Добрый день, мои Уважаемые Читатели!

Я рад приветствовать своих подписчиков в семьдесят девятом выпуске крупнейшей общественно-политической рассылки в мире на русском языке - Национальная и государственная безопасность!

Прежде, чем перейти к материалам сегодняшней рассылки, хотел бы слегка злоупотребить вниманием своих читателей и рассказать о своей новой книге Наднациональность в политике Европейского союза, которая недавно вышла в издательстве "Международные отношения".

Моя книга Наднациональность в политике Европейского союза вышла как раз в тот момент, когда споры в Евросоюзе по поводу будущего устройства Единой Европы достигли небывалого накала. Как знают мои читатели, следящие за событиями в Европейского союзе, на прошедшем недавно саммите возникли серьезные трудности, связанные с различным видением будущего Единой Европы.

С одной стороны, реальные успехи Европы в экономике, политике, финансовой и социальной сферах притягивают все новых и новых участников. Евросоюз объединил культуры и национальности, которые в течение столетий находились в состоянии постоянных конфликтов.

С другой стороны, в Единой Европе, основы которой были заложены еще после Второй мировой войны, формируется новый деспотизм - "деспотизм" права вето и единогласия, к которым время от времени прибегают некоторые страны, создавая труднопреодолимые препятствия на пути решения общих проблем Европейского сообщества.

Наднациональность - новая политическая концепция, являющаяся альтернативой прежде существовавшим отношениям между странами (конфликтным/консенсуальным). Она олицетворяет новое мировоззрение, открывающее новые возможности устройства международного сообщества. Главный смысл наднациональности как особого качества политической системы Евросоюза проявляет себя в том, что конкретная цель, определенная, а затем согласованная и уточненная, становится законом для всех участников интеграции, чем обеспечивается ее реализация без искажений, но, по большей части, с учетом национальных особенностей.

Наднациональный аспект до сих пор оставался в тени, а термин "наднациональность" практически не фигурирует в названиях книг или заголовках статей на русском языке.

В своей книге Наднациональность в политике Европейского союза я постарался показать пути внедрения и механизмы действия наднациональных методов в политике регионального объединения.

Монография Наднациональность в политике Европейского союза - плод моих исследований в Институте мировой экономики и международных отношений Российской академии наук. В монографии Наднациональность в политике Европейского союза рассматриваются причины и закономерности развития системы Европейского союза, анализируются роль и место в наднациональном процессе национальных правительств, наднациональных институтов, правовой системы Сообщества (как несущей конструкции европейской интеграции), субсидиарности (как метода и принципа политического управления). Сопоставление больших массивов статистической и социологической информации позволило оценить уровень готовности населения европейских стран к восприятию наднациональной политики Евросоюза.

Думаю, мои мысли, изложенные в книге Наднациональность в политике Европейского союза, будут интересны читателям, следящим за происходящими в Европейском союзе событиями. Монография Наднациональность в политике Европейского союза представляет интерес для студентов, аспирантов, научных работников, изучающих политологию и историю Европы, а также для всех, кто интересуется проблемами интеграции.

Книгу можно приобрести во всех крупных книжных магазинах и интернет-мазазинах - для этого достаточно набрать в любом поисковике фразу Наднациональность в политике Европейского союза.

Читайте в сегодняшней рассылке:

1. Интересные фотографии к новым материалам по терроризму и наркобизнесу.

В этом выпуске мы публикуем новые интересные фотографии, которыми проиллюстриваны материалы на сайте Национальная и государственная безопасность.

Для того, чтобы узнать, что изображено на фотографии, не загружая страницу - наведите на фотографию мышку и задержите на секунду - над уменьшенным изображением всплывает краткое описание. Для загрузки страницы, относящейся к фотографии, нажмите на ее уменьшенное изображение.

∙ Палестинская террористическая организация Хамас (Харакат аль-мукавама аль-исламийя - Исламское движение сопротивления) - палестинские террористы-смертники - электронная (цифровая) фотография.

∙ Палестинская террористическая организация Хамас (Харакат аль-мукавама аль-исламийя - Исламское движение сопротивления) - палестинские террористы-смертники - электронная (цифровая) фотография.

∙ Политическая демонстрация Хамас в Палестине - политические амбиции Хамас не могут скрыть террористической сути этой палестинской организации - электронная (цифровая) фотография.

∙ Шейх Ахмед Яссин (Ахмет Ясин) - основатель Хамас, был убит в Палестине ракетой, выпущенной с израильского вертолета 22 марта 2004 года - электронная (цифровая) фотография.

2. Новые электронные карты и спутниковые фотографии.

Цифровые (электронные) карты, объемные модели местности (3D модели) и спутниковые фотографии высокого разрешения (от 2 метров до 25 сантиметров) позволяют наглядно увидеть наиболее горячие регионы земного шара - районы войн, вооруженных конфликтов, геополитических и этнических противоречий, а также наркотрафика.

Карты и спутниковые фотографии постоянно добавляются и в рассылке еженедельно публикуется по четыре самых интересных новых карты. Если Вы хотите посмотреть все карты, опубликованные на сегодняшний день - зайдите в раздел Цифровые (электронные) карты, 3D модели местности и спутниковые фотографии по адресу www.nationalsecurity.ru/maps/.

∙ Этнические исламские группы (национальные мусульманские диаспоры) в странах Содружества Независимых Государств - подробная цифровая (электронная) карта.

∙ Этнический состав населения в странах Средней Азии (бывшие советские республики, республики СССР) - подробная цифровая (электронная) карта.

∙ Курдские территории - земли, населенные курдами и территория Турции, подвергающаяся нападению курдских боевиков с территории Ирака - подробная цифровая (электронная) карта.

∙ Курдские территории - территории, населенные курдами в странах Средней Азии и Ближнего Востока - подробная цифровая (электронная) карта.

3. Публикации на ресурсе www.nationalsecurity.ru.

∙ Игорь Игоревич Хохлов "Производство опийных наркотиков (героина) в Афганистане: инфраструктура наркобизнеса".

∙ "Нынешняя молодежь - поколение должников".

∙ О.А. Скопич "Вербовка террористов-смертников в мусульманской диаспоре на Западе".

∙ Евгений Максимович Примаков "Иран: что дальше? (Ситуационный анализ)".

∙ Министр иностранных дел РФ С.В. Лавров " Сдерживание России: назад в будущее?".

4. Для изучающих английский язык.

Учебный материал - оригинальный текст статьи на английском языке и перевод. Если Вам, уважаемые подписчики, материал покажется интересным, в будущем статьи будут сопровождаться объяснениями активной лексики, фразеологии и грамматики:

∙ Alec Klein (Washington Post): The Army's $200 Billion Makeover.
∙ Алек Кляйн (Washington Post). Модернизация армии США за 200 миллиардов долларов.

5. Логические задачки и головоломки.

Начиная с сегодняшнего выпуска, в нашей рассылке появляется новый раздел - Логические задачки и головоломки. Уверен, что моим образованным и эрудированным читателям будет интересно поломать голову над непростыми логическими заданиями. Ответы на головоломки будут опубликованы в следующем выпуске.

НОВЫЕ КАРИКАТУРЫ В РАЗДЕЛЕ ЮМОР!!!

Флеш-игра "Помучай Буша" - обалденная физика!
www.nationalsecurity.ru/etc/bush.html

Приходят два скина в строительный магазин.
Подходят к продавцу:
- Дайте, пожалуйста, две арматуры.
Продавец:
- Что строить будете?
Скины:
- Светлое будущее!

- В ходе глобализации в мире сложилось сексуальное разделение труда.
- Это как это?
- Разные страны и регионы привлекают разные сексменьшинства.
- То есть?
- Ну, например, трансвеститы предпочитают Англию, педерасты -
Калифорнию. Педофилы устремляются в Таиланд, а зоофилы - в Африку.
Садистам же уютно в Ираке, Судане, Сомали.
- Интересно. А кто же тогда едет к нам в Россию?
- Как кто? Такие же как мы - мазохисты.

При стоимости килограмма мяса в три бутылки водки,
животноводство в России обречено.

Депутат на приёме у психиатра:
– Доктор, у меня «растроение» личности: говорю одно, думаю другое, делаю третье.
– Успокойтесь, это доказывает, что Вы вполне нормальный народный избранник.

– Кто придет в декабре на выборы?
– Да как обычно – бабки! Да, бабки решают всё!

Кандидата спрашивают журналисты:
– С какой целью вы баллотируетесь?
– Вы посмотрите, что твориться во власти: чиновники погрязли в разврате, воровстве, коррупции!
– И вы что, собираетесь со всем этим бороться?
– Ну что вы, — отвечает кандидат, — я хочу во всем этом участвовать!

В 2000 году всвязи с затруднениями на выборах Президента США
американцы пригласили в качестве технического консультанта Вешнякова.
После проведения консультаций все стало на свои места — лидирует Путин.

Приходит бабушка на избирательный участок. Но пришла без очков.
Возле урны стоит "бугай". Бабушка ему говорит:
– Сынок, помоги отметить в бюллетене.
"Бугай" помог. А бабушка спрашивает:
– А за кого я проголосовала?
А "бугай" отвечает:
– Бабка, у нас выборы тайные?
– Да.
– Вот и иди, иди бабка.

– Папа! Правда, что сказки начинаются со слов: "Жили–были дед со старухой".
– Нет, сынок. Настоящие сказки начинаются со слов: "Если вы проголосуете за меня на выборах...".

На выборах, один из кандидатов получил три голоса. Жена ему:
– Признавайся! У тебя есть любовница???!

Кандидату в Президенты требуются для агитации "бешеные бабки" в количестве 500 человек.

Если в бюллетенях на российских выборах не отменили графу
"Против всех", а заменили ее на "Чтобы вы все сдохли, сволочи!",
то за нее проголосовало бы 99% населения.

Вопрос:
– Что общего между выборами и игрой в наперстки?
Ответ:
– организаторы выглядят, как порядочные люди;
– организаторы обещают, что все будет честно;
– организаторы обещают легкий выигрыш;
– правила очень просты;
– участие занимает мало времени;
– к участию призывают ненавязчиво;
– участие легко и приятно;
– не участвующие смотрят на участников как на идиотов;
– участие абсолютно добровольное, но право на участие надо подтвердить;
– оборудование очень просто и обязательно проверяется на пустоту;
– все идет втемную;
– в конце объявляется победитель;
– государство стоит в стороне и делает вид, что не имеет ничего общего с организаторами;
– мы не знаем тех, кто реально стоит за организаторами;
– как ни играй – все равно в итоге проигрываешь;
– хватать за руку нечестного организатора опасно для здоровья;
– в конце все понимают, что их обманули, но не знают как;
– проиграв один раз, в следующий раз мы идем играть снова.

- Ты в институт уже поступил?
- Нет, да и зачем, у меня же плоскостопие.
>>> ОСТАЛЬНЫЕ АНЕКДОТЫ >>>

В этом выпуске мы публикуем новые интересные фотографии, которыми проиллюстриваны материалы на сайте Национальная и государственная безопасность.

Для того, чтобы узнать, что изображено на фотографии, не загружая страницу - наведите на фотографию мышку и задержите на секунду - над уменьшенным изображением всплывает краткое описание. Для загрузки страницы, относящейся к фотографии, нажмите на ее уменьшенное изображение.
>>> ПЕРЕЙТИ К МАТЕРИАЛАМ САЙТА >>>

(нажмите на картинку, чтобы загрузить страницу с фотографией) Палестинская террористическая организация Хамас (Харакат аль-мукавама аль-исламийя - Исламское движение сопротивления) - палестинские террористы-смертники - электронная (цифровая) фотография		(нажмите на картинку, чтобы загрузить страницу с фотографией) Палестинская террористическая организация Хамас (Харакат аль-мукавама аль-исламийя - Исламское движение сопротивления) - палестинские террористы-смертники- электронная (цифровая) фотография

(нажмите на картинку, чтобы загрузить страницу с фотографией) Политическая демонстрация Хамас в Палестине - политические амбиции Хамас не могут скрыть террористической сути этой палестинской организации - электронная (цифровая) фотография		(нажмите на картинку, чтобы загрузить страницу с фотографией) Шейх Ахмед Яссин (Ахмет Ясин) - основатель Хамас, был убит в Палестине ракетой, выпущенной с израильского вертолета 22 марта 2004 года - электронная (цифровая) фотография

Цифровые (электронные) карты, объемные модели местности (3D модели) и спутниковые фотографии высокого разрешения (от 2 метров до 25 сантиметров) позволяют наглядно увидеть наиболее горячие регионы земного шара - районы войн, вооруженных конфликтов, геополитических и этнических противоречий, а также наркотрафика.

Согласно требованиями российского законодательства, спутниковые фотографии России даны с разрешением 2 метра. Спутниковые фотографии территории иностранных государств даны с более высоким разрешением - до 25 сантиметров.

Цветовой баланс карт и фотографий откалиброван таким образом, что они прекрасно распечатываются на струйных и лазерных принтерах и могут использоваться в качестве приложений к научным трудам, рефератам, курсовым и дипломным работам.

Для того, чтобы узнать, что изображено на карте, не загружая ее - наведите на нее мышку и задержите на секунду - над уменьшенным изображением всплывает краткое описание. Для загрузки карты нажмите на ее уменьшенное изображение. Карты и спутниковые фотографии снабжены подробными комментариями и разъяснениями.

Карты постоянно добавляются, но в рассылке мы будем публиковать только по четыре новых карты еженедельно - Вы же не хотите получать мегабайтные выпуски:-) Если Вы хотите посмотреть все карты, опубликованные на сегодняшний день - зайдите в раздел Цифровые (электронные) карты, 3D модели местности и спутниковые фотографии по адресу www.nationalsecurity.ru/maps/.
>>> ПЕРЕЙТИ К РАЗДЕЛУ ЭЛЕКТРОННЫЕ КАРТЫ >>>

(нажмите на картинку, чтобы загрузить страницу с электронными картами) Этнические исламские группы (национальные мусульманские диаспоры) в странах Содружества Независимых Государств - подробная цифровая (электронная) карта		(нажмите на картинку, чтобы загрузить страницу с электронными картами) Этнический состав населения в странах Средней Азии (бывшие советские республики, республики СССР) - подробная цифровая (электронная) карта

(нажмите на картинку, чтобы загрузить страницу с цифровыми картами) Курдские территории - земли, населенные курдами и территория Турции, подвергающаяся нападению курдских боевиков с территории Ирака		(нажмите на картинку, чтобы загрузить страницу с электронными картами) Курдские территории - территории, населенные курдами в странах Средней Азии и Ближнего Востока - подробная электронная карта

Сегодня мы завершаем публикацию обширного научного исследования кандидата политических наук, научного сотрудника Института мировой экономики и международных отношений РАН (ИМЭМО РАН) Игоря Игоревича Хохлова Производство опийных наркотиков (героина) в Афганистане: инфраструктура наркобизнеса - полный вариант исследования размещен по адресу http://www.nationalsecurity.ru/library/00021/.

Транспортировка героина по территории среднеазиатских государств

По данным правоохранительных органов Кыргызстана после начала осенью 2001 года на территории Афганистана "контртеррористической операции" США, Великобритании и их союзников началось изъятие героина высшей пробы (диацетилморфина гидрохлорида), который можно изготовить только в лабораторных условиях на основе сложных технологий. Нарколаборатории "перекочевали" из Пакистана и юго-восточной части Афганистана к границам Горного Бадахшана (Горно-Бадахшанская автономная область, ГБАО) Таджикистана, а возможно, обустраиваются в Мургабе. Перенесение производства героина к основным узлам транзита значительно усложняет задачу правоохранительных органов, так как из-за малых по сравнению с опием объемов, героин значительно легче упаковать и спрятать, обнаружить же его в тайниках крайне сложно, а обезвредить на горных тропах перевозчиков - еще труднее.

Вот что говорит о современной ситуации в Кыргызстане заместитель директора Агентства по контролю наркотиков республики Киргизия по южному региону Сагынбек Исмаилов: "Наше подразделение работает сегодня по Ошской, Джелалабадской и Баткентской областям. В первую очередь, у нас в регионе неспокойная обстановка по афганскому героину, который по наркотрафику поступает в Ошскую область, главным образом - из Таджикистана. Героин из Таджикистана поступает к нам по нескольким основным автомобильным направлениям. Это Хорогское направление, Джергитальское и Худжандское направления. Самая насыщенная [героином и другими наркотиками опийной группы – опием (опиумом) и морфием (морфином)] в нашем понимании автомагистраль - Худжанд - Ош, трасса Хорог - Ош немного менее насыщена, на третьем месте - поток [опийных] наркотиков по Джергитальскому направлению. Но, кроме того, есть сотни пеших и конных переходов в горах".

Общая тенденция развития наркорынка совпадает во всех республиках Средней Азии. Наркотики каннабиоидной группы (марихуана, гашиш) и несинтетические опиаты (опий-сырец или опиум) постепенно замещаются синтетическими депрессантами опийной группы - героином-основанием и героином-гидрохлоридом, а также жидким экстрактом диацетилморфина - "Слеза Аллаха". При этом после начала "контртеррористической операции" США и их союзников в Афганистане цены героин стали падать, а его качество – значительно выросло. В 2003-2005 годах высококачественный героин-гидрохлорид появился рынке по демпинговым ценами – за прошедшее пятилетие цены на героин и экстракт "Слеза Аллаха" упали практически вдвое: так, в южных регионах Кыргызстана 1 килограмм низкокачественного героина (плохо очищенное основание диацетилморфина) раньше стоил 10-12 тысяч долларов США, теперь же оптовая цена составляет 3-5 тысяч долларов за килограмм качественного диацетилморфин гидрохлорида.

Стоимость 1 килограмма героина при обьеме партии 1-5 килограммов в Бишкеке составляет – до 10 000 долларов США, в Чуйской области - 6000-8000 долларов, в южных регионах (Баткен, Ош, Жалалабад) - 4000-5000 долларов США, на Северо-Востоке (Иссыккуль, Нарын) – до 10 000 долларов США. Опий-сырец на рынке представлен достаточно слабо, так как практически полностью вытеснен конечной формой его переработки - героин-гидрохлоридом и жидким экстрактом "Слеза Аллаха".

Ситуация в Казахстане с производством опийных наркотиков значительно лучше, чем в других государствах региона, при этом Казахстан - один из крупнейших в мире производителей марихуаны. По оценкам экспертов, ежегодно на 130 тыс. га в южных районах страны около 5 тыс. тонн каннабиса (конопли).

При этом, в Казахстане еще с советских времен налажено производство морфина и кодеина (наркотических лекарственных препаратов опийной группе), а в Шимкенте работает единственная в СНГ фармакологическая фабрика, выпускающая наркотические средства на опийной основе - по неофициальным, но достоверным данным, на этом предприятии в настоящее время ведется и нелегальное производство опийных наркотиков. Несмотря на неоднократные заявления о готовности бороться с наркотранзитом по своей территории, Астана не ратифицировала ни одного международного договора о контроле наркотиков, а, учитывая, что на настоящий момент российско-казахстанская граница практически прозрачна, то наркотики через Казахстан легко проникают в Россию.

Серьезную озабоченность антинаркотических ведомств стран СНГ вызывает ситуация, складывающая в Туркменистане. Последние несколько лет Ашхабад не информирует мировое сообщество о ситуации с наркобизнесом и, вследствие закрытости этой страны, составить объективную картину очень сложно. Эксперты сходятся на том, что в настоящее время в Туркменистане отсутствует производство опийных наркотиков, но по территории этой страны проводят крупные партии героина.

Вследствие ослабления контроля на туркмено-афганской границе (в 1995 году Туркменистан объявил себя нейтральной страной, а в 1998 г. российские погранвойска перестали ее охранять ввиду расторжения Ашхабадом в одностороннем порядке соответствующего договора) ситуация значительно ухудшилась. Участок бывшей государственной границы СССР, где смыкаются рубежи Ирана, Афганистана и Туркменской ССР, всегда был уязвимым в силу географических и этносоциальных факторов, и наркокурьеры этим воспользовались.

На основе косвенного сопоставления данных, поступающих от антинаркотических ведомств соседних с Туркменистаном государств, можно сделать вывод, что в настоящий момент идет активное освоение международным наркобизнесом нового маршрута через Серахс и Кушку. Кушка, бывшая ранее самой южной базой Советских Вооруженных Сил на территории СССР, стала перевалочным пунктом на маршруте через Мары и Теджен в Ашхабад и в порт Туркменбаши на восточном побережье Каспийского моря, откуда героин поступает в порты Азербайджана и далее по наземным транспортом в Россию. Существует и еще один, более освоенный, маршрут из районов, граничащих с афганскими провинциями Бадгиз, Фарьяб и Джауз-Джан, на Туркменабад (бывший Чарджоу) и далее вдоль Амударьи через Узбекистан и Казахстан в Россию.

Исторически основным видом наркотиков, производимых и потребляемых в Узбекистане, являлся каннабис и его производные (листья марихуаны, гашиш и гашишное масло). Сбор дикорастущей и выращивание культурной конопли длительное время не носили товарного значения и производились для личного употребления, а также для мелкой меновой торговли. В последнее время, несмотря на жесткую борьбу официальных властей, в Узбекистане налаживается товарное выращивание каннабиса (конопли), а также транспортная инфраструктура опийного наркобизнеса. По данным организации Программа контроля за наркотиками ООН (United Nations Drug Control Programme), в Узбекистане насчитывается 50 тысяч наркоманов, но реально цифру надо умножать в 6-10 раз.

Постепенное превращение Узбекистана в один из путей транспортировки опийных наркотиков (прежде всего, героина) связано с том, что хотя протяженность узбеко-афганской границы и невелика, всего 137 километров, но сложные географические условия привели к образованию "окна" в районе города Термез. Пограничный участок около города Термез практически невозможно контролировать в силу сильно пересеченного рельефа местности и наличия сотен горных троп, известных лишь местным проводникам. Термезское "окно" является достаточно безопасным и, в то же время, коротким путем доставки афганского героина в бывшие советские республики Средней Азии. Из Термеза маршрут перевозки героина ведет через Карши, Бухару, Ургенч в столицу Каракалпакии - город Нукус и далее в Казахстан и Россию.

Складывающая в Средней Азии ситуация такова, что одну из ключевых ролей в ней продолжает играть наркофактор, в первую очередь, наркомафия, связанная с доставкой наркотиков опийной группы (опия, морфия и героина) из Афганистана. Временно затухшая гражданская война в Таджикистане; "тюльпановая" революция Кыргызстане, в которой ведущую сыграли роль как раз выходцы из Оша; трагические события в Андижане (Узбекистан) показывают, что руководству среднеазиатских стран нельзя не учитывать фактор влиятельной и очень богатой, особенно в сравнении с нищетой основной массы населения, наркомафии. При этом можно с высокой долей уверенности прогнозировать, что задействованные в наркоторговле силы будут заинтересованы в том, чтобы, во всяком случае, два государства региона - Таджикистан и Кыргызстан, находились в перманентном состоянии нестабильности.

Действия властей государств Средней Азии показывают, что они хорошо осведомлены о масштабах контрабанды героина и осознают, что наркомафия представляет реальную угрозу их странам, однако трудности в экономике и сложная внутриполитическая ситуация не позволяют концентрировать необходимые ресурсы на борьбу с наркотрафиком.
>>> ДАЛEE >>>

Как считают эксперты, нынешнюю "западную" молодежь можно безошибочно назвать "поколением должников". Долговая кабала – прямое следствие политики финансово-кредитных учреждений, ведущих агрессивную кампанию в молодежной среде.

Но долги молодых людей растут не только из-за увлечения кредитными карточками, но и за счет галлопирующих цен в области высшего образования и необходимости выплачивать взятые во время учебы ссуды. При нынешней ситуации на рынке труда делать это очень непросто.

По словам Тамары Дрот, соавтора исследования "Generation Broke: The Growth of Debt Among Young Americans", нынешние студенты – первое поколение учащейся молодежи, которой приходится оплачивать посещение колледжа в основном не за счет безвозмездных грантов, а с помощью банковских ссуд. Тяжелая ноша, если учесть, что в 90-е годы прошлого столетия стоимость получения высшего образования возросла в среднем на 38 %. В период с 2000 по 2004 год эта тенденция продолжилась.

Эксперты утверждают, что к концу нынешнего десятилетия двум третям американских студентов придется рассчитываться с банками за предоставленный кредит. Зато возможность получения грантов будет сведена до минимума. В настоящее время сумма задолженности выпускника вуза составляет в среднем 19-20 тыс. долларов.

К факторам, усугубляющим финансовые сложности молодых специалистов, можно отнести дороговизну жилья, проблемы с трудоустройством, отсутствие медицинской страховки. Многим приходится выплачивать долги за полученное образование по 10-20 лет. Если же мы присовокупим к ним и другие расходы, помимо квартплаты (вместе со счетами за коммунальные услуги), как, например, покупка еды и одежды, выплаты за приобретенную в рассрочку машину, внесение взносов за автостраховку и, у кого он имеется, медицинский план, нам не покажется преувеличением утверждение специалистов, что большая часть недавних студентов находится в очень сложном, и это еще мягко сказано, материальном положении.

Чтобы рассчитаться с долгами в условиях, когда сотни тысяч рабочих мест, требующих высшего образования, уплывают за рубеж, многим выпускникам колледжей, обремененным огромными долгами, приходится устраиваться сразу на несколько временных подработок.

К сожалению, и это не всегда помогает. Все чаще и чаще финансовые трудности своих детей вынуждены брать на себя их родители и оказывать либо прямую денежную помощь, либо покрывать задолженность с помощью банковских ссуд. А ведь мамам и папам приходится думать и о том, как обеспечить собственную старость. В наше время без сбережений, на один чек Сошиал Секьюрити, достойно, увы, не проживешь.

Согласно статистике, молодые люди в возрасте от 25 до 34 лет уже окончившие колледж или университет, вынуждены отдать своим кредиторам 25 центов с каждого заработанного доллара.

В свете всего вышесказанного, мы вряд ли удивимся, что американская молодежь в возрасте от 25 до 34 лет по числу личных банкротств находится на втором месте в стране, уступая по этому показателю только тем, кому от 34 до 44 лет. Кое-кто из экспертов полагает, что уже близок тот час, когда первая группа опередит вторую. Для “поколения должников” такой прогноз более чем вероятен

Сегодня мы публикуем статью исследователя проблем нелегальной миграции и терроризма О.А. Скопича Вербовка террористов-смертников в мусульманской диаспоре на Западе - полный вариант исследования размещен по адресу www.nationalsecurity.ru/library/00060/.

Проблема использования террористами миграционных потоков стоит сегодня перед многими государствами. Она оказывает значительное влияние на миграционную и экономическую политику, а также на политику по отношению к другим странам.

Согласно данным служб безопасности ряда западных стран, сегодня наблюдается рост численности завербованных террористами граждан Европы иностранного происхождения и иммигрантов из стран Ближнего и Среднего Востока (что, тем не менее, вполне может быть связано с расширением доступа к информации о террористах после 11 сентября) [1].

По мнению известного французского политолога и специалиста по исламу Ж. Кепеля, на Западе началась «борьба за умы мусульман», не менее масштабная, чем на Ближнем Востоке. Каковы истоки данного явления? Что движет выходцами из стран Ближнего Востока, живущими в Европе, людьми, более или менее устроившими свою жизнь, но решившими стать смертниками? Почему они становятся сегодня важным объектом пропаганды сторонников идеологии «Аль-Каиды»? Эти вопросы волнуют политических деятелей, руководителей и сотрудников служб безопасности, экспертов и представителей средств массовой информации разных стран. Они чрезвычайно важны и заслуживают подробного изучения.

В странах Европы еженедельно арестовывают кого-нибудь по подозрению в террористической деятельности, а в СМИ появляются новые сообщения о подготовке терактов, в которых замешаны иностранцы. Так, 20 июля с.г. в британском Бристоле были задержаны по подозрению в терроризме двое выходцев из Сомали и Афганистана (однако на следующий день их отпустили без предъявления обвинений). 8 августа в связи с предупреждением об угрозе теракта во французских поездах были объявлены в розыск пять подозреваемых, четверо из которых являются выходцами из Ирана [2].

Представители американских спецслужб утверждают, что вербовка лиц, которые имеют возможность законно находиться на территории США и стран Евросоюза, является одной из приоритетных задач при подготовке терактов в западных странах [3].

Мусульман из Европы часто отправляют на обучение в тренировочные лагеря Афганистана и Пакистана. По данным спецслужб, двое из террористов-смертников, осуществивших теракты в Лондоне в 2005 г., проходили подготовку в тренировочных лагерях «Аль-Каиды» в Пакистане [4]. Террористы, осуществившие взрывы в Мадриде в марте 2004 г., прошли подготовку в специальных лагерях «Аль-Каиды», расположенных на территории Боснии и Герцеговины [5]. Задержанный в июле прошлого года гражданин Германии марокканского происхождения прошел подготовку взрывотехника в одном из тренировочных лагерей в Алжире [6].

Однако отправка и подготовка террористов в этих лагерях уже не столь безопасна в связи с размещением в этих странах контингента войск коалиционных сил и усилением мер, предпринимаемых правительствами, по ликвидации инфраструктуры террора. Таким образом, террористам выгодно развивать европейское направление.

Совершившие теракты 11 сентября обучались управлять самолетом в США. Магди Махмуд эль-Нашар (Magdi Mahmoud al-Nashar), проживающий на родине в Египте, был студентом-химиком университета Северной Каролины, а потом — университета в Лидсе. Именно его подозревают в изготовлении взрывных устройств и организации терактов в Лондоне (британская полиция провела обыск дома эль-Нашара в Лидсе и нашла следы взрывчатки, однако Каир отрицает причастность эль-Нашара к взрывам в Лондоне).

Очевидно, что использование западных стран и иммигрантских общин в качестве социальной базы для обучения террористов служит вполне перспективным направлением деятельности радикальных структур. Каковы истоки этой проблемы?

В центре каждого явления стоит человек. Принимая важное решение, имеющее последствия для всей жизни, он, как правило, анализирует множество доводов «за» и «против» и находит причины поступить именно так, а не иначе. Исламистам, очевидно, известно, как можно подвести мусульманина к мысли о присоединении к движению джихада. Скорее всего, они находят целый ряд причин для ведения «войны с неверными», поскольку к каждому человеку требуется индивидуальных подход в зависимости от его происхождения, материального, социального положения, его убеждений и проч. В этой связи при анализе причин появления террористов-смертников среди иммигрантов и их потомков следует выделить несколько аспектов.

Политический аспект

Сам факт вторжения западных стран на территории исламских государств убеждает сторонников радикальной исламской идеологии в том, что они ведут войну за выживание. Так, с недавних пор Ирак для радикалов стал главным символом западной агрессии. Среди иммигрантов часто изначально присутствуют носители исламской идеологии, перенесшие из родных стран в Европу свою национальную борьбу за свержение «режимов неверных» в мусульманских странах, за установление шариата или за единство исламской уммы. Радикальный саудовский теолог Абд аль-Муним Мустафа Халима («Абу Басир») (Abd al-Munim Mustafa Hlimah Abu Basir) [7] разрешал подобную иммиграцию на территории «неверных». По его мнению, «мусульманин должен сделать все возможное, чтобы отделить себя от еретической культуры неверных». В книге «Иммиграция: вопросы и правила» Абу Басир пишет, что, подобно тому как мусульманину разрешено пить вино и есть свинину, чтобы не умереть от жажды и голода, ему разрешено иммигрировать в страны неверных, чтобы обезопасить себя от преследования властей. Но иммиграцию нужно использовать, чтобы «усилить мусульман и ослабить неверных». Одна из основных целей иммиграции — «возродить обязанность джихада и усилить давление на неверных». «Иммиграция и джихад нераздельны. Они дополняют друг друга».

Идеолог радикального ислама, египтянин Сайид Кутб (Sayyid Qutb) говорил, что «у мусульманина нет национальности – только его религия» [8]. Согласно авторитетным социологическим исследованиям, мусульмане в смысле самоидентификации на первое место ставят именно свою приверженность исламу, а уже затем – гражданство, классовую принадлежность, финансовую обеспеченность и род занятий. Иммигранты и их потомки, несомненно, ощущают свою связь с миром ислама, принадлежность к мировой исламской умме. Они, как правило, отказываются терять свою идентичность, живя в Европе. В результате, когда израильские танки занимают Наблус, парижские арабы забрасывают камнями синагоги. Накаляется обстановка в Кашмире – и в Великобритании происходит столкновение между индусами и пакистанцами [9]. Конфликты в Палестине, Ираке, Чечне, Кашмире, Судане и других местах, по мнению многих специалистов, усиливают радикализацию мусульман-иммигрантов. «Вы никогда не узнаете мира, пока его не почувствуют наши дети в Палестине, наши матери и сестры в Кашмире и наши братья в Афганистане и Ираке», — говорил британец Шахзаде Танвир (Shehzad Tanweer), смертник, осуществивший теракты в Лондоне [10].

По словам Абдулы Рахмана Малика (Abdul Rahman Malik), редактора британского ежемесячного журнала «Q-News», поколение европейских мусульман, выходцев из мусульманских семей, – самое «глобализованное поколение» на Земле. Люди этого поколения олицетворяют себя с мусульманами всего мира. По мнению редактора, когда где-то убивают тысячами их братьев по вере, это так или иначе накладывает определенный отпечаток на молодого мусульманина в городке вроде Брэдфорда. Это – часть формирования личности. Как сообщает радио «Свобода» [11], разговоры на уровне толпы – на рынке, на улицах – показывают, что волнует мусульман. Они понимают, что «люди не приезжают и не взрывают страну просто так», что, если вся семья убита, а в живых остался только 10-летний мальчик, то он вряд ли, приехав в западную страну, будет трясти руку ее граждан в рукопожатии [12].

Именно в таких условиях понимания и нередко одобрения действий террористов происходит формирование личности молодых мусульман, иммигрантов второго и третьего поколения, которые в гораздо большей степени, чем их отцы и деды, обеспокоены вопросом, что значит быть мусульманином. В силу обстоятельств их воспитание сочетается с политической ситуацией, и это часто приводит к радикальному толкованию религии.

Стремясь подогреть недовольство и ненависть к западному обществу, радикалы напоминают о крестовых походах. Уполномоченный представитель Усамы бен Ладена Абу Гаят (Sulaiman Abu Ghaith) менее чем через месяц после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне заявил, что «американскую политику и Израиль ждет поражение, потому что исламский мир не потерпит повторения «андалузской трагедии» [13] в Палестине» [14]. Исламистские идеологи утверждают, что на смену крестовым походам пришел «заговор Буша и Блэра».

Потенциальному муджахеду показывают ужасные картины войны, страшные кадры убитых женщин и детей, толпы беженцев в исламских странах. Не остаются без внимания эксцессы Гуантанамо и Абу-Грейбе. По сути, это приводит к возникновению ощущения пребывания в тылу врага, а между тем радикальные исламистские идеологи призывают «мужественных, сильных духом воинов, воспитанных в духе джихада, подобных сподвижникам Пророка и их праведным последователям, уничтожать власть неверных над мусульманами, возвышая слово Аллаха, и устанавливать законы Аллаха на земле». Чрезмерная любовь к окружающему миру, материальным благам, неприятие смерти ставятся в вину мусульманам-иммигрантам и называются среди основных причин их унижений и страданий.

Подобные доводы не заставляют сомневаться в своей эффективности. Во-первых, следует учитывать тот факт, что, по данным спецслужб, в деятельность террористических организаций вовлечена главным образом молодежь, которая относится к достаточно внушаемой группе населения. Во-вторых, уже успело себя проявить такое понятие, как «историческая память». Если вы назовете афроамериканца в США «черным» или «негром», он подаст на вас в суд и скорее всего выиграете дело. Потому ли, что он все время помнит о том, что его предки были рабами? Чем можно объяснить колоссальную склонность афроамериканцев к преступности (негры составляют до 90% заключенных в США) [15]? Эти люди в целом считаются подвижными и импульсивными, не многих удивляет их поведение. Стоит ли удивляться радикальным настроениям среди поколений мусульман-иммигрантов, ведь родные страны многих из них получили независимость от западных держав не столь давно (Пакистан до 1947 г. находился в составе Британской Индии, до 1956 г. Марокко находилось под протекторатом Франции, Алжир был колонией Франции до 1962 г. и т.д.)?

Социально-психологический аспект

Можно понять, почему иммигранты из бедных районов или бывшие преступники перешли на службу террористам (отчаяние, бесперспективность, отчуждение). Однако причины, по которым это делают достаточно успешные молодые люди, хорошо учащиеся, не имеющие проблем с законом, до сих пор до конца неясны.

Многие специалисты считают, что интеграция граждан второго или третьего поколения иммигрантов, родившихся и выросших в условиях европейского либерализма, сегодня наиболее осложнена. Это касается как безработной молодежи из беднейших пригородов Марселя, Лиона и Парижа или бывших фабричных городков, таких как Брэдфорд и Лестер, так и перспективных молодых людей, таких как выпускник университета Закариас Муссауи (Zacarias Moussaoui, французский гражданин марокканского происхождения, один из участников подготовки террористической атаки 11 сентября 2001 г. на города США, так называемый «20-й угонщик») или как Омар Хийам (Omar Khyam), студент-компьютерщик и капитан футбольной команды из английского графства Суссекс, который мечтал о том, чтобы играть за сборную страны, однако в апреле 2004 г. был арестован вместе с восемью сообщниками за хранение взрывчатки, предназначенной для терактов в Лондоне [16].

Кемаль Дауди (Kemal Daoudi) был сыном алжирцев, иммигрировавших во Францию, блестяще учился в техническом вузе, но стал новобранцем «Аль-Каиды». Когда бедность вынудила его семью переселиться в парижское предместье, он внезапно осознал, как «ужасающее отношение, уготованное всем потенциальным личностям, которым открыта одна дорога — в граждане второго сорта, пригодные только для того, чтобы своим трудом обеспечивать пенсии для «настоящих» французов, когда французская возрастная пирамида истончится у основания» [17].

Очевидно, для молодых людей, полных жизненных сил и амбиций, ощущение безысходности, бессилия, реальные и мнимые предубеждения, что они вынуждены работать на благо западного общества, становятся решающими факторами в их выборе: либо опустить руки, либо «ответить участием во всеобщей борьбе со все подавляющим чудовищным цинизмом». Поэтому Кемаль Дауди отправился в Афганистан, откуда вернулся в Париж убежденным муджахедом, после чего его арестовали за участие в заговоре по взрыву американского посольства.

Значительная часть мусульманской молодежи отвергает свой статус второстепенных граждан, с которым мирились их родители. Первое поколение иммигрантов, оказавшихся в Европе и вынужденных зарабатывать на жизнь, в большинстве своем не получило надлежащего образования, что создало труднопреодолимую пропасть между ними и следующими поколениями. Молодежь ищет людей с общими интересами и убеждениями. Мусульмане объединяются, находя друзей и единомышленников в мечетях, в местах массового отдыха (кафе, спортивных клубах, торговых, сервисных заведениях и т.д.), принадлежащих представителям исламской диаспоры. Сегодня многие из них не готовы мириться с тем, что их игнорируют, особенно что игнорируют их чувства по отношению к войне в Ираке.

Нахождение в группе имеет большое значение. Многие иммигранты из мусульманских стран живут в своих анклавах, для них и их потомков большую роль играют различные связи, включая близкородственные и дружеские отношения, а также национальные «кластеры», например, группы марокканского происхождения. Особенно выделяются объединения студентов. По словам профессора Брунельского университета (Brunel University) Энтони Глиса (Anthony Glees), за последние 15 лет более чем в 20 английских университетах были выявлены студенческие группировки c экстремистскими исламскими взглядами [18]. В целом, сегодня студенчество является одной из самых мобильных и легко управляемых групп общества.

Группы с радикальными взглядами формируются не только в мечетях. Иммигранты, выходцы из иммигрантских семей записываются добровольцами на джихад в кофейнях Роттердама и Копенгагена, в молельнях Гамбурга и Брюсселя, в лавках исламистской литературы в Бирмингеме и Лондоне в тюрьмах Мадрида, Милана и Марселя [19]. Нахождение в группе избавляет их от страха, придает уверенности, делает взгляды более смелыми, радикальными. Параллельно идет отстранение от общества неверующих, что окончательно закрывает путь к интеграции.

Ярким примером служит террористический заговор, раскрытый в марте 2004 г.: группа из семи человек намеревалась взорвать один из популярных клубов в Лондоне. В эту террористическую ячейку входили молодые люди пакистанского происхождения в возрасте от 19 до 34 лет. Некоторые заговорщики встречались с двумя из подрывников-смертников, впоследствии осуществивших взрывы на лондонском транспорте 7 июля 2005 г. Заговорщики были знакомы несколько лет. Все они сочувствовали действиям радикальных исламистов в разных уголках мира. Главные заговорщики проходили вместе военную подготовку в секретных лагерях в Пакистане, соглашались, что насилие является главным средством в этой борьбе. Они обсуждали разные проекты, включая организацию взрывов в крупном торговом центре на юге Англии и в ночном клубе в центре Лондона [20].

Следует обратить внимание на тот факт, что поколения иммигрантов учатся в европейских школах по европейским учебникам истории, в которых нередко создается негативный образ мусульман и их религии. Профессор факультета языков и переводов Университета Аль-Азхар в Египте Мустафа Аль-Халваджи (Mustafa Al-Halwaji), исследовавший европейские учебники, считает, что мусульманские студенты могут чувствовать себя глубоко оскорбленными тем, как представлены ислам и мусульмане в этих книгах [21]. По его мнению, это вполне может подвигнуть их фанатически защищать религию, доказывать ее обоснованность и законность. Абдель Мохсен Бен Салем Аль-Акели (Abdel Mohsen Bin Salem Al-Ukely) – глава группы специалистов, исследовавших британские учебники, пришел к выводу, что в целом создается нейтральный или положительный образ арабов и мусульман, однако он становится негативным, если тема касается крестовых походов или арабо-израильского конфликта. В некоторых книгах смешиваются понятия терроризма и ислама, неверно истолковывается концепция джихада («экспансионистское движение, целью которого является доминирование над другими нациями, способ уничтожения», «Modern World Religion: Islam, 2002»). В итальянских учебниках встречается негативное описание концепции джихада и личности Пророка Мухаммеда. По словам Аль-Акели, в британских учебниках ислам показан как религия слепого поклонения и строгих запретов (например, «Examining Religions: Islam, 1999»). В некоторых книгах дается искаженное представление о вере и ритуалах. Нередко суфизм (мистическое течение в исламе) представлен как основа этой религии («Islam, 1999»). По сведениям египетской газеты «Аль-Ахрам» [22], во многих учебниках создается оскорбительный портрет арабов: или «развращенных богачей, которые любят тратить свои нефтяные доллары и не способны помогать развитию своих стран», или бедняков, часто «необразованных, притесняющих женщин, ратующих за полигамию и не способных реалистично смотреть на жизнь, после того как после смерти им пообещали рай». Однако еще более раздражающее действие сегодня оказывают СМИ, которые нередко связывают понятия ислама, терроризма и фундаментализма. Критика ислама лишь усиливает страхи и ощущение преследования среди мусульман.

В европейских школах часто возникают сложности при преподавании истории Холокоста, теории происхождения жизни, развития видов и человечества, а также ряда других предметов, которые оказываются иногда совершенно неприемлемыми для юных мусульман и их родителей. Это препятствует интеграции, заставляет мусульман искать дополнительное религиозное образование – в специальных религиозных центрах, на сайтах в Интернете и т. д., там, где велика опасность распространения радикальной идеологии.

На севере Лондона есть горячая линия помощи мусульманской молодежи. Операторы отмечают рост количества звонков — молодые мусульмане пытаются справиться с социальным отторжением и дискриминацией. Часто они не могут получить работу, которую хотят, в общественном транспорте ловят на себе косые взгляды. Член Совета американо-исламских отношений в Нью-Йорке, юрист Омар Мохаммеди говорил, что ему приходилось защищать мусульман, уволенных с работы. Он также вел дело подростка, над которым издевались в школе, потому что его зовут Осама [23].

Все это, несомненно, оказывает большое психологическое давление на людей. В минуты отчаяния, серьезных личных переживаний человека нередко посещает мысль о самоубийстве. Чем младше человек, чем он менее опытен, тем больше он подвержен внешнему влиянию и менее стоек против внешних факторов. Выходцу из пакистанской семьи, родившемуся в Великобритании, было 15 лет, когда исламисты, показав запись, где американские солдаты убивают афганцев, предложили ему стать шахидом (террористы могли использовать его душевное состояние после смерти отца, но среди знакомых мальчика нашлись люди, которые смогли его убедить, что «ни к чему хорошему это не приведет») [24].

Молодые люди не хотят чувствовать себя слабыми, бессильными. Вербовщики же предлагают им другой путь, воспитывая психологию победителя. Видный идеолог современного радикального исламизма Аль-Мукрин (Al-Muqrin) говорил, что муджахеды не должны волноваться по поводу будущего: «Все, что должно произойти с тобой, произойдет и не минует тебя. Если тебе суждено быть убитым, арестованным, раненым, если это твоя судьба, то ничто не спасет тебя от нее. Таким образом, ты в любом случае победитель, ничего не бойся» [25].

Религиозный аспект

Шаблон вопросов о том, каково «мнение ислама» по различным проблемам, показывает, что ислам отныне не является единым сообществом верующих, а находится в конфронтации с современными секулярными влияниями. Многие террористы были очень религиозными людьми. Участник терактов в лондонском метро Хасиб Хусеин (Hasib Hussain) принадлежал ко второму поколению иммигрантов пакистанского происхождения и был самым младшим из группы террористов смертников (18 лет). После хаджа в Мекку и визита к родственникам в Пакистане он стал очень религиозен [26].

Находясь в чужеродном окружении, иммигранты-мусульмане зачастую склонны следовать более строгой интерпретации Корана, считать определенные толкования еретическими, стремясь соответствовать чистому исламу. К духовным исканиям ведут переживания, стресс. Многие пытаются использовать веру как средство решения проблем, не углубляясь в ее смысл.

В хадисах, в комментариях к хадисам и толкованиях имамов довольно просто отыскиваются причины унижения и страдания мусульман. Радикальные исламистские идеологи особое внимание обращают на уподобление неверным, боязнь смерти, увлечение мирской жизнью, хозяйством и т. д. – в их понимании это является отходом от религии, источником бед. Оставление джихада приравнивается к оставлению ислама.

Радикалы делают особую ставку на тех молодых людей, которые родились и выросли в странах Запада, в силу чего их знания об исламе недостаточны. Именно для них создается новый имидж ислама, формируется культ «настоящего мусульманина». Свобода нравов на Западе значительно усиливает неприязнь. По словам одного из террористов, которые планировали неудавшийся теракт в Лондоне в 2004 г., «никто не скажет «погибли невинные»», если умрут посетители ночного клуба [27].

Многие специалисты считают, что основным фактором присоединения к джихаду, как правило, служат проповеди вербовщиков «Аль-Каиды». Они обещают всеобщее уважение и вечную славу. Такому внушению подвержены даже люди с высшим образованием. Так, Мохаммед Хан (Mohammad Sidique Khan) — один из террористов, взорвавших вагоны метро 7 июля 2005 г., — преподавал в школе. Исполнители тех атак были достаточно обеспеченными людьми. По словам радикалов, «дело не в деньгах, на кону стоит пропуск в рай».

Имамы становятся главными пропагандистами вооруженной борьбы, так как для многих иммигрантов, особенно из бедных районов, они являются единственными проводниками исламского учения. Европейские страны серьезно оценивают эту угрозу. Во Франции и в Германии были приняты новые правила депортации, упрощающие высылку исламских проповедников, призывающих к насилию.

Имеет место и другой сценарий. Так, в Великобритании три четверти имамов приехали в страну из арабских стран и Пакистана. Абсолютное большинство из них плохо владеют английским языком. Это отвращает британскую мусульманскую молодежь, говорящую зачастую только по-английски, от мечетей, заставляет их идти в местные мусульманские центры, которые часто являются питательной средой для экстремизма [28]. Иногда происходит процесс персональной радикализации, когда в обычной мечети появляется группа людей, убеждения которой расходятся с руководством мечети и остальными прихожанами. Члены группы начинают собираться вне стен мечети и развивать свои взгляды и идеи [29].

Последователи ислама приехали в Европу из разных стран, с разными его толкованиями. В отсутствие религиозной иерархии первенство чаще всего достается тому, кто наиболее упорно и громко заявляет о своей приверженности исламу.

Религиозная неграмотность многих молодых мусульман делает их жертвой радикальных исламистов, утверждающих, что лишь их трактовка Корана является истинно верной.

Некоторые выводы

Таким образом, совершать теракты в европейских странах значительно выгоднее. С одной стороны, власти во многих арабских странах не церемонятся с террористами и не особо задумываются о правах человека, когда дело доходит до прямой угрозы политической стабильности в стране. С другой стороны, использовать миграционные потоки, направленные в европейские страны, значительно более эффективно, поскольку эти теракты получают наиболее громкий общественный и политический резонанс...

...Выгодно развивать европейское направление и ввиду либерального отношения многих европейских правительств к религиозной и политической деятельности иммигрантов и их потомков: поощрение деятельности исламских фондов, нередко финансирующих деятельность террористов, например фонды «Тайба» и «Ар-Рахма» в США; возможность получения убежища подозреваемыми в терроризме или распространении радикальной идеологии (например, Омар Бакри Мохаммед, радикальный исламист, депортированный из Саудовской Аравии, получил убежище в Великобритании).

Теракты на территории мировых держав заставляют западное общество бояться и воспринимать движение джихада как равную силу, несущую мировую угрозу. Вербовка террористов среди иммигрантов и их потомков подчеркивает духовное единство мусульман и глобальный характер джихада, что очень важно для деятельности экстремистов. Кроме того, террористам выгодно набирать смертников среди образованных иммигрантов, успевших в определенной степени интегрироваться в окружающее общество. Анализируя историю деятельности исламистских группировок, Аз-Завахири сделал вывод, что «большинство неудач муджахедов объясняется не тем, что спецслужбы применяют экстраординарные меры, а прежде всего неподготовленностью и расхлябанностью воинов джихада» [30]. Поэтому выгодно вербовать профессиональных людей. Террористам нужны не только фанатики, готовые принести себя в жертву, но и люди образованные, способные скрывать свои мысли и хорошо знающие европейские языки. Ведь им, возможно, предстоит научиться управлять самолетом или изготовить бомбу прямо в стране пребывания, прожить там несколько месяцев, а то и лет.

Мусульмане в Европе нередко выражают поддержку муджахедам, однако лишь немногие из них присоединяются к движению джихада. Пока, учитывая статистические данные, которые в целом не являются достаточно достоверными, число тех, кто готов перейти грань, разделяющую личное мнение и вооруженную борьбу, недостаточно велико по сравнению с общим числом мусульман в Европе. Тем не менее большая часть террористов-исполнителей упомянутых терактов в США долгое время проживали в странах Европы (Германии, Испании) и считались, по мнению окружающих, вполне адаптированными, благопристойными людьми. Более того, известно, что некоторые из них долгое время вели светский образ жизни, пока они не стали объектом воздействия вербовщиков из числа исламских фундаменталистов, связанных с «Аль-Каидой». Исполнители терактов в Лондоне были местными гражданами мусульманского вероисповедания. Террористические группировки в Ираке сегодня пополняются молодыми исламистами — выходцами из стран Европы или долгое время проживавшими там.

С учетом этих сведений, а также всех политических, социально-психологических и религиозных факторов, способствующих вербовке смертников среди иммигрантов, можно сделать вывод, что террористы в перспективе будут развивать западное направление. Иными словами, сторонники радикальной исламской идеологии заинтересованы сегодня в вербовке террористов-смертников среди представителей иммигрантских общин западных стран для исполнения терактов как на территории Европы и США, так и в Ираке, Афганистане, Чечне и на других территориях размещения и деятельности террористических группировок. Следовательно, в ближайшее время правительства стран должны уделять особое внимание вопросам ассимиляции и интеграции иммигрантов, их потомков, а также проблемам национальной безопасности.
>>> ДАЛEE >>>

Мы представляем статью академика Евгения Максимовича Примакова Иран: что дальше? (Ситуационный анализ) - полный вариант исследования размещен по адресу www.nationalsecurity.ru/library/00061/.

После начала американской военной операции в Персидском заливе в редакции журнала «Россия в глобальной политике» под председательством академика Евгения Примакова был проделан ситуационный анализ внутреннего положения в Иране. Перспективы развития внутриполитической ситуации в этой стране представляются весьма важной темой. Во-первых, из-за ключевой роли Ирана в регионе. Во-вторых, в связи с жесткой линией администрации США, причислившей Тегеран к «оси зла» и угрожающей силовыми акциями против «режима аятолл». В обсуждении участвовали эксперты из различных российских ведомств и научных центров.

С самого начала обсуждения эксперты скорректировали традиционное представление том, что в Иране существует два противостоящих друг другу центра силы: один – вокруг духовного лидера аятоллы Сейеда Али Хаменеи, опирающегося на клерикальных консерваторов, другой – вокруг президента Сейеда Мохаммеда Хатами, возглавляющего лагерь реформаторов. По мнению большинства выступавших, следует говорить и о третьем центре – «прагматиках», группирующихся вокруг бывшего президента Али Хашеми Рафсанджани. В последнее время на внутриполитическую арену Ирана выдвигается и четвертый центр – условно говоря, «неореформаторы».

В целом взаимодействие иранских реформаторских сил (группа Хатами и группа Рафсанджани, которые можно отнести к «традиционной оппозиции») носит весьма сложный характер. Они расходятся в понимании содержания реформ и того, что следует делать в первую очередь. В то время как группа Хатами выступает с лозунгами политической либерализации, сторонники Рафсанджани делают главный упор на ускорении экономической модернизации и технического перевооружения страны. Если для Хатами и его сторонников либерализация режима – необходимая предпосылка модернизации экономики, то группа Рафсанждани считает, что существующие в Иране политические и идеологические рамки оставляют достаточный простор для экономической модернизации.

Консерваторы представлены прежде всего Хаменеи и кумским ортодоксальным духовенством. Большинство выступавших на ситанализе сошлись во мнении, что Хаменеи, занимая пост руководителя государства, держит под контролем всю систему власти. Даже парламент, институт относительно более демократический, контролируется Наблюдательным советом (НС), который является оплотом консерваторов. Он определяет соответствие основных законов исламу и конституции. Другой орган – Совет по целесообразности, имеющий право отменять решения НС, – возглавляет Рафсанждани, который все более ревниво относится к Хатами и ныне в меньшей степени склонен противодействовать НС. Выступая по принципиальным вопросам согласованно с Рафсанджани, Хаменеи способен эффективно нивелировать влияние Хатами, если последний по каким-либо причинам захочет начать реальный демонтаж существующей политической системы.

Часть экспертов при этом подчеркивали, что в конечном счете исламский режим в Иране – это единая корпорация духовенства. По отдельным вопросам верхушка делится на группы, но все они выступают за сохранение теократического режима. Это относится и к группе Хатами, требующей модернизации, которая проводилась бы сверху в рамках существующего строя.

С такой оценкой согласились не все участники обсуждения. Некоторые полагают, что жизнь уже серьезно развела Хатами с Хаменеи. Этому способствовало и обострение политической обстановки в Иране с середины 2002 года. Но большинство экспертов все-таки пришли к выводу, что радикализация взглядов группы Хатами маловероятна. Скорее всего, она смягчит требования радикальной либерализации исламской структуры государства, усиления власти президента. К этому подталкивает и стремление не разрушать консенсус с Хаменеи перед лицом давления со стороны администрации США, угрожающей свержением иранского режима.

Между тем наблюдается объективная радикализация обстановки. Во-первых, общество уже тяготится отсутствием результатов провозглашенной либерализации, ощутимого движения вперед в экономической и политической сфере. Во-вторых, падает авторитет самого президента Хатами, который, как считают теперь уже многие, оказался неспособен противостоять более сильным консерваторам и не оправдал общественные ожидания. Кризис доверия к Хатами проявился 28 февраля 2003-го на выборах в муниципальные советы, где победили консерваторы.

В этих условиях активизируются силы, призывающие к более радикальным реформам. Эксперты обратили особое внимание на то, что такая активизация вызвана разочарованием иранского общества не только в «традиционных» реформаторах, но и в общих результатах исламской революции аятоллы Хомейни. По оценкам, недовольство проявляет не менее 70 % населения, свидетельством тому – апатия избирателей в ходе выборов в местные органы власти. Иного трудно ожидать в условиях низкого уровня жизни населения, ограничения свобод и ощущения закрытости, отгороженности страны от внешнего мира. Эксперты при этом особо подчеркнули, что нельзя ставить знак равенства между дистанцированием от религиозных консерваторов и негативным отношением к религии, что это чувство проявляется слабо. Важно и то, что у значительной части иранского общества дистанцирование от исламской революции Хомейни совмещается с настроениями в пользу сохранения национально-государственной идентичности, культурной самобытности и независимости.

Социальная база реформ

Участники ситанализа пришли к выводу, что снижение наступательного потенциала реформаторского движения, возглавляемого Хатами, и появление на политической арене более радикальных неореформаторов создают условия для активизации трех социальных групп – студенчества, интеллигенции и технократов. Однако их неореформаторский потенциал неравнозначен. В силу обстоятельств в настоящее время они – в меньшей степени студенчество, в большей – интеллигенция и технократы – остаются «вещью в себе».

С середины 1990-х годов усиливается политическая составляющая студенческого движения. В целом его выход на политическую арену отразил резкое изменение демографической ситуации в Иране. 20 % населения составляют лица от 15 до 25 лет. Именно эта наиболее активная часть электората (граждане имеют право принимать участие в выборах с 16 лет, иногда порог снижается и до 15), выросшая в условиях исламской системы, становится камертоном общественно-политической жизни. Миллионная армия студенчества, сконцентрированная в крупных городах, особенно в Тегеране, крайне политизирована, и большинство студенческих организаций поддерживают реформаторское движение. К ним относятся молодежные организации партии «Мошарекят», а также самая массовая студенческая организация – «Дафтаре Тахкиме вахдат», фактически являющаяся политической партией. Ее отделения действуют во всех университетах, они объединены в Центральный совет, который собирается ежемесячно. Эта организация оперативно мобилизует студентов и в последние годы является инициатором забастовок и волнений в кампусах.

По мнению ряда выступавших, трансформация «Дафтаре Тахкиме вахдат», начавшей свою деятельность с пропаганды исламского правления и пришедшей в реформистский лагерь с требованиями демократических свобод, отражает эволюцию взглядов иранского общества в целом. Для многих иранцев все более очевидна необходимость изменения характера власти, ослабления ее исламской составляющей, чего не добиться в рамках религиозной корпорации. Студенчество, поддержавшее Хатами после его первого избрания на пост президента и ныне разочаровывающееся в нем, настроено на более радикальные перемены. Главное для них, считают некоторые эксперты, – не столько реформы в рамках конституционного поля, сколько секуляризация режима.

Интеллигенция тоже представляет собой серьезную силу. Высшее образование имеют 1,4 миллиона человек, 30 тысяч – с высшим теологическим образованием. Среди представителей светской интеллигенции особенно активны преподаватели и журналисты. При Хатами они обрели относительную свободу слова и стремятся не только закрепить эти достижения, но и добиться более радикальных сдвигов.

Как ни парадоксально, серьезный реформаторский потенциал заложен в среде религиозной интеллигенции, имеющей опыт политической работы и объединенной в организации, партии и различные группы. Религиозные деятели традиционно пользуются большим авторитетом, распоряжаются огромными суммами денег (хумс), ученики в медресе становятся их последователями.

Технократы, главным образом та часть бюрократии, которая непосредственно связана с государственным управлением, экономикой и новыми технологиями, – одна из самых активных социальных прослоек. Именно группа технократов, входивших в правительство Рафсанджани, стала инициатором экономической либерализации, заявила о необходимости расширения политических свобод, создала фактически первую в Исламской Республике Иран (ИРИ) светскую партию «Каргозаран», поддержавшую кандидатуру Хатами на президентских выборах 1997 года. Технократы, входящие в партию «Мошарекят», настаивают на принятии законов, расширяющих властные полномочия президента. Без этого крайне затруднена работа над бюджетом, тормозится реформирование налоговой и банковской систем. Часть государственной бюрократии полагает, что режим нуждается в реформах. Эти люди, являющиеся сторонниками рыночной экономики, всегда будут представлять силу, с которой нельзя не считаться. При определенных обстоятельствах они могут выйти за рамки поддержки Рафсанджани и Хатами и сблизиться с более радикальными кругами общества – студенчеством и интеллигенцией.

Из политических сил, которые оказывают влияние на внутриполитическую обстановку в Иране, рассмотрены нижеследующие.

Левые иранские группировки, выступающие против исламского режима. Как полагают эксперты, сегодня они не оказывают сколько-нибудь серьезного влияния на развитие внутриполитической обстановки. Во-первых, все они действуют за рубежом. Во-вторых, они не объединены и не пользуются авторитетом в Иране. В комплексе эти факторы обрекают левых на политическую маргинальность. Полностью утратила свои позиции левая организация «Моджахедине хальк», или ОМИН (Организация моджахедов иранского народа), которую когда-то рассматривали как альтернативу нынешней власти в Тегеране. Поддержка ею Ирака во время ирано-иракской войны определила крайне отрицательное отношение к ней в иранском обществе. После событий 11 сентября 2001-го США отнесли партию к международным террористическим организациям, в результате чего ОМИН резко снизила свою политическую активность.

По мнению выступавших, значительно большим реформаторским зарядом и возможностями влиять на внутриполитическую ситуацию обладают сейчас левые исламисты. Это в полной мере относится к той группировке духовенства, которую возглавляет Ассамблея борющегося духовенства. К левым исламистам относится и партия ОМИР (Организация моджахедов исламской революции Ирана). Поддержав в 1997 году Хатами как кандидата левых исламских сил, ОМИР активно выступает за реформирование системы в рамках конституционного поля. Большое значение члены этой партии придают обоснованию необходимости реформ с использованием исламских принципов. Сохраняя исламское название, партия выступает за реформацию ислама. Ее лидеры занимают министерские посты в правительстве Хатами, инициируют наделение дополнительными полномочиями светских органов власти, особенно президента. При определенных обстоятельствах левые исламисты могли бы сближаться со студенческими организациями, сохраняя в целом свой противоречивый идеологический багаж.

Правые модернисты представлены партиями, ориентирующимися на богатых предпринимателей, для которых либерализация экономики не обязательно требует секуляризации политической системы. Условно организацией правых модернистов можно считать партию технократов «Каргозаран», ставящую целью свободу предпринимательства, приватизацию, создание привлекательного инвестиционного климата. Сами по себе правые модернисты вряд ли смогут дать новый толчок реформам. Менеджеры и бизнесмены не обязательно будут стремиться сломать религиозную корпорацию, поскольку теоретически можно заниматься бизнесом и одновременно сохранить позиции в рядах духовенства, имея и власть и собственность. Однако, полагают некоторые выступавшие, в условиях роста протестных настроений и недовольства улицы нельзя исключать возможность альянса правых модернистов с левыми исламистами. В этом случае возникнет широкая политическая коалиция, не считаться с которой уже не смогут ни Хаменеи, ни Хатами. Главное, что эти люди способны воздействовать на них изнутри религиозной корпорации.

К внутренним оппозиционерам – противникам «режима мулл» в его нынешнем виде – участники ситуационного анализа отнесли аятоллу Хосейна Али Монтазери. Его идеи пользуются спросом, прежде всего у молодежи. Он выступает за пересмотр конституции в сторону расширения полномочий Хатами и за исламское государство, пытаясь в определенных рамках совместить ислам и права человека. И хотя мнения экспертов относительно степени влияния престарелого аятоллы на общество разошлись, отмечено, что сам факт появления религиозного вольнодумца, выступающего против централизации власти в руках Хаменеи, показателен в плане дрейфа всего общества к реформированию исламского государства.

Ограниченное влияние на ситуацию в государстве оказывает и «неполитическая диаспора». В основном она возникла после победы исламистов в 1979-м и включила в себя многих представителей вытесненного из Ирана высшего сословия и образованного среднего слоя. За рубежом немало иранцев сумели добиться успехов в бизнесе, освоили ряд престижных и высокооплачиваемых профессий. Хотя дети эмигрантов получили хорошее образование и во многом ассимилировались, полностью иранскую идентичность представители диаспоры, как правило, не теряют. Диаспора, являясь в основном носителем прозападных либеральных идей, в своем большинстве представляет секуляристов, и если бы ее связи с Ираном были прямыми и прочными, это могло бы способствовать усилению реформаторского движения. В настоящее время диаспора не обладает возможностями играть большую роль в формировании настроений в стране (основной канал – Интернет), но формирует определенное общественное мнение об Иране в мире, что тоже немаловажно.

На кого опираются консерваторы?

Эксперты пришли к выводу, что рост активности различных сил, выступающих за реформы, уже начал приводить к ужесточению политики институтов, на которые опираются клерикалы. Все большую роль играет Корпус стражей исламской революции (КСИР), который всегда был наиболее верной опорой режима. Реальному усилению КСИРа и других спецслужб способствуют распространяемые спекуляции о том, что, надежно защищая режим, они спасают Иран от хаоса.

После инициированной Хатами смены руководства спецслужб (он потребовал убрать наиболее одиозные фигуры) политика корпуса не претерпела изменений. При этом КСИР сохраняется прежде всего как орудие в руках Хаменеи, а не режима в целом. Руководители КСИРа подчиняются непосредственно ему. Хаменеи назначает на должности, от него зависит объем финансирования. По мнению выступавших, от КСИРа в этом отношении отличается армия, которая в случае резкого обострения ситуации, судя по всему, не будет вмешиваться в события на стороне клерикалов. В отличие от КСИРа она нацелена на отражение внешней, а не внутренней угрозы.

Значительное место в работе по противодействию реформаторам отводится главной спецслужбе ИРИ – Министерству информации, которое с помощью многочисленного агентурного аппарата и подконтрольных СМИ министерство реализует планы по расколу студенческого движения, преследованию и компрометации либеральных деятелей. В целом спецслужбы, включая отряды народного ополчения «Басидж», однозначно демонстрируют поддержку консервативно настроенных сил. Активную роль в подавлении инакомыслия играет и судебная власть.

Клерикалы эффективно используют в борьбе с реформаторами Наблюдательный совет, который осуществляет отсев кандидатов в депутаты на парламентских выборах под предлогом нелояльности последних исламскому строю. Нынешняя конституция позволяет НС «фильтровать» постановления парламента, что дает возможность консерваторам блокировать либеральные законопроекты. Правительство практически не имеет рычагов влияния на организации, подчиненные консерваторам. Когда меджлис одобрил предложенный правительством проект, согласно которому в бюджет на 2002/03 год в качестве подотчетных объектов организаций должны были быть включены КСИР и исламские фонды, НС его заблокировал. Отклонил его и Совет целесообразности, заявив, что эти вопросы остаются прерогативой Хаменеи.

В целом, как считают выступавшие, деятельность спецслужб и НС в значительной степени обеспечивают сохранение у власти Хаменеи и его окружения.

Экономическая ситуация и социальная стабильность

По настоянию ряда экспертов отдельно рассмотрен вопрос о влиянии на внутреннее положение в Иране экономической ситуации. В качестве наиболее острых были выделены три проблемы – занятости, приватизации и привлечения иностранного капитала. Это тоже создает водораздел между клерикальными консерваторами и реформаторами.

Правительство Хатами, продолжив курс Рафсанджани на экономическую либерализацию, разработало программу приватизации почти 550 предприятий, включая и исламские фонды, однако приватизирована лишь незначительная часть. Приватизация идет с трудом, зачастую новые собственники больше заинтересованы в распродаже оборудования и земли, чем в налаживании производства. Этим пользуются противники реформ, которым удается организовывать акции протеста, оборачивающиеся против приватизации в целом.

До сих пор фактически не созданы условия для деятельности иностранного капитала, хотя необходимость привлекать его для развития экономики совершенно очевидна. Реформаторы стараются изменить отношение к иностранным предпринимателям, упирая на необходимость создания новых рабочих мест. 90 % депутатов меджлиса высказали уверенность в том, что иностранные инвестиции вообще являются единственным путем решения проблемы безработицы. Однако на этом пути сохраняются большие трудности.

К числу факторов, препятствующих реформам, относятся проблемы с валютным курсом и практикой субсидирования. С 1999 года установлен единый (плавающий) рыночный курс. Однако параллельно с ним продолжает действовать льготный импортный (рыночный курс в 2002-м – около 8 тыс. риалов за доллар США, импортный – 1 755 риалов). Льготный курс используется для импорта предметов первой необходимости и поддержания цен на них (мука, детское питание, лекарства). Наибольшие льготы для закупок имеют исламские фонды. Фактически это валютные дотации, за счет которых фонды, выведенные из-под налогообложения и, следовательно, отчетности, оказывают благотворительную помощь населению, что используется режимом в своих интересах. За счет субсидий поддерживаются цены на муку и электроэнергию (до 1 млрд дол.), убыточные госпредприятия (около 60 % общего бюджета). Выплачивая субсидии, консерваторы не только привязывают народ к себе, но и имеют возможность обвинить президента и правительство в неспособности управлять государством.

С одной стороны, это помогает амортизировать социальную обстановку. С другой – препятствует нормальному развитию экономики, что неизбежно ведет к обострению экономической ситуации в долгосрочной перспективе. В целом выступавшие полагают, что, несмотря на «амортизаторы», обострение социальной обстановки весьма вероятно, особенно в связи с ростом безработицы, которая отражается прежде всего на наиболее активных и молодых слоях населения. Если реформаторы не справятся с этой задачей, то, по мнению одного из экспертов, вся система исламской государственности будет сметена мощным протестным движением. Большинство экспертов все же высказались более сдержанно, но и они полагают, что законсервировать «исламскую экономику» вряд ли удастся. Однако в случае кризиса первой мишенью станут не консерваторы, а сам Хатами и его правительство.

Влияние внешних факторов

Эксперты выделили несколько основных внешних сил, оказывающих наибольшее влияние на положение в Иране.

Россия. В целом российско-иранские отношения не являются предметом внутриполитических разногласий в Иране, поскольку прагматически настроенные политики (как реформаторы, так и консерваторы) не ставят под сомнение необходимость развития партнерства с Российской Федерацией. Особую роль играют экономические связи. При их рассмотрении эксперты выделили содействие России в строительстве атомной электростанции в Бушере, вызывающее критику США. Участники ситанализа считают, что отказ России от участия в этом строительстве, находящемся под жестким контролем МАГАТЭ, мог бы обернуться усилением тяги Ирана к обладанию ядерным оружием. Российское содействие сдерживает эту тенденцию, демонстрируя возможности для Ирана использовать в своих интересах мирный атом.

Эксперты считают, что развитие отношений с Россией объективно способствует укреплению позиций прагматиков на внутриполитической арене Ирана. Есть несколько примеров того, как заинтересованность в хороших отношениях с Москвой способствовала нейтрализации радикальных исламистских подходов. Это касается и Чечни, и иранского миротворчества в Таджикистане, и нейтрализации (весной 2002-го) активности «Хезболлы», и недопущения открытия «второго фронта» в разгар палестино-израильского противостояния. Российская дипломатия побудила Иран начать переговоры с МАГАТЭ о присоединении к Дополнительному протоколу о гарантиях, подразумевающему более высокую степень открытости иранской атомной программы для международных инспекций.

Евросоюз. Так называемый «критический диалог» ЕС с Ираном о заключении Соглашения о торговле и сотрудничестве в жесткой увязке с обсуждением политико-гуманитарных вопросов (права человека, ближневосточное урегулирование, терроризм, ракетно-ядерное нераспространение) приносит свои плоды. Как считают эксперты, воздействие ЕС вынуждает иранский режим идти на некоторые уступки в отношении прав человека. В этой связи можно рассматривать решение о восстановлении прокуратуры, разделении судопроизводства по гражданским и уголовным делам. Судебная власть разрешила направлять наблюдателей в тюрьмы, согласилась ввести де-факто мораторий на казни через побивание камнями.

Соединенные Штаты. Жесткая линия администрации Буша в отношении Ирана способствует консолидации власти в руках клерикальных консерваторов. Хотя американский нажим дает возможность прозападным элементам ощущать, что они не одиноки, давление США, по мнению участников ситуационного анализа, в целом контрпродуктивно, так как укрепляет силы изоляционизма.

На ситанализе было особо отмечено то влияние, которое оказало и может оказать на внутреннее положение в Иране американское вторжение в Ирак. По единодушному мнению экспертов, сам факт вооруженных действий против Ирака, осуществленных без санкции ООН, однозначно способствует укреплению позиций консерваторов в Иране. Главным негативным результатом этого может стать импульс к созданию ядерного оружия в рамках политики «ядерного сдерживания» США.

В дальнейшем могут возникнуть новые факторы влияния на ситуацию в Иране. В частности, рассмотрены вероятные последствия расшатывания территориальной целостности Ирака при предоставлении иракским шиитам довольно широкой автономии. Гипотетически в этом случае нельзя исключить, что американцы могут начать использовать их против иранских исламистов. В долгосрочной перспективе либерализация в Ираке, если ее удастся достичь, могла бы пойти на пользу иранским реформаторам.

Другим важным фактором воздействия иракской ситуации может стать снижение цен на нефть. Иран остается страной, в значительной мере зависимой от мирового нефтяного рынка. За счет доходов от нефти, находящейся в собственности государства, формируется 50—60 % госбюджета. Снижение цен способно вызвать сокращение импорта и промышленного производства, диспропорции на внутреннем рынке, рост инфляции, а обвальное падение цен на нефть может привести к расшатыванию режима. Однако большинство выступавших пришло к выводу, что и в таких условиях консерваторы, скорее всего, тоже обвинят Хатами и его правительство в экономических просчетах и росте социальных проблем.

Для оценки вариантов развития внутренней ситуации в Иране экспертам была роздана анкета. Большинство считает, что радикализация позиции Хатами вряд ли произойдет, а наиболее вероятно сохранение его курса на постепенную модернизацию режима. Одновременно значительная часть экспертов (43 %) предвидят возрастание влияния консервативных сил. Эксперты считают высокой степень недовольства населения экономической политикой (62,5 %), но большинство высказалось в пользу средней вероятности обострения социальной обстановки (87,5 %).

Таким образом, в настоящее время наиболее реальным вариантом, с точки зрения большинства специалистов, является компромисс при доминировании консерваторов. Однако даже при сохранении в целом религиозной корпорации нельзя исключить введения в систему управления отдельных светских элементов.

Президент Хатами, как представляется, и впредь будет руководствоваться задачей постепенной и заведомо малоэффективной трансформации существующего режима. В пользу такого предположения говорит история его уже продолжительного пребывания в должности. Радикализация позиций, вероятно, возможна только в том случае, если что-то будет угрожать его личным интересам и безопасности. Однако отставка Хатами пока не входит в планы его «друзей-соперников» из правящего клана. Это не исключает, что при необходимости его попытаются сделать ответственным за все просчеты и проблемы, но без риска обострения внутриполитической ситуации. Если в обстановке стихийно раскручивающегося кризиса Хатами все же демонстративно подаст в отставку, не исключены решительные меры консерваторов по подавлению оппозиционного движения.

«Гамбургская ячейка» террористов — угонщиков самолетов) (таблица составлена автором по материалам доклада «Recruitment of Islamist Terrorists in Europe. Trends and Perspectives» (Centre for Cultural Research, the Danish Ministry of Justice)).

Судя по всему, Хатами «растратил» обновленческий багаж или близок к этому. Поэтому можно ожидать появления нового (неореформаторского) проекта соединения исламской и либеральной модели. Она может состоять в сохранении исламского фасада власти и некоторых властных прерогатив у верхушки духовенства при передаче основного объема властных функций избранным органам. Сложность осуществления этого секуляристского, по сути, проекта заключается в относительной слабости двух необходимых составляющих – социальной и политической.

Несмотря на формирование неореформаторского направления, нынешний статус-кво в Иране, скорее всего, сохранится до выборов 2005 года, если в естественный ход событий не вмешается внешний фактор.
>>> ДАЛEE >>>

С.В. Лавров – министр иностранных дел РФ, член редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике». Первоначально статья Сдерживание России: назад в будущее? предназначалась для журнала Foreign Affairs, однако не смогла быть там опубликована из-за того, что издание выдвинуло редакционные требования, которые автор счел неприемлемыми. Полный вариант исследования размещен по адресу www.nationalsecurity.ru/library/00063/.

Влиятельные политические силы по обе стороны Атлантики, похоже, стремятся развернуть дискуссию на тему «сдерживать или не сдерживать Россию». Судя по всему, это отражает реальные настроения и политические стратегии. Хотел бы внести в эту дискуссию свой посильный вклад.

Сама постановка вопроса о «сдерживании» России апеллирует к инстинктам прошлого. Это говорит не столько об отсутствии воображения, сколько о том, что для кого-то после окончания холодной войны почти ничего не изменилось. На весь сегодняшний мир предлагается механически экстраполировать видение структуры международных отношений, которое сложилось в ту пору в рамках западного альянса. Мотивы, которыми тогда был продиктован выбор в пользу политики сдерживания, дают себя знать и на новом историческом этапе.

Какую Pоссию «сдерживать»?

В чем же может состоять задача «сдерживания» России в наше время? России, замечу, которая отказалась от идеологии, имперских и иных «великих замыслов» в пользу прагматизма и здравого смысла. Как «сдерживать» державу, которая сосредоточилась на своем внутреннем развитии и делает это неплохо? Укрепление страны в результате созидательной работы естественным образом конвертировалось в упрочение нашего международного положения. Россия проводит вовне политику, которая является продолжением внутренней. У нас реалистичные и понятные устремления, а именно: поддержание международной стабильности как важнейшего условия решения задач дальнейшего развития страны и естественной эволюции международных отношений в сторону свободы и демократии.

Если проанализировать идеологическую инерцию, которая привела США к «преобразовательной дипломатии», очевидно, что между внешнеполитическими устремлениями Вашингтона и Москвы существует внушительный зазор. Надо полагать, что в этом и кроется проблема, по крайней мере ее значительная часть. У России более чем достаточный опыт революций: на них ушел весь наш ХХ век. Минувшее столетие явилось своего рода чистилищем для европейской цивилизации, преодолевавшей зло через изгнание своих идеологических «бесов» – разного толка экстремистских продуктов европейской либеральной мысли. Поэтому Россия не подпишется ни под каким идеологизированным проектом, тем более не заимствует его извне.

Вестфальская система, которую в определенных кругах стало модным критиковать, вывела ценностные различия за рамки межгосударственных отношений. С данной точки зрения холодная война означала движение вспять. Надо ли продолжать идти по этому пути назад, который может вести только к конфронтации?

Идеология, когда ее путают с практической политикой, застит глаза и разум. Примером служит свидетельство Збигнева Бжезинского, который утверждает, что Соединенные Штаты спровоцировали ввод советских войск в Афганистан. Но тогда получается, что США еще в большей мере, чем полагают, приложили руку к созданию «Аль-Каиды». Закон «нежелаемых последствий» чаще срабатывает там, где действует энтузиазм, вдохновляемый идеологией.

В чем смысл «сдерживания» страны, которая хочет немногого, в том числе просто торговать, чем подавляющее большинство наших партнеров занимаются веками и преуспели в этом? Реализуя свои естественные конкурентные преимущества, мы наращиваем инвестиции в человеческие ресурсы, расширяем свои возможности в деле перевода экономики на инновационный путь развития. Наша экономика приобретает нормальные параметры: ее рост во многом основывается на внутреннем потребительском спросе. Мы также вписываемся в общую тенденцию появления в новых экономиках глобальных корпораций, бросающих конкурентный вызов «старым» ТНК. Мы намерены продолжать интегрироваться в мировую экономику на общепринятых условиях. Мы будем продолжать соответствующим образом адаптировать свое законодательство.

В отличие от Советского Союза Россия – открытая страна, которая не собирается от кого бы то ни было закрываться. Поэтому и «открывать» нас нет нужды. Не мы строим сегодня стены, как физические (между странами и внутри них), так и политические. Мы выступаем против искусственных препятствий в международном общении, за снятие визовых барьеров, в том числе в отношениях с Европейским союзом. Что может дать более надежные гарантии против непредсказуемого развития той или иной страны?

Россия стала частью всеобщего согласия в отношении того, что демократия и рынок должны составлять основу общественно-политического устройства и хозяйственной жизни. Нет сомнений в том, что мы находимся в начале пути и еще далеки от идеала. Но вектор развития выбран, и выбран бесповоротно. В итоге крайне болезненных последствий вступления России на путь беспрецедентных перемен в обществе сформировался широкий консенсус относительно их глубины и темпов. В этом – цена мира, внутриполитической стабильности, эволюционного, без потрясений, развития. В конечном счете более зрелая демократия, включая развитое гражданское общество и структурированную партийную систему, станет естественным следствием более высокого уровня социально-экономического развития. Я и имею в виду прежде всего формирование значительного среднего класса, который не может появиться в стране в одночасье. В одночасье могут возникать только «олигархи», как это было у нас в начале 90-х годов прошлого века, но то время безвозвратно ушло.

Глобальная энергетика и Россия

России пеняют на ее естественную роль в глобальной энергетике. Тут очевидно проявляются комплексы тех стран, которые не могут пережить осознания своей зависимости от внешних источников энергоресурсов. Но энергетическая зависимость взаимна. По инициативе России на Санкт-Петербургском саммите «Группы восьми» в июле 2006-го был найден баланс интересов всех участников энергетических рынков. Ни для одной из стран – экспортеров энергоресурсов не является разумным «сидеть на трубе» или на своих запасах энергетического сырья – как собака на сене. Как и повсюду в мире, энергетика воспринимается в России как стратегическая отрасль. Сейчас – в особенности, поскольку нам приходится сталкиваться с негативной внешней реакцией на укрепление страны и возрастание ее роли в глобальной политике. Но Россия не нарушила ни одного своего обязательства перед странами-импортерами, ни одного контракта на поставку углеводородов.

Думаю, будет верно сказать, что свою роль в мировой энергетике мы рассматриваем как средство обеспечения своей внешнеполитической самостоятельности. И похоже, что именно свобода действий и свобода слова, которые мы обрели во внешних делах и которыми, кстати, пользуемся в рамках международного права, являются главным пунктом обвинения со стороны тех, кто недоволен укреплением России.

Энергетическая политика российского правительства отвечает общей тенденции к росту государственного контроля над природными ресурсами. Так, в целом по миру 90 % разведанных запасов углеводородов в той или иной форме находится под контролем государства. В глобальной энергетике складывается новый баланс, когда контроль государств за доступом к энергоресурсам уравновешивается сосредоточением передовых технологий в руках частных транснациональных корпораций. Чем это не условия для равноправного взаимодействия, которое основано на конкурентных преимуществах каждой из сторон, объединенных общей целью обеспечения энергетических нужд мировой экономики?

Многосторонняя дипломатия в эпоху глобализации

Россия начала проводить национальную внешнюю политику. И в этом, действительно, огромное отличие от того идеологически мотивированного интернационализма, который лежал в основе внешней политики Советского Союза. Многосторонняя дипломатия с опорой на международное право становится универсальным средством регулирования отношений на глобальном и региональном уровнях.

В условиях глобализации конфронтация не имеет никаких объективных оснований. Разумеется, если оставить за скобками попытки внедрения идеологии в международные отношения и их ремилитаризации. С выходом глобализационных процессов за рамки западной цивилизации конкуренция приобрела подлинно всеобщий характер. Убежден, что именно в этом заключается смена парадигмы международных отношений. Ценностные ориентиры и модели развития теперь тоже стали предметом конкуренции. И она должна быть честной. Это – фундаментальный вызов для всех.

В свое время Франциск I, проиграв битву под Павией, писал матери, что «потеряно все, кроме чести». Точно так же никто никогда не заставит Запад отказаться от своих ценностей и своего образа жизни, если он сам того не захочет. Но при этом было бы естественно не навязывать свои ценности другим, а сосредоточиться на собственных конкурентных преимуществах. Уместно сослаться на профессора Эберхарда Зандшнайдера, который возглавляет Научно-исследовательский институт Германского общества внешней политики. По его мнению, ослаблению позиций Запада в этой конкуренции способствовала политика США последних лет, обернувшаяся «гигантской утратой имиджа Запада» в Азии и Африке. «В последние восемь лет, – считает он, – мы ничего – или почти ничего – не предприняли, чтобы сделать наши ценности привлекательными для жителей данных регионов Земли». Спрашивается, почему отвечать за это должна Россия?

На первый план в мировой политике вышли глобальные вызовы и угрозы, которые требуют подлинно глобального ответа посредством возможно более широкого международного сотрудничества. Традиционные громоздкие «обязывающие альянсы», как и «священные союзы» против кого бы то ни было, не решают этих задач. Следствием многообразия интересов и возможностей участия в разного рода международных усилиях стало развитие сетевой дипломатии как оптимального средства взаимодействия государств в двусторонних и многосторонних форматах. Логично, что дипломатия осваивает сетевой метод, выработанный частными корпорациями и гражданским обществом. Единство метода позволит обеспечить гармонию международной жизни во всех ее составляющих.

Основа новой международной системы – нарождающаяся многополярность. Эту объективную реальность уже невозможно оспаривать. И когда президент России Владимир Путин говорил в Мюнхене о том, что «однополярный мир» не состоялся, он констатировал очевидное. Опыт последних лет более чем убедительно доказал, что ни у одного государства или группы государств нет достаточных ресурсов для навязывания однополярности. При всей привлекательности такого якобы благотворного упрощения межгосударственных отношений – их выстраивания по иерархической вертикали – оно заведомо нереалистично. Одно дело – уважать культурно-цивилизационные особенности Америки, другое – исповедовать американоцентризм.

Однополярность, если на то пошло, является покушением на прерогативы Всевышнего. Новая система международных отношений – это не анархия или беспорядочное броуновское движение. Наличие в глобальной политике более двух ведущих игроков диктует необходимость коллективного лидерства как средства гибкого регулирования международных отношений. Это требует умения приводить к общему знаменателю многообразные интересы партнеров, действовать в согласии с другими ведущими государствами.

В многополярности нет никакой конфронтационной предопределенности. Будущее, позволю себе процитировать Анну Ахматову, «бросает свою тень задолго перед тем, как войти». Таким будущим мировой политики эпохи глобализации является Организация Объединенных Наций, которая в период холодной войны зачастую лишь отбрасывала тень. В наши дни всемирная организация может и должна на деле стать центральной для всей международной системы. Устав ООН дает для этого все основания.

Международные проблемы: решать или оттягивать решение?

В своем развитии международные отношения подошли к рубежу, когда в силу неделимости безопасности и процветания в мире ХХI века дальнейшее откладывание решения накопившихся проблем грозит катастрофическими последствиями для всех государств.

К сожалению, унаследовав проблемы периода холодной войны, мировое сообщество вступило на путь создания новых. Идеологически мотивированное одностороннее реагирование в силу инерции, которой обладает, получило в наши дни второе дыхание. В итоге повсюду «битая посуда» – тупиковые ситуации, неразрешимые в рамках прежних подходов.

Вновь и вновь, будь то на практике в Ираке и Ливане либо на уровне анализа по отношению к Северной Корее, Сирии, Ирану или провинции Дарфур в Судане, приходится констатировать отсутствие силовых решений имеющихся проблем. Безопасность нельзя запасти впрок – это живой процесс, раскрывающий значение истины о «хлебе насущном» применительно к международным отношениям. Только нормальные отношения и сотрудничество со всеми государствами, включая «проблемные», их вовлечение в диалог в состоянии обеспечить реальную безопасность сейчас и на обозримую перспективу. Трудно не согласиться с министром иностранных дел Германии Франком-Вальтером Штайнмайером в том, что мир должен сегодня основываться не на военном сдерживании, а на готовности к сотрудничеству. Более того, эпизод с захватом пятнадцати британских военнослужащих в Персидском заливе показывает, что человеческий фактор, включая мотивацию поведения, неадекватен задачам силовой политики, генетически противится ей. Так стоит ли упорствовать в ее проведении и заниматься самообманом?

О том, что не все ладно в чисто военном плане в Ираке, говорит число сотрудников в действующих там так называемых «частных военных компаниях». Оно уже составляет 30% по отношению к численному составу сил коалиции. Эти лица, деятельность которых выходит за рамки международного гуманитарного права, искажают представление о реальной роли силового фактора в иракском урегулировании и наносят непоправимый ущерб межцивилизационным отношениям.

Комплексные проблемы требуют комплексного подхода. Это особенно относится к ситуации вокруг Ирана. Полагаться только на принуждение Ирана – значит вступать в прямое противоречие с интересами обеспечения энергобезопасности Европы и мира в целом. Частью решения должна стать нормализация всеми странами отношений с Тегераном, что поможет решить и задачу сохранения режима нераспространения.

Проблему Косово пытаются разрешить за счет мирового сообщества, то есть на путях создания прецедента, выходящего за рамки норм международного права. В косовском случае наши партнеры склонны поддаваться шантажу насилием и анархией, в то время как к Палестине, где это длится уже не один десяток лет, проявляется равнодушие: палестинского государства как не было, так и нет.

Абсолютная безопасность по определению возможна только в ущерб всем другим государствам. На это справедливо указывает в своей «Дипломатии» Генри Киссинджер. Такая политика обрекает на одиночество. Но химера «абсолютной безопасности» является и опасным искушением: тогда, по Фёдору Достоевскому, «все позволено». Выведение себя за международно-правовые рамки равнозначно попытке встать над нравственным законом, по ту сторону добра и зла.

Сегодняшние проблемы, включая противоречивые следствия глобализации, нельзя решить вне морали. Нагорная проповедь, «золотое правило», смирение содержат нравственный закон и для международных отношений. Это, кажется, понимала нынешняя администрация США на начальном этапе ее деятельности: президент Джордж Буш говорил о необходимости для Америки смирения в международных делах (Выступление президента США перед сотрудниками Государственного департамента 15 февраля 2001 г. – Ред.). Только равноправие и универсальное применение международного права, где «нет ни эллина, ни иудея», могут помочь восстановить управляемость мирового развития. Если мы не будем поступать с другими по-христиански, то будут ли с нами так поступать?

Возможно, соборность российского мироощущения делает понимание этого более доступным для нас, чем для других. Вся трагическая история России учила умению сосуществовать. Договариваться – вот путь к укреплению межцивилизационного согласия. Попытки же цивилизационного раскола мира являются повторением опыта большевизма и троцкизма.

Европа: преодоление наследия холодной войны

Особенно остро проблема преодоления наследия холодной войны стоит в Европе. Слишком долго здесь доминировала блоковая политика, основанная на логике сдерживания. И сейчас приходится сталкиваться с тем, что трудно воспринимать иначе, как воссоздание санитарного кордона к западу от границ России. Фаворитизм в этой части Европы порождает нездоровую атмосферу. Поощряется рост националистических настроений, таящих в себе главную угрозу единству континента. И значит ли это, что сохраняет свое значение прежний императив: обеспечивать присутствие США в Европе, держать вне ее Россию, а Германии не дать подняться?

Как бы то ни было, под бременем политизированного расширения ЕС европейский проект оказался отброшенным назад. Получается, что объектом политики «сдерживания» была не только Россия, но и Европа в целом как один из центров нового миропорядка. Более того, Европе грозит абсурдная ситуация, когда она должна финансировать свой собственный раскол, имея в виду неспособность Евросоюза повлиять на позицию ряда своих новых членов, одержимых стремлением «сдерживать» Россию, взять некий исторический реванш. Глубоко убежден, что нынешние проблемы Европейского союза и европейской политики в совокупности не могут быть разрешены вне конструктивных и устремленных в будущее отношений с Россией, основанных на взаимном доверии. Это должно отвечать и интересам Соединенных Штатов.

Вместо этого Россию продолжают так или иначе пытаться сдерживать. Так, НАТО расширяется в нарушение ранее данных альянсом Москве заверений в том, что этого не произойдет. Сейчас продолжение курса на расширение оправдывают необходимостью «распространять демократию». Но подобные объяснения годятся лишь для наивных. Какое отношение к демократии может иметь военно-политический альянс, который в рамках своей «трансформации» последовательно повышает количество сценариев возможного применения силы?

Тем не менее тезис о членстве в НАТО как своего рода пропуске в «клуб» демократических государств провозглашают теперь уже для стран на пространстве Содружества Независимых Государств. (Хотя критерий того, выдерживает ли та или иная страна тест на «демократичность», применяется только один – готовность следовать в фарватере чужой политики.) Трудно понять, осуществляется ли подобное освоение «советского наследства» ради морального удовлетворения либо для того же «сдерживания» России.

Что касается СНГ, то ни у кого не вызывает сомнений, что Россия располагает основными ресурсами поддержания здесь социально-экономической и иной стабильности. Отказ Москвы от политизированных торгово-экономических отношений, переход на рыночные принципы – что может убедительнее подтвердить нашу решимость обеспечить нормальные межгосударственные отношения на этом пространстве?

Для сотрудничества России и Запада в данном регионе есть все условия. Но сотрудничества равноправного, уважительного, в том числе и по отношению к самим странам – участницам СНГ, которым надо помочь в становлении государственности, а не делать их заложницами пресловутой геополитической «игры с нулевым результатом».

В менталитет «сдерживания» России укладываются и односторонние планы размещения американской базы ПРО в Европе. Вряд ли случайно, что противоракетная база в Европе точно – как недостающий элемент jingsaw puzzle (головоломка, в которой общая картинка собирается из отдельных элементов. – Ред.) – ложится в рисунок глобальной системы ПРО США, расположенной по периметру российских (а заодно и китайских) границ. Разумеется, ответ на этот стратегический вызов будет даваться на стратегическом же уровне. Никто не отменял взаимосвязь между стратегическими оборонительными и наступательными вооружениями. Многие в Европе справедливо озабочены тем, что размещение элементов национальной ПРО США будет иметь глобальные негативные последствия для разоруженческих процессов.

Предложение президента России о совместном с Соединенными Штатами использовании Габалинской РЛС в Азербайджане, его последние предложения, сделанные в Кеннебанкпорте, о создании региональной системы мониторинга и раннего предупреждения предоставляют возможность найти выход из нынешней ситуации без ущерба для достоинства всех сторон. В качестве исходного пункта подлинно коллективных усилий в этой сфере мы готовы совместно с США и другими заинтересованными странами, прежде всего европейскими, провести совместный анализ потенциальных ракетных угроз на период вплоть до 2020 года. Такая кооперация, как отметил президент Путин, могла бы привести к изменению качества российско-американских отношений в сфере безопасности и вывести их на более высокий, доверительный уровень. Мы обрели бы то взаимное доверие, которого так не хватает сейчас нашим странам, подошли бы к подлинно глобальному стратегическому союзничеству, которое позволит продвигаться к новой многосторонней системе коллективной безопасности, создание которой нам завещали отцы-основатели ООН.

Стремление сдержать Россию ясно просматривается и в ситуации вокруг Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). Мы подходим к этому документу честно и претендуем только на то, ради чего он был принят, – на равную безопасность. Проблема, однако, в том, что принцип равной безопасности был подорван с роспуском Организации Варшавского договора при одновременном сохранении и расширении НАТО. Попытки же исправить ситуацию натолкнулись на категорический отказ членов Североатлантического альянса ратифицировать Соглашение об адаптации ДОВСЕ к новым условиям под предлогами, юридическая несостоятельность которых понятна любому, кто читал документы Стамбульской конференции 1999 года. Значит, речь опять-таки идет не о праве, а о политике. Той самой политике «сдерживания».

Уровни вооружений, приходившиеся, согласно ДОВСЕ, на государства – члены Организации Варшавского договора, перекочевали в натовскую квоту. Это уже не «равная безопасность», а желание забрать то, что принадлежало другим. Такая ситуация говорит о попытке воспроизвести блоковые инстинкты и подходы, вернуться к логике «игры с нулевым результатом». Положение дел с ДОВСЕ – яркий пример того, что любой элемент глобальной или европейской архитектуры безопасности, который не основан на принципах равноправия и взаимной выгоды, не может быть устойчивым.

В конечном счете, раз мы не можем адаптировать этот старый инструмент к новым реалиям, не пришло ли время провести обзор создавшегося положения и начать разработку новой системы контроля над вооружениями и мер укрепления доверия? Если, разумеется, мы сочтем, что современная Европа в ней нуждается. А откровенные и честные обсуждения в Кеннебанкпорте дают надежду на то, что пути к введению в действие адаптированного ДОВСЕ могут быть найдены. Это возможно, если все будут выполнять взятые на себя юридические обязательства, не прячась за искусственными политическими увязками.

Может быть, в целом было бы лучше «расчистить» площадку европейской политики от всего наследия холодной войны и начать строительство новых, отвечающих требованиям времени структур контроля над вооружениями и системы мер укрепления доверия, раз уж мы больше не противники и не хотим создавать ложное ощущение того, что в Европе возможна война?

Сотрудничество без доверия?

Путь к доверию лежит через откровенный разговор и аргументированное обсуждение, а также взаимодействие, предполагающее совместный анализ угроз. Именно в этом, последнем, России отказывают без внятных на то оснований. От России, по существу, требуют слепой веры в аналитические способности и добрые намерения партнеров. Но в вопросах, затрагивающих национальную безопасность, это, как минимум, несерьезно.

Мы будем реагировать в интересах поддержания собственной безопасности, станем делать это на основе принципа разумной достаточности. При этом всегда останется открытой дверь для позитивных совместных действий по обеспечению общих интересов на основе равноправия.

Выступая в Мюнхене, президент Владимир Путин пригласил всех наших партнеров к серьезному, аргументированному разговору о том далеко не удовлетворительном положении, которое сложилось в международных отношениях. Убежден, что прошло время двойственного – партнер/противник – отношения к России. На этих путях не решить проблему доверия, а значит, и сотрудничества. Если кто-то намерен «давать отпор негативному поведению России», то на чем основано ожидание сотрудничества с нашей стороны в тех вопросах, которые интересуют партнеров? Надо выбирать между «сдерживанием» и сотрудничеством. В том числе в таких вопросах, как вступление России в ВТО и Азиатский банк развития или поправка Джексона – Вэника, основания для которой исчезли в конце 80-х годов прошлого века.

Прискорбно, что даже в таком предельно ясном вопросе, как необходимость пресечь возрождение неонацистских тенденций и оскорбление памяти победителей фашизма, позиция многих наших западных партнеров формируется под воздействием все того же желания «сдерживать» Россию.

В условиях глобализации вызовов и угроз безопасности есть большая разница между сотрудничеством и его отсутствием, между коллективным образом действий и необходимостью для каждого государства или группы государств действовать на свой страх и риск либо полагаться на чужую мудрость, безапелляционно предлагаемую как единственно возможный рецепт решения мировых проблем. Мы несем свою ответственность в мировых делах: никто не сделает этого за нас. У нас нет комплекса исключительности, но нет и оснований считать свой анализ и свои идеи хуже, чем у других. Взаимодействие с Россией возможно только на основе полного равноправия, уважения интересов безопасности друг друга и обоюдной выгоды.

Россия – США: равноправные отношения

В российско-американских отношениях пока действует стабилизирующий фактор тесных и честных рабочих взаимоотношений президентов Владимира Путина и Джорджа Буша, что вновь ярко продемонстрировал недавний саммит в Уолкерс-Пойнте. У обоих народов сохраняются память общей победы над фашизмом, по-своему объединяющий опыт холодной войны и совместного выхода из нее.

Если в отношениях между Россией и США возобладает равноправное партнерство, обе страны, убежден, будут способны добиться почти всего. Чего допустить нельзя, так это поставить российско-американские отношения в зависимость от электоральных циклов двух стран или, еще хуже, позволить сделать это кому-то со стороны. Это означало бы «умыть руки», отвернувшись от жизненно важных интересов наших народов, интересов глобальной стабильности.

Борьба с международным терроризмом, оргпреступностью и наркотрафиком, поиск реалистичных путей охраны климата, развитие ядерной энергетики при укреплении режима нераспространения, обеспечение глобальной энергобезопасности, освоение космоса и многое другое – стоит ли приносить все эти области уже развивающегося практического сотрудничества на алтарь политики «сдерживания»?

Было бы печально, если бы инерция блоковых подходов (к тому же теоретически кодифицированных возвращением к сдерживанию), а также ненужная поспешность в вопросах, которые вполне могут подождать, спровоцировали отчуждение между Россией и США. Это привело бы к сокращению пространства нашего взаимодействия. Такой эффект «шагреневой кожи» может задать свою динамику в отношениях, особенно если рядовых американцев будут убеждать в том, что Россия виновата чуть ли не во всех бедах их страны.

В России нет столь распространенных антиамериканских настроений, как в иных местах. И если вспоминать Джорджа Кеннана, хотелось бы, чтобы не только цитировали «длинную телеграмму», но и последовали бы его совету о том, как внешний мир должен был бы себя вести (без менторства и навязывания) в постсоветский период развития России. В этом плане не могло прийтись более чем кстати создание под сопредседательством Генри Киссинджера и Евгения Примакова рабочей группы «Россия – США: взгляд в будущее». Президенты Владимир Путин и Джордж Буш активно поддержали это начинание, как и формирование группы Владимир Лукин – Джессика Мэтьюз для непредвзятого обсуждения вопросов, касающихся развития демократии и обеспечения прав и свобод человека.

С обеих сторон требуется широкий, незашоренный взгляд на вещи. Такой подход могло бы предоставить восприятие России и Соединенных Штатов как двух ветвей европейской цивилизации, каждая из которых привносит в нее свою «добавленную стоимость». Мы могли бы встретиться за «общим столом» на почве европейского мироощущения. Практической формулой сохранения целостности евро-атлантического пространства в глобальной политике могло бы стать тройственное взаимодействие в международных делах – между США, Россией и Евросоюзом. Могу только согласиться с Жаком Делором, который считает, что «будущее развитие должно привести к достижению всеобъемлющей договоренности» в рамках этой «тройки». Бывший председатель Комиссии Европейских сообществ полностью прав в том, что «Россия, Европейский союз и Америка – три политические силы, которые привыкли дискутировать друг с другом», а «всякий раз, когда их разделяют разногласия, когда каждая сторона играет в свою собственную игру, значительно возрастает риск общемировой нестабильности».

Видный литературный деятель российской эмиграции Георгий Адамович как-то заметил, что пессимизм порождается столкновением с людьми, в отношении которых не осталось никаких иллюзий. Убежден, что к этой категории нельзя отнести ни Россию, ни США.

Думаю, что мы не утеряли способность удивлять мир. Поодиночке это удается и Москве, и Вашингтону. Почему бы не попытаться сделать это сообща? Тем более что всем придется тесниться в глобальной экономике и политике. Так отчего бы не быть вместе и не действовать в духе сотрудничества и здоровой, честной конкуренции на основе единых стандартов и уважения международного права? Делить нам нечего, кроме общей с другими партнерами ответственности за судьбы мира. Тем самым мы оказались бы на высоте предсказанной Алексисом де Токвиллем великой будущности наших двух стран, а заодно смогли бы «сдержать» тех, кто пытается лишить современный мир неоспоримых выгод, которые несут в себе российско-американское да и в целом евро-атлантическое партнерство.

Июльская встреча президентов России и США с участием Джорджа Буша-старшего показала, чего можно достичь «командной работой». Оба лидера договорились искать общие подходы к вопросам ПРО и сокращения стратегических вооружений, они запустили новую совместную инициативу по ядерной энергетике и нераспространению. Символично, что вместе они также рыбачили, но не «ловили рыбу в мутной воде».
>>> ДАЛEE >>>

March to Modernize Proves Ambitious and Controversial

A $200 billion plan to remake the largest war machine in history unfolds in one small way on a quiet country road in the Chihuahuan Desert.

Jack Hensley, one of a legion of contractors on the project, is hunkered in a slowly moving SUV, serving as target practice for a baby-faced soldier in a Humvee aiming a laser about 700 yards away. A moment later, another soldier in the Humvee punches commands into a computer transmitting data across an expanse of sand and mesquite to a site 2 1/2 miles away. On an actual battlefield, this is when a precision attack missile would be launched, killing Hensley almost instantly.

For soldiers in an experimental Army brigade at the sprawling Fort Bliss base, it's the first day of field training on a new weapon called the Non-Line of Sight Launch System, or NLOS-LS, a box of rockets that can automatically change direction in midair and hit a moving target about 24 miles away. The Army says it has never had a weapon like it. "It's not the Spartans with the swords anymore," said Emmett Schaill, the brigade commander, peering into the desert-scape.

In the Army's vision, the war of the future is increasingly combat by mouse clicks. It's as networked as the Internet, as mobile as a cellphone, as intuitive as a video game. The Army has a name for this vision: Future Combat Systems, or FCS. The project involves creating a family of 14 weapons, drones, robots, sensors and hybrid-electric combat vehicles connected by a wireless network. It has turned into the most ambitious modernization of the Army since World War II and the most expensive Army weapons program ever, military officials say.

It's also one of the most controversial. Even as some early versions of these weapons make their way onto the battlefields of Iraq and Afghanistan, members of Congress, government investigators and military observers question whether the Defense Department has set the stage for one of its biggest and costliest failures. At risk, they say, are billions of taxpayer dollars spent on exotic technology that may never come to fruition, leaving the Army little time and few resources to prepare for new threats.

Future Combat Systems "has some serious problems," said Neil Abercrombie (D-Hawaii), chairman of the House air and land forces subcommittee. "Since its inception, costs have gone up dramatically while promised capability has steadily diminished. . . . And now, with the Army's badly degraded state of readiness from nearly five years of continuous combat in Iraq, I don't see how the Army can afford to rebuild itself and pay for the FCS program as it stands today."

To hear the military tell it, there's a hint of Buck Rogers in the program, including an unmanned craft that can hover like a flying saucer between buildings and detect danger. The idea of Future Combat Systems is to create a lighter, faster force that can react better to tomorrow's unpredictable foes.

The last time the Army tried anything so far-reaching was more than half a century ago when it introduced mechanized forces, moving soldiers en masse by machine rather than by foot, Army program officials say. "We are pushing the edge of technology," said Lt. Gen. Stephen M. Speakes, a leader of the Army's modernization efforts.

Others say the Army has pushed too far. The Government Accountability Office and the Congressional Budget Office have questioned the cost and management of Future Combat Systems. And in the midst of such questions, Army officials confirmed that they are planning to change the project's name. They said it's not because of its troubles but because the future is now.

The Army is playing catch-up, adopting the advances of the Internet and wireless technology for next-generation warfare. "We're slightly lagging, but we're essentially doing the same thing they're doing on the commercial side," said Scott Davis, the Army's Future Combat Systems deputy program manager.

The project originated in part in 1995 when Maj. Gen. Robert H. Scales Jr., now retired, launched a series of war games. As director of the Army After Next project, his job was to divine the nature of war a quarter century hence. So Scales assembled a team of about 700, including members of the Army, Air Force, Marines, the CIA and civilian scientists, who warred over the next two years in a huge simulation center at the U.S. Army War College in Carlisle, Pa. "The Army had never done it -- they thought I was off my rocker," he said.

The blue team represented the Americans. The red were the Iranians, who in one scenario captured Riyadh and began executing the royal Saudi family on live television. That drew the blue team into the streets of Riyadh, which, choked with heavy armor, became a bloody mess. Scales, building on earlier military research, realized that the United States needed a lighter, highly mobile force.

He called it the "Aha moment."

Then a fiasco hastened the Army's commitment to modernize. In 1999, the Army was bogged down in muddy logistics as it sought to move Apache helicopters into Albania so they could be used in the Kosovo war. They didn't make it before the fight ended, an embarrassment that prompted Army Chief of Staff Eric K. Shinseki to declare that the service needed to get lighter and faster -- quickly.

A Sprawling Program

Today, the Army program involves more than 550 contractors and subcontractors in 41 states and 220 congressional districts, a wide dispersal of Defense Department funds that generates political goodwill, military observers said. "When a program gets to a certain size, in the billions, it employs so many people in so many districts you can't kill it," said a congressional staffer and former Army officer, who spoke on condition of anonymity because of the sensitivity of the ongoing review of the program. "It's kind of like the Titanic. How do you move it five degrees?"

The big program is being tested in the biggest of places -- Fort Bliss, which is larger than Rhode Island. But in some ways, the base feels like fictional Mayberry, sprinkled with little houses, neat lawns and holiday lights. Here, the Army assembled about 1,000 soldiers, called the Army Evaluation Task Force, or AETF, this summer to test Future Combat Systems, the first time it dedicated a brigade solely to evaluate new weapons and devices, service officials say. About two-thirds were chosen because of their combat experience in Iraq and Afghanistan. The brigade commander was handpicked as well. It isn't just that Schaill looks the part -- a broad-shouldered military man with speckles of gray in his crew cut. He served as deputy commander of a brigade in Iraq using Strykers, giving him experience with lighter, faster combat vehicles.

Schaill also experienced getting shot in Iraq. In January 2005, while he was visiting local police in a castle in the northern city of Tall Afar, a car bomb detonated nearby. When he stepped out to find out what happened, he found himself in a firefight with insurgents. Just as he cocked his right arm to fire his M4 carbine, a bullet ripped through his right wrist and biceps. He came home with about 30 stitches and a bullet fragment in his arm. He also returned with an abiding sense that things would've turned out better had he had the benefit of surveillance from an unmanned aerial vehicle, or UAV. "I would've much preferred to fly a UAV up there," he said.

Soldiers call it the "beer keg" or the "scrubbing bubble" from the old television commercial for the bathroom cleaning product. The UAV, a remote-controlled hovering craft built by Honeywell that weighs 29 pounds, is one of the more gee-whiz devices to emerge from Future Combat Systems.

The drone, essentially a cylinder on legs, uses a rotary fan to fly like a helicopter and comes with infrared night vision. The military has been using about 50 of an early version of the UAV for less than a year to identify improvised explosive devices, or IEDs, in Iraq, officials said. . The device isn't equipped with a protective shield, so someone could simply knock it down with a rock or bullet. But Rickey E. Smith, a retired colonel who now heads the Washington office of the Army Capabilities Integration Center, or ARCIC, which oversees the experimental brigade, said, "Would you rather have the bad guy shoot at that or at a soldier?"

A similar idea - to protect the soldier - is helping to drive the development of a robot called a Small Unmanned Ground Vehicle, or SUGV, 1,200 of an early version which is being used in Iraq and Afghanistan, officials said. Built by iRobot, it weighs less than 30 pounds, runs on rubber tracks and features a long, flexible neck with a camera and sensors perched on top. Soldiers, reared on video games, persuaded developers to let them use controllers similar to Microsoft's Xbox to remotely navigate the robots in caves, tunnels and sewers, where they have defused thousands of IEDs. Soldiers have become so enamored of the robot that they've nicknamed it "Johnny," given its resemblance to the robot in the "Short Circuit" movies.

The Army isn't as far along with the software that will connect the drones, robots and weapons in a network. The software development is an "unprecedented undertaking," the largest in Defense Department history, according to a March report by the GAO, Congress's investigative arm. In 2003, when the project began, the Army estimated it would need 33.7 million lines of code; it's now 63.8 million.

But John Morrocco, a spokesman for Boeing, which is developing key parts of the software, said a third of the code has been delivered.

Another problem is that the Army is giving itself only a dozen years from the time of the program's official launch to field a brigade with eight manned combat vehicles linked with six unmanned vehicles, drones, robots and sensors involving about 50 critical technologies, said Paul L. Francis, the GAO's director of acquisition and sourcing management. "We've never done a tank in five years," he said. That alone could take 10 to 15 years, involving about five critical technologies, he said.

According to Defense Department best practices, the Army should not have launched Future Combat Systems until critical technologies were more mature, the GAO said. "We're not saying they're not making progress," Francis said. But he added, "They're getting to the point they should've been in 2003."

Dennis A. Muilenburg, Boeing's program manager on Future Combat Systems, disagreed. "The technologies are maturing right on track," he said.

The Army has miscalculated some basic assumptions, according to congressional investigators. For instance, Future Combat Systems originally called for its new manned ground vehicle to weigh less than 20 tons so one could be transported in a C-130 aircraft, which is small enough to land on a makeshift airfield, making for quicker deployment. But the combat vehicle needs more heavy armor to protect soldiers, and now the design calls for between 27 and 30 tons, which means that it will have to be transported by the larger C-17, developers said. As a result, Future Combat Systems has failed in its goal to be able to deploy an Army unit overseas substantially faster than it can now, according to the Congressional Budget Office, which studied the program on behalf of a congressional subcommittee.

"We disagree" with that assessment, said the Army's Smith, citing a recent internal military analysis in which a Future Combat Systems brigade could deploy from the United States to the Middle East 24 percent faster than a current heavy brigade.

The GAO also points to potential risks in the Army's close collaboration with its lead contractors, Boeing and SAIC. As the Lead Systems Integrators, or LSI, the two contractors are more involved in influencing the Army program requirements, solutions and testing than usual, the GAO said. The Army opted to give the two contractors so much authority because it didn't have the resources, flexibility or technical expertise to oversee such a far-flung program, the GAO said. But the military "runs the risk of being less able to provide oversight compared with an arms-length relationship," the agency said.

Boeing's Muilenburg disputed that, saying, "The Army is in charge of the program, the Army has oversight of the program, and we work for the Army." He also said that with Boeing and SAIC's centralized approach, the Army is saving money because the companies are consolidating management and overhead.

A Huge Investment

Savings notwithstanding, Future Combat Systems is "by far the biggest single investment the Army is planning to make during the next 20 years," the Congressional Budget Office said. The program will take up about half of the Army's procurement budget in 2015 and stay at about that level over the next decade, leaving little money for other weapons and equipment, according to a 2006 study by the office.

"The Army has some huge long-term budget problems," said Steven M. Kosiak, vice president of budget studies at the Center for Strategic & Budgetary Assessments, a defense think tank. The question isn't so much how the government will pay for the conflicts in Iraq and Afghanistan now, he said. That's being covered by supplemental budgets. The issue is how the Army will afford Future Combat Systems at the same time it's grappling with the cost of adding 65,000 troops and covering rising health care and compensation expenses. "Can you really afford to equip and upgrade the rest of the Army?" Kosiak said.

Davis, the Army official, said the program would not take up nearly half of the Army's procurement budget when it begins full production in about eight years. What's more, the Army said that the project represents only a fraction of its overall budget over the next five years.

Estimating how much the entire program will cost remains a complicated question. "Which way do you want it?" Davis asked.

The Army said the overall program will cost $124 billion. That's $162 billion when inflation is factored in, it said. It noted that the program has suffered hundreds of millions in budget cuts and that it will save money, employing technology that will reduce the support personnel in a brigade and developing a hybrid-electric combat vehicle, based on a common chassis, that will increase fuel efficiency and lower maintenance costs.

Meanwhile, independent estimates from the office of the Secretary of Defense put the program at between $203 billion and $234 billion. The GAO said the cost has increased 79 percent, to $163.7 billion, from $91.4 billion, its original estimate in 2003. The Army said costs rose in part because it "increased the size and scope of the program to accelerate the delivery of capabilities to frontline troops."

The GAO expects costs to rise. Congress has set 2009 to decide whether to continue pursuing the ambitious program. But Brig. Gen. James Terry, who oversees doctrine and training for Future Combat Systems at Fort Bliss, said there is no turning back.

"We have to head toward the future," he said, adding, "I think the train left the station a couple of years ago."

Сегодня газета Washington Post публикует статью Алека Клейна о самой амбициозной модернизации вооруженных сил США со времен Второй мировой войны. Авторы ее идеи исходили из предположения, что в будущем войны будут вестись при помощи компьютерной мыши, отмечает издание.

Как планируется, преображение крупнейшей в истории человечества военной машины обойдется в 200 млрд долларов. Корреспондент газеты побывал в пустыне Чихуахуан, где реализуется один из элементов плана.

"Джек Хенсли, один из легиона контрактников, занятых в этом проекте, сгорбился в медленно движущемся гражданском джипе, который служит мишенью на учебных стрельбах для солдата с невинным мальчишеским личиком – тот метит в джип лазером, находясь в бронетранспортере примерно в 700 ярдах от цели. Через мгновение другой солдат в бронетранспортере отдает команды компьютеру, передающему данные за 2,5 мили, через песок и заросли мескитных деревьев, на полигон. На реальном поле боя в этот момент была бы запущена ракета, предназначенная для точечных ударов, и почти немедленно Хенсли погиб бы.

Для состава экспериментальной бригады армии США на обширной базе Форт-Блисс это первый день обучения работе в полевых условиях с новым оружием, которое называется "Система запусков по объектам вне поля зрения" (NLOS-LS) – батареей ракет, которые способны автоматически менять курс в полете и поражать движущуюся цель примерно в 24 милях. Военные говорят, что подобного оружия у них еще никогда не было. "Теперь не спартанцы с мечами сражаются", – замечает командующий бригадой Эммет Шейл, разглядывая пустыню.

На взгляд военных, в будущем война все чаще будет вестись при помощи компьютерных мышей. Современная война – нечто, не менее тесно взаимосвязанное, чем интернет, не менее мобильное, чем сотовый телефон, не менее интуитивное, чем компьютерная игра. Военные дали своей концепции особое имя – "Боевые системы будущего" (FCS). Проект предполагает разработку 14 видов вооружений, беспилотных самолетов, роботов, сенсоров и гибридной боевой техники (с электромотором и двигателем внутреннего сгорания), которые были бы связаны между собой беспроводной сетью. По словам официальных представителей вооруженных сил, это переросло в самую амбициозную модернизацию американской армии со времен Второй мировой и самую дорогостоящую программу разработок оружия в ее истории.

Она также является одной из наиболее спорных. Правда, некоторые пробные образцы таких вооружений уже попадают на поле боя в Ираке и Афганистане, но в то же самое время конгрессмены, государственные инспекторы и военные наблюдатели вопрошают, не подготовило ли министерство обороны США почву для одного из своих величайших и самых дорогостоящих фиаско. По словам критиков, миллиарды долларов из средств налогоплательщиков тратятся на экзотические технические устройства, которые, возможно, никогда не станут реально эффективными, тогда как у армии почти не остается времени и ресурсов на подготовку к новым угрозам", – пишет издание.

Газета приводит слова конгрессмена Нила Эберкромби, возглавляющего подкомитет Палаты представителей по ВВС и наземным войскам: "После внедрения этой программы расходы резко возросли, а обещанные возможности постоянно сокращаются. Теперь же, когда готовность армии сильно пострадала из-за почти пяти лет непрекращающихся боевых действий в Ираке, я не вижу, как у нее хватит денег на самовосстановление и финансирование программы FCS в ее нынешнем виде".

Корреспондент замечает, что рассказы военных о новом оружии отдают комиксами про Бака Роджерса – например, предлагается беспилотный самолет, который сможет зависать между зданиями наподобие летающей тарелки, чтобы реагировать на опасность. По словам газеты, "идея "Боевых систем будущего" состоит в том, чтобы создать более легкие и быстрые войска, которые смогут эффективнее реагировать на непредсказуемые угрозы завтрашнего противника. По словам руководителей программы, последний раз армия США опробовала столь перспективный метод более полувека назад, когда были внедрены механизированные части – переброска солдат в массе на автомобилях, а не пешком".

Но, отмечает издание, есть мнение, что военные зашли слишком далеко: "Учетно-контрольное управление США и Управление по бюджету при Конгрессе оспаривают стоимость и управление программой "Боевых систем будущего". Тем временем военные подтвердили, что собираются переименовать свой проект. По их словам, дело не в неприятностях, которые он на себя навлек, – просто они полагают, что будущее уже наступило. Армия играет в догонялки, приспосабливая достижения интернета и технологий беспроводной связи для вооружений следующего поколения".

По словам корреспондента, проект частично зародился в 1995 году, когда генерал-майор Роберт Х.Скейлз-младший проводил военные учения, дабы спрогнозировать, как будут выглядеть войны спустя четверть века. В ходе учений, представлявших собой имитацию войны США с Ираном, Скейлза однажды осенило – он понял, что Америке нужна относительно легковооруженная и более мобильная армия.

"Тягу американской армии к модернизации подстегнула крупная оплошность: в 1999 году военные настолько увязли в хитросплетениях логистики, что не смогли вовремя перебросить в Албанию вертолеты Apache для использования в Косово, – пока они копались, боевые действия закончились. После этого конфуза начальник Генштаба Эрик К. Шинсеки объявил, что вооруженные силы нужно облегчить и заставить двигаться быстрее – немедленно.

Сегодня в программе "Боевых систем будущего" участвуют более 550 частных подрядчиков и субподрядчиков в 41 штате и 220 избирательных округах. По словам военных обозревателей, такое широкое распределение средств из бюджета министерства обороны способствует благосклонности политиков. "Когда программа достигает определенной величины, миллиардного бюджета, то в ней задействовано столько народу в стольких округах, что ее уже не прикончишь, – сказал сотрудник аппарата Конгресса, отставной офицер, пожелавший остаться анонимным. – Она вроде "Титаника". Как ее развернешь хотя бы на пять градусов?".

По словам корреспондента, плоды программы проходят испытания на крупнейшей из всех баз – в Форт-Блиссе, который крупнее штата Род-Айленд. В испытаниях этим летом участвовали около 1000 военнослужащих, примерно две трети из которых были отобраны благодаря их боевому опыту в Ираке и Афганистане. Командующий бригадой, вышеупомянутый Шейл, в Ираке получил опыт работы с более легкими и быстрыми боевыми машинами Stryker, а также ранение во время уличной перестрелки с повстанцами. После этого, как говорит Шейл, он оценил полезность беспилотных летательных аппаратов (БЛА), осуществляющих слежение: БЛА выручил бы его в стычке.

"Военные прозвали БЛА "пивным бочонком". /.../ Этот радиоуправляемый летательный аппарат весом в 29 фунтов, способный зависать на месте, – еще одно из футорологических устройств, разработанных в ходе программы.

По сути, это цилиндр на ножках, оборудованный пропеллером: летает он наподобие вертолета и "видит" в инфракрасном диапазоне. По словам военных, они уже почти год используют 50 пробных образцов БЛА для выявления самодельных взрывных устройств в Ираке. Броней аппарат не защищен, его можно сбить камнем или пулей". Но, как говорят некоторые американские эксперты, лучше уж противник стреляет по БЛА, чем по солдатам.

"Похожая идея защиты солдат способствует разработкам робота под названием "Малая наземная самоходка без водителя" (Small Unmanned Ground Vehicle, или SUGV). 1200 экземпляров ее пробной модели уже используются в Ираке и Афганистане. Это творение фирмы iRobot весит менее 30 фунтов и представляет собой машину на гусеничном ходу с длинной, гибкой "шеей", увенчанной видеокамерой и сенсорами. Современные военнослужащие, выросшие на компьютерных играх, убедили конструкторов снабдить их пультами управления наподобие Xbox фирмы Microsoft, чтобы, отдавая команды на расстоянии, гонять роботов по пещерам, тоннелям и канализационным ходам. Там роботы обезвредили сотни взрывных устройств".

По сообщению корреспондента, разработка программного обеспечения, которое свяжет беспилотные аппараты, роботов и оружие в единую сеть, продвинулась не столь далеко. По нынешним подсчетам, для таких программ потребуется 63,8 млн строк кода, хотя, по словам пресс-секретаря фирмы Boeing, создающей ключевые элементы программ, готова уже треть.

"Есть и другая проблема – американская армия выделила себе всего 12 лет, считая с официального начала программы, на то, чтобы оснастить бригаду шестью боевыми машинами с экипажем, которые были бы связаны сетью с шестью машинами без экипажа, БЛА, роботами и сенсорами, что предполагает использование около 50 жизненно важных технологий, – отмечают в Учетно-контрольном управлении".

Автор статьи сообщает, что, согласно данным специального расследования Конгресса, военные опирались на ряд неверных исходных тезисов. Например, первоначально предполагалось разработать бронетранспортеры, которые весили бы менее 20 тонн – для их транспортировки самолетами C-130, способными садиться на импровизированных аэродромах. Тем самым маневренность армии повысилась бы. "Но бронетранспортеру нужна тяжелая броня для защиты солдат, и теперь конструкция предполагает его вес в 27-30 тонн, а значит, для транспортировки придется использовать более крупные самолеты C-17, говорят конструкторы. В результате цель программы – принципиально убыстренная передислокация войск за границу – не достигнута, утверждают в Управлении по бюджету при Конгрессе".

Как сообщает газета, военные с этой оценкой не согласны – их собственные выкладки дают более позитивные результаты.

Учетно-контрольное управление также не одобряет тесного сотрудничества вооруженных сил с ведущими фирмами-подрядчиками – Boeing и SAIC: на его взгляд, подрядчикам предоставлены слишком широкие полномочия. Военные возражают, указывая, в том числе, что централизованная структура этих фирм позволяет экономить деньги.

Переходя к сухим цифрам, газета сообщает, что, по заявлению Управления по бюджету, программа "Боевые системы будущего" – это "крупнейшее, не имеющее аналогов капиталовложение, которое планирует армия в ближайшие 20 лет". Далее сообщается, что в 2015 году на программу будет потрачена почти половина средств, выделяемых на закупки техники, и в течение ближайшего десятилетия расходы останутся на том же уровне, так что почти не останется средств на другие вооружения и технику. Между тем, по словам аналитиков, армия отягощена еще и затратами на 65 тыс. дополнительных военнослужащих, а также расходами на дорожающие медицинские услуги и компенсации.

Представители вооруженных сил с этими выкладками вновь не согласны – по их словам, стоимость программы представляет собой лишь мизерную долю общего бюджета вооруженных сил. Правда, как отмечают сами военные, высчитать окончательную стоимость программы очень непросто.

"Официальные представители армии сказали, что программа обойдется в 124 млрд долларов – или в 162, если учитывать инфляцию. По их словам, /.../ она поможет сэкономить средства – новые технологии позволят сократить штат вспомогательного персонала, а разработка гибридной боевой машины – с электромотором и двигателем внутреннего сгорания – на базе стандартного шасси позволит эффективнее использовать горючее и тратить меньше денег на ремонт и эксплуатацию.

Однако, согласно независимой оценке сотрудников аппарата министра обороны США программа обойдется в 203-234 млрд долларов".

В завершение газета сообщает, что "Конгресс отложил на 2009 год решение вопроса о том, продолжать ли эту амбициозную программу. Но бригадный генерал Джеймс Терри, курирующий вопросы стратегической доктрины и боевой подготовки в рамках программы "Боевые системы будущего" в Форт-Блиссе, сказал, что назад пути нет.

"Мы должны идти в будущее, – сказал он. – Думаю, наш поезд уже года два как вышел со станции".

Начиная с сегодняшнего выпуска, в нашей рассылке появляется новый раздел - Логические задачки и головоломки. Уверен, что моим образованным и эрудированным читателям будет интересно поломать голову над непростыми логическими заданиями. Ответы на головоломки будут опубликованы в следующем выпуске.

Узник и две двери.

Допустим, что вы - узник, которому вдруг предоставлено право выйти на свободу, но только в том случае, если справитесь с таким заданием: перед вами две двери, одна из них ведет на волю, другая - дорога к смерти. Сидят два стражника, причем один из них - лгун, а второй всегда говорит правду; вы не знаете, кто из них кто. Вы должны, задав лишь один вопрос одному из стражников, определить дорогу на свободу. Какой вопрос вы зададите?

Общие знакомые

Любая группа из 6 человек состоит или из 3 общих знакомых, или из 3 общих незнакомцев. Докажите это.

Волосы

Докажите, что в Москве есть как минимум два человека с одинаковым количеством волос на голове, если известно, что максимальное количество волос у человека - 100 000.

Жестокий правитель

Жил некогда жестокий правитель, который не желал никого впускать в свои владения. У моста через пограничную реку был поставлен часовой, вооружённый с головы до ног, и ему было приказано спрашивать каждого путника: «Зачем идёшь?» Если путник говорил неправду, часовой обязан был схватить его и тут же повесить. Если же путник говорил правду, часовой должен был немедленно утопить его в реке. Таков был суровый закон правителя, и неудивительно, что никто не решался приблизиться к его владениям. Нашёлся, однако, Мегамозг, который, несмотря на это, спокойно подошёл к охраняемому мосту у запретной границы. - Зачем идёшь? – сурово остановил его часовой, готовясь казнить смельчака. Но ответ был таков, что озадаченный часовой, строго исполняя жёсткий закон, ничего не мог поделать с Мегамозгом. Каков же был ответ?

Купец и два парикмахера

Будучи проездом в маленьком городке, один купец зашел перекусить в ресторанчик, а потом решил постричься. В городке было всего две парикмахерские, и в каждой - только один мастер, он же хозяин. В одной парикмахер был неопрятно побрит и плохо пострижен, а в другой - чисто выбрит и с отличной стрижкой. Купец решил стричься в первой парикмахерской. Как по-вашему, он сделал правильный выбор?