, поскольку никто из них не работал на буровой, никто не был оператором по нефтедобыче, никто не был на месте, где произошло то, что они сфальсифицировали как преступление. Они даже не знают, где это находится…
Судья взял два часа на размышление и в итоге указал профессору Лопашенко на дверь. За ней ринулись журналисты.

- Просто испугались выслушать специалиста, - говорила она уже на улице. - Испугались слов о том, что следствие выдает обыкновенную хозяйственную деятельность за преступление. Здесь ни при каких обстоятельствах не может быть хищения. Вообще, в этом суде создается крайне опасный прецедент - у суда явно обвинительный уклон. И если будет создан этот прецедент, то можно поставить крест на экономике России. Если мы в этом деле усмотрим хищение, то его можно будет усмотреть во всех экономических отношениях.

P.S. Прошедшая неделя в суде наглядно показала: прокуроры окончательно запутались в вопросе, как же все-таки похищалась нефть. Сначала они говорили суду, что она похищалась физически. После эксперимента Ходорковского с банками нефти и скважинной жидкости, наглядно продемонстрировавшего невозможность такого хищения, а также после показаний многочисленных свидетелей, опровергших такое обвинение, прокуроры представили новый вариант – оказывается, «хищение нефти производилось не путем кражи, а путем присвоения по неадекватно низким ценам. И в документах бухгалтерской отчетности похищенная сырая нефть отражалась не в статье убытков, а как отгруженная продукция».

Так нефть похищалась или отгружалась? Прокуроры не уточняют. А ведь речь идёт о 350 млн. тонн украденного сырья, то есть получается в среднем за год - около 60 млн. тонн. Но официальные данные Ростата свидетельствуют, что на протяжении всех шести лет, когда Ходорковский и Лебедев якобы похищали нефть, в стране разница между добытой и реализованной нефтью не превышала 12 млн. тонн, а за шесть лет в совокупности составила всего 2 млн. тон, что далеко от 350 млн. тонн.
Допустим, каким-то труднообъяснимым образом подсудимым удавалось утаивать ежегодно по 60 млн. тонн. Но где же тогда такие объемы нефти они хранили? Пользовались тайным нефтепроводом? Договорились с руководством Росстата о том, чтобы тот не указывал похищенную нефть в своих данных? Но доказательств наличия нефтепровода и сговора с Ростатом прокуроры не представляют.
Если под кражей понимать разницу в выручке от продаж нефти внутри России и за ее пределами (например, в Роттердаме), то все свидетели, в том числе Герман Греф, заявили в суде о невозможности такого хищения.
Так как прокуроры свою дальнейшую тактику, в том числе представителям СМИ, раскрывать отказываются, «Новая» попросила спросить адвоката Вадима Клювганта, какие новые варианты относительно способа хищения нефти может преподнести в ближайшее время прокуратура, учитывая, что все нынешние ее варианты не подтвердили даже высокопоставленные свидетели.
«Ответ на столь экзотический вопрос требует разделения на две части. Первое: что ещё может быть в этом деле? Ответ: может быть всё, что угодно, потому что уже сейчас одновременно утверждаются взаимоисключающие вещи, сам факт пропажи нефти у «потерпевших» (изъятия против их воли и без компенсации её стоимости) и завладения этой нефтью обвиняемыми не только не доказан, но даже не описан. Более того, доказано, что «потерпевшие» с нефтью расставались добровольно, на основании договоров, и получили не только полную компенсацию своих затрат на её производство, но и прибыль. Вот такое, понимаешь, хищение... Поэтому я нисколько не удивлюсь, если, например, в один «прекрасный» день горе-обвинители «установят», что в Мексиканском заливе из скважины на дне моря уже который месяц подряд бьёт фонтаном именно та нефть, которую десять лет назад неведомым способом «похитили» в Сибири и в Самаре Ходорковский с Лебедевым.
И что эта «похищенная» нефть на самом деле никогда не добывалась, а всех её продавцов, покупателей, транспортировщиков, многочисленных контролёров и учётчиков, просто загипнотизировали...

Часть вторая - что должно быть по закону? С этим всё намного проще, и простора для полёта фантазии здесь гораздо меньше. Любое хищение имущества, каким бы способом оно ни совершалось (кража, грабёж, мошенничество, присвоение или растрата), может иметь место тогда и только тогда, когда установлены и доказаны как минимум два факта в совокупности:
- имущество потерпевшего, которым он законно владел и которое имеет стоимость, у него изъято против его воли (тайно, обманом, насильственно) и без компенсации его стоимости, в результате чего он понёс реальный (прямой) ущерб;
- имуществом потерпевшего, не имея на это права, умышленно завладел похититель и незаконно обогатился за счёт этого чужого имущества.

В любом другом варианте хищения нет».

Новая газета - Вера Челищева

Катастрофы - неизбежный налог на технологии
Разлив нефти в Мексиканском заливе после аварии на принадлежавшей BP платформе Deepwater Horizon привел к ожидаемой реакции: проклятиям в адрес транснациональных корпораций, думающих только о прибыли, призывам разорительно повысить налог на бурение на шельфе, а еще лучше отказаться от углеводородов вообще и жить в согласии с природой.

Я бы хотела высказать крамольную мысль: есть некоторое количество технических катастроф, которые совершенно неизбежны. Они не являются следствием халатности, невежества или злого умысла. Они являются следствием того, что человечество вторгается в слишком неизведанные области и создает слишком сложные технические системы, чтобы поведение их можно было предсказать.

Мы часто считаем, что если что-то создано человеком, то мы точно знаем, как оно будет себя вести. Это неправда. Техническая система иногда бывает настолько сложной, что ее взаимодействие с другими сложными системами - природой и человеком - малопредсказуемо.

Одной из таких малопредсказуемых аварий, на мой взгляд, был Чернобыль. Чернобыль вошел в память человечества как символ бардака в рушащейся советской системе, но это не совсем так. Перед кончиной СССР было несколько аварий, которые были вполне себе следствием и символом этого самого бардака. Например, теплоход «Александр Суворов», который в 1983 году при прекрасной погоде сунулся на полном ходу под несудоходный пролет моста на Волге и снес себе всю верхнюю палубу. Результат - шестьсот трупов.

Но вот Чернобыль как раз не относится к катастрофам, которые можно было легко предсказать. Роковым для чернобыльского реактора стал «концевой эффект» - кратковременное увеличение (вместо ожидаемого снижения) реактивности реактора при опускании поглощающих нейтроны стрежней из весьма специфического - максимально высокого - положения: это как если бы автомобиль, в котором вы нажимаете на тормоз, вдруг прибавил в первые пять секунд газу.

То же и у BP: на платформе стояли все мыслимые превенторы, и пока еще, собственно, непонятно, что произошло - но явно то, чего никто не ожидал.

Разумеется, мне могут сказать, что страховаться надо не трижды, а семижды семь, но реальность такова, что семижды семь не застрахуешься и некоторые цепочки случайностей нельзя предотвратить, потому что слишком сложные технические системы так же непредсказуемы, как землетрясения.

Есть огромное количество любителей природы и противников прогресса, которые всегда рады сказать, что вообще не надо бурить шельф и строить АЭС, потому что, когда наши предки не бурили шельфов и не строили АЭС, они не загаживали заливы и не погибали от радиации.

Ответ заключается в том, что когда наши предки жили в гармонии с природой и занимались собирательством и охотой, то их средняя продолжительность жизни составляла 19 лет. Человек в технологическом обществе живет дольше и лучше, чем в каменном веке. Есть катастрофы, которыми мы за это платим - вроде как налог за технологии.

Еще раз повторю: я говорю только о тех катастрофах, которые являются результатом случайности, а не результатом закономерности.

В качестве примера двух таких - совершенно разных по типу катастроф - могу привести падение «Боинга» под Пермью 14 сентября 2008 года и «Боинг», который рухнул в Кегворте, в Великобритании, 8 января 1989 года.

Пермский «Боинг» рухнул потому, что его вел пьяный пилот. Он путал эшелоны, частоты связи и свой позывной. Черные ящики записали несвязную матерщину людей, тыкавших не в те кнопки. Вот типичный образец их диалога: «Возьми, возьми!» - кричит второй пилот, предлагая КВСу (командиру воздушного судна) взять управления на себя (он был трезв, но не умел управлять «Боингом»). «Да что возьми, б..., я же тоже не могу».

Во время кегвортской катастрофы у набирающего высоту «Боинга» в левом двигателе разлетелась лопатка; в кабине запахло дымом, за двигателем потянулись дым и искры. Пилоты, однако, выключили правый двигатель, потому что в предыдущей версии «Боинга» воздух в кондиционер поступал только от правого двигателя. По несчастному совпадению, после этого запах дыма исчез, а пассажирам, видевшим, что горит именно левый двигатель, не пришло даже в голову, что пилотам этого не видно; самолет разбился при посадке, не дотянув 100 метров до полосы, из 126 человек, находившихся на борту, выжило 79.

Строго говоря, в обоих случаях катастрофы можно было избежать, если бы не ошибка пилота. Разница в том, что в одном случае ошибка пилота была чудовищной и закономерной: пилот десять минут жал и дергал все, что можно, пока не ввел самолет в штопор. В другом случае ошибка пилота явилась следствием стечения реально непредсказуемых обстоятельств.

В России, к сожалению, все чаще происходят катастрофы первого рода: те, которые проистекают из закономерностей, а не из случайностей.

Но все-таки не следует забывать, что катастрофы предсказуемы далеко не всегда. Иногда они являются следствием сложности порожденных человеком систем и неизбежным налогом, который мы платим за то, что живем не в пещере и едим не представителя соседнего племени.

Юлия Латынина