Дамир ИСХАКОВ,
доктор исторических наук.

Татары на перепутье

За последние два десятка лет татары претерпели существенную трансформацию. Иногда в публикациях речь даже идет о национальном возрождении, хотя и без объяснения, что же надо понимать под этим самым "возрождением". К примеру, если в доперестроечной Казани оставалась единственная татарская школа, да и та - интернат, а сейчас число татарских гимназий в столице достигло 39 (правда, в 23 из них обучение "русско-татарское"), да еще есть 7 обычных татарских школ, говорить о национальном ренессансе в каком-то смысле, наверное, можно. Но если вспомнить, что около половины татарских детей в Татарстане обучаются на русском языке, а за пределами республики число татарских школ сокращается устрашающими темпами (в соседнем Башкортостане число их с 604 в 2000 году снизилось до 397 в 2006-м), то для особого восторга места не остается.

Тем более что и по другим этнокультурным делам ситуация сходная: тиражи татарской периодики падают, содержание национальных СМИ оставляет желать лучшего (телевидение тут не исключение). Национальная эстрада стала в основном попсовой, театры, хотя и не потеряли зрителя, перестали привлекать интеллигенцию. Ассимиляция не останавливается: по переписи 2002 года более 1 млн. татар в Российской Федерации, т. е. почти 1/5 часть, отнесли себя к "не владеющим татарским языком". Высока доля смешанных семей: даже в относительно благополучном Татарстане у более чем 1/4 родившихся детей отец и мать имели в 2002 году различные национальности. Естественно, в других регионах РФ ситуация значительно хуже. А специалисты предсказывают в ближайшие десятилетия значительный рост у татар доли смешанных семей (до 30% и выше).

Отсюда и вопрос: куда движутся татары? Может быть, в тупик? Или это не тупик, а развилка, откуда начнется какой-то иной этап национального развития? Когда выстраиваешь друг за другом такие вопросы, найти ответы на них бывает нелегко, а иногда и невозможно.

Думается, к фундаментальному вопросу о дальнейшей судьбе татарской нации надо подойти с несколько иных, чем это делалось до сих пор, позиций. В частности, пора бы наконец определиться, ту ли национальную общность (нацию) мы строим? И вообще, нация ли татары?

На первый взгляд, последний вопрос вообще не уместен. Когда я задал его однажды в одной из своих полемических публикаций, среди нашей интеллигенции раздался глухой ропот, как, мол, он смеет, мы уже давно нация...

Между тем, если начать с азов, не все оказывается таким кристально ясным. Дело даже не в том, что английскому понятию "nation" ("нация") у мусульманских народов соответствует "миллет" (миллэт), далеко не тождественное в смысловом отношении первому. Да и западные теоретики (Э. Геллнер и др.) подчеркивают, что в исламском обществе становление этнонации возможно только на основе "пуританского движения за религиозное возрождение", т. е. у этого процесса есть своя специфика. Один из турецких историков, занимавшийся татарской историей рубежа XIX-XX вв., далеко не случайно писал, что татары тогда строили "исламскую нацию" ("миллият-и исламия"). Другое дело, что в течение семи десятилетий советского периода татары вынуждены были реализовать совсем другую модель нациестроительства. Но что же тогда формировалось? Обществоведы ясный ответ на этот вопрос до сих пор не дали. Возможно, мы строили "социалистическую нацию". И где же она теперь?

Сейчас ситуация коренным образом изменилась, и 4/5 российских татар опять считают себя "мусульманами" (какие это мусульмане - вопрос иной). Отсюда и постановка проблемы: возможно ли в перспективе сохранение у татар ставшей привычной безрелигиозной модели нации? Заодно не помешает поразмышлять и о том, почему даже те общества, бывшие исторически мусульманскими, но затем вроде бы выбравшие светский путь (турки, египтяне и др.), опять вернулись к своим исламским ценностям, на глазах превращаясь в "миллият-и исламия". Напоминаю об этом потому, что для татар, пусть занимающих в России анклавное положение, вряд ли возможен совершенно отличный от остального мусульманского мира путь развития, ибо при всех перипетиях судьбы они остаются частью исламской цивилизации, во всяком случае ее тюрко-мусульманской ветви.

Не вытекает ли отсюда неизбежность нового витка исламского пуританизма у татар? Не только основанного на борьбе с так называемым "народным" (низовым) исламом, но и, особенно, на стремлении развить "высокий" ислам как базу современной национальной культуры. О, дело это отнюдь не простое. Тут не удастся ограничиться простым возвращением тех 10 тысяч арабо-персидских понятий, среди которых преобладали понятия, формирующие философский и научный язык, и которые были выброшены из татарского языка в 1920-х гг., или переизданием богословского наследия татарских интеллектуалов (говорят, что оно составляет около 100 томов). Придется пересмотреть весь культурный багаж и переосмыслить его с учетом новых реалий. В том числе и с точки зрения его включения в так называемый гипертекст, формирующийся в условиях глобализации. Справятся ли татары с этой задачей - вот в чем вопрос.

Первый форум татарских ученых, прошедший недавно в Казани, с этой точки зрения у меня, например, восторгов не вызвал - общий уровень нашей интеллектуальной элиты был явно низковат. Я имею в виду, что так он выглядел при сравнении с мировым уровнем, с которым любой уважающий себя ученый бывает хорошо знаком хотя бы в своей узкопрофессиональной области. Особенно проигрывали на том форуме - и это крайне прискорбно - гуманитарии.

Откровенно скажу, последние вообще не высказали какие-либо интересные идеи. Были заклинания и стенания, но мы слышим их уже лет двадцать... А вот глубоких размышлений, серьезной аналитики не было. Философия дальнейшего движения нации отсутствовала начисто. Да и экономические, политологические или социологические выкладки тоже отсутствовали. Между тем все это - атрибуты современной нации. Вот и подумайте, нация ли мы на самом деле или мы - народ, так и не сформировавшийся в общность современного типа. Я уже не говорю о состоянии нашей государственности - у любой современной нации с этим все в порядке. У нас - нет.

Стоящие же перед татарским обществом задачи будут только усложняться. Приведу только один пример, иллюстрирующий этот общий тезис, - постоянно идущая дискуссия о том, на каком языке в российских условиях вести богослужение в мегаполисах - на татарском или русском. Когда муфтий Р. Гайнутдин утверждает, что в московской ситуации, из-за того что среди мусульман большинство составляют знающие русский, но не владеющие татарским, не татары, использование в мечетях русского как языка общения неизбежно, он по-своему прав. Но его оппоненты, доказывающие, что вытеснение татарского языка, традиционно использовавшегося в татарских мечетях, приводит к сужению его сферы, в конечном счете и к потере его престижности, а следовательно, к понижению роли татарских имамов в мусульманской умме России, правы тоже.

И тут явно есть момент выбора: или мы пойдем вслед за так называемыми "объективными" процессами и будем ассимилироваться, в т. ч. через русскоязычный ислам, или будем развивать "национальный" ислам, который будет говорить с нами на нашем родном языке, будет признавать наше тюркское начало во всем, включая языковую сферу (посмотрите, например, на становление в Турции "турецкого" ислама). Давайте будем честными, будем смотреть на происходящее с открытыми глазами - в просвещенной Европе есть множество национальных христианских церквей, которые в богослужении используют кроме латыни и национальные языки. На самом деле, что представляют собой "англиканская", "протестантская" и т. п. версии церквей, как не "национальные" версии христианства? А чем хуже мы, татары? Зачем мы должны русифицироваться или арабизироваться? Не обязаны мы блюсти и интересы приезжих азербайджанцев, узбеков и т. д. Если им не нравится татарская мечеть, пусть строят свои, где они смогут диктовать, на каком языке в махалля вести богослужение.

Пострадает ли при этом мусульманское единство? По большому счету нет, как не пострадало из-за возникновения национальных церквей общехристианское единство. Скажем прямо: наши мечети должны служить нам самим, национальному развитию татар, а не абстрактному исламскому "делу".

Поэтому татарам в совершенно новых условиях предстоит выработать модель функционирования татарско-мусульманской уммы, учета ее интересов, создать механизмы исламских региональных и общероссийских организаций, сохранить и развить язык общения и богослужения, решить вопросы использования мусульманского наследия (какие богословские труды, какие трактовки Корана татарам использовать) и т. д. Как показывает современный опыт, за каждым из перечисленных направлений скрывается весьма конкретное содержание, в т. ч. имеющее и политический, идеологический и иной ракурсы. Сделанный же нами выбор может оказать решающее влияние на наше будущее.

На самом деле только недалекие люди не хотят видеть, что религиозные ценности являются одним из ключевых элементов идеологических построений, лежащих в основе политической практики. И битва, которая вроде бы разворачивается "на небесах", имеет на самом деле непосредственное отношение к нашей земной жизни. Поэтому в тех мусульманских странах, которые переживают бурный процесс модернизации и демократизации (Иран, Турция и др.), неизбежно возникают мусульманские авторитеты (не обязательно именуемые "аятоллой"), иные из которых являются подлинными интеллектуалами очень высокого уровня, как, например, турецкий богослов Фетхулла эфенди Гюлен.

Нам еще только предстоит дойти до этого этапа и вырастить из нашей среды новых Марджани. Можем и не справиться с такой задачей, и в этом случае пенять, кроме как на самих себя, будет не на кого. Без таких моральных авторитетов, как уже очевидно, в глобальном сообществе ориентироваться очень сложно - вот о чем надо постоянно помнить.

Еще один сюжет. Все российское общество, а с ним и татары, колоссальными темпами занялось строительством капитализма со всеми вытекающими отсюда последствиями. Между тем среди последствий нашего общего выбора, наряду с положительными моментами, есть и много крайне отрицательного. Вспомним только известную характеристику демократии: что это - "лучшее из худшего". Или взгляните на поведение демократически избранной американской правящей элиты, ведущей себя как стопроцентные империалисты.

Скажете - не от нас зависит общая обстановка в стране, она диктуется не нами. Может быть, и так, но мусульманам быть фаталистами до такой степени не пристало. Как говорил великий поэт: "И только тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них на бой идет". Вот именно: сидеть и ждать, когда на нас посыплется манна небесная, пустое дело. На форуме татарских ученых наш земляк, генерал армии Махмут Гареев, человек проницательный, с высоты своего возраста сказал своим соплеменникам: "Не отдавайте ничего из того, что республика завоевала". И для верности рассказал о том, что услышал заместитель председателя Совмина Татарстана М. Хасанов от министра обороны СССР, когда попросил у того вернуть здание филармонии, на время отданное военным: "Мансур Хасанович, не надо было Казань отдавать, тогда бы ничего просить не пришлось". Старый генерал, занимающийся проблемами военной стратегии, знает, наверное, когда следует обращаться к татарстанцам с прямой речью.

Надо бы нам собраться, продумать серьезно задачи, стоящие перед татарским обществом, пути их решения и определить силы, на которые мы при этом можем опереться. А дальше - действовать. Капитализм чем хорош? Тем, что при наличии личной инициативы, при деловой смекалке и хватке многие вопросы можно решить без всяких государственных структур. Сколько можно надеяться на то, что это государство нас облагодетельствует? Не будет такого никогда. Намного дальновиднее заняться самоорганизацией, корпоративным продвижением своих интересов. Сказанное не означает, что названная деятельность будет разворачиваться вне общего политического и иного контекста - такого быть не может; речь идет об осмысленной, целенаправленной работе по реализации общенациональной стратегии, об избавлении от комплекса мелкослужилого татарства, привыкшего всегда быть на вторых ролях, на должности мальчика на побегушках. Если будем удовлетворяться своей второсортностью - что мусульманам вообще-то не пристало, - ни о каком величии нашей нации даже мечтать не приходится.

На самом деле татары все еще находятся на самой начальной стадии осознания себя как национальной общности, имеющей собственные интересы. Когда приходится бывать в регионах России, то сплошь и рядом сталкиваешься с жалкими стенаниями типа "нам не дают школу", "не покупают учебники татарского языка", "не выделяют денег" и т. д. Слыша все это из поездки в поездку, начинаешь думать: "А может вы сами виноваты в том, что с вами обращаются как с прислугой?" Власти можно ругать, с ними можно сотрудничать, бороться. Но если ты сам -нуль без палочки, то так с тобой и будут обращаться.

Когда наконец мы поймем, что наше сегодняшнее положение - это обратная сторона нашей трусливости и бездеятельности. Помните, что говорил один литературный герой: "Враг наконец-то найден, он - внутри нас". Одна из сложнейших проблем татарского общества - это выдавливание из себя вот этого внутреннего раба. Крепко он в нас сидит, и перебороть его будет чрезвычайно трудно. Но без этого не обойтись. В исламе, как известно, джихад высшего разряда - это борьба с собственными недостатками. И пока мы не станем настоящими мусульманами, не поймем, почему Коран настаивает на такой формулировке джихада, мы не сможем пойти вперед.

Очень часто мои сородичи полагают, что кто-то очень умный и деловой за них все решит. Это - совковая психология, бесполезная в современной реальности. Наши проблемы за нас никто не решит, по каменистым утесам действительности придется карабкаться нам самим. И не надо думать, что у сложных проблем есть простые решения. Например, когда группа ученых недавно готовила Концепцию государственной национальной политики Республики Татарстан, обсуждался простой вроде бы вопрос - надо ли "подтягивать" так называемые "отстающие" народы? И какова роль государства при этом -должно ли оно в обязательном порядке давать такую разнарядку по народам? Из реальной практики известно, что во многих странах существуют специальные квоты для обучения, устройства на работу для социальных низов. Скажем, так в США "подтягивали" негров, латиноамериканцев и т. д. Однако на деле все намного сложнее.

К примеру, в США индеец может жить в резервации с довольно низким жизненным уровнем, но оставаясь при этом индейцем. А может уйти оттуда в большой город, там продвинуться, но - потеряв свою "индеескость". Вроде бы тут есть и личный выбор, и государство участвует в формировании соответствующей политики, а итог-то иногда может быть очень печальный - этническая группа социально продвигается все дальше, но затем внезапно обнаруживает, что она уже практически перестала существовать.

А вы не задумывались, почему цыгане продолжают кочевать, а ассирийцы чистят ботинки, сидя в своих будочках? Не потому ли, что "прогресс" не всегда означает этническое процветание?

Обо всем этом не стоило бы говорить, если бы сказанное напрямую не касалось нас, татар. Да, сейчас наши соотечественники копят богатства, с остервенением, я бы сказал, образовываются - даже ценою потери родного языка, карабкаются к вершинам власти разного уровня. Не пора ли остановиться на миг и подумать: а где смысл всех этих действий? Может быть, для человеческого и национального счастья нужно не это, а совсем другое?

Понимаю, что остановить мгновение и поразмыслить нелегко. Тем более что большинство привыкло крутиться как белка в колесе. Но нашим соотечественникам, склонным к интеллектуальному труду, стоило бы все же, находясь на историческом перепутье, спросить себя: а не пора ли наконец подойти к проблеме судьбы татар со всей ответственностью, как к фундаментальной общенациональной задаче, которую мы все должны всесторонне обдумать. И надо бы наконец-то предложить татарскому обществу модель будущих преобразований, подкрепленную конкретной программой национального развития.

Об этом пишу в надежде, что наша элита окажется достаточно зрелой, чтобы услышать то, о чем было сказано. Скоро пройдет очередной съезд Всемирного конгресса татар. Он может быть просто мероприятием (как говорит мой лучший оппонент Валерий Тишков, "этнособранием"), каких мы уже видели множество, а может стать и поворотным моментом, я бы сказал - судьбоносным событием в национальной жизни. От нас, от нашего выбора зависит, что произойдет. Потом, когда выбор будет сделан, пенять, как уже было сказано, будет не на кого, ибо мы, мусульмане, судьбу выбираем сами, отвечая за наши действия, однако, перед Всевышним. Каждый - лично отвечает, заметьте.

журнал "Татарстан" №11/2007