В этом выпуске
мы продолжим знакомиться с интересными с управленческой точки зрения фрагментами из книг Валентина Пикуля (хотя у меня уже в очереди есть и несколько других книг для разбора).
Сначала кратко пару новостей.
Доделала, наконец-то, видеокурс по алгоритму подготовки к переговорам. Длительность уроков 14 часов 40 минут :). Подробнее расскажу в другой раз. Кому интересно – пишите.
Создали с коллегами Ассоциацию Тренеров, работающих
по Технологиям Тарасова В.К. – АТТТ. Тоже потом подробнее расскажу. Кто уже использует методики Тарасова или хотел бы это делать – могут со временем стать членами нашей ассоциации и повышать свою квалификацию в сообществе единомышленников.
Теперь вернемся к Пикулю.
Честно говоря, после прочтения нескольких его книг, я немного разочаровалась – видимо, ожидания были завышены. Но все равно, хочу все прочитать и все интересные моменты собрать в своей методической копилке.
Сегодня хочу поделиться с Вами двумя небольшими фрагментами из одной книги («Океанский патруль», самая первая книга В.Пикуля, та же, что была и в прошлый раз) по одной, в общем-то, теме – поощрения и наказания.
Помните – когда поощрение по форме не становится поощрением по сути, а наказание по форме не становится наказанием по сути? Это то, что объединяет эти два фрагмента, на мой
взгляд. При этом, в каждом из фрагментов есть и другие интересные детали.
Вопрос для размышления поставлю, пожалуй, следующий:
почему наказание за шутку «не сработало»? Какого главного
элемента (или принципа) не достает в этой «комбинации»?
Ситуации немного упрощенно-утрированные, поэтому, думаю, они легко «разгадываемые» :)
Итак, ФРАГМЕНТ 1.
Краткая предыстория: вторая мировая война, наши начинают наступать на территории Финляндии. Финны еще пока воюют за Германию. «Наши» обстреляли немецко-финские укрепления, события происходят сразу после этого на «их» стороне.
…
Пауль Нишец выбрался из земли, отряхнулся.
«Я везучий, — подумал он, — мне всегда везет… На кордоне Карла Херзинга вместо меня ухлопали, зимой лейтенанта Вульцергубера в плен взяли, а мне только ухо ободрали. Вот и
сейчас тоже повезло».
У входа в караульное помещение лежали прикрытые листом жести два трупа. В одном из них Нишец узнал своего приятеля Вилли Брамайера.
«Отбегался, — подумал он про него. — Ну ничего, у тебя детей нету, а жена… Что жена! Ты и не видел-то ее с
греческой кампании».
Простреленные окна караулки щербатились осколками стекол. Солдаты молча чистили свое оружие, воняющее пороховым дымом.
Ефрейтор втянул в ноздри воздух и с грубой прямотой солдата решил пошутить:
— Ух! Не стало нашего Вилли, и воздух вроде чище!
— Что вы сказали?
Нишец только сейчас заметил сидевшего в углу нахохлившегося лейтенанта Вальдера, который подогревал на спиртовке консервы.
— Я сказал, герр лейтенант, что воздух чистый…
— Меня интересует не сквозняк, а ход ваших мыслей, ефрейтор. Я давно наблюдаю за вами и не вижу в вас той уверенности в победе, которой дышат и горят ваши товарищи по оружию!..
«Вот уж кто действительно горит верой в победу — так это только мои товарищи. Шупо!» — подумал Нишец и вежливо сказал:
— Я имел в виду только воздух.
— Надо добавлять «герр лейтенант», когда разговариваешь со мною!
— Слушаюсь, герр лейтенант. Я имел в виду воздух, герр лейтенант. Только воздух, герр лейтенант!..
Солдаты, оставив свои карабины, с интересом следили за разговором. Вальдер снял с огня мясные консервы, причем обжег себе руку, и это еще больше разозлило его.
— Вы что смеетесь? — крикнул он, прикладывая обожженный палец к дулу холодного пистолета, чтобы унять боль. — Я отлично понимаю ваши намеки! Вместо того чтобы разить врага во имя великой Германии, вы бросили оружие, а теперь радуетесь гибели одного из лучших солдат моего взвода! Да знаете ли вы, что Вилли Брамайер с тридцать пятого года состоял в железных колоннах нашей партии; он всегда был образцом верности делу фюрера… Не раздевайтесь!
Сейчас я в наказание привяжу вас на два… нет, на четыре часа к позорному столбу!.. Пойдемте!
— Слушаюсь, герр лейтенант!..
Они вышли, и лейтенант Вальдер собственноручно привязал Пауля Нишеца к телеграфному столбу. Около этого столба, вкопанного на вершине горы, и стоял Нишец.
Отсюда было далеко видно, и он видел все…
Он видел, как из-под черного крутого берега показалась сначала мачта, а потом и весь борт советского катера; он слышал даже слова русской команды и лязг орудийных замков; он видел лица матросов и видел, как развеваются на них длинные парусиновые рубахи, — все-все, что только можно было видеть, Пауль Нишец видел…
Наконец, он увидел и то, как под ударами снарядов развалились ворота батопорта, и скоро на том месте, где стояла подлодка, только плавали доски, да какой-то сварщик все пытался влезть на гладкую стену дока.
«Вот дурак!» — подумал ефрейтор и, забыв про веревку, опутавшую его, весело рассмеялся.
Если бы случилось такое с Нишецем, он не стал бы хвататься за стенку — он поплыл бы вон в тот конец дока, где болтается размочаленный осколками трапик. Ничего, как-нибудь выбрался бы. А потом побежал бы что есть духу, и не туда, за штабель дров, куда спрятались все, а вон куда… далеко. Там лежит гранитный валун, который не пробьет никакой снаряд. Вот ефрейтор спрятался бы за этим камнем и, может
быть, даже закурил бы… А почему не закурить, если нет опасности?
О, ефрейтор Нишец — умный ефрейтор!
ФРАГМЕНТ 2.
Краткая предыстория. Наш патрульный катер ходил на разведку в немецкий порт. Когда шли рядом с берегом, услышали пьяного немца, которого тошнило. Боцман Чугунов вызвался притащить этого пьяного немца на борт. С чем и справился с легкостью.
Немец оказался офицером, имевшим очень важные сведения.
...
Прощаясь с командиром МО-216, контр-адмирал приказал ему составить документацию на представление боцмана Чугунова к награде орденом Отечественной войны. Когда старшина узнал об этом, он вдруг неожиданно затосковал и до самого
отбоя ходил за командиром по пятам, жалуясь:
— Товарищ командир, а, товарищ командир!.. Неудобно вроде перед людьми получается. Другой солдат, прежде чем медаль получить, так семь потов и кровей прольет, а мне на пьяного дурака повезло, и — орден!.. Как же это? Да меня в кубрике ребята засмеют…
Чугунов понял, что награждение все-таки состоится, и перевернул на своем бушлате пуговицы якорными лапами вверх, что означало: недоволен начальством.