Шалва Амонашвили

Рука водящая

Издательский дом Шалвы Амонашвили

Москва, 2006

                                                    (Начало)                                                      

Алексей Александрович поставил под­пись в конце своих воспоминаний, на­писал дату и не упустил указать назва­ние большого города, где он проживал. Хотя вся эта обработка была излишней, ибо записи были вовсе не мемуары, и он не писал их, чтобы публиковать или показывать кому-либо, или даже сохранить надолго.

Ему всего двадцать четыре года, и он сту­дент четвёртого курса факультета языка и ли­тературы. Какие там мемуары! И не до мемуа­ров ему. Весь месяц потратил он, заполняя две­сти страниц общей тетради, чтобы заглянуть в себя, разобраться с самим собой. Таким спосо­бом он хотел выяснить причины своих мучи­тельных переживаний, которые то и дело дово­дили его до грани, когда он начинал серьёзно подумывать о том, стоит ли ему жить.

Бывает же такое: человек заблудился в лесу и, вместо того, чтобы идти в сторону Востока,

идёт на Запад. Идёт по ошибке, ибо принимает ошибку за правду. Идёт и идёт, и заблуждается всё больше. И когда видит, что может стать до­бычей хищников, лихорадочно начинает искать причины своего заблуждения: может есть ка­кой-нибудь шанс выбраться? Кого спросишь, как тебе быть? Была бы птичка добрая, которая пришла бы на помощь и указала путь... Птичек в лесу много; они, может быть, и добрые, но по­мочь человеку не могут.

Так он заблудился в жизни, и терзавшее ду­шу чувство ненужности прочно прилипло к его сознанию. Откуда оно – это чувство? Можно ли от него избавиться? Имеет ли оно причины, и каковы они?

Ответы на эти вопросы, по всей вероятнос­ти, хранятся в нём самом.

Он не обратился к психиатрам и психоана­литикам за помощью. Во-первых, нет денег, чтобы платить им за проведённые сеансы. Но это не так важно. Главное в том, что он не хо­чет, чтобы кто-то копался в его душе, кто-то другой стал хранителем его душевных тайн.

В тетради он записал всё, что только смог вспомнить, упустив лишь полосу последних трёх лет учительской жизни. В ней он не находил ничего полезного, кроме того, что работал и имел возможность прожить. Скоро этот учеб­ный год закончится, и он бросит школу.

Он больше обращался к воспоминаниям из раннего детства и школьных лет. Но многие со­бытия оказались покрыты мраком, и в тетради получились непонятные для него рассуждения о чём-то. Как будто он делал словесные зари­совки неприятных и бесформенных тёмных об­ликов; рассеять и посмотреть, что внутри скры­вается, ему не удалось.

Алексей Александрович не спал всю ночь – завершал свои записи. Подписал и поставил да­ту не ради торжества, что дело закончено, а так просто, не думая об этом. Он закрыл тетрадь, отодвинул её от себя, взглянул на весёлую об­ложку, но тетрадь вызвала в нём раздражение. «Зря потрудился, – подумал он, – надо сжечь её где-нибудь, может быть, в лесу».

Он встал. В спешке принял ванну. Сварил се­бе чашку кофе и тоже в спешке выпил, сунул те­тради и конспекты уроков в портфель, вышел из квартиры, сбежал по ступенькам, пересёк двор. Надо было успеть на автобус, который вот-вот подъедет. На нём он добирался до работы, то есть, до школы, где поневоле стал учителем.

Он поднялся в почти пустой автобус, уселся у окна и постарался предугадать: что предло­жат сегодня дети. Минимум сорок минут надо ехать. За это время он обычно успевал просмо­треть конспекты уроков, внося поправки. На сей раз ему не нужно было этим заниматься. Он завершил программу почти на месяц раньше. Потому пусть содержание дня подскажут дети.

Вдруг безо всякой причины вспомнил, как он, пробегая по лестнице мимо второго этажа, опять взглянул на дверь чужой квартиры. В сво­ей тетради он записал о том, что не может объ­яснить, почему каждый раз, когда поднимается или спускается по лестнице, нехотя замедляет шаг и с тревогой всматривается в эту дверь. Кто живёт за дверью, он не знает. Он всего год на­зад поселился в этом доме. Ему не нужны сосе­ди. А дверь ничем не примечательна. Почему же тогда он останавливает свой взгляд именно на ней, а не на соседней двери, и почему в это мгновение в нём возникает нечто вроде неприязни или даже страха?

Он встряхнул головой и занялся прежними мыслями.

* * *

Мечтал ли Алексей Александрович стать учителем?

Никогда!

Тем более учителем начальных классов.

Профессия учителя – это женская профес­сия. А профессия учителя начальных классов – вдвойне женская. Редко сыщешь в огромном го­роде мужчину, который так же, как он, работа­ет учителем начальных классов.

Как он пришёл в школу?

Случайно, конечно.

Он – студент-заочник. Весьма начитанный в русской классике, хорошо разбирается в лите­ратуре восточных и западных стран. «Подаю­щий надежды», – говорят о нём профессора.

Но будучи на первом курсе, он был вынуж­ден зарабатывать, чтобы поддерживать себя, покупать книги.

У него нет никого из близких, кто мог бы ему помочь. Родителей нет. Отец погиб на вой­не. В какой? Ну, конечно, не в первой или вто­рой мировых войнах, тогда его просто не было. Но разве войны прекращались на земле когда-либо хотя бы на минуту? Он погиб в нелепой афганской войне совсем молодым, когда ма­ленькому Лёшеньке было лишь три года.

Потеря мужа потрясла маму – красивую молодую женщину, и с ней случился инфаркт. Потом она оправилась чуть-чуть, но произошла другая беда. Алексей Александрович пережи­вает это событие и уход любимой мамы из жиз­ни как свою вину. Так и записал он в тетради: «Мама умерла по моей причине». Причину он так и не выяснил. Помнит только, что маму увезли в больницу из школы, а оттуда – на клад­бище. Маленький Лёша много плакал, но тогда ещё он не мог осознать, какими осложнениями в жизни обернётся для него эта беда.

Его забрали в детдом, где он был лишён всякой материнской ласки и семейного уюта. Не раз подвергался там издевательствам со стороны старших ребят, а также воспитателей и учителей. Тем не менее закончил школу и поступил в университет, где увлечённо и усердно отдался изучению классической лите­ратуры и обнаружил склонность к научной де­ятельности.

Кто мог поддерживать детдомовца?

Он должен был обеспечивать себя сам -детдомовские скудные сбережения кончились.

В поисках работы он зашёл в школу на ок­раине города, дальше от той, где он жил.

Школа была большая. «Может, будет место охранника или какого-либо рабочего?» – поду­мал он. Его направили к директору. Им оказал­ся добрый пожилой мужчина. Тот расспросил его и, узнав, что молодой человек любит и зна­ет литературу, обрадовался, ибо сам увлекался литературой и писал стихи.

Побеседовав, он на некоторое время заду­мался, а потом вдруг сказал:

– Да, я беру вас, будете работать учителем начальных классов.

– Что?! - удивился Алексей Александрович, – Я не могу быть учителем, я ничего не знаю!

–  Научим, — спокойно сказал директор, – учить маленьких детей нетрудно...

– Я не люблю учительскую профессию...

–  Полюбите, – опять спокойно произнёс директор, – это же божественная профессия!

Алексей Александрович не успел сказать, что эта работа совсем не для него, как директор вызвал завуча.

–  У нас осталась вакансия учителя во вто­ром классе? – спросил он.

– Да, – ответила завуч.

– Замену нашли?

– Нет, но ищем...

– Вот вам учитель! – сказал директор и ука­зал на Алексея Александровича.

Завуч с удивлением воскликнула:

– Ой?! Он же мужчина?!

– Да, мужчина, как видите! Ну и что? – ска­зал директор, – Нам запрещено брать мужчину учителем начальных классов? Пишите приказ, пока молодой человек не передумал!

А молодой человек и не думал о должности учителя. Он попытался что-то сказать, или про­сто взять и уйти. Но директор вышел из-за сво­его рабочего стола, взял его за локоть и мягко сказал:

– Вам понравятся наши дети... Озадаченная завуч удалилась.

–  Вы любите стихи? – спросил вдруг ди­ректор.

– Да, - ответил Алексей Александрович.

–  Так и думал. Хотите, прочту вам свои стихи?

- С удовольствием послушаю, – сказал он.

– Отлично...

Он принял позу поэта и прочёл:

Школа – не казарма,

Дети – не солдаты.

Не муштруй их, дядька,

С головой кудлатой.

Не греби их тупо

Под одну гребёнку.

Не насилуй душу.

Дай вздохнуть ребёнку.

Не сгоняй их в кучу,

Не гони их строем.

И без строя можно

Вырасти героем.

И не замечаем, Что не та эпоха, И не понимаем, Хорошо иль плохо*

– Ну, как? – спросил он, кончив читать. Стихи понравились Алексею Александрови­чу, и он похвалил их. Директор остался доволен.

  Это тебе первые мои наставления, – ска­зал он и дружески улыбнулся.

Вскоре секретарша занесла приказ о назна­чении Алексея Александровича учителем на­чальных классов. Директор подписал приказ и торжественно вручил копию новоиспечённому учителю.

Перед тем как попрощаться, директор под­вёл его к углу, где на стуле стояла большая кар­тина в золотистом обрамлении. Сама картина была закрыта газетой.

– Только что принёс в подарок школе быв­ший ученик, ныне перспективный молодой ху­дожник. Хочу услышать ваше мнение!

Он снял газету. С картины, написанной мас­ляными красками, на них смотрел один единст­венный цветок на высоком стебле – лилия. Она была на фоне неба с облачком.

–   Восхитительно!   –   произнёс   Алексей Александрович, зачарованный увиденным.

– Да? Я тоже так думаю... Дипломная работа... Вы бы не подсказали мне, где её лучше повесить?

Алексей Александрович оглянулся и пока­зал стену напротив окон. Но там уже висели другие картины.

–  Правильно, – сказал директор, – я тоже так думал... Уберу все картины и повешу эту од­ну...

Они попрощались.

Это был день двадцатого августа, три года тому назад.

Так студент второго курса стал учителем начальных классов.

Второй класс Алексей Александрович по­вёл в третий, а теперь завершает с детьми чет­вёртый класс, сам же заканчивает четвёртый курс университета.

За эти три года он полюбил детей, и дети полюбили его.

Но полюбил ли он профессию учителя?

Никак нет!

Вот закончится учебный год, и он скорее пойдёт работать грузчиком, чем останется в школе учителем.

* * *

Выйдя из автобуса, он добежал до школы. Завуч встретила его в холле.

–  Алексей Александрович, вас ищет ди­ректор. До звонка ещё есть время. Поспешите к нему!

– Спасибо, – сказал он и поднялся на вто­рой этаж.

 «Прочтёт новые стихи», – подумал он. Так происходило часто: директор звал его, чтобы услышать его мнение.

Директор, увидев его, порадовался.

– Хорошо, что пришли! – он закрыл за ним дверь на щелчок. Затем взял его за локоть, под­вёл к окну, откуда был виден майский пейзаж окраины большого города, и достал из кармана листки.

– Мне нужно ваше мнение, понимаете, имен­но ваше мнение... У вас прекрасный вкус... Их я написал вчера ночью, послушайте, пожалуйста!

Он, как обычно, принял позу поэта. В левой руке держал листки со стихами, а правой рисо­вал в воздухе символы, выражающие настрое­ние и придающие образам семантическую абст­рактность.

Он читал красиво и увлечённо, а Алексей Александрович слушал внимательно, направив свой взор на картину с лилией.

Не надо воевать с ребятами,

Смешливыми и плутоватыми,

Самолюбивыми, лохматыми,

Застенчивыми, угловатыми,

Надменными акселератами,

Трусливыми и хамоватыми,

Пустыми, скрытными, пассивными,

Красивыми и некрасивыми,

Прямыми, вспыльчивыми, дерзкими –

Со всеми их словами детскими,

Которые запоминать

И после им припоминать

Не надо...

Как же, их простить???

Да так вот...

И не надо мстить.

Не надо воевать с ребятами.

Во всём, конечно, виноватыми.

 Он закончил читать и сразу ушёл в творчес­кую задумчивость. Видимо, забыл, что рядом стоял человек – его ценитель. Спустя пару ми­нут он оторвал взгляд от окна и направился к своему рабочему столу. Сел за стол, взял авто­ручку, сгрыз её верхнюю часть и устремил взор в никуда. Потом опустил голову и стал быстро записывать.

Алексей Александрович был действительно очарован стихами: искренняя любовь к детям и владение образностью слова рождали педаго­гическую поэзию. Он хотел похвалить директорa, но увидев, что тот в плену вдохновения, бес­шумно вышел из комнаты и шёпотом предупре­дил секретаршу:

– Не тревожьте его, пока сам не позовёт!

И поспешил в свой класс.

Учителя-коллеги охотно взялись сделать из него учителя. Приглашали на свои уроки, на методические объединения, давали наставления и объяснения. Даже делились своими конспекта­ми уроков, разрешали списывать.

Но у него складывалось впечатление, что он всё это и так знает.

Скажем, сидит он на уроке математики ма­ститого, опытного учителя, записывает весь ход урока – все вопросы учителя, все ответы. И всё это кажется ему до боли знакомым. Иногда он забывал, что сам уже вроде учителя, и тогда ему казалось, что он ученик-второклассник, и его вот-вот вызовет учительница, задаст вопрос, он запнётся, а она раздражённо скажет: «Что мне с тобой делать... Опять двойка!» В такие момен­ты ему хотелось заплакать, закричать, зары­дать, взбунтовать.

Был случай, когда он выкрикнул на уроке: «Вы не имеете права!» Учительница посмотрела на него в недоумении. Дети оглянулись. И он сразу обнаружил, что давно уже не ученик, и ему никто в жизни больше не осмелится задать вопрос – как пишется слово «ещё» или сколько будет от двадцати отнять девятнадцать. И не будет такого, чтобы на него набросился кто-ни­будь из учителей и обозвал «тупым», как сдела­ла эта учительница, которая давала ему показа­тельный урок.

На уроках своих коллег, – а они часто спе­циально для него готовили уроки, чтобы учить новичка, – он не учился, а возмущался. Возму­щался тем, что они только спрашивали у своих учеников, а те, бедные, только отвечали. Учите­ля разгуливали по всей классной комнате, а де­ти не могли шевельнуться без их разрешения. Учителя оценивали их знания и ставили отмет­ки, а дети были лишены права тоже оценивать уроки своих учителей и ставить им отметки. Они могли обругать ребёнка, накричать, высмеять его, а тот, напуганный учительским гневом, беспомощно опускал голову, краснел, плакал.

Может быть, этому мальчику или этой де­вочке, как ему самому, когда он был учеником и когда учительница унижала его, – тоже хоте­лось умереть на месте или выброситься из окна, чтобы хотя бы так вызвать к себе чувство сост­радания одноклассников и наказать учительни­цу? Он сам, будучи учеником, после очередной учительской грубости не раз подумывал, что, вот, придёт домой и найдёт способ, чтобы по­кончить с жизнью. А теперь, на уроках своих коллег, ему то и дело казалось, что у того маль­чика, которого оскорбили, тоже появляется мысль о самоубийстве.

И ему становилось плохо, хотелось встать и демонстративно выйти из класса. Но детдомов­ское воспитание не позволяло ему так посту­пить. И когда в конце урока к нему подходила гордая учительница в надежде услышать похва­лу от начинающего учителя, этот начинающий открывал рот как рыба, не в состоянии выпус­тить ни звука.

Какие же уроки проводил он сам?

Делал всё наоборот, чему учили и что пока­зывали коллеги и, конечно же, назло своей учительнице, которая вызвала его маму и что-то грубо сказала.

Коллеги к нему на уроки не приходили.

Им не нужно было ходить к нему, ибо и не допускали мысли, что у него тоже можно чему-то научиться.

Завуч не спешила его проверять, у неё и так было много забот: готовить отчёты, собирать справки, составлять планы, а также – разре­шать конфликты. Ей не нужно было проверять новичка ещё и по той причине, что на него не было никаких жалоб от родителей. Ещё она боялась того, что обиженный проверкой учи­тель мог уволиться из школы. И где тогда най­ти замену? Никто не хочет работать учителем, тем более, если школа находится на окраине города.

* * *

Из кабинета директора он поспешно напра­вился в свой класс.

Дети встретили его радостными возгласами.

– Что мы будем делать? – спросил он у де­тей.

–  Сегодня хорошая погода, давайте погу­ляем...

– Лучше в футбол поиграем...

– Нет, – сказал учитель, – так нельзя. Урок есть урок. Бот и спрашиваю, что нам делать на уроке?

У него получилось так, что всю программу по чтению и математике он закончил гораздо раньше, чем полагалось. Другие учителя жало­вались, что у них не хватает времени, чтобы пройти программу. А у него время хватило. И он растерялся: что дальше делать? Не станет же повторять и закреплять пройденное. Тогда он обратился к детям:

–  Скажите, что нам делать, когда делать уже нечего?

Сначала предложили почитать что-нибудь интересное. Он сказал:

–  Хотите, почитаю вам то, что сам читаю? Это не детская книга, а для взрослых.

Дети восхитились.

Он показал им толстую книгу. Это был ро­ман Достоевского «Преступление и наказа­ние».

– Ух, ты... – порадовались дети.

И он начал им читать Достоевского.

Дети увлеклись.

Он не обсуждал с ними ничего, не задавал вопросов. «Слушайте и попытайтесь всё по­нять», – сказал он детям.

Они, может быть, поняли не всё. Но помога­ли им чувства: они то грустили, то возмущались, то восхищались. Иногда же лились слёзы – плакали даже мальчики. Не скрывал слёз и учитель.

Так прошла первая свободная от програм­мы неделя.

Когда учитель дочитал последнюю страни­цу и посмотрел на своих учеников, он их не уз­нал – они повзрослели, они были озабочены.

Потом несколько дней они посвятили музе­ям, театрам. Остались ещё две свободные неде­ли, после чего завершится учебный год и он рас­станется со своим классом и школой.

– Так скажите, что же нам делать? Голубоглазая девочка сказала:

– У меня есть предложение. Вы же студент филологического факультета, и скоро у вас бу­дут экзамены?

– Это так.

– Нельзя ли узнать, какие вы будете сдавать экзамены?

– Почему же? Можно! Скажем, историю ли­тературы, языкознание...

– Алексей Александрович, – прервала голу­боглазая девочка, – расскажите нам об истории русской литературы...

– Что?!

Но дети воодушевились.

Всех перекричал зеленоглазый мальчик

– Алексей Александрович, вообразите, что вы профессор университета, а мы ваши студен­ты четвёртого курса. Прочитайте нам лекции по истории русской литературы, а потом мы сда­дим вам зачёты...

Класс взорвался от восторга.

– Как?! – не сдавался учитель, – Вы же уче­ники четвёртого класса?

– А вы вообразите, что мы студенты...

–  Но вам будет скучно, лекции ведь для взрослых!..

– А вы сделайте так, чтобы нам было инте­ресно...

– Вы же не поймёте?

– Но мы поняли Достоевского...

Все возражения учителя дети смело пари­ровали.

Он отошёл к окну, посмотрел, какую неж­ную зелень распускают деревья.

Дети застыли в ожидании.

– Значит, вы хотите послушать курс лек­ций по истории русской литературы? – он не обернулся к детям. За его спиной прогремело «да». – Значит, вы как студенты, а я как профессор? – опять мощное «да». – Так и быть! – сказал он.

– Ура! – закричали дети.

Но Алексей Александрович преобразился.

Его глаза увидели перед собой за студенче­ской скамьёй тридцать шесть юношей и деву­шек, красивых и талантливых молодых людей. Студенты четвёртого курса стоя встретили сво­его любимого профессора.

– Садитесь, – мягко сказал профессор, – итак, мы начинаем курс истории русской лите­ратуры. Сегодня у нас будут две пары вводных лекций...

Продолжение следует.

* К ВЫПУСКУ ПРИСОЕДИНЕНЫ ФАЙЛЫ: Фото выступления Ш.А.Амонашвили на Международной научно-общественной конференции.

* НОВОСТИ И ССЫЛКИ:

ЖИВОПИСЬ/ ПЕРЕЧЕНЬ ГАЛЕРЕЙ / Детская студия «ЭХО»: http://www.ecostudio.ru/ru/gallery/jiv/

Конференции «Живая Этика и наука»

10 октября в рамках Международной научно-общественной конференции «Живая Этика и наука», состоявшейся в Международном Центре Рерихов, в числе докладчиков выступили двенадцатилетний Юрий Любимов-Голубицкий (доклад «Вселенная и Космос»), стипендиаты Благотворительного Фонда имени Е.И. Рерих десятилетний Лев Бондарев (доклад «Правда о правде») и четырнадцатилетний Давид Володин (доклад «Вселенная Павла Флоренского»).
Конференция организована Международным Центром Рерихов при участии Объединенного Научного Центра проблем космического мышления, Международной Лиги защиты Культуры, Международной ассоциации Фондов Мира, Российской академии образования, Российской академии естественных наук, Российской академии космонавтики имени К.Э. Циолковского, Благотворительного Фонда имени Е.И. Рерих, при поддержке Информационного центра ООН в Москве. В работе конференции приняли участие более 400 представителей из 22 стран мира, в том числе 7 академиков, 14 профессоров, 22 доктора наук, 40 кандидатов наук.

Фото: http://www.found-helenaroerich.ru/news/photo/photo_20.html

Детский курс
«Волшебный ключ»
с 13 октября 2007 года, Санкт-Петербург

Обучающее сообщество «Новые Дети» www.newchildren.ru производит набор на детский курс. 

Ознакомительное занятие 13 октября (суббота).

В каждом человеке от рождения заложены уникальные знания об этом Мире. Задача каждого, раскрыть эти знания, так как кроме него, это не сможет сделать ни один человек.    Дети, которые рождаются сейчас, чувствуют глубокую связь с этим Миром и многие из них осознают свое предназначение. Но не всегда знают, как его осуществить. И не всегда взрослые могут понять и поддержать таких детей, поскольку их поведение часто выходит за рамки привычного. В результате чего, дети теряют доверие к миру, уверенность в себе и то ощущение единства со всем живым, которое было у них при рождении.

Дети – это люди Будущего, нашего общего будущего. Поэтому сейчас очень важно помочь детям осознать целостность этого мира, своего места и своих задач, развить их врожденную способность общаться и сотрудничать с другими людьми и всеми живыми существами; научить находить необходимые для своей деятельности знания и эффективно их применять; и с любовью относиться к себе и окружающим. Важно развивать и поддерживать высокую чувствительность, присущую Новым детям и их особые способности.

Важно научить их понимать и любить себя, сотрудничать с другими людьми, осознавать ответственность перед всей Планетой за свои действия, слова и даже мысли.  

Занятия проводит детский психолог, использующий в работе синтез психологических и эзотерических знаний, обладающий опытом различных духовных практик. 

Группа разновозрастная от 4 до 10 лет. 

Занятия 1,5-2 часа 2 раза в неделю в центре города.  

Запись по телефонам: +7-906-262-70-48, e-mail: 2006sr@mail.ru