Происхождение
горских евреев от примкнувших
к маздакитскому движению
евреев Месопотамии объясняет
многие факты из их прошлого.
Здесь имеется в виду, прежде
всего, действительно слабо
развитая у горских евреев
склонность к традиции,
основанной на Устной Торе. Судя
по всему, первые евреи,
поселенные Ануширваном на
Восточном Кавказе, если и не
отвергали эту традицию, то и не
особо ей следовали. Об этом
говорит, например, сообщение
того же еврейского документа IX
века о том, что евреи-маздакиты
пили некошерное вино. Как можно
предположить, они не
придерживались и очень многих
других установлений Талмуда.
Кстати, последний был закончен
незадолго до воцарения Хосрова
I Ануширвана и предполагаемого
времени переселения евреев на
Восточный Кавказ. К VI веку,
когда составление Талмуда уже
завершалось, его установления
еще не успели стать нормой для
всего еврейства. Достаточно
вспомнить, что и значительно
позднее, в VIII веке, Анан бен
Давид, считавшийся основателем
Караимства, выступил против
традиции, основанной на Устной
Торе, причем он в те времена был
не единственным, кто не
принимал установлений Мишны и
Талмуда, а опирался в своем
законотворчестве в основном на
буквальное толкование текста
Письменной Торы (Пятикнижия
Моисеева).
Если
авторитет Талмуда мог отрицать
даже такой ученый, как Анан бен
Давид — в VIII веке, то немудрено,
что малообразованные евреи-маздакиты
могли делать то же самое в VI
веке, а их потомки на Кавказе —
сохранять такое отношение к
талмудической традиции (Раббанитству)
и много веков спустя. Впрочем,
есть значительная разница между
отрицательным отношением к
Талмуду со стороны Анана, — это
была его принципиальная
позиция, исходным пунктом
которой было отрицание Устной
Торы, — и
стихийным отрицанием со
стороны евреев-маздакитов.
Судя по всему,
евреи-маздакиты не просто
слабо разбирались в
законодательных актах Мишны и
Талмуда — в силу плохого
образования, но и происходили
из тех слоев населения,
религиозные представления
которых с течением веков
несколько видоизменились и
пополнились элементами
демонологии соседних семито- и
персоязычных народов
Месопотамии. К числу этих
заимствований относятся
представления о некоторых
демонических существах (Дедей-Ол,
Не-ней-Ол, Сер-Ови и другие),
возникшие на смешанной семито-персидской
почве. Эти заимствования, так
же как и праздновании начала
весны — Шаг1ме весал (8а'me vеsаl — „весенний
костер"), имеющие явную
языческую окраску, до
недавнего времени составляли
часть религиозных
представлений горских евреев.
Все эти суеверия хорошо
описаны Ильей Анисимовым81, а
некоторые авторы советского
времени придали им
самодовлеющий характер,
призванный подчеркнуть „нееврейское"
происхождение горских евреев.
В частности, празднование „Шагlме весал"
пытались представить как
пережиток зороастризма татов,
которые якобы поклонялись огню.
Однако, как известно,
зороастрийцы поклонялись
Ахура Мазде, возглавлявшему
иерархию авестийских богов, а
огонь при этом являлся
объектом почитания, но не
поклонения, и служил символом
Ахура Мазды и рожденных им
божеств. Огнепоклонниками
зороастрийцев называют лишь
условно, отражая при этом
внешнюю, а не внутреннюю (содержательную)
сторону зороастрийской
ритуальности.
Праздник же
Шаг1ме весал имеет примитивное
языческое содержание —
веселящаяся молодежь
разжигает костры и совершает
прыжки через пламя, очищая
таким образом себя от
накопившихся грехов. Ни о каких
параллелях с зороастрийскими
ритуалами здесь не может быть и
речи, так как религиозные
представления древних
зороастрийцев отличались
значительно более возвышенным
характером, и столь
примитивный магический обряд,
как Шаг1ме весал, никакого
отношения к ним иметь не может.
Кроме того, нельзя не заметить,
что Шаг1ме весал празднуется не
20 — 24 марта, когда зороастрийцы
праздновали начало весны, а 1
нисана (по еврейскому солнечно-лунному
календарю).
Итак, как
удалось выяснить, евреи-маздакиты,
выселенные на Восточный Кавказ,
мягко говоря, не отличались
высокой ученостью, и поэтому,
находясь на Кавказе в изоляции
от еврейских общин Ирана, со
временем утратили некоторые
черты еврейской обрядности.
Кроме того, они принесли на
Кавказ массу суеверий,
заимствованных у своих бывших
соседей в Месопотамии. Со
временем горские евреи, с одной
стороны, позаимствовали также
некоторые суеверия и даже
некоторые языческие обряды у
своих кавказских соседей, но, с
другой стороны, благодаря
деятельности раввинов,
приглашавшихся крупными и
состоятельными общинами из
Ирана, начали вновь
приобщаться к раббанитской
традиции. Последняя, впрочем,
так никогда и не смогла прочно
и повсеместно привиться у
горских евреев, и поэтому
некоторые элементы
религиозной обрядности у них и
по сей день носят черты до
талмудических традиций
месопотамских евреев.
Указанные
особенности религиозной жизни
горских евреев были характерны,
главным образом, для общин,
удаленных от крупных еврейских
центров. Все это вовсе не
свидетельствует об их
снисходительном отношении к
вере отцов. Напротив, все
исследователи отмечали
ревностное отношение горских
евреев к Иудейству, а хорошо
образованные раввины всегда
боролись с суеверными
традициями; правда,
до конца побороть эти традиции
так никогда и не удалось.